Пламя

      В честь праздника весь замок от первого до последнего этажа украсили белыми гирляндами, призванными напоминать о звездном свете, и обвешали старые каменные стены гобеленами с серебряной вышивкой, заказанными в королевских мастерских. Служанки несколько дней ожесточенно мыли, терли, вычищали лестницы, подоконники, двери, стены в пустовавших обычно залах, которые должны были наполниться гостями из города и соседних областей. Ждали даже кого-то из столицы: эльфы старательно демонстрировали свое гостеприимство и мирное настроение. Нелл суета пугала, словно она оказалась в царстве призраков, изо дня в день повторявших то, чем были заняты в последние минуты своего существования, и ничего более не замечавших. За дверью непрестанно что-то разливали, роняли, слышалась брань вполголоса, какие-то споры, так что теперь девушке не хватало тишины.       Вечером перед праздником она выглянула в опустевший наконец-то коридор. У стен стояли горшки со специально выращенными снежными деревцами — небольшими ветвистыми кустиками, среди мелких темно-зеленых листьев которых сияли звездами белые цветы с многочисленными узкими лепестками. Они распространяли тонкий сладковатый аромат, придававший странную ноту запаху чадивших факелов. Деревца были очень красивы, хотя жить им предстояло недолго. Через два дня они должны были сбросить листья и засохнуть, потому что цветение в первый год роста лишало их жизненных сил. Нелл поморщилась: и после этого эльфы еще хвалятся своей любовью к природе и утонченными чувствами. На их месте она бы отщипнула все бутоны и высадила несчастные растения в сад весной, чтобы они могли укорениться и радовать мир своей красотой еще долгие годы. Однако кто она, чтобы спорить с самими Aen Seidhe?       Нелл вздохнула и вернулась в комнату. Пришло время облачиться в платье, чтобы не слишком выделяться на фоне живых воплощений самой идеи красоты. Путаясь в юбке и сердито дергая ткань, она все же надела платье как раз перед приходом служанки, которая изо дня в день мучила ее ритуалом причесывания. На этот раз служанка изводила Нелл в два раза дольше, чем обычно, и закончила, когда полукровка уже начала терять терпение. В ее волосах теперь было почти столько же металла, сколько в оружейной Исенгрима, и она с ужасом представляла себе перспективу проходить так до глубокой ночи. Наконец, служанка ушла, собрав с туалетного столика орудия пытки, не уместившиеся в волосах Нелл. Девушка собралась было выйти на террасу, чтобы немного отдышаться и набраться решимости, однако не прошло и двух минут, как в дверь снова постучали. За Нелл, к ее изумлению, явился Таирен, чтобы проводить леди в праздничную залу, как ему приказал командир. Она обреченно вздохнула и последовала за нарядным жизнерадостным эльфом, который решил занять ее беседой, задавая вопросы и сам же на них отвечая. Путь до залы занял целых двадцать минут, главным образом потому, что Нелл каким-то невероятным образом умудрялась путаться в складках своей юбки. Таирен вежливо делал вид, что не замечает ни ее неловкости, ни недовольного выражения лица.       Обходя других гостей, они приблизились к высокой дубовой двери в залу, которую услужливо распахнули стражники. Нелл глубоко вдохнула, молясь, чтобы от волнения и страха ее не вывернуло прямо у порога на глазах у всех присутствующих. Зала была заполнена светом, блеском и яркими красками. В первую минуту все это великолепие слилось в сплошную белую пелену, так что Нелл не видела, куда ее ведет Таирен, но вскоре путь кончился. Ей отодвинули стул, стоявший между какой-то чопорной темноволосой эльфийкой, опасливо взглянувшей на нежелательную соседку, и пожилым королевским сановником, прибывшим из столицы, чтобы поздравить господ с праздником, и уделявшим все время дегустации стоявших на столе вин. Нелл покорно села и уставилась на дно пустой тарелки. По зале пронесся легкий шум от перешептываний многочисленных эльфов, каждый из которых счел своим долгом смерить полукровку оценивающим взглядом и обменяться мнениями с соседями по столу. Девушка шепотом выругалась, сделала над собой очередное усилие и приняла безразличный вид. Но мало-помалу любопытство, угасшее под натиском неприятных чувств, проснулось и заставило Нелл начать осторожно оглядываться по сторонам. Зала была полна эльфов, разряженных в костюмы всех цветов радуги. Украшения блестели в их волосах, ушах, на шеях, пальцах, в петлицах, на кушаках, словно они старались взять реванш за долгие годы, проведенные в горе и нищете.       