***
Магина стоял на углу того самого переулка. Его было видно уже издалека. Каждый день он надевал одну и ту же одежду — ту, в которой Каэль его впервые увидел; похоже, у него просто не было других вещей. Поэтому Каэль, едва успев вылезти из машины, сказал ему вместо приветствия: — Сходил бы в «Лоу-Прайор», там недорогие вещи. Магина закатил глаза со словами: — И без тебя знаю. Но было очевидно, что он не знал — иначе бы уже купил что-то взамен рваной майки и старых штанов. По крайней мере, так казалось Инвокеру. Он решил не терять времени и сразу устремился в переулок; Антимаг последовал за ним, ворча: — Да-да, мой повелитель, всё уже готово… — У тебя плохое настроение, — заметил Каэль, остановившись у стены; он прислонился к букве «Е» в надписи «ПЕРЕСТАНЬ ГОВОРИТЬ». — Да, — согласился Магина с утверждением, подходя к своим импровизированным инструментам. — Почему же? — спросил Каэль, не придав, однако, своему голосу оттенка заинтересованности. Магина промолчал, поджав губы, и с размаху пнул мусорный бак; тот с грохотом упал на асфальт. — Саундчек, — пробормотал Магина и поднял бак обратно, после чего немедленно приступил к исполнению «симфонии». Всё было точно так же, как и в прошлый раз: барабанные дроби по баку и тележке, ритмичность, звон бутылок на шнурах, шаркание подошвами… и тревога. Каэль смотрел на него, слушал его и понимал, что он был в том же состоянии, что и неделю назад: скрытое отчаяние прорывалось наружу сквозь порывистые движения, превращаясь в металлические и стеклянные звуки. Снова, как неделю назад, Каэль был зачарован — возможно, на этот раз даже сильнее из-за того, что это происходило ещё до наступления темноты, и он мог чётко видеть каждое действие Антимага. Он играл с таким сосредоточенным гневом, будто рубил невидимые головы, нёс смерть и разрушения в каком-то другом, только что созданном бесформенном мире. Инвокер не мог отвести от него взгляда. Это не были его воображаемые стихийные бедствия — этот стиль игры основывался именно на физической агрессии. Ничего замысловатого или сверх-оригинального — всего лишь шумные, даже не музыкальные ритмы, но невозможно было отрицать их силу и отработанность. Когда Магина закончил, Каэль не сразу опомнился. Магина бросил на него выжидающий взгляд. Инвокер собрался с мыслями и спросил: — Как ты её сочинил? — Я когда-то хотел играть в группе, но у меня не было денег на инструменты, — ответил Магина, — вот я и импровизировал, как мог. — А сейчас не хочешь? — недолго думая, поинтересовался Инвокер. — Это что, предложение вступить в Кристалис? — усмехнулся Антимаг. «Прямолинейный какой!» — в очередной раз поразился Каэль. Сам он ответил уклончиво: — В каком-то смысле. — Нет, что я делать в группе буду? — отмахнулся Магина. — По листам металла бить? Нет, у вас и так всё идеально в составе. Да и немного не до того мне сейчас, если честно. — Вот как, — хмыкнул Каэль. — В любом случае, спасибо за выступление. С этими словами он негромко поаплодировал. — Это был мой должок, — небрежно произнёс Магина и вдруг развернулся и пошёл в сторону главной улицы. — Куда ты? — спросил Каэль, отойдя от стены. — Мне нужно идти, — ответил Магина, даже не оборачиваясь. — Стой… Каэль хотел приказать, но у него получилась скорее просьба. Слабая и наверняка неубедительная. Как же так? Он почти уже пожалел об этой реплике, но Антимаг всё-таки остановился. Каэль подошёл к нему и ровно произнёс: — Если есть, что сказать — говори. Ты, вроде бы, хотел о чём-то у меня спросить. — Вопрос с документами я уже решил, — сказал Антимаг, — теперь у меня будет временное убежище… — А потом и гражданство, — продолжил Инвокер. — Нет. Магина сказал, как отрезал. — Почему? — с