Пламя

      Эллиен устало опустилась на кровать — утомили воспоминания и бесконечное хождение из угла в угол. Сегодня должна решиться их с Эрименом судьба. Ее комнатное заточение закончилось, но граф не позволял ей показываться нигде, кроме сада и коридора, прилегавшего к покоям, чтобы не давать лишней пищи для распространявшихся по городу сплетен. Поэтому Эллиен не видела торжественного прибытия короля Эрфреда, явившегося, чтобы увезти из сокровищницы собранные деньги и заодно разобраться в запутанной истории с замужеством дочери своего ближайшего соратника. То, как в город въехал Исенгрим Фаоильтиарна, девушку мало интересовало, но служанки, пришедшие прибрать в комнате, в беседе между собой описали в подробностях все — от цвета конской упряжи до жуткого неровного белого шрама на физиономии эльфийского предводителя. Эллиен, выдержав полчаса, прекратила болтовню, сказав, что предпочла бы выслушать подробный рассказ о том, как негодяя вышвырнули из замка под свист и аплодисменты толпы. Снова оставшись одна, она погрузилась в невеселые размышления. Каким будет их с Эрименом будущее? Что решат король и родители? И почему кто-то вообще должен что-то за них решать? Глупые обычаи, глупые распри. Какая разница, что он эльф, а она полукровка, если они счастливы вместе?       Эллиен знала, за что не любят полукровок, но ее никто и никогда не попрекал происхождением, поэтому она не задумывалась о своем сходстве или различиях с теми, кого боялись и презирали жители королевства. Теперь же ей придется встретиться лицом к лицу с Исенгримом, который всей душой (если, конечно, она у него есть) ненавидел «выродков». Глупо было и предполагать, что он мог дать согласие на брак сына с такой, как она. Почему им не пришла в головы мысль о побеге? Вчера вечером они могли незаметно выбраться из замка, выкрасть из конюшни пару коней и сейчас быть уже где-нибудь за границей королевства. Эллиен сердито стукнула кулаком по стене и скривилась от боли. Да какой там побег. С ее привычкой к спокойной и уютной жизни она была бы чем-то вроде мешка с дерьмом за спиной у Эримена. Для всех будет лучше, если они не получат разрешения на такой идиотский брак. ***       В зале для переговоров повисла гнетущая тишина. Граф, сгорбившись, сидел по правую руку от как всегда спокойного и улыбающегося Эрфреда и мрачным взглядом буравил стену, закопченную из-за постоянно горевших факелов и сплошь увешанную трофейными щитами. Не думал он, что придется добровольно принимать у себя гостей, которых, представься возможность, приказал бы порезать на мелкие кусочки и запечь в паштет. Вздумалось же этой ненормальной девице спутаться с эльфом, да еще и не с простым, а с таким… высокородным. Граф брезгливо скривил лицо. М-да, и злейшему врагу не пожелал бы он такого родства. Объект его сердитых мыслей, сидевший у противоположного края столешницы, уже полчаса с непроницаемым выражением лица глядел на сына. Он не проронил ни слова после того, как чересчур торжественно вошел в залу в сопровождении своры своих телохранителей и надменно поприветствовал короля и хозяина замка. Эримен, подрастерявший обычную самоуверенность при виде отца, скромно присел рядом с королем и задумчиво изучал изрезанную столешницу. Наконец Эрфред нарушил молчание: — Итак, господа, давайте перейдем к делу, ради которого мы собрались. Брандон, что у вас тут стряслось? Граф откашлялся, бросил короткий взгляд на вздрогнувшего Эримена и открыл было рот, чтобы заговорить, но Исенгрим его опередил: — Да, я тоже горю желанием узнать, чего ради вы вздумали женить на своем чаде моего сына. И чем руководствовались, когда почти на месяц упекли его в темницу. Граф затрясся от злости и повысил голос, уже не смущаясь присутствием короля:  — Я не позволю вам в таком тоне говорить о моей дочери! Вам следовало лучше следить за воспитанием сына — этот негодяй сорвал ее свадьбу и… — И соблазнил бедную невинную овечку… — процедил сквозь зубы Исенгрим, противно