Нелл нервно сглотнула, внезапно осознав, что все, кто сидит с ней за праздничным столом, шумно радуясь середине зимы, были на войне — и эльфы, и эльфийки. Все они прятались по лесам и болотам от людей, мечтавших стереть их с лица земли, убегали из темниц, убивали… Убивали, защищаясь и нападая. Убивали таких, как Нелл, холодно и без всякой жалости, словно животных. Полукровке показалось, что цепочка начала ее душить, а шпильки в волосах вонзились в кожу. Она судорожно сжала под столом салфетку, чувствуя, как сердце в груди переходит на какой-то сбивчивый, рваный, слишком торопливый ритм, а в глазах снова начинает плыть туман. Но тут раздался голос Исенгрима, сидевшего во главе стола, и внимание Нелл переключилось на того, кто долгие годы был для нее живым воплощением ужаса, который вызывали рассказы о прошедшей войне. Он коротко поздравил собравшихся с праздником, дающим надежды на приход весны, и пожелал всем хорошо повеселиться, завершив на этом свой незамысловатый тост. Гости подняли бокалы, зазвенело тонкое стекло, и в зале воцарилась непринужденная атмосфера, словно они ждали разрешения начать веселье от своего правителя.       Нелл казалось, что все взгляды в этот вечер были устремлены на него, и все, что говорилось, имело целью привлечь его внимание. Леди в роскошных платьях наперебой посылали ему кокетливые взгляды, господа, уже пьянея, обращались к нему с шутливыми малозначительными репликами, а он сдержанно улыбался, иногда обмениваясь краткими фразами с сидевшим подле него Висегертом. Нелл исподтишка разглядывала Исенгрима, в который раз удивляясь красоте и благородству его внешности. В отличие от остальных эльфов, он был одет очень просто, даже строго. Темно-синяя рубашка с воротником-стойкой подчеркивала аристократическую бледность его ровной, гладкой кожи и серебро волос. Украшений на нем почти не было, только цепочка на шее и небольшая серьга, изображавшая раскинувшего крылья дракона. И эта простота притягивала взгляд Нелл больше, чем вся радужная каша из цветов, кружившаяся и покачивавшаяся вокруг нее вместе с взрывами мелодичного смеха, звоном сталкивавшихся бокалов, обрывками чужих слов и взглядов.       Вскоре Нелл снова почувствовала себя потерянной: свой скромный ужин она давно закончила, почти не притронувшись к еде из страха нарушить какое-нибудь мудреное правило этикета, попыток заговорить с ней никто (к счастью) не делал, но сидеть просто так было скучно и глупо. Она уже собралась встать и выбраться из-за стола, невзирая на указания, которые ей накануне выдал Исенгрим, но тут распорядитель пригласил собравшихся в соседнюю залу, где ожидали музыканты. Радостное оживление забурлило, как вешняя вода в слишком узком русле, отовсюду слышалось: «Танцы…танцы…танцы!», словно шелест змеи по камням. Разноцветные фигуры, как листья в осеннем саду, закружились в жарком воздухе, перемещаясь из одного помещения в другое через соединявшую их двустворчатую дверь. Нелл растерянно стояла у своего стула, не зная, куда ей податься, и беспокойно оглядывала толпу в поисках знакомого лица. От мелькания и слишком яркого света у нее начала болеть голова. К счастью, в суматохе ее нашел Таирен, галантно предложивший ей руку и сумевший снова отвлечь болтовней.       