Клякса в жизни.

Первый день. Намимори. — Емицу, я волнуюсь за неё, она такая хрупкая и хорошая. — Девятый с улыбкой говорил о своей внучке и боялся за неё, не хотел надолго оставлять её у своего сына, он не считал, что особняк отряда убийц «Вария» подходит для места жительства маленькой девочки. — Тут так много убийц, Реборн как может тренирует Райна, но конфликт колец всё ближе, а хранителей не найдено. Всё так страшно и опасно, я не могу подвергать Тсуну такой опасности, я слишком сильно ей дорожу. Реборн смотрел на Девятого и понимал, в этом месте жизнью Тсуны дорожит кто угодно, даже он, но не её семья. Он презирал этого человека, понимал, что могло заставить девочку стать парнем и терпеть избиения, стать такой холодной, хоть и не утратить все эмоции. Она чем-то напоминала ему себя, чем-то напоминала ему человека, что желал смерти. Наверное он хотел бы открыть глаза на происходящее Дону Тимотео, но не мог, он знал, что это усугубит ситуацию, понимал, как о ней беспокоится этот человек. Он не знал, что думать об этой девочке, не понимал её, лишь гадал как, стоит быть дальше. — Не беспокойтесь, здесь слишком опасно. Давайте подождём ещё немного, пока всё не утихнет, пока эти убийцы не перестанут нападать. Конфликт колец тяготит, он же даёт причину пытаться убить Райна. Нам надо лишь подождать. Хотя бы десять дней, немного и она сможет вернуться домой. — «Из собственного дома не сбегают.» Реборн знал, что не озвучит это, знал, что не имеет права говорить подобное, он не видел всего, но слишком долго жил, чтобы не понимать людей и их отношение к друг-другу. Ему было жалко эту девочку, которая родилась не в том месте, где есть любовь, хотя и видел, что эта любовь есть, но она достаётся тому, у которого всё в жизни слишком хорошо и складно. Он собрал пазл как только Тимотео сказал, что это не парень, а девушка. — Ты прав. Я, наверное, слишком её люблю, но моя гиперопека наверное ни к чему, ведь у нее есть любящий отец и брат, который всегда помогает. — Лар Милч стеклянными глазами, смотрела на то, как Реборн опускает края своей шляпы, не позволяя видеть свои глаза и уходит, уходит в середине диалога, не желая узнать, что будет дальше. Она смотрит на Колонелло, который пожимает плечами, он сам не понимает поведение своего друга. Они приехали сюда тренировать будущего Десятого, познакомились с ним, увидели его умения, но не поняли, что не так. Чувство фальши не отпускало, но они молчали, лишь смотрели на Реборна, который знал гораздо больше, чем они. Диалог сводился к минимуму слов, лишь реплики о том, как идёт обучение, как много нападений и когда ждать Варию. Всё это слушали Колонелло и Лар Милч, но Реборн так и не появился, он не появился не из-за того, что не хотел. Не мог. Ему не позволяло сердце, сердце живого человека слушать ту ложь, что говорит Емицу. Он знал, этот человек не любит свою дочь, любит что угодно, но не её. Он врал, говорил через каждое предложение о том, как скучает и беспокоится о своей дочери, хотя сам до приезда Девятого, жил так, словно ничего не было, «любимая» дочь уехала к убийцам, а он спокойно живёт. — На этом, я думаю, всё. Прошу простить, но в моём доме мало места, поэтому, вы не будете возражать, если Колонелло и Реборн будут жить в одной комнате? Понимаю, леди будет жить отдельно, это безусловно необходимость, но всё же кому-то придётся потесниться. — Колонелло усмехнулся, когда его подругу назвали «леди», но удар локтем в живот дал понять, что его ждёт разговор о том, что они убийцы и им надо быть серьёзными, а не легкомысленными. — Конечно, конечно, я всё понимаю, да и вы ведь не знали, что я прибуду не один. Реборн и Колонелло друзья, думаю, никто не будет против. — Девятый встал из-за стола и пошёл в отведённую ему комнату, Емицу усмехнулся и сказал: — Надеюсь, мой сын победит Занзаса раньше, чем тот успеет это понять. — Лар Милч молча