растягивая слова. — Господа, давайте обговорим все спокойно, ситуация итак до предела накалена. Жених Эллиен крайне недоволен… — начал было король, но был прерван взволнованным Эрименом: — Ваше Величество, я уже сказал графу Брандону и готов поклясться вам чем угодно в том, что человек, явившийся за госпожой Эллиен, не является тем, за кого себя выдает. Кто бы он ни был, я абсолютно уверен в том, что это не маркграф Редбурга! — Маркграф Редбурга? — проговорил Исенгрим, и все взоры обратились к нему. — Вы, верно, шутите? — Позвольте узнать, господин Фаоильтиарна, что именно вы приняли за шутку? — прорычал граф, бессознательно сжимая рукоять короткого меча. Эльф встал и нарочито медленно подошел к окну, а потом заговорил, не поворачиваясь к собравшимся:  — Три месяца назад мы преследовали банду разбойников, разорявших деревни у западной границы. Мы настигли их у края болот, и оставшиеся в живых показали нам, где располагалось становище. Там мы обнаружили несколько трупов пленников, убитых незадолго до нашего прихода, и среди них был Гальфрид из Редбурга. При нем была именная печать, которую я отослал в Редбург вместе с трупом. Через пару недель оттуда пришло письмо с подтверждением его личности и благодарностью за возможность устроить подобающие похороны — и, разумеется, поминки. Так что меня крайне изумляет тот факт, что вы собрались выдать вашу, несомненно, прелестную дочь за мертвеца, граф Брандон. Вы ведь не могли не знать о его смерти, коль все это время вели с Редбургом брачные переговоры. Или это неизвестная мне милая человеческая традиция — отдавать любимых дочек замуж за покойников? — ехидно процедил эльф, обернувшись к пораженному Брандону. — Исенгрим, у тебя сохранилось то письмо из Редбурга? Я желаю лично провести расследование случившегося, — сказал король. — Ну разумеется, я перешлю письмо вам, как только мы с сыном окажемся дома, получив — я надеюсь — подобающие извинения за нанесенное ему оскорбление, — эльф сердито дернул плечом и прошел обратно к своему месту. — Но это невозможно! — подал голос Брандон. — Кому было выгоден такой обман? — А какое приданое вы давали за вашей дочкой? Дела в Редбурге идут неважно, судя по тому, что они должны нам пять тысяч золотых за наш лес, отправленный им еще прошлым летом. Вероятно, ее семейное счастье продлилось бы ровно до того момента, как деньги оказались бы в их сокровищнице. А дальше не мне вам перечислять способы избавления от нелюбимых жен, — проговорил Исенгрим, налив себе вина из пузатого глиняного кувшина и внимательно осмотрев бокал на просвет. — Вино хоть хорошее, или такое же, как еда? — Исенгрим, уймись. И ты, Бран, успокойся, — король поднялся со своего кресла и медленно зашагал по зале. — Что имеем? Мертвый маркграф Редбурга, самозванец — парень, ты ведь сможешь его опознать при необходимости? — сорванная, к счастью для Эллиен, свадьба… Думаю, все согласны, что господин Эримендер оказал неоценимую услугу семье графа Брандона и всему королевству, избавив госпожу Эллиен от массы неприятностей. — Брандон промолчал, а Исенгрим криво усмехнулся. — Что касается недоразумения с темницей, то, я надеюсь, господин Эримендер извинит графа Брандона, помня о его расстроенных отцовских чувствах. — Я не держу зла на графа Брандона и выражаю ему искреннее уважение и готовность служить ему, как прежде, если на то будет его позволение, — поспешно проговорил Эримен. Граф поморщился, но ответил с подчеркнутой вежливостью: — Я благодарен вам, господин Эримендер, за спасение моей дочери, и выражаю искренние сожаления относительно того приема, который вам был оказан в замке по вашем возвращении. — А что касается дальнейшей верной службы графу, Эримен, тебе бы следовало сперва спросить моего позволения, ведь я, если мне не изменяет память, являюсь твоим отцом, — негромко проговорил Исенгрим. Эримен поежился и нерешительно обратился к королю:  — Ваше величество, раз уж мы разобрались с вопросом о прежней