Когда они вошли в соседнюю залу, эльфы и не слишком опьяневшие люди уже кружились в одном из замысловатых танцев, которые для Нелл оставались чем-то вроде головоломки без решения — у нее просто не укладывалось в голове, как можно было запомнить порядок этих движений и воспроизвести его, да еще с таким непринужденным видом. Таирен, попытавшийся было пригласить ее на танец, отбросил свою идею, увидев выражение лица потенциальной партнерши, и поспешно предложил присесть. Нелл тщетно уговаривала его оставить ее и пойти веселиться — эльф, видимо, повинуясь чьей-то настойчивой просьбе, решил и дальше составлять ей компанию. Мысленно пожалев беднягу, девушка смягчилась и стала отвечать на его реплики относительно музыки, еды, растений и прочей ерунды. Таирен был легким и нетребовательным собеседником, в отличие от задумчивого и часто грустного Эримена или его резкого и насмешливого отца. Нелл даже пару раз искренне рассмеялась, но так и не смогла справиться с тоскливой тяжелой тревогой. Пары кружились в сплетении танца, и каждый старался одарить другого широкой жизнерадостной улыбкой, словно пытаясь скрыть свои истинные мысли и чувства. Все они вспоминали сегодня кого-то или что-то из безвозвратно ушедшего прошлого: другие праздники середины зимы, другие стены, другие огни.       Нелл, заставляя себя вслушиваться в болтовню Таирена, постоянно искала взглядом другого. Исенгрим танцевал, и она тайком любовалась его плавными, уверенными движениями и гордой осанкой, сердясь на разряженных эльфиек, старавшихся оказаться к нему ближе, чем того требовал танец. В эти минуты она отчетливо понимала, что никогда не станет такой, как величавые красавицы, проплывавшие мимо в волнах мелодичных звуков, и никогда не поймает на себе восхищенного взгляда того, на ком было болезненно сосредоточено ее внимание. Всему виной проклятое происхождение, смешанная кровь, доставшаяся ей за какой-то грех через несколько поколений и запятнавшая, словно клеймо преступника, сделавшая чужой и среди людей, и среди эльфов. Горькое ощущение того, что для окружавших ее совершенных перворожденных и довольных собой людей сам факт ее существования был чем-то противоестественным, как никогда остро вспыхнуло в ее сознании. Нелл окончательно утратила самообладание и, извинившись перед растерявшимся Таиреном, сбежала наверх по запримеченной в углу лестнице, которая, судя по всему, вела на галерею.       С трудом забравшись по ступенькам — мешал шлейф платья, ставшего противно тяжелым и жарким, — полукровка огляделась и с облегчением выдохнула. Перед ней расстилалось широкое, пересеченное колоннами пустое пространство, терявшееся во мраке. С правого края его затапливал поток бледного, призрачного света полной луны, расчеркивавшего воздух во всех направлениях. Она поспешила уйти в тень, густым чернильным слоем застывшую между колоннами, и прислонилась спиной к холодному камню, пытаясь отдышаться. Воздух был свежим, но не морозным. По шахтам в толстых стенах сюда поднималось тепло из нижней залы, где ярко пылали камины, и легкий ветерок выдувал надоевший Нелл аромат вездесущих белых цветов. Шум бала доносился снизу, искаженный расстоянием, словно гул приливных волн, уже почти не задевая расстроенных нервов. Было уже далеко за полночь, клонило в сон, и Нелл решила пробраться мимо усталых танцоров в свои покои, но, едва оторвалась от своей опоры, скорее угадала, чем услышала чьи-то легкие шаги. Сердце тревожно застучало в груди, захлебываясь испугом и радостью одновременно. Нелл присмотрелась, боясь ошибиться, но это и вправду был он, единственный, кого ей хотелось видеть. Исенгрим неспешно подошел к перилам, ограничивавшим галерею, и задумчиво смотрел на спящий под снежным покровом сад, залитый до краев потоками лунного света. — Почему ты ушла из залы, Нелл? — услышала девушка его негромкий голос и, собравшись с силами, приблизилась, оставаясь в тени колонны. — Мне стало скучно, господин, да и не хотелось лишать Таирена последней возможности потанцевать. — Как благородно с твоей стороны. И с его — он так усердно