Возврату не подлежит

Осуждают то, чего не понимают. Квинтилиан

Придя домой, я плотно закрыл дверь на засов и с грохотом упал на колени. Долгое время тело находилось в оцепенении, а мысли блуждали за пределами черепной коробки. Неожиданно я вздрогнул, и слезы вырывались градом, тело неистово дрожало, гортань издавала какие-то нечеловеческие звуки. Так прошло около часа. Приложив максимум усилий, я встал и прошел в ванную, где меня снова стошнило, но уже не от людей. Меня тошнило от самого себя. Всю ночь. Наутро я, весь изнеможенный, в ледяном поту, кое-как добрался до кровати. Поняв, что сегодня не смогу появиться в школе, я позвонил и взял отгул. Заснуть не получалось, в голове застряла сцена, когда Дон с хрустом вставляет свою голову на место и смотрит на меня этим несчастным, потерявшим всякую волю к жизни взглядом. Тело вновь покрылось мурашками, пот лился ручьем, глаза увлажнились, хотя мне казалось, что я выплакал всё еще пару часов назад. Квартира расплывалась, кружилась голова, пол медленно утекал куда-то вглубь земли. Мне казалось, что за такие мысли я должен понести какое-то наказание. Гадкий, гадкий Уиджин. Я начал рвать на себе одежду, скрести ногтями по бледной коже, как это делал Дон некогда в кабинете физики. По комнате раздавались то неистовые вопли, то безумный хохот. Через час самоистязания мне подумалась одна страшная вещь, которую я путем долгих уговоров выкинул из памяти. Я старался также избавиться от Дона и его лица, до сих пор стоявшего перед глазами, но это оказалось куда сложнее. В случае с Кеей я не воспринял это как-то серьезно и даже подумал, что хорошо, когда всё накопившееся изливается подобным образом, всего лишь в мыслях. Но это повторилось, и я четко ощущал, как грань между реальностью и вымыслом становится всё тоньше, всё незаметнее. Так и прошел понедельник. Во вторник я вышел на работу. Мне думалось, что длительным усердным трудом получится выкинуть из головы события того дня. Придя в класс, я увидел довольно странное зрелище. Около моего кабинета стоял Канали и еще какой-то… Парень? Тот, кого с первого взгляда я принял за незнакомца, кланялся и, видимо, извинялся за что-то перед юношей. Я решил поздороваться с Канали и договориться о сегодняшней репетиции. Концерт должен был пройти в пятницу, так что не хотелось терять ни минуты. — Канали, с добрым утром. — Парень резко обернулся на источник звука, увидев меня, он весело улыбнулся и также поздоровался. Его собеседник как-то незаметно прошмыгнул мимо нас и смылся. — Кто это? — спросил я с явным любопытством. — Разве вы не знаете? Это Хён из одиннадцатого класса. — Теперь я вспомнил. Если бы я не знал, сколько ему лет, очевидно, принял бы за сверстника Канали, а то и младше. А появись он хоть раз в женской одежде, многие подумали бы: "Какая красивая девочка". Такое чувство, будто природа посмеялась, наградив его мужским телом. — Приходи сегодня после уроков. — Хорошо, но почему вчера вас не было в школе? — спросил Канали, поправляя воротник своей рубашки. — Ничего особенного, просто дурно стало. Видимо, вымотался за время фестиваля. — Конечно, истинную причину я не назову, но отчасти это правда. Тот с подозрением на меня посмотрел, однако потом развернулся и, пожелав «удачного дня», направился в свой кабинет. Первым уроком пришел одиннадцатый класс. Через десять минут после звонка явился еще один ученик и долго извинялся за опоздание, стоя у порога кабинета. Половину слов из его разъяснения я так и не услышал, но решил не задерживать урок и позволил сесть на место. Видите ли, в нашей школе, как и во многих других, есть дети, которые несколько отличаются от остальных, и ладно, если это просто стиль одежды, к таким со временем привыкаешь, но если речь идет об ориентации — всё куда сложнее. Думаю, не требует объяснений, как к таким личностям относятся окружающие. Тем более, когда эти окружающие подростки. Таких постигает участь отщепенцев, а учителя любят закрывать глаза на «подобные мелочи». Хотя не скажу, что я исключение. Поначалу мне была непонятна такая травля в отношении