Haemoglobin

The Neighbourhood — R.I.P. 2 My Youth Киришима проебал ещё одну ночь. Нет, он, конечно, смог поспать: свалился с ног прямо после встречи с Бакуго. Только и успел стянуть с себя мокрую одежду (кажется, попадать под дождь было извечным проклятьем), выпить тёплого молока и повалиться на кровать, крепко уснув. Просыпаться не хотелось вовсе. Ему снилась длинная дорога в какой-то перламутрово-розовой глуши. Может, именно она и предзакатное осеннее небо создавали впечатление мягкого шёлкового полотна, а может, Киришиме всё это виделось, потому что рядом сидел Бакуго и отстукивал по рулю бордового кабриолета. На нём были светлые рваные джинсы, чёрная майка и солнечные очки. Выглядело чертовски превосходно. Как, собственно, и всегда. — Куда мы едем? — Киришима откинулся на заднее сиденье, очарованный таким простым воздушным образом Бакуго. — А это имеет значение? От него веяло свежестью, пшеничным полем и весенней только распустившейся листвой. От него веяло свободой. Пейзаж медленно изменялся, вымываясь и преобразовываясь так, словно был нарисован акварелью, на которую, ещё не высохшую и совсем свежую, вылили стакан воды. Теперь розовое ватное небо было затянуто синевой и так ярко светило маленькими звёздами, что Киришима не мог оторвать взгляд. В Мемфисе звёздное небо больше напоминает размазанные белой ручкой мелкие точки на почти чёрном листе бумаги, здесь же они были настоящими. Именно такими, какими их описывают в романах и какими рисуют на самых прекрасных картинах. Звёзды, наконец-то, были звёздами, хах? — Знаешь про Кота Шрёдингера? — Киришима встал на краю и вдруг осознал — под ними карьер. — Чё? Да, именно таким. Именно таким, кажется, его подсознание запомнило Бакуго. — Это эксперимент из квантовой механики. Мысленный. Там кота помещают в коробку с адской машиной, радиоактивной. Так вот, распад одного атома может убить кота. А может и не убить. Пока не откроешь коробку — не узнаешь. То есть, выходит, кот жив и мёртв одновременно. Здорово? — Не особо. Что это, нахрен, значит? — Иногда я чувствую себя этим котом, чья жизнь проходит в огромной коробке. И больше всего я боюсь, что кто-то откроет её, но будет слишком поздно. Атом распадётся и убьёт меня. Эйджиро обнаружил, что лежит на земле, а весь его взгляд сфокусирован лишь на необъятном звёздном небе. Он повернул голову. Бакуго лежал рядом. — Давай закричим. Так, чтобы весь мир услышал. — Совсем, блять, рехнулся? Но Киришима закричал. И это, наверное, совсем неважно, потому что намного важнее было другое: Бакуго закричал вместе с ним. Всё засияло так, словно звёзды приблизились к земле на миллионы километров. Воздух наполнился ледяной прохладой, и это было так приятно, что замолкать не хотелось вовсе. Хотелось только прикоснуться к звёздам, которые летели прямо на них. Смертельно красивые. Смертельно холодные. Проснуться ему пришлось из-за заползающего внутрь прохладного ночного ветерка. Киришима не закрывал форточку даже в такую погоду — дождь прекрасно воспринимается из тёплой мягкой постели. Ночью он писал. Сразу же потянулся к блокноту с ручкой, а позже и к гитаре, подбирая нужную мелодию, на которую слова накладывались бы идеально. Приходилось неоднократно чёркать и вырывать листы, но в конце концов он держал в руках готовый текст песни и хлюпал. — Чёрт, — Эйджиро выругнулся, зажал губы ладонью и просто тихо задрожал. Он упал на кровать, зарылся в кучу смятых листов и закрыл глаза. По коже пробежался такой шквал мурашек, что внезапный холод не отпускал минуты две. Хотелось закричать. Прямо как во сне. Просто смотреть на падающие звёзды и орать во всю глотку. — Я сделал это, — Киришима вытер уголки глаз. — Я нашёл вдохновение. Утро его ждало сонное, но чертовски волнительное. Он пил уже вторую кружку кофе и курил без остановки. Эта галочка на собственных пунктиках в голове, это ощущение выполненной работы захлестнули его. Поверить было пиздецки сложно — ночью он расплакался от радости. Киришима думал о словах, которые сказал ему Бакуго. «Я увидел в тебе жизнь». Может, атом ещё не распался, а Бакуго Кацуки уже открыл коробку? Ребята должны были подойти в полдень. Из-за волнения Эйджиро то и дело повторял слова новой песни, хотя уже давно запомнил их наизусть. Только теперь, что-то выводя в блокноте сверху, он дал ей название: «Grand Canyon». Вафельницей, как оказалось, Киришима орудовать не умел. Его предел — электрочайник и кофеварка. Последняя отнюдь не с первого раза. С электроприборами он был не в ладах так же, как и с людьми. Занять себя чем-то надо было. Вафли выходили подгоревшими и какими-то совсем не