развлекал тебя весь вечер. Нелл послышалось недовольство в голосе эльфа, но удивиться она не успела, потому что он продолжил свою мысль: — Позволь и мне проявить благородство и предоставить тебе возможность потанцевать. Нелл напряглась. Он что же, решил в честь праздника снова над ней поиздеваться? А может, это такая старая добрая эльфийская традиция — помучить полукровку, чтобы наступающий год выдался успешным? Но вслух пришлось сказать вежливое: «Мой господин, я ведь не умею танцевать». Будто он сам этого не знает…       Однако Исенгрим не пожелал считаться с мнением Нелл, как, впрочем, и всегда. Он приблизился так, что девушка ощутила тонкий сладковатый аромат его тела, и, подняв ее бессильно опустившиеся руки, положил их себе на плечи. По телу пробежала теплая трепетная волна, когда он обнял ее за талию. Какое-то время они стояли неподвижно, потом Нелл ощутила, как эльф едва заметно увлекает ее за собой, и, прикрыв глаза, подчинилась. Это оказалось на удивление легко и приятно: довериться и ни о чем больше не думать, сосредоточившись на ощущении его присутствия. В какой-то момент весь окружающий мир исчез, растворившись в мертвенном лунном свете и плавном, завораживающем медленном движении. Нелл снова открыла глаза — она видела только темную ткань рубашки и пряди серебристых волос.       Вокруг царило непроницаемое безмолвие, сотканное из камня и бледных отсветов, словно весь мир давно канул в небытие, и лишь их танец продолжался неисчислимые эоны времени, потому что оба они — только бесплотные тени прошлого, обреченные вечно повторять то, что последним обломком осталось в их стершейся памяти. Нелл вдруг почувствовала, как смутный, бесформенный страх наполняет ее холодом, словно рядом с ней был не Исенгрим, а неведомое существо, выбравшееся из загробного мрака и согретое ее собственным теплом. Неживой, проклятый, погибший на страшной войне, изуродованный до неузнаваемости, замученный в подземных темницах. Не прекрасный правитель Западного края, а мертвец, явившийся из безымянной могилы за своей живой невестой. Раузм кричал, что нужно оттолкнуть его и бежать вниз, к свету, к танцующим, но Нелл продолжала кружиться в танце среди переплетения черных линий колонн и белых — тусклого света, вдыхая мучивший ее, навязчивый запах снежных цветов. Бежать от него не было никакого смысла. Ведь там, внизу, такие же призраки и тени, как тот, кто сейчас рядом с ней.       Внезапно движение прекратилось. Он был теперь так близко, что Нелл чувствовала на щеке его дыхание. Тонкие пальцы легко, почти невесомо коснулись ее руки. Нелл замерла, растерянная и испуганная, лихорадочно размышляя, зачем он это делает и как ей это прекратить. Через несколько мгновений эльф мягко, но настойчиво потянул ее к себе. Она снова подчинилась и, положив голову ему на грудь, закрыла глаза. По телу разлились мягкие волны тепла, которые были хорошо ей знакомы: то же самое Нелл ощутила в лесной хижине перед тем, как потерять разум и поддаться странному очарованию. Она совершенно растерялась, запутавшись в противоречивших друг другу мыслях и чувствах, а неведомые чары погружали ее в опасный сладкий сон на краю пропасти или бездонной трясины. Сердце часто, неровно билось в груди, так что было трудно дышать, и мучительный жар расходился по телу. В какой-то миг Нелл окончательно потеряла контроль над собой и опомнилась лишь тогда, когда почувствовала губами его гладкую прохладную кожу. Испугавшись, она отстранилась, вопросительно взглянула на Исенгрима, и наваждение тут же рассеялось, сменившись жгучим стыдом. В его глазах горела неприкрытая, жестокая насмешка, а красивый рот искривила презрительная улыбка. Нелл шагнула назад, но Исенгрим покачал головой и, больно сжав ее запястье, толкнул ее к колонне, стоявшей в глубокой темноте позади них. Он ничего не забыл и не простил. Шлюха. Все это было сделано с одной-единственной целью.       