одного человека, но вскоре всё встало на свои места. Хён обладал очень выразительной внешностью. Его лицо и в целом телосложение похоже больше на девичье, нежели на мужское. Очень светлые волосы и большие голубые глаза. Красивая походка, что, видимо, выработалось само собой. Да и вообще этот парень дал бы фору многим девушкам. И всё ничего, если бы не одно обстоятельство. Он по мальчикам. Меня-то это, конечно, не волнует, но вот его окружение - даже очень. И если вы вдруг подумали, что Хён такой из-за плохого воспитания, влияния родителей или по вине какой-то детской травмы, спешу обрадовать, с этим всё в полном порядке. Мне лично приходилось общаться с его семьей на одном из родительских собраний, и это красивая пара, которая очень любит своих детей, к тому же хорошего достатка. У Хёна также имелся брат, младше всего на год, но о нем чуть позже. Уроки прошли как и обычно, после чего ко мне пришёл Канали. Мы какое-то время позанимались, а через час в класс робко постучался парень в серой потрепанной кофте, несколько взъерошившими волосами и в синих школьных брюках. Тот, кого я меньше всего ожидал здесь увидеть — одиннадцатиклассник Хён. Но Канали, видимо, всё предусмотрел и резко выпалил: — Мистер Уиджо, прослушайте его, пожалуйста! — Юноша подошел и движением руки пододвинул парня, который явно хотел побыстрее свалить. Я удивился такой просьбе. Никогда не замечал за ним какого-то музыкального таланта, скорее наоборот, наблюдал его полное отсутствие. Хён в свою очередь пытался отказаться и уйти, но Канали лишь смеялся и говорил: «Да не трусь». — С чего вдруг такая просьба? — Ну очень надо, Уиджо, тебе же не сложно. А я пока подожду. — Мне оставалось только тяжело вздохнуть и сесть за фортепиано. Хён неуверенно начал подходить ближе. Он напоминал испуганного кролика, который первый раз вышел за пределы своей норы. — Да я не кусаюсь. — Тот еще больше замялся, но подошел к пианино. — Что споешь? — Юноша, похоже, вообще не понимал, что происходит. А говорили, вроде умный парень, но до чего застенчивый, аж раздражает. — Ладно, давай ту, что в классе учили, пойдет? — Тот утвердительно закивал. Он, кажется, не был готов и по какой-то причине постоянно оглядывался. Скорее всего, просто не хотел, чтобы его услышал кто-то посторонний. Тогда я попросил Канали плотно закрыть дверь, и Хён вроде стал чуть более уверенным. Я начал играть, ученик же не сразу вступил, но через мгновение, запел сначала тихо, так что моя игра совсем перебивала его голос, но потом резко запел громко и уверенно. Я негодовал и как-то даже разозлился, что такой мощный голос содержит вот эта оболочка. Мир полон противоречий. Звук лился твердо, но мягко, звонко, но тихо, плавно, но резко. А самое главное — ученику нравилось петь. С голосом Канали пока трудно сравнивать, но Канали учился этому с раннего детства. А Хён? Сильно сомневаюсь… Мне даже стало ненадолго жаль этого парнишку, скажу больше: неожиданно для себя я приобрел какой-то отцовский инстинкт. Детей у меня, конечно же, нет, но, видимо, и такое бывает. Я перестал играть, юноша замолчал. Канали смотрел на меня взглядом « я же говорил» и всё так же широко улыбался. Я сообщил Хёну, что у него явный талант и что в любое время он может прийти сюда, дабы репетировать. Парень чёртову тучу раз произнес слова благодарности мне и Канали. Я понимал, что на сцену, по крайней мере сейчас, его не выведешь. Да он сам не согласится, но зарывать такое мастерство из-за школьных несуразиц не хотелось. — Ничего, если я буду приходить после уроков? — неуверенно спрашивал Хён. — Все вопросы к Канали, если он согласен поделиться своим временем, тогда — пожалуйста. — Что? Да какие вопросы? Будем ходить вместе. А то Уиджо поднадоедает своей молчаливостью. — Я ничего не сказал, а Хён начал переминаться с ноги на ногу и пытался скрыть свое лицо, которое приобрело несколько розоватый оттенок. Не понять мне этих подростков, увы, никак! — Спасибо! — только лишь выпалил тот и, попрощавшись, вышел из кабинета. Мы снова остались вдвоем. — Не хочешь рассказать, что это было? — В