POV.Егор.
Прошла неделя с того момента, как мы с Машей стали родителями двух прекрасных малышей. Каждый день я почти круглосуточно был с ними, лишь на ночь уезжая домой, где уже всё было готово к приезду Маши и детей. Сегодня их выписывают и я конечно же подготовил кучу сюрпризов. — Привет, малышка. Как вы тут? — спросил я у жены, заходя в палату, а после целуя Машу в губы. Ваня с Никитой уже были одеты и интересом наблюдали за нами. — Привет, малышня, — улыбаясь, сказал я, целуя каждого в лобик. Они такие маленькие, что первые дня два я просто боялся брать их на руки, думая, что сделаю им больно. — У нас всё хорошо. Сейчас медсестра выписку принесёт и можем идти, — сказала Маша, прижимаясь ко мне. — Дома же всё готово? — Конечно готово. Даже проведена генеральная уборка нашими мамами. Я предлагал вызвать уборщиков, но они сказали, что для их внуков нужно самое лучшее, поэтому сами взялись за уборку. Теперь наша квартира сияет, можно даже операции проводить, всё стерильно. — Ну это же мамы. Они снова почувствовали, что у них появились маленькие дети, опять включилась круглосуточная опека, переживания. В общем, дай новоиспечённым бабушкам насладиться новой ролью. — Мария Алексеевна, извините, вот ваша выписка, — в палату зашла медсестра, а после протянула Машке какую-то бумажку. — Можете уже ехать домой. — Спасибо большое, — улыбаясь, сказала Маша. — За третьим вернётесь? — улыбаясь, спросила женщина, смотря на малышей. — Во-первых, не за третьим, а за третьей, а во-вторых, ждите нас через годика два, — сказал я, не скрывая своего замечательного настроения. Через двадцать минут мы уже спускались на лифте в холл на первом этаже, где нас ждала наша большая семья. Везде были украшения и аниматоры в костюмах мультяшных героев. — Ну наконец-то вы соизволили спуститься, — сказал Миша, когда мы вышли из лифта. У меня на руках был Ваня, а у Маши Никита. Также с нами вышла медсестра, которая тут же получила букет цветов и шампанское с конфетами. — Дайте хоть взглянуть на племянников. — Господи, глаза у обоих копии Егора, — сказала мама. — Можно? — спросила она у меня, а я кивнул. Аккуратно отдав Ваню маме, я подошёл к Маше, которая тоже уже стояла без Никиты на руках. — Булаткин, наслаждайся последними минутами спокойствия, больше такого не будет, — усмехаясь, сказала девушка, целуя меня в губы. — А может я мечтал о неспокойной жизни? Машка, ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю. Ты не просто моя жена, ты мой человек, моя женщина. Я без тебя и без детей уже не смогу, без вас у меня уже ничего не получится. — Я тоже тебя люблю. Знай, что мы всегда будем с тобой, чтобы не случилось. Какие бы проблемы у тебя не случались, мы всегда будем тебя ждать дома, — после слов Маши, я наклонился к ней, а после впился в её губы, прижимая к себе за талию. Иногда складывается такое ощущение, что если у меня заберут Машу, то я просто сойду с ума. — Ну всё, насмотрелись и хватит. Едем домой. И вообще, отдайте нам наших детей, — сказал я, а после все засмеялись, но детей вернули. В машине Маша села на заднее сиденье вместе с детьми, также с нами поехала тётя Юля, чтобы Маше было легче с двумя малышами. Через полчаса мы уже были дома. Вся квартира была украшена шариками, а на стене была надпись « Спасибо за детей, любимая! » Уложив детей в их кроватки, мы проводили тётю Юлю, а после опять вернулись в детскую. Все поняли, что нам стоит адаптироваться к новой жизни, поэтому все разъехались по домам, не заезжая к нам, да и тем более Маша устала, ей надо отдохнуть. Она же теперь такая же как и я. Мы друг без друга либо плохо спим, либо вообще уснуть не можем. — Ты вообще веришь в то, что происходит? — спросила Маша, когда мы сидели на кухне. Мы успели сходить в душ, а сейчас моя любимая жена готовила ужин, так как день подходил к концу и на улице стало темнеть. — Сейчас понемногу начинаю осознавать это, но пару дней назад казалось, что это опять просто какой-то очень крутой сон, — сказал я, но Маша ничего не успела мне ответить, так как раздался детский плач. Мы как ужаленные в одно место полетели в детскую. — Тихо, тихо, вы чего расшумелись? Сейчас будем кушать, да? — пока Маша кормила Никиту, я качал на руках Ваню, пытаясь своими кривляниями заинтересовать сына, дабы он немного отвлёкся от того, что он хочет есть. И знаете, у меня неплохо получалось. Ваня с интересом наблюдал за мной, переставая плакать. А после я просто начал с ним говорить. А что? Мужские разговоры никто не отменял. — Всё, давай не будем плакать? Не будем же? А зачем? Ты же у меня мужик, да? Вот, а мужики не плачут. Я вон не плачу и ты не плачь, договорились? — мне даже показалось, что Ваня мне кивнул. Маша периодически хихикала, слушая мой монолог с сыном. Через минут двадцать мы поменялись детьми и теперь я пытался уложить Никиту спать. Пришлось и с ним провести мужской разговор. Из детской мы вышли только через часа полтора.POV.Мария.