едва скрываемым удивлением произнёс Каэль. — Я не собираюсь здесь надолго задерживаться, — сказал Антимаг. — Я буду в Дайре лишь до тех пор, пока не решу одну проблему. И снова он замолк, будто не желая больше об этом говорить; но, если бы он действительно этого не желал, он бы сразу и ушёл, а так он оставался на месте, пытаясь скрыть свою нерешительность. Поэтому Каэль предложил: — Мы можем пойти в машину. Антимаг кивнул ему, и они вместе вышли из переулка к «Баттерфляю»; Каэль сел за руль, а Магина — на переднее сиденье. Едва захлопнулись дверцы автомобиля, как Магина спросил: — Зачем ты куришь? Инвокер понял, что прямо перед Магиной лежала его трубка, и сказал: — Иногда помогает очистить разум. А ты возражаешь? — Возражаю, ещё как! — с заметным недовольством произнёс Магина. — Как дурман может очистить разум? Не понимаю. Я против курения, против алкоголя, против любого вещества, что может размыть мой трезвый и чёткий взгляд на мир. — Я, вообще-то, тоже не фанат, — ответил Инвокер, пожимая плечами, — но иногда мне не хочется чётко видеть этот мир. — Не лучший выход ты нашёл, — заметил Антимаг, сложив руки и взглянув на Каэля исподлобья. — Не подскажешь, что лучше? — поинтересовался Каэль. Антимаг лишь фыркнул и откинулся на спинку сиденья. Некоторое время они сидели в тишине, пока Магина не задал вопрос: — Известно ли тебе что-нибудь о Тайлер Эстейт? — Не очень много, — ответил Каэль. — Изначально это было частное владение, но после прихода нового правительства оно было присвоено государством и стало организацией по борьбе с ересью. Вот и всё, что я знаю. — Это верно, — кивнул Антимаг, — и эта организация имеет не одно отделение. Я работал на отдел по борьбе с магическими сектами — я пошёл туда, едва закончив школу. Я не против религии в целом, я рос среди верующих, но я не переношу этих так называемых «магов». Гнусные существа! Поэтому я был так рад служить Тайлер Эстейт, я верил в своё дело и верю до сих пор. Вот только… только суть дела, кажется, поменялась. Он прервался и помотал головой, будто отгоняя лишние мысли, а затем решил вернуться к самому началу истории. Его мама изначально жила на территории, которая до рождения Магины ещё принадлежала Радианту, а несколько лет назад перешла к Дайру — не окончательно, споры вокруг этого района не утихали. У неё уже был ребёнок от первого брака — к сожалению, несчастливого. Она переехала в Турстаркури и встретила там другого мужчину, который стал родным отцом для Магины и приёмным — для его единокровного брата. У них был домик в холмистой местности. Они сознательно отрезали себя от жизни в большом городе, предпочтя тишину и размеренность. Они принадлежали к местной сельской общине и обменивались с соседями продуктами, выращенными в огороде и саду. Время от времени они посещали храм Предвечного Эзалора. Они жили скромно, но в любви и согласии друг с другом. Но этому счастью не суждено было долго продлиться. Когда Магине было шесть, родители не пришли, чтобы забрать его с братом из школы. Вместо этого за ними приехала чёрная машина. Из неё вышел высокий мужчина с суровым лицом, но говорил он тихо и мягко. Он был руководителем отдела Тишины в Тайлер Эстейт. Он не застал преступление, но был уполномочен рассказать им всё. В церкви произошло массовое убийство. По свидетельствам выживших, группа неизвестных ворвалась во время службы, объявила себя последователями Мёртвого Бога и открыла беспорядочный огонь по людям. Полицейские из Тайлер Эстейт оперативно прибыли в церковь, чтобы разобраться с фанатиками, но им не удалось спасти родителей Магины. Всего погибло десять человек. Организация взяла на себя обязательство компенсировать потери родственникам