POV Шики
— Тебе понравится. Акира сводит брови и поднимает руку. Будто вот-вот достанет кипу бумаг, в которых будут указаны причины и факты, почему ему не понравится. Но как-то плевать. Самое главное, что передо мной зарвавшаяся собака, которую давно пора бы наказать. Наказать жестко. Целуя, кусая и царапая. Вбивая в матрас до тех пор, пока он вновь не начнет скулить. Акира лежит подо мной. Его пепельные волосы беспорядочно разметались по подушке, а грудная клетка часто вздымается. На его светлой коже так ярко красуются багрово-желтые кровоподтеки. Извивается. Пытается отползти. Руками цепляется, но все без толку. Да и каков смысл, если его член сейчас стремительно твердеет. И мне хватает лишь пары движений, чтобы с его губ слетел первый хрип. Мышка не стонет, он шипит. Дышит глубоко и надсадно. Глазами бегает из стороны в сторону и напрягается от каждого моего движения. Восстановивший силы. Дикий. Дерганый. В этом всем есть нечто будоражащее. Ведь все еще не сломался, все еще скалит зубы, все еще дергается. И мне это только на руку — ломать веселее. Не сдержав смешка, продолжаю. Достав руку, провожу пальцами по его губам, растирая смазку. Ворчит и отворачивает голову. — Тебе же во благо, рыбка. Смотрит с вызовом на меня и так же не отводя взгляд открывает рот. Толкаюсь внутрь обхватив пальцами язык. Суставы ломит как хочется. И это «хочется» неприятно давит в районе паха. Акира хрипит и в отместку больно кусает пальцы. Почти до крови, все с тем же огнем смотря в глаза. — Сам виноват.POV Акира
Голос будоражит кровь. Губы его расползаются в гаденькую ухмылку. И я даже не успеваю подумать, что встрял по полной, как рука совсем не ласково опускается на мое горло. Блять! Хватаюсь за предплечье, пытаясь отстранить Шики, но железная хватка не позволяет. Перед глазами плывет картинка. Пытаюсь судорожно дышать. Запрокидываю голову, чувствуя давящую панику. Почти в бессознательном состоянии меня переворачивают на живот. Вот же дрянь! Пока пытаюсь сконцентрироваться, с меня стягивают штаны. Сука. Порываюсь откинуть чужую ладонь, но тот лишь покрепче фиксирует и чужие пальцы снова у меня во рту. Давит на язык и царапает небо. Я не знаю, что сделаю, если и вырвусь. Подниму руки с криком «Давай останемся друзьями»? Чушь полная. Пальцы выскальзывают и стремительно скользят по спине, вскоре они поддевают резинку боксеров, и по моей спине проходит неприятный холодок. Пытаюсь подняться с локтей, но мою голову впечатывают в матрас, и я даже рад этому. Когда в меня проскальзывают его пальцы и я не успеваю закрыть себе рот ладонью, я рад, что крик тонет в набивке. Сразу три. Растягивает быстро и торопливо. Заботясь скорее о том, чтобы ему было приятнее, чем о том, смогу ли я завтра ходить. — Вроде пару дней прошло, а снова такой тугой. — Ой да иди ты на… Аххх... — То ли случайно, то ли умышленно находит простату и нажимает, почти сгибая пальцы внутри. По ногам проходят неконтролируемые судороги, а я пытаюсь как можно быстрее уткнуться носом в матрас. Кровать скрипит, и я знаю почему, дыхание на моей шее и сильный укус в сплетение мышц. Твердая плоть нагло трется между ягодиц. Толкается, и я едва успеваю расслабить мышцы. Давлюсь криком и до крови кусаю собственный кулак. Реальность закручивается в спираль, сжимается и растягивается. Перед сжатыми веками пляшут огни, а сжатые зубы позволяют немного отвлечься. Это не любовь, это не секс, это траходром, где меня натягивают до тех пор, пока я не вырубаюсь. А ему мало. Ему, черт возьми, мало. И мне кажется, что за всю его жизнь я первый, кто может вытерпеть. Хотя и я уже сомневаюсь в своем сроке годности. Вдалбливает в матрас. Руки уверенно скользят по обнаженной спине. Пальцами по позвонкам. Царапая бледную кожу. Среди яркой концентрированной боли и неудобства мелькают вспышки резкого, не менее контрастного удовольствия. Зарядами струятся по нервам. Бессильно мычу в простыни. Внутренности стягивает в ком, и волны мазохистского кайфа обрывками проносятся по телу. И все. Все вокруг пропитано его запахом. И