вафельными. Да и на кой они вообще ему сдались? Он ни разу не пользовался вафельницей до этого момента. Теперь же хотелось как-то изощриться, заняться чем-то странным и непривычным. Может, факт приобретения вдохновения так на нём сказался, может, одна простая истина из двух слов, складывающихся в имя и фамилию. Естественно, ребята удивились. Если слово охренели можно так культурно выразить, конечно. Каминари тут же налетел на вафли. Пусть и подгоревшие, но зато со вкусом — так он и сказал. — Да, со вкусом резины, — согласился Сэро, а потом улыбка слегка спала с его лица. — Ты вообще спал? Выглядишь, как Каминари в свои лучшие дни. То есть чертовски хреново. Сэро был прав, но Киришима промолчал, качая головой. Он решил оставить произошедшее невысказанным, в конце концов они всё равно узнают, но не сейчас. Сейчас Эйджиро хотелось съесть резиновых вафель и поговорить о худших днях Каминари. — То есть ты хочешь сказать, что в свои худшие дни я выгляжу ещё дерьмовее? — с набитым ртом возмутился Каминари. — Необъятно дерьмово, — усмехнулся Киришима. — Нет-нет, чувак, послушай. Ты типа вообще не выглядишь, — злить Денки доставляло всем, он никогда не дулся всерьёз. — Мы тебя не видим. Ну знаешь, микросны и всё такое. Тебя не разглядеть — я об этом. Подходишь поздороваться, а ты дрыхнешь за столом в кафешке, возле кулис, в школьном туалете. — Один раз всего было. — Да неважно. Твои стабильные спячки — их мы и зовём худшими днями. Каминари только пожал плечами, а потом у него зазвонил телефон, и он открыл входную дверь. Оттуда выглянула Урарака, на ней были джинсовые шорты и короткий жёлтый топ. Выглядела она необычно. Наверное, потому что видеть её без рабочей униформы не привык никто. — Йо, — она сделала жест двумя пальцами, откинув их от виска. Затем за ней показалась низкая миловидная девчушка с длинными чёрными волосами и представилась странным, еле произносимым именем Тсую. Киришима отметил, что у неё красивая юбка, а та улыбчиво поблагодарила его в ответ. — Лишних ушей не бывает, — Сэро поздоровался с девчонками и направился к двери, ведущей на задний двор. — В нашем случае так точно. Погода стояла солнечная. После дождливой ночи тепло чувствовалось слишком отчётливо, так что дверь гаража было решено оставить открытой. Ребята притащили с собой газировки и чипсов, чтобы перекусить в перерывах, устроившись на старом диванчике, предварительно поставленном в большом вместительном гараже. — Когда я приглашал Урараку, то понятия не имел, что она приведёт такую симпатичную подружку, — тихо прошептал Каминари, подмигнув парням. Киришима и Сэро переглянулись. Так он ещё не понял? — В общем, я тоже кое-кого пригласил, но не уверен, придёт ли он, — Эйджиро неловко почесал затылок, надевая ремешок гитары. — Он? Серьёзно, чувак? Я, значит, тут стараюсь украсить нашу жизнь, а ты разводишь ещё больший мальчишник? — разочарованно вздохнул Каминари. — Боже милостивый, хоть кто-нибудь здесь думает о музыке? — Сэро поправил тарелки на барабанах и протёр палочки. Начали отыгрыш с самых недавних, попутно вспоминая и совсем старые треки. Сначала было громко, потом — ещё громче. Входя в кураж, Киришима иногда заменял слова или увеличивал проигрыш, пробуя массу разных вариаций. Сэро тоже слегка изменял свою партию, а потом замутил такое барабанное соло, что девчонки даже зааплодировали. Когда все дружно решили сделать перерыв, Киришима совсем отчаялся. Прошло уже порядком полутора часа, а их всё ещё было пятеро. Тсую то и дело вытаскивала телефон и снимала ребят на камеру, иногда лишь меняя угол обзора. Урарака по секрету шепнула, что у той огромная аудитория в инстаграме, а немного рекламы никогда не помешает. К четырём часам устали даже девчонки. В ушах звенело, а голова уже начинала побаливать. Было решено ещё парочку раз отработать новое вступление Каминари в их некогда лучшем треке, а потом разойтись по домам. Киришима прочистил горло, которое потихоньку начинало першить. А затем он застыл. Пропустил начало и забыл про свою партию, что уж говорить о пении. Бакуго преодолел забор в один прыжок. Неспешно подошёл к остальным, разминая шею и окидывая всех своим приветственным презрительным взглядом. Музыка затихла. — Почему не через дверь? — растерянно спросил Киришима лишь одними губами. В сочетании с севшим голосом звучало так себе. — А есть шанс, что меня кто-то услышит через этот орущий во всю хренов магнитофон? — Это усилитель. — Срать. Каминари прочистил горло и медленно подошёл к Сэро. Никто здесь не смог даже попытаться перевести взгляд. — Ты видишь то же, что и я? Сэро кивнул. — Это Бакуго, блять, Кацуки.