погибших, но что она могла сделать для малолетних осиротевших детей? Магине ничего не было известно о судьбе других сирот, но они с братом оказались под опекой того самого мужчины из чёрного автомобиля. Дом родителей стал государственной собственностью. Они переехали в центр города. Новый опекун был одиноким человеком, посвятившим всю жизнь службе, и потому он хотел позаботиться о детях. Но от работы никуда нельзя было деться — из госслужбы не уходили. Поэтому братья видели своего приёмного родителя не так уж часто и большую часть времени оставались сами по себе. В тот же период, политика Радианта относительно религиозных культов стала ужесточаться, и роль Тайлер Эстейт как государственной структуры заметно возросла. Братья часто бывали в офисах организации. Они наблюдали за показательными учениями полицейских. Они, преисполненные жажды возмездия уже в ранней юности, постепенно стали совершенно лояльными к этой организации. У них обоих не было сомнений по поводу того, чему они посвятят свою жизнь. Старший брат, в силу возраста, стал агентом Тайлер Эстейт раньше, чем Магина, и провёл не одну успешную операцию по устранению «магов». Магина слушал его рассказы с завистью, ведь ему не терпелось учинить расправу над последователями Мёртвого Бога — их-то как раз и не могли обнаружить ни старший брат, ни кто-либо ещё из агентов. Но Магину не взяли бы на работу в качестве агента, пока ему не исполнилось восемнадцать лет. — И вот, год назад меня, наконец, приняли. Первое время я был просто в восторге от миссий! Мы находили магические рассадники один за другими, мы отправили столько людей в тюрьму или на исправительные работы, и я был преисполнен решимости изничтожить секту, твари из которой убили моих родителей. Но неожиданно я встретился с одним из выживших, стариком-инвалидом. В общем, когда я поговорил с ним, у меня появились подозрения… знаешь, ведь мы на задания тоже носили с собой оружие, в основном, чтобы запугать «магов», но оно было заряжено на случай нападения… Антимаг не смог закончить предложение: по крепко сжатым, подрагивающим кулакам было видно, что ему непросто дался этот рассказ. Всё время Каэль слушал его, не произнося ни единого слова — он был захвачен и шокирован повествованием. Оно не просто подтвердило его догадки, но и превзошло худшие ожидания. Он слышал много историй о сломанных жизнях, но никогда не мог проявить хоть каплю сочувствия — он был способен лишь объективно признавать трагичность событий. В случае с Магиной он почувствовал себя причастным к его судьбе. Он видел его ярость, отчаяние, скорбь по родителям, он ощущал, как эти эмоции передавались ему, и более чем понимал его желание отомстить. — Ты думаешь, — осторожным тоном начал он, — что в тот день полицейские тоже стреляли? — Я перерыл по этому делу всё, что мог, и я уверен, что они стреляли! — воскликнул Магина, но тут же поднёс руку ко рту, будто хотел его закрыть, и продолжил уже тихим голосом: — Но начальство не давало мне подойти ближе к разгадке. С того самого дня, как я задумался над тем, что, возможно, охотился не за теми людьми, за мной начали усиленно следить. Не сразу — они ужесточали контроль над моей жизнью постепенно, будто закручивая гайки. О существовании тайной полиции, на самом деле, знают все, но никто о ней не говорит и никто её в глаза не видел, ведь она скрывается там, где ждёшь её меньше всего. Ну, а те, кто всё-таки видел, рассказать об этом уже не могут. Поэтому я не смог бы, даже при желании, доказать, что за мной следят и, уж тем более, что это незаконно. Я просто чувствовал это, я видел, я знал. В конце концов, я рискнул довериться своему опекуну. Знаешь, как он отреагировал? Он посоветовал