***
Октавия столкнулась с Найлой, когда возвращалась из тренажерного зала, где занималась с Мэдди. Девушка опустила взгляд в пол, но Октавия все равно остановилась рядом с ней. Она чувствовала себя виноватой за то, что использовала Найлу, а после этого постаралась избавиться от той, причинив боль. — Найла, у нас не было времени поговорить раньше, — начала Октавия. — А нужно ли еще о чем-то говорить? Ты сказала все, что хотела сказать, — ответила Найла, так и не поднимая взгляда. — Послушай… То что было между нами… — Октавия, я прекрасно знала, что это останется в прошлом. Это было незабываемо, но твоя любовь к Линкольну до сих пор жива в твоем сердце. — Найла подняла взгляд и устало улыбнулась. — Тебе нужен мужчина, Октавия, такой же сильный и мужественный, каким был Линкольн, только тогда твоя душа сможет успокоиться. Октавия сглотнула. Напоминание о Линкольне пробудило внутри нее теплые воспоминания, но вместе с тем всколыхнуло ненависть к самой себе за то, что не успела спасти любимого. Нужно было перерезать глотку Пайку раньше, чем он сделал этот чертов выстрел. — Я не обижаюсь на тебя. — Спасибо, — прошептала Октавия и пошла к себе в комнату. Найла была права: Октавия давно поняла, что нуждается в твердом мужском плече, на которое можно положиться. Встретившись с Иллианом, она надеялась, что тот сможет стать кем-то вроде Линкольна в ее жизни, ведь заменить истинную любовь невозможно. Она даже почти открыла свое сердце и позволила зародиться симпатии, но ничего не вышло: Иллиан погиб. Октавия боялась, что если снова влюбится в кого-то, то потеряет. Но Найла права: только мужчина сможет сделать ее, Октавию, по-настоящему счастливой.***
Беллами вернулся домой (хотя мог ли он называть домом место, где его ждала нелюбимая?!) поздно. Он вошел в палатку и посмотрел на уже спящую Эхо. Стараясь не разбудить ее, Беллами снял куртку и лег рядом. Ему не хотелось снимать футболку и штаны, потому что его тело все еще хранило прикосновения Кларк и следы их любви, с которыми так не хотелось расставаться. — Ты даже не разденешься? — спросила Эхо сонным голосом. — Мне не жарко, — ответил Беллами, стараясь улыбнуться, но ничего не вышло. — Мы уже почти месяц на Земле, и с каждым днем ты отдаляешься от меня все сильнее… Что происходит, Беллами? — Эхо поднялась на локте и посмотрела на Беллами. — Ничего… Устаю, стараясь помогать в восстановлении Полиса. Надеюсь, что Октавия однажды одумается… — Тогда поцелуй меня, если все нормально… Беллами потянулся к ее губам, но перед его глазами возник образ Кларк: изгибающееся обнаженное тело девушки под ним; страстные поцелуи; глаза, наполненные горечью. В голове прозвучал ее голос: «Я больше так не могу, Беллами». И он тоже больше не мог вести себя так… Не мог врать Эхо… Не мог уходить от девушки, с которой хотелось засыпать и просыпаться больше семи лет… С момента приземления сотни на Землю. Парень отвернулся на другой бок и пробурчал, что устал, надеясь, что завтра он сможет подобрать слова, которые помогут объясниться с Эхо. Но утром в палатке Эхо не оказалось. И ее вещей, которые она забрала с Ковчега. Сердце тут же защемило от тоски. Беллами проклинал себя за слабость, которая не позволила ему сказать близкому человеку в глаза, что между ними не может быть ничего кроме дружбы. А теперь не могло быть и дружбы, потому что парень не знал, где ее искать. И если она погибнет, виновен в этом будет только Беллами. Он выскочил из палатки, щурясь от яркого ослепляющего солнца, и замер на месте. Эхо сидела на песке со своим рюкзаком, обхватив ноги руками. — Слава богу! — испуганно произнес Беллами и присел рядом. — Я думал, что… — Что я ушла? Я хотела, но я слишком слаба для этого, Беллами! За эти шесть лет я так привыкла постоянно быть с кем-то, что навыки, которые в своих воинах закаляла Ния, притупились. Я больше не тот воин, который был готов уйти и стать отшельником. Вряд ли я смогу выжить одна. — Ты не одна. У тебя есть я, — произнес Беллами, понимая, что тем самым причинит боль. — Ты есть у нее… У Кларк. Вы любите друг друга и должны быть вместе. Я была готова к этому с самого начала… Я знала, что вы с ней вместе уже больше недели… Беллами поймал на себе взгляд Эхо. Глаза, красные от слез, смотрели на него, укоряя в измене и одновременно прощая его. — Как ты узнала? — Сложно не догадаться, когда ты сияешь от счастья, а от твоего тела пахнет другой женщиной… Просто я была слишком слаба, чтобы сказать тебе, что я знаю… Ты – мой клан, Беллами, я не знаю, что буду делать без тебя… Беллами опустил взгляд. Конечно же, ему хотелось поддержать и сказать, что он никуда не денется и всегда будет рядом, но тогда это значило бы, что он больше не сможет пойти к Кларк и снова любить ее… Быть счастливым и делать счастливой ту, что любит, ведь это было бы самым правильным решением. Беллами искусал щеку, однако физическая боль не помогала притупить совесть. — Мы заставим их понять, что ты действовала ради своего народа, даже если мне придется пойти против родной сестры, — произнес Беллами и обнял Эхо. — Ты будешь жить в Полисе со всеми на равных. Я обещаю тебе. А я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя… Беллами решил, что пока останется рядом с Эхо и будет бороться за то, чтобы ее восстановили и перестали считать изгоем, но их отношения больше никогда не смогут быть чем-то больше дружбы. И он надеялся, что когда все уладится, Кларк сможет принять его назад и простить за то, что так долго тянул.***
— Чем обязан визиту нашего башковитого механика? — спросил Мёрфи, отпивая из бутылки пойло мутноватого цвета. Рейвен скучала по нему. Она не могла спать спокойно, зная, что Джон где-то там, и он страдает точно также, как и она сама. И она пришла в его чертову палатку, а сейчас стояла и жалела, что сделала это. — Что за повод для такого веселья? — спросила Рейвен, раздумывая как оправдать свой визит и стоит ли вообще продолжать стоять тут или лучше уйти. — Харпер беременна. Представляешь? Новость разлетелась по всему бункеру, а Монти угощает всех бесплатной выпивкой. Но ты бы знала об этом, если не перебежала на сторону чертовых элегийцев. Интересно, ты себе там тоже приглядела мачо, как и наша капитан-Гриффин? — Зря я сюда пришла… Рейвен развернулась, чтобы уйти. Она злилась на себя за то, что явилась туда. Но Мёрфи не дал ей сделать шаг. Он быстро поднялся на ноги, сократил разделявшее их расстояние, схватил за руку и развернул на себя. — Сколько ты еще будешь бежать от своих чувств? — спросил Мёрфи, а в его глазах заблестели слезы. — Нет никаких чувств, — ответила Рейвен и прикусила язык, ведь явилась сюда не за этим… Она хотела признаться в том, что чувствует, но эта чертова ирония Мёрфи разозлила… — Неужели? А если я скажу, что люблю тебя, ты сможешь повторить, что никаких чувств нет? Только смотри мне в глаза, Рейвен. Смотри мне в глаза и говори, что ты меня не любишь… Давай. — К черту все, — прошептала Рейвен и, резко сократив дистанцию, соприкоснулась своими губами с губами Мёрфи…