Коротко об Инквизиторе

      Потрясения начались с самого утра. Вернее, с самого пробуждения – Клэр ухитрилась проспать почти до обеда, поскольку практически всю прошлую ночь они с Кассандрой провели над картами Орлея и Ферелдена, решая, какие территории на предмет укрепления влияния Инквизиции стоит посетить в первую очередь. В итоге сон смежил веки измученной леди Инквизитора лишь с рассветом, и Тревельян полагала, что имеет полное право продрыхнуть хоть до вечера – в первый раз за все время пребывания в Скайхолде.       Но не тут-то было!       Клэр как раз снился самый сладкий сон (Каллен на ромашковом лугу с ромашковым венком на золотистых кудрях), когда реальность вторглась в ее сознание решительным и громким голосом Дориана.       – Внемли мне, о прекраснейшая!       Клэр честно продрала глаза и даже села в постели, пытаясь в полосе ослепительного солнечного сияния разглядеть выражение лица человека, стоявшего на балконе. Но поскольку свет падал пришельцу (то есть Дориану) в спину, сделать это не представлялось возможным. Зато каждое из произнесенных им слов Инквизитор – увы! – прекрасно расслышала.       – Смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовония. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!* – провыл альтус с надлежащим надрывом, и Тревельян внезапно усомнилась в том, что сумела-таки вернуться из мира сновидений в реальность.       В ЕЕ реальности тевинтерец В ПРИНЦИПЕ не мог стоять на пороге проема, ведущего на балкон, обласканный солнечным светом, и голосом, полным страсти, вещать:       – Скажи мне, ты, которую любит душа моя: где отдыхаешь ты в полдень? Прекрасны ланиты твои под подвесками, шея твоя в ожерельях! О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные...*       – ДОРИАН!!!       От громового вопля Тревельян задрожали стекла витражей над балконным проемом. Но Дориан и бровью не повел. Маг, разряженный, как орлесианская невеста, в лучшем своем одеянии (белоснежном, оставлявшем открытым одно плечо) шагнул с балкона в апартаменты Инквизитора и лениво привалился плечом (тем самым, обнаженным) к одной из колонн, обрамляющих вход.       – Что это значит? – отчеканила Тревельян, испепеляя альтуса гневным взглядом.       – Прости, что потревожил твой покой, о сладость глаз моих, но я не мог больше ждать... – чуть понизив голос, с эротической хрипотцой и пылом, произнес Дориан. – Любовь к тебе вспыхнула в моем сердце лесным пожаром, который невозможно сдержать! Это пламя пожирает меня изнутри, и если ты не ответишь мне взаимностью... О, Клэр, я умру!       Тревельян почти услышала, как стукнула о пол уроненная ею челюсть.       – Дориан... – пролепетала она, всматриваясь в пылающее лицо мага в поисках признаков сумасшествия, – с тобой все в порядке?       – О, мне хорошо, как никогда! – заверил Инквизитора маг, приближаясь еще на шаг. – Во мне столько мощи, что, мне кажется, я способен перевернуть весь Тедас с ног на голову! И даже закрыть все Бреши Завесы одним щелчком.       «А вот это было бы очень кстати...» – подумала Клэр, машинально потирая ноющую левую ладонь с Якорем.       Инквизитор, вовремя вспомнив, что одета лишь в тоненькую тунику, завернулась в одеяло и решительно приблизилась к Дориану, чтобы положить ладонь на его высокий лоб.       – Нет, на больного ты не похож, – констатировала Тревельян, убедившись, что у мага нет температуры, что зрачки его – нормального размера, а пульс – хорошей частоты и наполненности. – Тогда объясни мне, о бриллиант моего сердца, КАКОГО ХЕРА ТЫ ТВОРИШЬ?!!!       – Признаюсь в любви, – преспокойно сообщил тевинтерец. – И то, что ты не разделяешь моих искренних чувств, не дает тебе права так орать, Клэр.       Тревельян еле удержалась от хорошего пинка в область крепкого (и, надо признать, красивого) зада Дориана.       – Милый мой, мы оба знаем, что главный мой недостаток, с твоей точки зрения, в том, что я – девушка, – сказала она, хмурясь. – Или пророчица Андрасте очистила-таки твою душу от низменных склонностей и повелела посвятить жизнь ее верной Вестнице?       