мне заткнуться! Не пытаться больше расследовать, отпустить прошлое! А брат? Он просто согласился с ним! До сих пор поверить в это не могу! В сердцах Магина вскинул руки, а затем обессилено упал на сиденье с шумным вздохом. Инвокер ощутил тревогу, но смог всё-таки произнести спокойно: — Послушай… у тебя есть основания на то, чтобы быть признанным политическим беженцем. И, думаю, с таким делом нужно обратиться в федеральный суд. — Ага, а не станет ли от этого ещё дерьмовее? — фыркнул Магина. — И будут ли они расследовать преступление тринадцатилетней давности? — Честно скажу — я не знаю, — ответил Каэль. — Может, и правда не станут, хотя, мне кажется, Дайр с радостью бы принял очередной повод для изобличения радиантской политики. Но ты всё ещё можешь рассказать суду о слежке и попытках ограничения доступа к информации о твоих родителях. Такое не будут игнорировать. На этих словах он вдруг нахмурился и с упрёком произнёс: — И кстати, ты невероятно беспечен, в такой-то ситуации! Думаешь, здесь нет двойных агентов и подставных лиц? Даже я мог таковым оказаться! — Если бы это было правдой, ты бы такими фразами не раскидывался! — парировал Антимаг. — Откуда ты знаешь? — скептически произнёс Каэль. — Вот именно, я не знаю! — воскликнул Магина. — Но что мне, чёрт возьми, остаётся?! Ты был единственным, кто просто так помог мне, ты фактически отдал мне половину своей зарплаты вместе с рабочими часами, и я не знаю, кому ещё я здесь могу довериться! От последних слов Инвокер внутренне вздрогнул. Он тут же коротко произнёс: — Прости. Я попробую сделать то, что в моих силах… — Нет, ты не обязан дальше мне помогать, — перебил его Магина, — ты уже достаточно сделал. Это моя битва. — Тем не менее, ты рассказал мне о ней, — возразил Каэль. — И лучше бы ты ценил мою готовность помочь. — Ты не упустишь шанса поблистать, да? — фыркнул Магина. В его голосе Каэлю послышались нотки обиды, и поэтому он добавил: — Я не могу оставить это без внимания. Я правда беспокоюсь. Он выпустил элемент «о тебе» из фразы — просто не смог бы так сказать. Но Магине, видимо, оказалось достаточно и того, что Каэль абстрактно о чём-то беспокоился. Он расслабился и закрыл глаза — очевидно было, что он устал, эмоционально выгорел. Снаружи тем временем сгущались сумерки; за разговором Инвокер даже не заметил, как пролетело время. — Спасибо, — пробормотал Антимаг. Затем он повернулся к Каэлю и выдал: — Слушай, а «Пульсирующая Рапира» — это же как в той поговорке?.. Ну, которая «ты рад меня видеть, или у тебя просто рапира в кармане»? «Ну и мастер менять темы!» — обескуражено подумал Каэль. «Только что говорил о трагедии своей жизни, а теперь вот о группе с пошлым названием! Впрочем, ему надо отвлечься. Всё равно прямо сейчас ничего нельзя сделать…» — Да, — подтвердил он, — именно как в этом выражении. Чего вдруг спросил? — Не знаю, вспомнилось вот, — пожал Антимаг плечами. — На днях кто-то покупал их альбом. А я даже не слышал такой группы. — Её случайно и не услышишь, — заметил Инвокер, — надо основательно погружаться в музыкальную культуру, чтобы узнать о таких исполнителях. — Кстати… ты, вроде как, местный эксперт, — сказал Антимаг, — поэтому я хочу у тебя спросить, будет ли тут в ближайшее время концерт у Мёртвых Щитов, например? — Щиты? Да они завтра будут здесь в восемь часов, — ответил Каэль, небрежно махнув рукой в сторону Таверны. — Ничего себе! — воскликнул Магина. — Тогда мне надо подготовиться, как следует, это будет мой первый настоящий концерт! — Только не забудь, что в среду у тебя смена, — напомнил Инвокер. Магину это ни капли не смутило. — Я не пью и не зависаю допоздна в сомнительных местах, поэтому не вижу проблемы, — сказал