Как же это непривычно, когда ты знаешь, что кроме вас двоих дома ещё два маленьких ребёнка. Да, теперь наша с Егором изменится, но знаете, мы не против. Пусть будут бессонные ночи, режущие зубки и ещё много чего, я считаю, что каждый родитель должен пережить это, поэтому это сблизит их с детьми. Не понимаю родителей, которые маленьких детей вечно сплавливают к бабушкам и дедушкам, якобы, чтобы пожить для себя. Тогда назревает вопрос: « А зачем вообще надо было рожать ребёнка? » — О чём задумалась? — спросил Егор, ложась на кровать, тут же накрываясь одеялом и прижимая меня к себе. — Думаю, что нас интересного ждёт в будущем, — улыбаясь, сказала я, утыкаясь мужу в шею. — Ты не жалеешь? — Дурочка что ли? Всю жизнь мечтал быть молодым папой, а сейчас ты такие вопросы задаёшь? Я тебе всю жизнь буду благодарен, — сказал Егор, целуя меня в шею. Начинается. — Булаткин, я бы только за, но тебе придётся ещё две недели потерпеть, уж извини, — усмехнувшись, сказала я, смотря на лицо Егора. Господи, как он мне сейчас напоминает маленького ребёнка, которому не купили игрушку, потому что он себя плохо вёл. — Две недели? Фигня. Я несколько месяцев терпел, так что уже почти тринадцать дней и четыре с половиной часа я подожду. — Ты ещё секунды посчитай, — улыбаясь, сказала я, целуя мужа в губы. — Егорка, нам же никто не запретил целоваться. — Да? Ну тогда я сочувствую вашим губам, Мария Алексеевна, потому что ближайшие тринадцать дней им будет нелегко. — Не переживайте, Егор Николаевич, они справятся. Ты будешь целовать? — Буду, — улыбаясь, сказал Егор, нависая надо мной. — Какая же ты у меня красивая, — сказал Егор, а после поцеловал в губы. Он так нежно целовал, что я будто отключилась от мира и была в каком-то портале, получая неимоверное удовольствие. Блин, я то думала, что только один Егор будет мучиться эти две недели, а я как адекватный человек спокойно дождусь разрешения врача, но нет, с такими поцелуями невозможно спокойно ждать. — Всё, малышка, на сегодня достаточно, спокойной ночи, — сказал Егор, ложась головой на подушку, ну и опять прижимая меня к себе. Обломщик, блин. — И тебе спокойной ночи, обломщик, — буркнула я, а в ответ получила лёгкий шлепок по заднице. Ну это же Булаткин. Ничего удивительного. Нам не удалось с Егором спокойно поспать всю ночь, потому что малышей надо было кормить. И даже, если бы мы про это забыли, то они непременно бы нам напомнили, так как голосовыми связками они пошли в своего папу. — Маш, вот скажи, откуда у нас столько погремушек? — тихо спросил Егор, когда мы вышли из комнаты. В его руках было где-то пять погремушек, но оба мы знали, что это далеко не всё. — Это мы так с тобой хотели детей, Егор. Ты скупал на гастролях, я тут, а после мы вместе ещё по магазинам ходили. — Ну и ладно, зато им скучно не будет, — сказал Егор, заходя к нам в комнату. Спать почему-то не хотелось, поэтому Егор решил, что надо как-то сказать обществу о том, что теперь он папа. Мне пришлось где-то часа полтора его фотографировать с этими погремушками, чтобы сфотографировать его именно так, как он хотел. Не двое у меня детей, а трое, просто третий больно большой. На самом деле фото получилось крутым. Егор лежал на кровати, кстати он был в штанах, так что ничего лишнего я не запечатлила. Так вот, он лежал на кровати, а я вокруг него были разбросаны все игрушки, которые Егор ещё ходил брал с детской. Причём на носочках, аккуратно, чтобы не разбудить сыновей. Но знаете, что случилось потом? Этот идиот сказал, что передумал говорить о своём отцовстве, видите ли он ещё не готов. Вот я готова была его придушить в тот момент. Какого фига я полтора часа корячилась перед ним? Вот вредина, что тут ещё сказать.