моей голове никак не укладывалось, как Канали вообще заметил эту серую мышку. — Это длинная история… — протяжно начал юноша. — Мы никуда не торопимся. — В общем, всё началось около месяца тому назад. Я стал некомфортно себя чувствовать из-за того, что ощущал чье-то пристальное внимание к своей персоне. Так вот, долгое время я не мог разобраться, кто это, а моё чувство тревоги только увеличивалось. Согласитесь, это слегка пугает. Я уж было подумал, что кто-то собирает обо мне информацию для чего-то мутного. Тогда приближался фестиваль и… С вами все хорошо, Уиджо? — Я побледнел, когда услышал слово «фестиваль», и именно мне тогда стало не по себе. В голове начал всплывать размытый образ Дона, но я взял себя в руки и решил сосредоточиться на повествовании. — Всё в порядке, продолжай. — Хорошо, так вот, близился фестиваль, и мы с одноклассниками усердно работали над созданием кафе, тогда я подумал, что мой преследователь попросту исчез, что, по правде говоря, было несколько опрометчиво. На ваших уроках мне вновь становилось не по себе и как-то даже начало лихорадить из-за всяких странных мыслей, лезущих в голову. И это внимание я начал замечать где-то со спины. Позади меня погруженный, кажись, весь в свои раздумья стоял Хён, и я откинул такой вариант, однако стал наблюдать за ним. Тогда-то, на репетициях, я и обнаружил его голос. Он, бесспорно, прекрасно научился подавлять такое умение, однако, стоя от него на достаточно маленьком расстоянии, я с легкостью услышал чистые и приятные нотки. Хорошо ведь поет? Вы были слишком заняты, поэтому я собрался подойти после фестиваля, еще вчера хотел, но получилось сегодня. Вообще я знаю, какие про него ходят слухи. Да и он сам, похоже, этого не отрицает. Но он вроде хороший. Хоть и очень нелюдим. Сказать по правде, мне его несколько жаль. Как я узнал позже, внимание, на самом деле исходило от него. Но ничего не подумайте! Видимо, Хёну просто понравился мой голос. Он очень извинялся, когда узнал, что доставляет мне некоторый дискомфорт. Говорил, что не хотел ничего дурного и искренне восхищается мной. Мне даже как-то стыдно стало за то, что ему приходится извиняться. Поэтому решил не теряя ни минуты отправить сюда, — закончил Канали. — Да… Это интересно, ну и ты думаешь: он хороший парень? — На самом деле, такие, как Хён, мне не очень нравятся. Они никогда не могут дать отпор и найти своё место в жизни. Может, после школы это пройдет, но подобное смотрится довольно жалко. Хотя, признаю, я несколько проникся к этому юноше. Вероятно, он скрывает еще много талантов, раскрыть которые подобными темпами так и не удастся. — Мы ещё плохо знакомы. Да и все мои попытки расспросить его не увенчались успехом. Такой закрытый… Но мне не кажется он плохим. У Хёна высокая успеваемость, он активно принимает участие в деятельности школы, хоть и в большинстве случаев остается за кадром, да и в целом нельзя же судить человека только по такому глупому признаку. Ну не нравятся ему девочки и что с того? — Было видно, что Канали в отличие от многих не понимает и тем более не поддерживает такую политику в отношении нового знакомого. — С этим не поспоришь. Ну тогда поможем ему, чем уж сможем. — Сам не ожидал таких слов. Но мне знакомо это чувство всеобщей неприязни, и, возможно, в некотором роде я видел в Хёне самого себя. После разговора мы долго репетировали. Когда солнце начало уходить за горизонт, я и Канали отправились по домам. На улице было еще хуже, чем обычно. Сильный неистовый ветер срывал мелкие брошюры с небольших стендов, температура стремительно падала, отчего становилось еще противнее. Я пожалел, что не стал надевать шарф, который в данную минуту очень бы пригодился. Словно водопадом хлынул поток воды, когда я был на полпути к дому, да так неожиданно, что я, имевший при себе зонт, не сразу сообразил, что пора им воспользоваться. Домой я пришел вымокший и голодный. Последние пару дней мои внутренности всячески отвергли любую еду, отчего сейчас желудок яростно требовал плотного ужина. И, оказавшись дома, я первым делом разогрел недоеденный суп