он. — Какой воспитанный, — иронично похвалил его Каэль. — А сейчас-то уже поздно, и ты у меня в машине сидишь. Всё ещё не проблема? — Не думал, что ты такой самокритичный, — усмехнулся Антимаг. — Но, пожалуй, ты прав, и мне уже пора домой. — Могу довезти, раз ты тут сидишь, — предложил Каэль. — Не нужно, спасибо, — отказался Антимаг, уже открыв дверь. — Я сам ещё могу доехать на троллейбусе, зачем тебе лишний круг по городу делать? Лучше езжай домой, отдохни после работы. — Ладно, — пожал плечами Каэль и, когда Магина вылез из машины, на прощание сказал ему: — Будь осторожен. — Буду! — ответил тот. Каэль моргнул, и за это мгновение Магина успел исчезнуть. Будто бы телепортировался. И как он это делал? А Инвокер действительно утомился после рабочего дня — он осознал это, когда зазевался до такой степени, что глаза заслезились. И он скорее поехал домой.***
К чему могло привести постоянное подавление истинных взглядов? Необходимость держать рот на замке, а если и говорить — то подбирать слова с большой осторожностью? Рубик знал ответ: это приводило к склонности высказывать чужие мнения, которые казались объективно обоснованными. Он привык надевать маски и цитировать других людей, более авторитетных, чем он сам. Он ловко управлялся с чужими идеями, заимствуя их для достижения своих целей. Он чувствовал себя как рыба в воде, когда говорил чужими словами. Но он испытывал страх и неуверенность, когда нужно было выдать идею своего авторства. Он анализировал разные точки зрения и находил каждую из них в той или иной степени обоснованной. Но он зачастую не мог понять, к чему сам бы хотел примкнуть. Даже если он спорил с кем-то, он принимал случайную сторону, представляя, будто бы он хотел защищать её. Будто бы. У него не было чёткой политической позиции. У него не было сформированного отношения к религии. Он не знал наверняка даже своих предпочтений в еде и одежде. Ему нравилось так много вещей, что он не мог выбрать лучшее среди них. Может, в том и была привлекательность дада-движения, что оно не требовало от него определённости и не давало никаких ответов? Может. Вероятно. Не наверняка. У него были привязанности и увлечения, но и те оказывались под сомнением. Правильно ли? Стоит ли того? Настолько ли мне это нравится, как я об этом привык говорить? Даже в группе он ни разу ещё не высказал своей идеи. Он лишь поддерживал других. Всё, что он сам предложил — это сыграть чужую песню. Задумавшись об этом, Рубик впервые оказался раздражён тем фактом, что на работе нельзя было издавать лишних звуков. Перед ним стояла пустая жестяная банка из-под «Капель дождя», и ему отчаянно захотелось схватить ручку и отбарабанить мелодию. Придумать, наконец, хоть что-то своё. Доказать себе, что он мог не только воровать, заимствовать, цитировать и поклоняться другим. Увы. Он вынужден был вести себя тихо, чтобы не мешать посетителям библиотеки. Можно было бы, как обычно, взять книгу и читать самому, но чужие мысли — это то, чего ему хотелось сейчас меньше всего. Если идентичность любого человека была синтезом различных мнений и влияний извне, то Рубик видел себя скорее как множество разрозненных деталей, которые он не мог соединить и превратить в сплав под названием «индивидуальность». Может, он ошибался в своём видении, ведь и к этому он не сам пришёл, а лишь где-то прочитал о таком явлении. Кроме того, он забыл игральные карты дома. Обычно его успокаивало перетасовывание колоды и выполнение трюков, но он не ожидал, что его настигнет такое настроение, ведь с утра всё было хорошо. Поэтому он просто сидел и ждал, когда уже будет обеденный перерыв, пусть и есть ему не хотелось. Он попытался переключиться на другие