если в обычное время вряд ли бы задумался об этом, то теперь этот запах насильно просачивается в ноздри, исходя от простыней. — Покричи, рыбка. Ему мало, ему чертовски мало. Дергает меня за волосы назад, заставляя прогнуться и испустить долгий протяжный стон. Шепчет странные и до ужаса пошлые предложения со мной в главной роли. Но я уже абстрагировался, закрылся в твердый панцирь, который ты со временем обязательно вновь проломишь. Сцепив зубы и сжав кусок одеяла в руке. Мне неудобно, неприятно, тело ломит от грубых ласк. Это не говоря о ноющих ребрах, что после смены позы заставляют корчиться от боли. Не говоря об укусах в спину до крови. Не говоря о твердой руке, что до синяков сжимает бедро. Даже если и вовсе молчать, и так понятно, что окружающий меня мир катится в ебеня, а я сижу в первом вагончике, подняв руки. Дергаешь за плечо, переворачивая меня на спину. Пытаюсь перевести дыхание и даже подняться, но с силой давишь на грудь, заставляя опуститься на постель. Смотреть в его глаза схоже с прыжком в обрыв. И я лечу вниз. Зрачки у него расширены, а взгляд цепкий и хищный, будто под кайфом. Усмехается и демонстративно закидывает мою ногу на свое плечо. Входишь вновь. Новый угол проникновения, и твой член будто намеренно задевает чувствительную точку внутри. Задаешь бешеный ритм. Почти скулю под тобой, а ты намерен сделать еще больнее и противнее. Проводишь языком по коже, иногда сильно кусая. Оставляя заметный след. Ставишь новые метки. Ярко красные, жгучие кожу, не сходящие неделями. Сжимаешь мой член, проведя большим пальцем по головке. Выгибаюсь настолько, насколько позволяют ноющие ребра. Твои глаза нехорошо блестят. Что теперь? Нагибаешься вплотную, так что темные волосы щекочут лицо. И у самого уха раздается: — Хочешь кончить? О, нет, блядь. Только не снова… Ни к чему хорошему это не приведет, на собственной шкуре знаю. Вылизывает шею, поднимается выше и проходится языком по губам. Отворачиваюсь, трясет от омерзения к самому себе, от того что так хорошо. Лезть целоваться к этому ублюдку я не буду. Но за меня все давно решили, Шики рычит и впивается в губы, сильно кусая. Ускоряет движения, глаза застилает пеленой, лишь чувствую хаотичные движения его рук. Из коматоза выводит звучный шлепок по ягодице и пальцы, что, пройдясь по моему члену, сжали у основания. — Если попросишь, то может быть… — говорит не заканчивая предложение и ни на миг не сомневаясь в своей охуительности. Будто руки вытирает об мою и так порядком поношенную гордость. Гордость, от которой осталась лишь обертка, а сама она как и футболка лежит скомканная на полу. Но я еще не в том положении, чтобы умолять тебя. Усмехаюсь кривой, скалящейся улыбкой. Давлюсь ей, видя собственное отражение в твоих затуманеных глазах. Говорю не думая, поднимая руку и показывая средний палец. — Если думаешь, что буду перед тобой на коленях ползать — то ошибаешься. Внутренности сжимаются, а руки начинают ощутимо подрагивать, но я ни о чем не жалею. Хотя нет: зерно горести моментально взрастает, когда Шики слишком сильно сжимает свою руку на моей шее. И запоздалым поездом в моей глупой голове проносится, что он вряд ли пойдет на уступки. Мечник зло усмехается и обхватывает шею покрепче. Двигает бедрами быстрее, заставляя бегать по телу толпы мурашек и покрываться испариной. Вывернутся не получается, а кислорода становится критически мало, картинка перед глазами смазывается. Упираюсь руками, пытаясь оттолкнуть. Перед глазами начинает темнеть, я уже не замечаю, что натиск исчезает; в сознание меня приводит пара пощечин. Не даешь возможности отдышаться. Мазнув по губам, ты вновь целуешь, углубляя поцелуй и вдавливая меня в матрас. Пружины впиваются в тело, а меня начинает потряхивать от кислородного голодания. Рука на члене неожиданно больно сжимается, но мне хватает этого, чтобы излиться себе на живот, попутно испачкав Шики. Оргазм лавиной накрывает меня. Слышу с его стороны пару гадостных колкостей, но сознание блекнет, и вскоре я погружаюсь в непродолжительный чуткий сон.