Monster

      Я не помню, как я оказалась на этом поле, не помню, зачем выбежала под дождь, в грозу, в сильный ветер, ночью, в конце концов.       Я не помню, как прожила неделю до, помню только дни из сомнений и тихих разговоров с собой, помню печальные, но понимающие взгляды Стива. Наверное, он догадывался или попросту узнал обо всём от мистера Транкиля: с того бы сталось рассказать, и теперь лишь молча ждал, когда я что-нибудь решу. Как мне было стыдно! Я не хотела огорчать доброго Роджерса, но теперь уж хорошо понимала: лучше ему будет найти кого-нибудь, кто его полюбит.       Я не смогла сказать ему об этом лично. Я страшная трусиха, и мне стыдно признаваться, но это так. Я ничего не могла с собой поделать. Наверное, это выглядело отвратительно, и мама бы сказала, что это… возмутительно? Неслыханно? Попросту неприлично? Я не знала. Может, всё сразу. Да, да, так и есть, всё сразу. И от этого было только хуже. Стив не сделал мне ничего плохого, Стив относился ко мне лучше, чем может муж относиться к жене, а мы даже не обручались. Разве могла я после этого поступить с ним так по-свински?       А я поступила, дура такая. Написала ему длинное письмо, положила сверху его последний подарок, кольцо, и выбежала из дома куда глаза глядят. Я признавалась в своей неверности, я просила прощения, я винилась, я… Это было даже не письмо, хуже, это была исповедь, и будь я на месте Стива, я бы себя возненавидела, а он… Наверное, он поймёт, и я на это очень надеялась. Не потому, что боялась, а потому, что не хотела причинять ему ещё больше: ненавидеть хуже, наверное, чем просто отпустить. Да и… Я всегда готова была стать ему хотя бы добрым другом. Хоть как-то отплатить за всё то хорошее, что он для меня делал.       А теперь — чёртово поле. Дождь, гроза, я промокла насквозь, но мне почему-то ну совершенно всё равно. Странно: медсестра вроде бы, какое-никакое, а образование медицинское есть, и что дальше? Заболею ведь, чего тут хорошего? И зачем я вообще сюда пришла? Это же глупо: просто стоять в поле и смотреть, как чёрное небо разрезают всполохи-молнии. Для чего я здесь? Почему вообще выбежала в дождь?       Я забыла или и вовсе не знала, но ливень только усиливался, и надо было что-то делать. Улица. Меня позвали, я вышла из дома, как раз только закончила писать Стиву… Пришла сюда, как заговорённая. И?..       «Хеймдалль, открывай», — отчётливо прозвучало в моей голове.       — Хеймдалль, открывай! — бездумно повторила я. — Открывай же!       И в следующий миг не стало ничего, кроме устремившихся вверх цветных полос.

***

      — Как она оказалась в Асгарде?       — Я её пустил. В конце концов, таков был уговор.       — Я и не думал, что она его вспомнит.       — Она и не забывала. Локи способен обмануть кого угодно, а уж если он это сделал во имя блага…       И тут я наконец очнулась. Золотые потолки, мягкие простыни, тёплое одеяло, если не шкура, приятный солнечный свет из окна, прохладный ветерок… Это не дома, дома у меня такого нет нигде и ни у кого. Так что же?..       — Она очнулась, Один.       — Добро пожаловать в Асгард, Анна Вельде.       На этих словах я наконец-то поняла, что происходит.       — Простите, — просипела я. — Что… Что произошло? Я совершенно ничего не помню. — Голос меня не слушался, и это немного пугало. Надеюсь, ничего страшного не случилось. Или же я просто действительно заболела, как и ожидалось. Тогда вопрос снимался, но чувствовала-то я себя не так уж и плохо, разве что слабость была страшная.       — Ты попросила открыть мост, — отозвался кто-то, кажется, Тор: я запомнила его бас. — Отец… Мы все были удивлены, когда ты ушла в тот день, но матушка упросила оставить тебе возможность вернуться. Ради Локи.       — Признаться, я уже отчаялась и просила его тебя забыть, да и тебе зачем было мучиться? — немного виновато продолжила Фригг. — Но… Теперь я вижу, что это не зря, что у вас ещё не всё потеряно.       — Нет, я вас понимаю. — Я силилась говорить громче, но выходило плохо. — Я… Ох, как бы вам всё рассказать… Всё совсем иначе, тут…       — Мы послушаем, — твёрдо, но по-доброму произнёс Один. — Раз уж ты пришла в себя после трёх дней болезни, раз болезнь эта отступила, то, верно, стоит наконец всё прояснить. Мы были очень удивлены, когда тебя нашли на Биврёсте едва живой.       — Благодарю, что спасли меня, — пискнула я. — А что же до моей истории, — закашлялась, — то она проста. — Голос вернулся. — Локи сказал мне, что его казнят, если я не уйду. Он… он сказал ещё, что могут казнить и меня. У него была какая-то бумага… Приговор, да? И я поверила. Я меньше всего хотела его смерти и я поверила. Струсила, да? Я ушла, думая, что так и есть.       — Я всё ещё его отец, — после недолгого молчания заметил Один. — Что бы я ни сказал на том суде, я бы не смог его казнить.       — Я этого не знала. Я ведь… Господи! — Я схватилась за голову. Сколько надо было вытерпеть, чтобы услышать это, понять, что на самом деле сделал Локи. — Господи!       — Так вот оно что… Видишь, я всё-таки была права. Нити судьбы не врут, — обратилась Фригг к Всеотцу, нахмурилась. — И что же теперь?       — Как только Анна Вельде оправится, то сможет посетить его. Думаю, я сделаю исключение, раз уж такое дело, — отозвался тот, немного поразмыслив.       Я хотела было сказать очередное спасибо, но не смогла. То ли гравитация здесь была какая-то не такая, то ли атмосфера, то ли жизнь меня сильно помотала и простуда перешла в воспаление лёгких, но я вновь провалилась в никуда.       И где-то там, на задворках сознания, я увидела его.       Локи.