мысли, и ему это удалось. Но, к сожалению, в других мыслях оказался Каэль Инвокер. Наверное, игнорировать его существование было не лучшей идеей, потому что они всё-таки играли в одной группе. Рубик не мог продолжать вести себя так вечно. Но ведь нужно было как-то отвязаться от назойливых воспоминаний и желаний. Возможно, стоило высказать напрямую, что его беспокоило, как посоветовала Мортред. Стало бы от этого легче? Стало бы проще и определённее? Его отвлёк звук открывающейся двери. Рубик поднял голову и подумал, что сошёл с ума. Перед ним стоял Каэль во всей, так сказать, красе — в костюме, состоявшем из брюк в красно-зелёную клетку, белой рубашки в мелкую вертикальную полоску светло-синего цвета, галстука в тон брюк и чёрного пиджака с золотистыми пуговицами и украшением в виде солнца. На плечи было наброшено тёмное клетчатое фланелевое пальто, а на ногах были светло-коричневые кожаные туфли. Да, сначала Рубик оценил сочетание предметов гардероба, а потом уже задался вопросом: «Что он здесь забыл?!» Судя по тому, что Каэль впал в ступор, стоя у входа, его интересовал тот же самый вопрос. Однако он быстро сориентировался, подошёл к Рубику и сказал: — Так ты здесь работаешь? Неожиданно. — Очень, — сухо произнёс Грандмаг. — Что тебя привело сюда? «И зачем я о тебе вообще вспомнил?» — мысленно добавил он. — Мне сказали, что в этой библиотеке есть «Превращение» Скайза О. Вайза, — ответил Инвокер. — Есть, — с коротким кивком подтвердил Рубик, — она в секции 7.18, «Фэнтези». — Спасибо, — сказал Инвокер и уже было направился в зал, как вдруг остановился и добавил небрежным тоном: — И раз уж я здесь оказался, я хочу кое о чём у тебя спросить, если у тебя есть время… — Я через пять минут ухожу на обед, — отрезал Рубик и начал демонстративно собираться. — Тогда можно пойти с тобой? — тут же спросил Каэль. Рубик едва не вздрогнул от неожиданности, услышав это; он посмотрел на Каэля, но его лицо ничего не выражало, по нему нельзя было прочесть то же самое волнение, которое моментально охватило Грандмага. «С чего это вдруг? Что ему от меня надо?! Я не хочу никуда с ним идти! Или хочу, но не должен… но мне так любопытно!» — стал он метаться в мыслях. «Тем более, это мой шанс высказать ему всё, наконец!» В итоге, он выдавил: — Да… если ты хочешь. — Хочу, — зачем-то подтвердил Инвокер, усмехнувшись, и прошёл дальше в зал. Рубик тем временем посмотрел на свои руки и с заметной досадой вздохнул: пальцы слегка подёргивались, выдавая его внутреннее состояние. — Ну, нет, — сказал он самому себе, покачав головой, — разве для того в моей фамилии приставка «гранд», чтобы я был таким жалким? Надо соответствовать. Как ни странно, это напутствие подействовало, и за пару минут отсутствия Каэля ему удалось успокоиться. Но лишь частично — грызущая тревога всё ещё сидела где-то внутри. И как Инвокер умудрялся всегда сохранять спокойствие? Точно бездушный. Каэль вернулся с книгой в руках, Рубик оформил её на его имя, и вместе они покинули библиотеку. — Только я не хочу есть, — сразу предупредил Рубик. — Я тоже, — пожал плечами Каэль. — Пойдём в Шаманский сквер. Грандмаг только кивнул в ответ. Пока они шли, он поймал себя на том, что чувствовал себя неуместно рядом с Инвокером из-за разницы во внешнем виде, ведь он был в рваных джинсах и свитере, самостоятельно сшитом из лоскутов фиолетового, зелёного, жёлтого и красного цвета, с самыми разными орнаментами. Но он успокоил себя тремя мыслями. Первая: ему и не надо было соответствовать. Вторая: какая разница, как выглядел Инвокер, если у него не было души? Третья: судя по тому, от какого бренда были эти вещи, стоили они весьма дорого, а значит, Инвокер погряз в потреблении и