Дориан отвел взгляд и выразительно повел смуглым плечом. Но Тревельян все-таки удалось заметить, что губы его вздрагивают от сдерживаемого смеха, а в темных глазах под густыми пушистыми ресницами искрится загадочная улыбка.       – Короче, топай отсюда, сокровище мое, тем же путем, каким пришел, – приказала Инквизитор, кивая на балкон.       – А если я упаду и разобьюсь? – слишком испуганно, чтобы можно было поверить в его искренность, воскликнул маг.       – Ну, сюда ты как-то добрался...       – В твою комнату меня привела сила любви!       – Она же и придаст тебе силы для обратного пути, – жестко отрезала Клэр. – Выбирай сам: или уходишь по-хорошему, или тебе придаст ускорения моя нога.       – Злая ты, – с тяжким вздохом пробормотал Дориан. – Что ж, я ухожу. Но помни: ты разбила мне сердце!       – Обращайся, если захочется повторения, – Клэр мило улыбнулась и снова указала на балкон....       Поскольку спать Тревельян уже не хотелось, она оделась и спустилась в таверну. Время завтрака давно миновало, а до обеда еще было далеко, но желудок настойчиво требовал пищи.       В компании отличного пирога с капустой и кружки кваса настроение Инквизитора мигом повысилось. Она даже начала находить что-то забавное в визите Дориана, но тут...       – Я уже говорил тебе, что твои глаза похожи на путеводные звезды?       Клэр застыла на месте. Голос был не похож на голос Дориана, но в нем звучало точно такое же томление. Торопливо дожевав кусок пирога и запив его хорошим глотком кваса, девушка обернулась и застонала, встретившись с манящим и страстным взглядом Варрика.       – Варрик, ради Создателя, не надо!       – Чего не надо? – гном проворно уселся за стол напротив Тревельян и оперся на столешницу грудью, наклонившись вперед.       – Комплиментов, – ответила Клэр.       – Почему? – искренне удивился гном. – Женщины любят комплименты! Они озаряют серость будней и зарождают в сердцах прекрасных дам...       – Не надо в моем сердце ничего зарождать! – взмолилась Клэр, украдкой оглядываясь: не слышат ли остальные посетители таверны их странного диалога. – У меня уже с самого утра там кое-что зародилось!       – Что? – тут же заинтересовался арбалетчик.       – Отчаяние, – буркнула Инквизитор, возвращаясь к пирогу. – Дориан меня просто убил.       – Дориан? – Варрик вопросительно поднял бровь, но поняв, что Тревельян не собирается ничего пояснять, воодушевленно продолжил: – Дориан убил, а я верну тебя к жизни!       Клэр с набитым ртом попыталась было возразить, но не рискнула из боязни подавиться.       – Я решил посвятить тебе книгу! – сообщил Тетрас, улыбаясь Клэр покровительственно и многозначительно. – Пора открыть миру твою нежную трепетную душу, твою отвагу и чуткость...       – Мое умение выбирать друзей... – дожевав, саркастически закончила Тревельян. – Не забудь в красках описать наше с тобой знакомство и то, как я пыталась выбить из тебя дух.       – Ты была не в себе, а потому оказалась не в состоянии оценить, какой подарок преподнесла тебе судьба в лице достойнейшего сына гномьего народа! – высокопарно заключил Варрик. – Но теперь... – и он наклонился еще ниже, чтобы Тревельян лучше разглядела его широченную грудь, заросшую рыжеватой шерстью, – все изменилось...       – Что изменилось? – Клэр почувствовала неладное.       – Теперь мы лучше узнали друг друга и сможем, наконец, явить миру свою любовь как образец взаимопонимания и истинного единения.       Тревельян вздохнула, отставила кружку и, наклонившись вперед, как и Варрик, шепнула гному на ухо:       – Варрик, скажи, мне не мерещится? Ты НА САМОМ ДЕЛЕ расчесал волосы на груди?       – Да! – ответил гном таким же жарким шепотом. – И даже ногти на ногах подстриг...       Инквизитор, глядя в бесстыжие ореховые глаза гнома, что лучились самонадеянностью и лукавством у самого ее лица, понимающе улыбнулась.       – Ты воистину прекрасен, милый. Но у меня принцип: встречаться только с теми, кто выше меня. Или... – сжалилась она, – хотя бы выше моего плеча.       – Что ж, значит, у меня есть шанс! – озорная усмешка осветила широкое лицо гнома. – Гномы продолжают расти до пятидесяти лет. Мы с тобой еще вернемся к этому разговору, сердце мое!       – Буду ждать с нетерпением, – пообещала Клэр, быстро чмокнув арбалетчика в нос. – А сейчас, будь зайкой, отвали и дай мне спокойно поесть!       Варрик поднялся, окинул Тревельян значительным взглядом, полным обещания грядущих радостей, и, кивком попрощавшись, величественно удалился. А Клэр, покачав головой, наконец, воздала должное ланчу.       На конюшне было тихо, и Тревельян этому даже обрадовалась, поскольку чувствовала, что не испытывает особого желания общаться с кем бы то ни было. Впрочем, ее радость угасла при виде Блэкволла, увлеченно скребущего спину своего ферелденского верхового.       – Я тебе помешала? – извиняющимся тоном спросила Тревельян.       Серый Страж покачал головой и неожиданно покраснел.       – Я сейчас закончу... – сказал он, не глядя на Клэр. – Твой Буян тебя заждался, кстати.       – Знаю, потому и пришла его проведать, – Клэр прошла к деннику своего авварского жеребца, приветствуемая звучным ржанием. – Привет, золотко мое, я соскучилась...       – Ты скучала? – вдруг переспросил Блэкволл дрогнувшим голосом. – Но мы же только вчера виделись!       Клэр удивленно обернулась.       – Ох, прости, я с Буяном разговаривала...       Лицо Стража совершенно побагровело. Казалось, Блэкволл был готов сквозь землю провалиться от смущения. Но воин сделал над собой усилие и почти спокойно пробормотал:       – Это ты прости. Глупо было думать...       – О чем?       Тревельян взяла скребок и принялась чесать темно-рыжую спину Буяна, радостно встряхивающего гривой.       – О тебе. О нас. О том, что, быть может...       Рука Клэр так и замерла на середине спины коня. Инквизитор медленно обернулась и встретила огорченный потемневший взгляд Стража. Он смотрел на нее, не мигая, словно пытался прочитать ответ до того, как она что-то скажет вслух, и судя по тому, что суровая складка между бровями мужчины становилась все глубже и глубже, во взгляде Клэр не отражалось ничего обнадеживающего. Было заметно, что Блэкволл не отводит глаз из последних сил, стараясь сохранить лицо, поэтому первой отвернулась Тревельян.       – Значит, ничего быть не может, – констатировал воин. – Извини, Клэр, не хотел тебя обидеть или смутить. Просто.... Это было недопонимание.       – Да. Конечно.       Тревельян была готова провалиться сквозь землю. Она одновременно испытывала волнение и боль, смущение и какую-то чисто девчачью радость при мысли, что она, взбалмошная пацанка, а не неприступная кисейная барышня, тоже способна кружить головы настоящим мужчинам. Как Каллен. Или Блэкволл...       Отсутствие Стража Клэр скорее ощутила интуитивно, чем услышав звук его удаляющихся шагов. Она прислонилась лбом к боку своего коня и тяжело вздохнула.       – Что за сумасшедший день, сегодня? – вслух спросила она сама себя.       Буян переступил с ноги на ногу, выражая полное и безоговорочное согласие.       Тревельян решила, что раз уж она пришла в конюшню, стоит позаботиться о своей лошади – как минимум, сменить испачканную солому, устилающую пол, на свежую. Довольный аввар не мешал ей делать эту не очень приятную работу, лишь изредка тянулся носом к рукам, требуя ласки. А когда по окончании процедуры очистки денника Клэр угостила жеребца принесенным с кухни куском лепешки с солью, Буян дал понять хозяйке, что его счастье достигло апогея.       – Ты мой хороший... – Клэр погладила коня между ушами.       – И ты тоже хороша, – донеслось от дверей с коротким смешком.       Конюшню (и вместе с ней Тревельян) одарил своим вниманием сам Железный Бык.       