и то же проделал с куском отбивной из свинины. Пусть все и говорят, что на мне только кожа да кости, но ем я на редкость хорошо, да и вообще никогда не жаловался на плохой аппетит, не считая последних нескольких дней, в которых я изменил своему рациону ввиду нелицеприятных событий. К тому же вчера мне так и не удалось заснуть и, оказавшись в кровати, не стоило удивляться такому быстрому погружению в мир Морфея. Последние несколько дней Канали приходил на занятия вместе с Хёном. После репетиции мы часто засиживались и разговаривали о всяких мелочах, поедая всё те же спелые сочные ягоды. Новичку стало гораздо спокойнее в нашем кругу, и порой Канали удавалось его не хило разговорить. Однако, как только тема капельку соприкасалась с отношением к нему некоторых учеников, личной жизни, брата и так далее, он резко замолкал, и тогда Канали уводил разговор к чему другому. Так прошли три дня. В пятницу должно было состояться выступление Канали, тот конкурс, к которому мы долго готовились, пройдет вот уже сегодня вечером в шесть. Только вот на одном из уроков произошел крайне неприятный инцидент. По некоторым дням музыка отсутствует в расписание ввиду малой популярности. И сейчас был именно такой случай. Так вот, шёл я себе, значит, спокойно в уборную, как вдруг из-за угла выбегает какой-то ученик и со всего размаху врезается прямо в меня. Я был крайне возмущен. Нет, вы только подумайте, в школе вообще запрещено бегать, а он тут какой-то марафон устроил! — Как это понимать? — обратился я к юноше, но когда удосужился взглянуть на того, кто так омрачил пятничный день, быстро узнал привычный капюшон. — Хён? — Тот, не поднимая голову, извинился и рванул дальше. Пару минут я сидел на полу, ничего не понимая, как услышал: «Эй, где эта скотина? Говори тише, уроки же идут. А, он, похоже, сюда побежал». И мимо меня прошли пять одиннадцатиклассников с задранными рукавами и потешными мордами. Я сразу понял, в чем дело, и, быстро встав на ноги, обогнал учеников. Те по-прежнему не замечали меня. Но потом я резко остановился и подумал: «А надо ли?» Он и сам вроде справляется, да и если помогу раз, возможно, что окажусь тем самым, к кому в случае опасности Хён начнет бегать без всякой на то причины. Эти мысли не давали покоя. Я же вообще не люблю таких, как он, и не собирался таковым помогать, но секундой позже я понял: эти парни точно не лучше Хёна, и поспешил найти ученика. Сначала осмотрелся в медпункте, но там парня не оказалось. Как и в кладовке, и в классе, и вообще нигде. Я уже думал сдаться, как вспомнил, что сразу за моим кабинетом располагается небольшой, совсем крошечный класс, который, в общем-то, никому не нужен, и двери его никогда не запирают. Зайдя внутрь, я почувствовал какую-то вонь, пахло чем-то давно протухшим, стояла кромешная тьма, и, развернувшись, я было пошел обратно, как внезапно услышал глухой всхлип. Я немедленно включил свет и увидел Хёна, который держал окровавленную кофту на уровне головы, руки его тряслись, из глаз ручьем струились отчаянные слезы, дышал он сбивчиво, а лютый страх переполнял всё его тело. Я не знал, что сказать. Просто стоял и смотрел, не в силах вымолвить ни слова. Он напомнил мне о Кее, которая смотрела в мои глаза таким же перепуганным взглядом. Я подошел к парнише и похлопал по плечу. Уж не знаю, с каких пор я такой сентиментальный, но мне хотелось хоть как-то его ободрить, хоть чем-то помочь. Тот резко отодвинулся и сказал, что его волосы все в крови и это, должно быть, предельно противно. Такими словами меня первый раз вогнали в полнейший ступор. Я не знал, что сказать, а видно, должен был. Прозвенел звонок, Хён встал и сказал, что пойдет домой. — Да ты весь кровью истекаешь. Нужно скорую вызвать. — Да о чем он только думает? Но тот как-то лениво покачал головой и, ничего не ответив, двинулся дальше. Я понимал, что это не моего ума дело, что не нужно в это влезать, но всё же схватил мальчонку за шкирку и отвел к школьной медсестре. Та очень испугалась, завидев Хёна, засуетилась и что-то быстро приготовила. Потом спросила: «И кто на