тратил деньги на тряпки вместо действительно важных вещей. Чёртов продажный эльф! Ладно, тут, возможно, он слегка перегнул палку. В небольшом и симпатичном шестиугольном сквере с фонтаном в виде золотой змеи посередине почти не было людей в такое время, и потому им не пришлось долго искать свободную скамейку. Когда они сели, Каэль скрестил руки на коленях и обратился к Рубику: — Я сразу перейду к делу — у меня всего один вопрос. Может, мне это и показалось. Обычно меня такие вещи не беспокоят, но с тобой всё иначе. — И что, я должен быть этим польщён? — съязвил Рубик. Каэль смерил его критическим взглядом и ровно произнёс: — Всё-таки не показалось. Скажи, в чём причина твоего поведения? Рубик притворился, будто не понял. — А что с моим поведением? — Я думал, это очевидно, но, раз спрашиваешь, объясню. Я заметил, что ты старательно меня игнорируешь. — Не зря старался, значит, — с насмешкой ответил Грандмаг. — Но для чего? — спросил Каэль и тут же добавил: — Говори честно. Я, вообще-то, крайне редко так подхожу к кому-то и пытаюсь завести открытый разговор. — Потому что твой смертный грех — Гордыня! — не удержался Рубик от замечания и сразу же одёрнул себя за такое высказывание. Да что он творил? Сам же хотел честно поговорить, а теперь продолжал быть пассивно-агрессивным! Нет, нельзя было портить всё, когда можно было исправить в лучшую сторону! Каэль вдруг грустно вздохнул со словами: — Думаешь, я не знаю? Рубик посмотрел на него и понял, что печаль в его голосе была искренней. Это немедленно напомнило ему ситуацию в школе, когда Инвокер повёл себя так же, внезапно открыв ему свои потаённые эмоции. «Ага, Рубик, только не ведись на это», — скептически подумал он и, скрепя сердце, начал говорить. Он рассказал ему об «испытании серьёзностью», которое он и Лиралей устроили сами себе. Это Каэлю уже было известно. А что насчёт всех последующих дней, когда Рубик не разговаривал с ним или вёл себя крайне недружелюбно? Грандмаг упрекнул Каэля в его собственном поведении. Каэль пожал плечами. Тогда Рубик попытался напомнить ему о том самом случае, опуская, правда, такие детали, как его романтические чувства, и не акцентируя внимание на том факте, что Инвокер держал его за руки. Каэль ничего не помнил. Неудивительно, ведь для него такое поведение было в порядке вещей. После нескольких уточнений он всё-таки вспомнил. — Я тогда был не в лучших отношениях с родителями и решил уйти из дома, — поведал он, — я целыми днями думал о том, как мне быть дальше. В то время я не мог нормально общаться с людьми… вижу по выражению твоего лица, что ты хочешь сказать, что я никогда на это не был способен, так что я соглашусь, лишь бы ты этого не говорил. В общем, я не хотел, чтобы ко мне лезли, но не хватало выдержки вежливо отклонить. Ты просто не очень вовремя оказался рядом. — Ты знаешь, что это не оправдывает твою грубость? — безразлично произнёс Рубик. Его действительно мало тронула история Каэля, особенно с последней фразой. «Не очень вовремя». Как всегда он виноват, конечно. У него самого проблемы с родителями были, возможно, даже серьёзнее, чем у Каэля, и сбегать ему пришлось не просто в другой район города, а в другую страну. И при этом всём он не вёл себя с людьми подобным образом! — Знаю, — подтвердил Каэль, — поэтому хочу принести свои извинения. Я даже не думал, что это может быть болезненным спустя столько лет. — Я слишком долго отрицал, что это меня задело, а тут осознал всю неправильность ситуации. Конечно же, меня это разозлило. — Но что привело к осознанию? — спросил Каэль. — Тому есть своя причина, — уклончиво сказал Рубик. — Какая? — снова спросил Инвокер, испытующе глядя на него. Рубик только открыл