помолвке госпожи Эллиен, могу ли я попросить у вас позволения поговорить с графом Брандоном о том, как он видит дальнейшую жизнь дочери? Дело в том, что я… — взглянув на лицо отца, с которого мгновенно исчезло всякое выражение, он запнулся было, но продолжил свою речь:  — Я проникся к госпоже Эллиен чувствами и прошу ее руки. Брандон печально вздохнул, но остался безмолвен, а Исенгрим, гневно ударив по столу ладонью, заговорил размеренным тоном, жутковато контрастировавшим с блестящими от ярости сине-серыми глазами на бледном неподвижном лице: — Тебе что, степным ветром остатки разума выдуло? О какой свадьбе может идти речь? Она же… — мельком взглянув на насторожившегося короля, Исенгрим продолжил: — Она же только что пережила сильное потрясение и, несомненно, нуждается в покое и отдыхе! А я нуждаюсь в том, чтобы ты, наконец, выкинул дурь из головы и вернулся к исполнению своих обязанностей, которые бросил десять лет назад. Завтра вечером мы отправляемся в Западный край, и ты едешь со мной. Всего хорошего, господа, я рад, что недоразумение разрешилось, — с этими словами Исенгрим поднялся со стула и вышел из залы. Другие эльфы растерянно переглянулись и вереницей отправились вслед за своим командиром. В зале снова повисла гнетущая тишина. ***       Лошадей удалось выкрасть без затруднений: стражники перепились в усмерть в честь королевского визита и спали вповалку в отсыревшем сене. Провизией Эримен запасся еще утром, как только вышел из залы для приемов. Деньги нашлись у Эллиен в одной из неразобранных сумок, которые должны были отправиться с ней к жениху. Эримен бесшумно вывел лошадей через калитку в саду, прошептав им что-то на эльфийском, и прикрыл дверцу. Вот и все. Второй раз за последнее время Эллиен покидала родной дом навсегда.       Поначалу бешеная скачка даже доставляла удовольствие. Ветер бил в разгоряченное лицо, не давая сказать ни слова, по телу пробегала дрожь от волнения и странной тоски, возникавшей при виде необъятных пустых темных пространств. Они скакали через замерзшие убранные поля, развернувшиеся до самого горизонта, намереваясь к рассвету достичь Эпоны — мутной реки, тащившей в своих тяжелых кирпично-красных водах тонны песка и пыли. Мост через Эпону отделял освоенные людьми земли от пустошей, пересеченных ровно посередине густым древним лесом, простиравшимся почти до южных отрогов Железных гор. Пробравшись через лес, они должны были выйти к старому торговому тракту, подходившему вплотную к горам. Идти по тракту было опасно, так что Эримен собирался свернуть в предгорья. Эллиен усомнилась — об этих местах издавна шла дурная слава, и ни люди, ни эльфы туда не совались. Однако Эримен был непреклонен. Раз люди не совались в горы, значит, и грабителям делать там нечего, а в страшилки про призраков он давно не верил. Если без задержек в пути миновать предгорья, можно еще до наступления зимы выйти к перенаселенным торговым городам у Ветреного моря, где эльф и полукровка легко затеряются среди разноголосой шумной толпы. — А что, если они догадаются, где нас искать? — Так быстро не догадаются. Эльфы обходят стороной Железные горы, и я прежде не был исключением. Ты не хуже меня знаешь, что их считают проклятым местом, — объяснял Эримен, попутно пытаясь откусить от краюхи замерзшего хлеба. Они позволили себе единственный короткий привал за ночь, потому что измученная и совершенно продрогшая Эллиен готова была вывалиться из седла при первом же резком толчке. — Если отцу и придет в голову искать на юге, вряд ли он успеет нас нагнать. Скорее всего, они все еще в обед перепились и будут пить до рассвета, так что нас долго не хватятся. А к утру мы пересечем Эпону и скроемся в лесу. Если дожди продолжат лить, через день-другой реку окончательно вздует, и никто не сможет через нее перебраться, даже если очень захочет.       