этот раз?» А парень в свою очередь издал какой-то ребячливый смешок, однако тут же лицо его в боли искривилось. Женщина попросила снять рубашку, но тот категорически отказался даже задрать её. Я боялся представить, что под ней, поэтому был даже рад этому отказу. Медсестра перевязала место удара и настоятельно советовала обратиться к врачу. После Хён попрощался, поблагодарил женщину, меня и направился к выходу. — А ты точно дойдешь до дома? — Я позвоню, и меня заберет водитель, всё в порядке. — И парень поспешил удалиться, однако его перехватил темноволосый юноша. Что-то у них присутствовало общее, но на первый взгляд они казались совершенно разными. Он закинул руку ему на плечо и начал ерзать ладонью по тому месту, где была глубокая рана. Хён поежился, а бинты начали приобретать багровый оттенок. Этот неизвестный о чем-то живо говорил и ехидно лыбился, потом стукнул тому по спине и, сказав что-то напоследок, удалился. Хён тоже вскоре исчез из виду. Собственно, это брат Хёна. Я припоминаю точное сходство с отцом семейства, жаль, только внешнее. Можно сказать, их отношения далеко не братские, это видно невооруженным взглядом. Чёрт, это не моё дело. И с этими мыслями я отправился обратно в класс. Время шло и уже приближалось к пяти. Уроки закончились, а Канали уже находился в филармонии, где через час состоится конкурс. Я оделся и вышел на улицу. Стояла просто омерзительная погода. Природа свирепствовала на улице. Снова шел проливной дождь, который с силой ударялся о вымокший асфальт, непрестанно дул ледяной ветер, небо покрылось одной большой пепельной тучей. Моё сердце лихорадочно стучало, а ноги будто отказывались идти. Я не понимал, в чём дело, а потом по какой-то причине обернул взгляд на школу. Пространство будто на секунду искривилось, и все звуки для меня на мгновение утихли. На крыше здания, у самого края, виднелся чей-то смутный силуэт. Времени оповестить начальство не было, стоило поспешить, однако, оказавшись у самой двери, ведущей на крышу, я опешил. Зачем? Кто бы это ни был, какой смысл переубеждать? Раз уж решился, почему бы не оставить это решение за ним? Канали ждет на концерте… Я уже развернулся и хотел пойти обратно, как вспомнил, что всего неделю назад меня посещали точно такие же мысли, вспомнил, как боролся, дабы эта воля к смерти не затуманила разум. В горле застрял ком, а всё тело жалобно затрепетало. Что же делать? Еще пару минут я стоял, обдумывая все варианты развития дальнейших событий, но, услышав душераздирающий вопль за железной дверью, наконец повернул ручку и увидел Хёна. Он ходил туда-сюда без кофты, рубашки и какой-либо обуви, в одних школьных брюках. Тело, словно поле фиалок, было усеяно множеством фиолетовых, красных и бледно-желтых пятен. На запястьях виднелись старые, уже выцветшие порезы и свежие следы от веревки или чего-то похожего, горло обрамляли красные полосы, которых утром еще не наблюдалось. Он ходил широким, будто играющим шагом, а лицо сияло тревогой и облегчением. Он посмотрел на меня, ничего не сказал и продолжил бродить по самому краю крыши. — Спрыгнешь? — Повисла тишина. — Собирался… — протяжно и задумчиво отвечал Хён. — Хочешь поговорить? — Погода, должно быть, не давала покоя серым жителям, однако именно в эту минуту и именно на этой крыше природа не властна. Она будто безумствовала где-то снаружи, тщетно пытаясь пробиться внутрь. — Поговорить… Давай. — Казалось, для него всё это развлечение, но в глубине теплился страх, который, кажется, был рад моему приходу. — Почему ты не пошел домой? — Меня перехватили у выхода, хотя я и был предупрежден. — Кем? — Братом. — Так он помог? — Хён издал смешок. — Скорее, знал, что я не сбегу. — Почему ты не сбежал? — Бесполезно, завтра или послезавтра это бы случилось. Это неминуемо. — Почему не расскажешь учителям или родителям? — О том, что младший брат натравил старшеклассников, которые и сами не прочь развлечься с «омерзительным геем»? — Почему нет? — Он мой брат. — Ясно. — Вновь повисла тишина. Каждый думал о чем-то своем. Похоже, он дорожит своим братом даже больше, чем