Злость вспыхнула в ней с такой же обжигающей силой, как до того желание. Мгновенно опомнившись, Нелл вырвалась из рук Исенгрима и, не оборачиваясь, пошла к лестнице, хотя почти физически ощущала его молчаливый гнев. Кое-как дойдя по полутемным коридорам, полным пьяных хохочущих эльфов, до своих покоев, Нелл покрепче заперла обе двери. Предчувствие ее не обмануло, праздник закончился омерзительнее некуда. Добравшись до умывальной, девушка содрала с себя платье, и, наклонившись над ванной, стала выбирать из волос шпильки. Невыплаканные слезы жгли горло так, словно на ужин подавали не изысканные эльфьи яства, а раскаленные угли из камина. Надо же было так глупо попасться на его уловки, поверить в то, что сам Исенгрим Фаоильтиарна может проникнуться к ней - презренной полукровке - добрыми чувствами...       Сосредоточившись на своем занятии, Нелл не сразу обратила внимание на то, что на мраморную поверхность тяжело шлепаются какие-то капли, а потом, присмотревшись, вскрикнула от ужаса — это была ее кровь, почему-то полившаяся из носа. Желудок скрутило от отвращения, руки тотчас оказались выпачканы, как и вывалившаяся из прически прядь волос. Девушка судорожно принялась отмывать алые разводы с пальцев и лица, одновременно пытаясь заткнуть нос полотенцем. Волосы, собранные на затылке, противно оттягивали голову, заставляя ее кружиться вдвое сильнее. В дополнение к прочему, вдруг забарабанили в дверь, выходившую в коридор. Нелл чертыхнулась в измазанное кровью полотенце — видимо, кто-то из перепившихся Aen Seidhe ошибся адресом. На секунду мелькнула пронзившая холодом мысль об Исенгриме, но она тут же отмела ее — он не стал бы стучать так долго, а уже вышиб бы дверь. Полукровка подождала, но назойливый раздражающий стук не прекращался. Пришлось зажать нос и, откинув голову, идти в таком виде в гостиную. Ночной визитер услышал ее шаги и оставил попытки разбить кулаки. — Кто стучит? — крикнула Нелл в полотенце и, к своему удивлению, услышала встревоженный голос Висегерта, требовавшего немедленно его впустить. — Что случилось? Уже поздно, я хочу спать! — сердито прокричала она, уткнувшись носом в промокшую махровую ткань. — Леди Эллиен, что у вас с голосом? Откройте дверь, иначе сломаю замок, — пообещал гость, и девушка, поразмыслив, повернула ключ в скважине. Висегерт быстро вошел и закрыл за собой дверь снова, а потом тряхнул Нелл за плечи так, что у нее из волос вывалились остатки шпилек, и прическа была разобрана без приложения каких-либо усилий с ее стороны. — Что произошло? Это он вас ударил?       Нелл испугалась — значит, после ее побега веселье не закончилось. Она судорожно соображала, что сказать начальнику стражи и что могло случиться после ее ухода, раз он вломился в ее спальню, преодолев запертую дверь, нежелание хозяйки его впускать и свою собственную неприязнь к полукровкам вообще и к самой Нелл в частности. — Никто меня не бил, о чем вы говорите, господин Висегерт? — промямлила она, не придумав ничего более вразумительного. Эльф после минуты борьбы отнял полотенце от ее лица и озабоченно осмотрел засыхающие кровавые разводы. — Вот и все, остановилась. Я долго просидела, наклонив голову, и мне стало нехорошо, но все уже в порядке. Позвольте мне удалиться в умывальную, — проговорила Нелл, отступая на шаг от Висегерта, пугавшего ее своим напряженным взглядом и озадаченным выражением лица. — А что, собственно, произошло, прошу простить мне мое любопытство? — Ничего заслуживающего внимания, леди. Я допустил ошибку, судя по всему. Я видел, как вы покинули залу, а потом… — он запнулся и замолчал, что-то обдумывая. — Я решил, что вас расстроил господин Фаоильтиарна, и меня встревожило ваше душевное состояние. Не хочется, чтобы кто-то был огорчен в такой день, леди Эллиен. — Господин Фаоильтиарна задал мне несколько вопросов о том, как мне понравился праздник, и, к несчастью, во время нашей беседы у меня закружилась голова, так что мне пришлось покинуть залу. Теперь уже все в порядке, — повторила Нелл.       