Эримен и сам не слишком верил в то, что говорил, но старался казаться спокойным ради девушки, которая даже в обступавшей их темноте выглядела бледной и жалкой. Он много лет провел в странствиях, сначала таскаясь за вечно воевавшим с людьми отцом, потом — покинув дом по собственной воле. Ему были привычны ночные скачки, сон под холодным небом, скудные трапезы, когда месяцами питаешься черствым хлебом да засохшими ягодами, но выдержит ли Эллиен такую тяжелую и долгую дорогу, не пожалеет ли, что оставила прежнюю жизнь? Эримен вздохнул и помог ей забраться на коня, со страхом заметив, что руки девушки совершенно окоченели. — Держись, любимая, в лесу разведем костер и хорошенько согреемся. Скачка продолжилась.       Раннее утро окутало их холодным сизым туманом, расплывшимся у реки, словно молоко, вылитое в грязную воду. Как и говорил Эримен, мутный поток, и без того полноводный, вздулся от бесконечных дождей и шумел под каменным мостом, кое-где перехлестывая через перила. Кони испугались, но эльфу удалось уговорить их пройти по узкому каменному перешейку. Эллиен пришлось переносить на руках: она не смогла сделать ни шагу, невзирая на все отчаянные попытки. Как бы там ни было, самое сложное было позади. Оставалось только скрыться в бесконечных темно-зеленых лабиринтах древнего леса. Эримен смутно помнил, что в паре часов пути на юг когда-то стояла бревенчатая хижина, построенная охотниками для зимних привалов. Один раз они ночевали там с отцом лет сорок назад, потеряв спутников во время погони. Мысль об отце напугала и почему-то заставила ощутить укол совести. Что, если он сам решит отправиться на поиски, еще толком не оправившись от раны, полученной в недавней стычке с неожиданно налетевшими полукровками? Эримен чувствовал себя виноватым, что не был рядом с отцом в тот день, как и во многие другие — ведь со времени его ухода пролетело уже десять лет. Он с грустью подумал, что тяжелая встреча в замке Брандона была, скорее всего, последней, если они успеют скрыться. А если не успеют… Исенгрим в любом случае не простил бы ему побега. Однако пути назад уже не было.       Каждый шаг приближал их к зеленой кромке чащи, жутковато замершей в тусклом полусвете. Эримен боялся, что Эллиен не сможет идти пешком, но, к его удивлению, девушка сделала над собой очередное усилие и неуверенно шагнула под сень вековых елей. Сумрак понемногу рассеивался, и теперь он мог рассмотреть ее мертвенно-бледное лицо с темными синяками под глазами и плотно сжатым ртом. Она не жаловалась и даже пыталась улыбаться, когда эльф отпустил измученных коней. О них позаботятся немногочисленные местные жители, когда выберутся из своих домишек, плотно закутанных сейчас в туманное покрывало, - за них в ближайшем городке можно было выручить немало денег.       Путь по лесу оказался гораздо труднее, чем ожидал эльф. Все тропинки исчезли, как только они углубились в чащу. Видимо, люди не рисковали соваться дальше, чем нужно было для рубки дров, потихоньку уничтожая деревья, расположенные поблизости. Туман, рассеивавшийся у берегов реки, в чаще леса все еще клубился и завивался белыми прядями вокруг высоких елей, хвоя которых казалась в полумраке черной. Они проплутали почти четыре часа, прежде чем Эримену удалось вспомнить, что хижина стояла в небольшой котловине на берегу ручья.       Незадолго до полудня туман растопило солнце, чудом прорвавшееся через завесу туч, и эльф без труда разглядел котловину, взобравшись на высокое дерево. Еще через пару часов, когда желтый шар уже уплыл под самый купол неба, беглецы оказались возле старой хижины, сложенной из лиственничных бревен. Эримен оглядел ее мельком, убедившись, что трава вокруг не примята, а само жилище выглядит совершенно покинутым, и жестом позвал девушку, прятавшуюся за раскидистой елью, — говорить у него уже не было сил. Еще немного, всего пять-шесть шагов, и можно будет лечь на прогнивший пол, чтобы уснуть глубоким тяжелым сном… Каковы же были удивление и ужас влюбленных, когда, оттолкнув рассыпающуюся скрипучую дверь, они увидели, что их убежище уже занято.