Коссит вразвалочку прошествовал прямо к деннику Буяна и остановился на расстоянии вытянутой руки от Тревельян, улыбаясь ей с видом игривым и непринужденным.       – Ты – хорошая хозяйка, – пояснил Бык, взглядом указав на Буяна. – Он сказал бы тебе это, если бы мог говорить.       – Если бы он вдруг заговорил, я прыгнула бы со стены Скайхолда, – проворчала Тревельян. – Здесь и так болтунов выше крыши.       – В чем-то ты права, – еле заметно пожав широченными плечами, согласился кунари. – Мой девиз: меньше слов, больше дела.       – И именно поэтому ты торчишь тут и точишь со мной лясы? – Клэр фыркнула, глянув на Быка через плечо. – Разве тебе не нужно к своей команде?       – «Быки» вполне взрослые и самостоятельные, чтобы обходиться без постоянной опеки, – не смутился Железный Бык. – Так что я могу пока побыть с тобой.       Что-то в интонации, с которой кунари произнес последнюю фразу, насторожило Тревельян. Она резко повернулась к нему лицом и обнаружила, что вид у ее громогласного соратника весьма странный. Он продолжал улыбаться, как полоумный, склонялся все ниже к Клэр. И тот факт, что в наличии у Быка имелся лишь один глаз, отнюдь не лишал его взгляда выразительности.       – Так, – с угрозой в голосе произнесла Тревельян. – Чего тебе нужно?       – Трев, ты – прекрасная наездница, – жарко и шумно выдохнул коссит (и по мощи вздоха он вполне мог тягаться с Буяном, поскольку волосы Клэр так и взметнулись).       – Я знаю.       – Посмотрев, как ты лихо управляешься с этим необузданным жеребцом, – взгляд единственного глаза воина коснулся отчего-то присмиревшего коня, – я подумал... предложить тебе оседлать Быка.       Клэр поняла смысл его намека не сразу. Когда же до нее «дошло», разразилась диким хохотом и смеялась до тех пор, пока не сообразила, что ее истерика Быку совершенно не по нраву.       – Ох, что-то у меня сегодня не то с головой... – пробормотала Тревельян, потирая лоб и делая вид, что мучается головной болью.       – А что не так-то? – уточнил помрачневший коссит.       – Мне показалось, что ты мне только что предложил... Нет, это чушь какая-то!       Но, вопреки ожиданиям, Бык не принял руки помощи.       – Тебе не померещилось! – с вызовом бросил он. – Я, действительно, предложил тебе определенного рода отношения. Думаю, тебе бы даже понравилось, поскольку я знаю толк в удовольствиях, Трев. И ты мне, правда, небезразлична.       – Бы-ы-ык... – простонала Тревельян, отводя в сторону огромную руку воина, готовую коснуться ее щеки. – Что ты несешь? Мы же друзья! К чему все портить?!       Железный Бык, уже успевший обрести привычную самоуверенность, заверил Клэр, что ничего плохого их связь им не принесла бы. Наоборот – сплотила бы, позволив открыть друг в друге новые источники радости и взаимопознания. А уж о плотской стороне вопроса и говорить не стоит. Она («совершенно точно», как сказал воин) была бы прекрасной...       – Не говори «нет», Трев, – низкий гортанный голос Быка, сделавшийся воистину бархатным, ласкал уши Клэр, а иссеченное шрамами лицо продолжало неумолимо приближаться.       У впечатлительных орлейских барышень такой прием вызвал бы томление в груди, треск корсета или, как минимум, трепетание ресниц. Но Клэр была суровой уроженкой Оствика, девушкой, выросшей среди шебутных и не особенно деликатных братьев, поэтому она и не подумала сдаться. Тревельян уперла сжатый кулак в широкий крепкий лоб кунари и, с усилием оттолкнув Быка от себя, приказала:       – Эй, друффало, ну-ка осади коня!       Бык тут же сделал шаг назад и выпрямился, заложив руки за спину.       – Друг мой, давай не будем продолжать этот дурацкий разговор, – попросила Клэр, глядя на коссита снизу вверх почти с мольбой. – Я тебя очень люблю – как друга, брата, Творцов и Создателя вместе взятых, – но, думаю, любовники из нас выйдут хреновые.       – Может, и так, – покладисто согласился Бык. – Ты все-таки маленькая и хрупкая, тебе пришлось бы надевать доспех, чтобы ложиться со мной в постель...       