Врать у нее получалось не слишком хорошо, и по выражению лица собеседника она поняла, что он такого же мнения о ее актерских способностях, как и она сама. Тем не менее, расспрашивать дальше Висегерт не стал и, еще раз извинившись, поспешил к выходу. Но, к ужасу Нелл, едва он взялся за дужку ключа, чтобы открыть дверь, с террасы в комнату вошел Исенгрим и остановился на пороге, увидев еще одного гостя. Висегерт, оставив в покое ключ, торопливо произнес несколько слов по-эльфийски, однако ответом ему было молчание. Тогда он, не утруждая себя больше объяснениями, открыл дверь и вышел. Нелл нервно сглотнула и сделала нерешительный шаг назад: ей совершенно не хотелось оставаться наедине с Исенгримом, учитывая обстоятельства. Наконец он нарушил молчание: — Что у тебя с лицом? — Я долго сидела, наклонившись, и мне стало нехорошо, — повторила Нелл свои объяснения, кое-как набравшись храбрости. — Иди и смой это поскорее, — ответил эльф, сделав акцент на слове «это». Она с готовностью выполнила его приказ, поспешно — слишком поспешно — удалившись в умывальную, и хотела было запереть за собой дверь, но Исенгрим последовал за ней и замер, прислонившись к выложенной маленькими каменными плитками стене. Пришлось приводить себя в порядок при нем. Нелл тут же начала дрожать от холода, стоя босыми ногами на каменном полу, да еще и в одной рубашке. — Не стоило принимать гостей в таком виде, Нелл, — насмешливо прокомментировал Исенгрим. — Или начальник стражи уже привык к тому, что ты не соблюдаешь этикет?       Нелл сердито плеснула себе в лицо водой. И принесло же их обоих так неудачно в одно и то же время, которое — хотя они вряд ли были в курсе — у нормальных живых существ предназначено для сна. Черта с два ей теперь удастся опровергнуть то, что Исенгрим вбил себе в голову, судя по его грязному намеку. Так пусть думает, что хочет. Хуже все равно уже не будет — завтра ее, скорее всего, с позором отошлют к отцу, сопроводив подробным описанием настоящих и выдуманных проступков, так почему бы не повеселиться напоследок? Может, Исенгрим хорошенько рассердится и просто задушит свою несостоявшуюся невестку подушкой… Нелл, подняв голову, преспокойно вытерла лицо чистым полотенцем, которое тоже противно пахло снежными деревцами, и принялась расчесывать волосы. Свидетель ее вечернего умывания, явно ожидавший другой реакции на свои слова, скрестил руки на груди и задумчиво склонил голову, погрузившись в свои мысли. Закончив с волосами, Нелл, которую словно подстегивали разыгравшиеся злые духи, распустила шнурок, стягивавший рубашку, и с довольной улыбкой проследила взглядом за тем, как тонкая промокшая ткань соскользнула на пол, оставив хозяйку в первозданном виде. Исенгрим, явно шокированный ее выходкой, выругался сквозь зубы. Девушка, повернувшись, прошлепала мимо него в спальню, с досадой отметив, что единственный зритель представления прикрыл глаза ладонью, и забралась в кровать, испуганная собственной отчаянной глупостью. Исенгрим, видимо, отойдя от оторопи, вышел из умывальной и остановился у изножья кровати. — Завтра… — начал было он, но Нелл, не глядя на него, перебила: — Завтра вы отправите меня к отцу, объяснив ему, что я сослана за недостойное поведение. Причем отправите по частям. Только вам надо определиться, какие части в первую очередь. Или лучше продадите в публичный дом для матросов из южных морей. Тоже по частям. Или… — Ты что, мухоморов объелась? — прошипел Исенгрим. — Нет, переборщила с вином, пока шаталась по замку с Таиреном. Он изрядный зануда, не то, что вы и господин Висегерт. Не желаете ли еще потанцевать? Исенгрим надолго замолчал, задумавшись о чем-то, и, наконец, ответил: — Не знаю, что тобой двигало сегодня — безумие или бесстыдство, но завтра ты сполна расплатишься за свои выходки. С этими словами он покинул ее покои так же, как до этого Висегерт, а Нелл, упав на подушки, расхохоталась. Не будет она ждать его «завтра»