рот, решив уже взять и выдать главную тайну, но, встретившись с его взглядом, резко передумал. Мало ли, как отреагировал бы Каэль на такие новости. И какой смысл был признаваться теперь, когда уж точно не было ни шанса на взаимность, ни уверенности в собственных чувствах из-за беспрестанных размышлений обо всём плохом, что сделал Инвокер, и о том, насколько его привязанность была бесполезна и даже не здорова? Вдруг Каэль отступил со словами: — Вообще-то можешь не говорить, если не хочешь. Я не пытаюсь лезть к тебе в голову, правда. — Вообще-то я хочу, — внезапно ответил Рубик, поскольку его в этот момент осенило, как правильнее всего выразиться. Он сказал: — Я был твоим сумасшедшим фанатом. Вот и всё. После чего он обезоруживающе улыбнулся. Каэль тоже невольно улыбнулся одними уголками рта и сказал: — Я польщён. Я оставил бы всё, как есть, скажи мне эти слова кто-то другой. Но с тобой мы должны быть на равных хотя бы потому, что играем в одной группе. — Может, тебе стоит хотя бы шаг к этому сделать? — с вызовом произнёс Рубик. — А я делаю, прямо сейчас, — усмехнулся Каэль и, нырнув рукой в карман, вытащил оттуда небольшую прямоугольную коробочку, которую протянул Рубику. — Думаю, ты оценишь. «Подарок?! Куда ещё-то удивительнее…» — ошарашено подумал Грандмаг, принимая коробочку. Открыв её, он обнаружил набор карт Таро внутри. Но он так давно не занимался гаданием, что уже и сам забыл об этом увлечении. Как так вышло, что Каэль об этом помнил? У него голова пошла кругом. Чтобы не «вылететь» из реальности, он схватил колоду, быстро перетасовал её и протянул Каэлю со словами: — Задай вопрос — можно не произносить его вслух. Затем выбери любую карту, и я скажу тебе, что она значит. Возможно, будет слишком обобщённо или неоднозначно, но всё же любопытно. Инвокер в ответ лишь хмыкнул, загадочно улыбнувшись, немного подумал и вытянул карту из середины колоды. «Влюблённые». Рубику тут же стало любопытно, какой вопрос задал Каэль, но он уважал его право не говорить. Может, он и вовсе ничего не спрашивал, только сделал вид. Он стал объяснять: — Да, само название карты уже предполагает любовные переживания. Но она сулит также и выбор, ведущий к серьёзным изменениям в жизни. И необязательно этот выбор связан с любовью и отношениями… По взгляду Каэля было понятно, что он и так это знал — конечно же, он должен был это знать, ведь он столько книг о магии прочитал; тем не менее, он внимательно выслушал Рубика и только потом сказал: — Не так давно я сделал выбор. Важный. И даже не один. Любопытно, что ещё жизнь для меня подготовила. «Уж не про Антимага ли он?» — сразу подумал Рубик. Недавно этот юноша как раз заходил к нему и Лиралей в гости, чтобы они помогли ему разобраться с документами, но он ни словом не обмолвился о том, что заставило его покинуть Радиант. И как с этим был связан Инвокер? Знал ли он что-то ещё? Рубик был заинтригован. — Никогда не угадаешь, — усмехнулся он. — И… спасибо за подарок. Каэль на это лишь коротко кивнул и сказал: — Мне пора идти. Увидимся на репетиции. Они пожали друг другу руки на прощание; как ни странно, от прикосновения Рубик ничего не почувствовал. Перед ним теперь стоял обычный человек, всё ещё интересный, но не такой недосягаемый, как прежде, и от этого осознания стало спокойно. Остаток рабочего дня Рубик провёл в хорошем настроении, хотя и продолжал где-то в глубине души подозревать, что Каэль на следующий день снова будет вести себя, как раньше. Жаль, что нельзя было это предсказать наверняка, даже имея карты Таро на руках. Только время могло показать. Но даже если бы всё действительно произошло согласно худшим ожиданиям Рубика, его это, к счастью, больше так не трогало.