Клэр – воин, предпочитавший тяжелые латы, щит и меч, чей рост уступал лишь росту Каллена, Кассандры и самого Быка, – лишь неопределенно хмыкнула.       – Но, – Бык назидательно вскинул вверх указательный палец и выдержал драматическую паузу, – никто не запретит мне обожать тебя на расстоянии! Даже ты сама.       – Обожай, – Клэр сокрушенно махнула рукой, признавая поражение. – Хер с тобой. На расстоянии можешь делать все, что хочешь.       – Ты даже не представляешь, от чего отказываешься!       С этими словами и еще одним многозначительным взглядом коссит, наконец, покинул конюшню. А Тревельян, чувствующая себя, как наг, на которого уселся бронто, привалилась к боку Буяна.       «Нет, ну что же это, блять, за день такой?!»       Четыре любовных признания выбили Тревельян из колеи. Обычно рассудительная леди Инквизитор после приснопамятной беседы с Быком передвигалась по Скайхолду украдкой, а налетев на одной из лестниц на Лелиану, дико заорала и поспешила спастись бегством. Сестра Соловей попыталась было удержать Клэр для разговора, но остановить паническое отступление Инквизитора не смог бы даже сам Корифей. Лишь во второй половине дня, просидев два часа безвылазно у себя в кабинете, Тревельян удалось убедить себя, что сегодняшнее происшествие – простое совпадение, а не попытка свести ее с ума. И на появление Каллена среагировала относительно нормально – без дрожи, криков и попыток швырнуть в визитера нож.       – Как же я тебе рада! – воскликнула Клэр, метнувшись к командору, аккуратно прикрывшему за собой дверь.       – Это приятно, – заверил Каллен, улыбаясь и целуя Тревельян в щеку.       – Ты по делу? – Клэр обвила руками торс мужчины и подарила ему взгляд, полный обожания.       – Нет, просто заглянул поздороваться. Ты сегодня непривычно нелюдима...       Клэр хмыкнула, но решила не рассказывать Каллену о странном поведении соратников. Особенно про Быка, который вел себя настойчивее остальных «поклонников».       – А еще принес тебе подарок, – и командор извлек из-за пазухи слегка помятый букет ромашек. Совершенно таких, как во сне Клэр...       Тревельян ахнула в восторге и так жарко обняла возлюбленного, что несчастный букет едва не был погублен окончательно. Но через несколько минут ромашки были водружены в вазу, Каллен, торопливо пригладив волосы, взъерошенные пальцами Инквизитора, уже спешил к себе в кабинет со счастливой и слегка застенчивой улыбкой на губах. А Клэр уселась за стол и заставила себя вернуться мыслями к делам.       И ей почти удалось настроиться на рабочий лад, когда над ухом тихо произнесли:       – Смущение. Удивление. До конца не веришь своему счастью – оно хрупкое, как первый лед на реке, и чистое, как песня родника... Его глаза не обжигают, а греют, это то, чего тебе всегда хотелось...       – Коул! – Клэр так и подскочила, схватившись за левую сторону груди. – Ты меня в гроб вгонишь! Зачем так подкрадываться?!       – Извини, я по привычке, – пробормотал юноша-дух, опуская голову так, что его узкое бледное лицо полностью скрылось за полями шляпы.       – Что ты здесь делаешь? – успокоившись, поинтересовалась Клэр.       – Мне нужно сказать тебе... – Коул что-то забормотал так быстро и невнятно, что Тревельян совершенно ничего не поняла.       – … прекрасна! – наконец выпалил он с явным облегчением.       – Что?! Кто? – вытаращив глаза на духа, уточнила Клэр.       – Ты. Прекрасна. Ты как огонь в очаге, рядом с которым всегда тепло и хорошо, – судя по всему, Коул вновь вернулся к монологу «от себя» и говорил искренне, поскольку в словах не путался.       – Отлично, – подытожила Клэр. – И что это нам дает?       – Я тебя люблю, – в голубых глазах внезапно вспыхнула боль, настолько острая, что Тревельян по-настоящему ощутила ее. Как иголку в сердце.       – Я тоже тебя люблю, Коул, – девушка вышла из-за стола и обняла духа. – Ты – мой младший братик. И всегда им будешь. Я никогда тебя не оставлю.       – Правда? – Коул вскинул на нее глаза, вмиг просиявшие радостью. – Да, правда. Сочувствие, близость. Понимание. Говорит от души, почти готова заплакать...       – Все, марш отсюда! – засмеялась Клэр, отстраняя от себя Коула. – Ты же обещал меня не читать!       – Обещал, – чуть виновато подтвердил дух. – Не буду! – и он тут же вполголоса забормотал: – Упрекает в шутку, не злится. Жалеет. Хочет погладить по голове, как ребенка...       Клэр с трагическим вздохом закатила глаза.       – Ухожу! – поторопился заверить ее Коул. – Только... Солас просил передать, чтобы ты зашла к нему. Он хочет сделать Метку менее... грызущей.       – «Грызущей»? – Клэр грустно улыбнулась, в очередной раз подивившись тому, какие точные определения умудряется подобрать Коул.       Якорь на самом деле «грыз» ладонь, доставляя скорее неудобство, чем боль, но это было неприятно. И если Солас поможет...       Лицо эльфа было строгим и сосредоточенным, как всегда. Он, обменявшись с Тревельян скупыми сухими приветствиями, усадил ее на стул и тут же уставился на Якорь, забыв обо всем на свете. Его лицо в зеленоватых отблесках магического пламени казалось еще более резким и внушительным.       «Словно изваяние древнего бога...» – почему-то подумалось Клэр, и по спине Инквизитора пробежал холодок.       – Внешне Якорь будет почти незаметен, – произнес, наконец, маг, отпуская руку Тревельян. – И ощущения теперь будут не такие сильные. Он по-прежнему причиняет тебе боль? – острый взгляд зеленых с просинью глаз вонзился в лицо Клэр, не позволяя лгать или уклоняться от ответа.       – Немного, – призналась девушка, машинально потирая ладонь. – И не всегда. По-настоящему это неприятно, только когда закрываю бреши в Завесе. В остальное время – терпимо.       Брови эльфа сдвинулись, словно Клэр сообщила ему что-то плохое. Солас снова взглянул на руку Тревельян, перевернутую ладонью вверх, и покачал головой.       – Для человека не такого сильного, как ты, это бы оказалось более, чем «неприятно», – мрачно заметил маг. – Но, к счастью для всех нас, ты – стойкая и мужественная девушка. Которая, – он на миг поймал взгляд Клэр, и его глаза странно блеснули, – не может не вызывать восхищение.       – Чем тут восхищаться? – уныло произнесла Тревельян, глядя на ладонь, сиявшую изумрудным светом. – Я просто оказалась не в том месте, не в то время...       – И дала Инквизиции надежду, – возразил Солас. – Не спорь со мной, Клэр! Я многих женщин встречал на своем веку, пусть даже и в Тени, но ты... ты – это что-то особенное!       Слова, произносимые эльфом, были приятными, но интонация и выражение лица Соласа им явно противоречили. Клэр даже показалось, что эти внезапные комплименты маг выдает через силу. Словно неведомое, но могучее Нечто буквально выцарапывает их из него... Уже не в первый раз за день Тревельян посетила мысль о том, что Скайхолд охвачен эпидемией загадочного безумия. Только местные сумасшедшие не рвутся убивать друг друга или вопить о втором пришествии Андрасте, а кидаются в ноги к Инквизитору.       Изо всех сил стараясь не выдать паники, Тревельян поднялась и медленно принялась двигаться к двери.       – Куда же ты? – сдержанно удивился эльфийский маг. – Я хотел сказать, что твои достоинства...       – Ничего не говори, Солас! – торопливо выпалила Клэр. – О моих достоинствах побеседуем позже! И, кстати, спасибо за лечение! Якорь почти не болит!       На пороге Клэр с опаской обернулась: Солас по-прежнему стоял, скрестив руки на груди и глядя ей вслед. На губах эльфа играла еле заметная усмешка.       После встречи с Соласом Тревельян окончательно укрепилась в намерении не покидать своих апартаментов. К сожалению, обезумевшие соратники и здесь не оставляли Инквизитора в покое. Не прошло и получаса с момента, когда Клэр покинула комнаты Соласа, как на пороге ее собственного жилища появилась Сэра с тарелкой печенья в руках и невинным выражением на физиономии.       – Эй, Трев, я тебе тут пожевать принесла... – с непривычным смущением сообщила эльфийка. – Сама пекла. Не хочешь – не ешь, можешь их в камин кинуть, я не обижусь...       Клэр вскочила так резво, что ее массивное кресло рухнуло на пол с оглушительным грохотом. А Инквизитор взмолилась:       – Сэра, убери, ради Создателя, свою выпечку! А если ты мне скажешь, что я прекрасна, как весенний рассвет, или предложишь покувыркаться на сеновале, я тебя просто убью! Вот этими руками!!! – и девушка, растопырив пальцы для наглядности, выставила перед собой ладони.       На левой руке тут же замерцала Метка – тускло, но все-таки достаточно явственно для того, чтобы увидеть.       «А может ли интенсивность сияния Якоря и его мощь зависеть от моего настроения?!» – внезапно вспыхнуло в голове Инквизитора.       Но додумать эту интригующую мысль Клэр не удалось, потому что Сэра, швырнув в нее тарелкой, разразилась отборными ругательствами. Тревельян, лексикон которой, благодаря отцовскому и братскому воспитанию, был тоже не сильно скуден, ответила эльфийке тем же. В итоге, когда через минуту на пороге появилась Кассандра, она увидела, как Клэр и Сэра, почти соприкасаясь носами, обвиняют друг друга в самых страшных грехах и выкрикивают в лицо самые едкие эпитеты. Кассандра, мигом приняв сосредоточенный вид Леди-Искательницы-Которой-Нужно-Срочно-Побеседовать-С-Командором-Резерфордом-По-Очень-Важному-Делу, ретировалась. Но стук захлопнувшейся двери несколько отрезвил спорщиц. Обе разом умолкли, глядя друг на друга с недовольством и недоумением.       – Что с нами творится? – ужаснулась Тревельян, хватаясь за голову. – Ох, Сэра, прости! – девушка заметила, что в глазах эльфийки закипают горькие злые слезы. – Меня сегодня просто с ума все свели! Не успела проснуться – такое началось...       – Что началось? – посмотрев на Тревельян исподлобья, все же спросила Сэра.       – Хрень какая-то, – чистосердечно призналась Клэр. – Извини, что я на тебя сорвалась. А за печенье – спасибо! Уверена, оно было очень вкусным.       – Ну, сомневаюсь, если честно, – эльфийка зарделась и почесала в затылке. – Повариха-то из меня хреновая. Просто хотелось тебе подарок сделать, от души, показать, что мне важно твое мнение... Что я вижу, как ты стараешься всех нас сплотить. Делаешь все, чтоб мы не перегрызлись совсем.       Клэр молча обняла разбойницу, и та доверчиво уткнулась носом ей в плечо.       – Спасибо, – повторила Тревельян. – Для меня это тоже важно. Ну, ваше отношение... Очень помогает, когда знаешь, что тебя ценят. Что рядом те, кто готов поддержать в любом решении.       – Ну, может, и не в любом, но... – упрямо возразила Сэра, высвобождаясь из рук Тревельян.       Клэр, усмехнувшись, нагнулась поднять тарелку и рассыпавшееся печенье. И только в этот момент она поняла, что каждое печенье имело форму сердечка. Корявого и не очень симметричного, но все же сердечка.       – Сэра, – с удивлением начала Тревельян, поднимая голову, – что это означает?       Но она увидела лишь закрывающуюся дверь.       Клэр постояла с минуту, глядя на сердечко из золотистого хрустящего теста, что держала в руке, и снова вздохнув, уселась за стол...       Благодаря самозаточению Клэр, наконец-то, добралась до бумаг, которые требовалось разобрать, и до писем, на которые давным-давно следовало ответить. Еще одним плюсом было то, что работа отвлекла ее думы от тех непонятных и не очень приятных событий, что происходили в течение дня. И к тому моменту, когда на Скайхолд опустились сумерки, Инквизитору удалось не только полностью успокоиться, но и переделать кучу важных дел.       – Ты свободна? – весело спросила Жозефина, заглядывая в приоткрытую дверь.       – Да, конечно, входи, – Клэр улыбнулась леди Монтилье и сделала приглашающий жест рукой. – Что ты хотела?       – Спросить тебя, когда удобнее прислать портних...       Клэр закрыла голову руками и застонала.       – Жози, я ненавижу платья, не умею танцевать, и дипломат из меня хуже, чем из бронто – уличная гимнастка!       – Ты – лицо Инквизиции, – в бархатно-черных глазах антиванки искрилось озорство. – И на приеме у императрицы Орлея должна выглядеть достойно. Так что не спорь – наряды необходимы, причем самые модные, чтобы ни у кого не появилось и малейшего сомнения, что ты – достойный противник. Или союзник – кому как выгоднее.       – А как же танцы? – почти сдаваясь, ойкнула Тревельян.       – Мы с Лелианой дадим тебе пару уроков... Так когда присылать портних?       – Завтра с утра, – хмуро ответила Инквизитор. – Сегодня у меня уже сил нет. В Скайхолде все с ума посходили.       – Ты о чем? – удивилась Жозефина и присела на краешек кресла, устремив на Тревельян вопросительный взор.       Клэр с максимальной сдержанностью описала ей сегодняшний день – в том числе и постоянные намеки на пылкое чувство, которое она пробудила, судя по обилию предложений, в сердце каждого бойца Инквизиции.       Жозефина, чьи глаза с первых слов Клэр вспыхнули ярче орлейских фейерверков, к концу повествования уже еле удерживалась от смеха. А потом, прижав руку к губам, покачала головой.       – Клэр, надеюсь ты простишь меня... – начала было она.       – Нет!!! – взвыла Тревельян. – Только не говори, что ты от меня без ума, мечтаешь выйти за меня замуж и нарожать кучу детишек...       – Детишки у нас с тобой не получатся, как ни старайся, – хихикнув, сообщила посол. – И хотя я испытываю к тебе глубокое уважение и дружеское расположение, это все же не любовь.       – Хвала Создателю!       – Я просто хотела сказать, что в этих событиях есть часть моей вины, – леди Монтилье с преувеличенно сокрушенным видом опустила ресницы.       – Твоей? – Тревельян насторожилась. – Давай-ка поподробнее, дорогая.       – Все очень просто объясняется, – смуглое лицо антиванки чуть порозовело, то ли от смущения, то ли от удовольствия. – Надеюсь, я не очень расстрою тебя известием, что эти страстные признания – результат карточного долга?       Тревельян несколько мгновений молча взирала на подругу. Потом смысл слов Жозефины достиг ее измученного рассудка, и Клэр облегченно рассмеялась в голос.       – Так они все проиграли в карты? Кому же?       – Мне, – скромно отозвалась Жозефина. – Варрик бросил мне вызов, втянул в это и остальных. Впредь будет ему урок: не играй в «Порочную добродетель» с антиванкой!       – Ты их обыграла и в качестве наказания велела признаться мне в любви?! – Клэр была в полном восторге. – Какая же ты молодец! Варрика давно нужно было проучить... Но ты могла бы меня предупредить! А то я уже собиралась вызывать целителей!       – Могла, – без особого сожаления признала антиванка. – Но тогда это было бы не так интересно.       – Тоже верно, – согласилась Инквизитор и тут же встревоженно уточнила: – Это была разовая акция? Или они так и будут ухлестывать за мной до конца своих дней?       – Разовая, – заверила леди Монтилье, поднимаясь с кресла. – Так что теперь ты вне опасности.       Клэр снова засмеялась. Она ощущала такое облегчение, что готова была проскакать на одной ножке по периметру крепостной стены замка, попутно расцеловав всех своих соратников.       – А я уже подумала невесть что!       Жозефина, уже коснувшаяся дверной ручки, посмотрела на Тревельян с легким смущением.       – Клэр, знаешь... может быть, я ошибаюсь, – медленно проговорила антиванка, – но как минимум двое из них были искренни в своих заявлениях.       Клэр нежно коснулась ладонью немного поникших ромашек, раскинувшихся в вазе, и, чувствуя разливающуюся по сердцу теплоту, еле слышно прошептала:       – Каллен...       Леди Монтилье покачала головой.       – Уверена, что командор испытывает к тебе самые искренние чувства, дорогая, но...       – Что «но»?! – внутренне похолодев, воскликнула Клэр.       – … но он не участвовал в карточной партии! – Жозефина еще раз улыбнулась, подмигнула ошарашенной Тревельян и вышла из комнаты. _______________________________________ Примечания: * цитаты из «Песни песней»