собой. И такие люди, видимо, бывают. — Знаете, это началось ещё в средней школе. В пятом классе мне кое-кто понравился, и я очень боялся, что кто-нибудь об этом узнает. Тогда я не понимал, что пол действительно играет очень важную роль. Может, вам неприятно это слушать? Я могу молчать. — Продолжай, пожалуйста. — Хорошо. Так вот. Я был слишком наивен и думал, что если человек хороший, то неважно, какого он пола. Конечно, мне было известно, что большинство мужчин, подавляющее большинство, предпочитает женщин, и считал это нормальным. И себя считал нормальным. Но время шло, а мои чувства только усиливались. Наверное, виной тому подростковый период. В восьмом классе я собрался с мыслями и написал письмо, в котором признался совему однокласснику. Подбросил в портфель и ждал ответа. Это было так самонадеянно. Придя в школу, я с ужасом обнаружил плотно приклеенным на доске объявлений то самое письмо, у которого уже столпилась куча народу. Моему стыду не было предела. Я вырвал чертов листок и, разорвав, выкинул в мусорку. Потом долго ещё сидел в туалете и рыдал, как девчонка. Если бы я только знал раньше, к чему приведет такое письмо! Окружающие потешались надо мной, издевались, а друзья отвернулись. С того дня у меня их больше не было. Брат тоже долгое время подвергался насмешкам, однако вскоре адаптировался и принял сторону обидчиков. Я виноват перед ним. Пусть это послужит моей исповедью. — Он тяжело выдохнул и, подняв голову, уставился в небо. — Хорошая погода. — И юноша плавно закрыл глаза, растопырил руки и, кажется, заплакал. Но я не уверен. Ливень скрывал наши настоящие эмоции. — А Канали, разве вы не подружились? — Мне действительно казалось, что блондин искренне проникся к Хёну. — Он хороший… Но нельзя ему со мной дружить… — Захотелось задать вопрос «почему?», но всё и так было очевидно. — Из-за чего ты именно сейчас захотел сделать это? — Ведь, по его словам, травля началась уже три года назад, и, видно, суицидальные мысли появлялись, о чем говорят шрамы на запястье, но, если бы Хён действительно хотел умереть, всё бы получилось. — Я не хочу отвечать. — Из-за брата? — Парень смолк. Видимо, попал в яблочко. — Будете отговаривать? — Поступай так, как знаешь, это твое дело. Но подумай хорошо. — Я не полезу к нему с советами, это уже никак не поможет, абсолютно. — Уже решил, как поступишь? — Да, я сделаю это. — И Хён встал на самый край, посмотрел вниз и остановился. — Черт. — Он засмеялся… Отчаянно засмеялся. — Я очень хочу, но, кажется, не могу… — Он снова посмотрел вниз и снова залился душераздирающим хохотом. — Помочь? — Я уже хорошо понимал, что ему нужно. Хён удивленно на меня посмотрел и утвердительно кивнул. Я стал подходить ближе, в глазах стоял образ Дона, в ушах раздавался крик Кеи, но в голове звучало тихое чуткое щебетание.— Может, хочешь что-нибудь сказать? Он улыбнулся и ответил: — Странный вы учитель. После чего положил мою ладонь к себе на грудь, и я лишь слегка подтолкнул. Тело Хёна полностью расслабилось, оно не сопротивлялось, а наоборот — поддавалось этому движению. Я не стал смотреть вниз, а лишь сел на пол крыши и ждал того чувства. А точнее, был в панике оттого, что оно вновь могло меня посетить, но ничего не менялось, я встал и все-таки глянул вниз. Тело было плохо видно, но я четко понимал, что Хёна больше нет. В ту же секунду всё изменилось. Я вновь увидел Хёна, который полностью отдался во власти смерти и стоял на одних пятках, в то время как туловище свесилось над пропастью, и только моя рука удерживала мальчонку в объятиях жизни. Всё застыло. Спас? Неужели спас? Не убил, я его не убил. Я спас Хёна из одиннадцатого класса! Слезы покатились ручьем. Восторг переполнял каждую клеточку организма. Чувство эйфории, приходившее словно судья после убийства, на этот раз снизошло словно белокрылый ангел после спасения. Обескураженный своим счастьем, я мельком глянул на покрытую асфальтом землю. Он лежал. Хён лежал прямо там, на асфальте, с раздробленными костями и раскрошившимся черепом. Но в то же время оставался здесь и крепко держал меня за руку.