удалилась, таща за собой Колонелло. Лицемерие, гадкая ухмылка и лживые слова, она не желала оставаться в одном помещении, с этим человеком. Ей было противно. — Реборн, открывай дверь, нам надо поговорить. — Девушка, не раздумывая, пошла к тому человеку, который хоть немного понимал, что происходит в этом доме. — Проходите, только будьте тише, я не хочу пропустить, что-либо важное. — Реборн закрыл дверь и надел наушник, став пристально смотреть на монитор ноутбука. Он протянул две пары наушников, подключенных к ноутбуку, своим друзьям. — Кого ты слушаешь, это враг или кто? — Спросил Колонелло, надевая наушник. — Ну не знаю, Емицу можно назвать и врагом, и хорошим человеком, но у меня есть сомнения. Давайте послушаем и посмотрим, как он будет себя вести и с кем будет разговаривать по телефону. Его напускная любовь в своей дочери мне не понятна, но пазл не складывается. — Ты ушёл из-за того, что он говорил о своей дочери? — Спросила Лар Милч. — Когда я первый раз её увидел, она назвала себя парнем и не хотела оставаться надолго в этом доме. Знаешь, я могу всё понять, но не когда отец не видит то, как избивают его дочь. Ощущение, что попадаешь в цирк, а реальность увидеть не можешь. — Он посмотрел на Емицу который набирал чей-то номер. — Сейчас начнётся. " — Здравствуй, это Емицу, я хотел поговорить на счёт того балласта, что на вас скинул Девятый.» — Ухмылка на лице этого человека была противна, Колонелло с омерзением посмотрел на экран ноутбука, а девушка сжала кулаки, хотела подняться, но Реборн не дал ей это сделать. — Дослушай. — Она посмотрела на него и вздохнула, она жалела, что не может услышать голос собеседника Емицу, хотя он был очевиден. " — Я не сомневался в вас. Я могу вам сказать, что она должна сама умереть через дней десять, по моим расчётам, но я бы вам посоветовал, сделать видимость того, что её убили, я не хочу проблем.» — Лар начала закипать. Она понимала ужас происходящего, но, сдерживая себя, она решила дослушать этот диалог до конца. " — У неё на плече есть татуировка, запрещённая законом, она не пропускает пламя. Я мог бы её сам убить, но слишком подозрительно будет это, поэтому я решил сделать так и оставить эту девочку своему сыну, как игрушку, хотя жаль, что ни он, ни я так и не поиграли с ней, так как хотели. Была бы она здесь, в Намимори, я бы развлёкся.» — Реборн сохранял спокойствие, пока мог, Лар уже была на пределе, а Колонелло сжимал кулаки, желая убить этого человека. " — Почему бы и нет. Только можешь изуродовать её личико и сделать мне на память пару снимков этой красоты, давно хотел оставить на этом личике пару мерзких шрамов, да вот Девятый не понял бы, для него она на одном уровне с моим сыном.» — Последний диалог и Реборн снимает наушники, встаёт и открывает окно, впуская в комнату воздух, который сейчас необходим, ведь после услышанного очень хотелось убивать. — Вот как поступают с тем человеком, который должен быть во главе мафии? Мерзко, противно, гадко, даже не нахожу слов, как назвать это всё. — Реборн посмотрел в небо и продолжил. — Страшно подумать, что было бы останься девочка здесь, хотя я не знаю, как быть дальше. — Как такое могло случиться? Как это могли допустить? — Спросила Лар и, подойдя к окну и наклонившись к Реборну, сказала. — Как мне тренировать этого мальчика? Я не хочу, чтобы кто-либо из них встал у власти. — Думаешь я его тренирую? Нет, я ещё в начале понял, кто выиграет конфликт колец. Занзас не тот, кто станет добивать и уродовать. — Реборн сомневался, что сможет помочь девочке. — Я не хочу думать, что она может умереть, это ведь не правильно. Она идеальный кандидат, но мы не можем помочь. — Нам остаётся надеяться на благоразумие Занзаса и на то, что он сможет убрать эту татуировку. В любом случае через десять дней мы получим извещение о её смерти как бы там ни было. Емицу позаботиться о том, чтобы Девятый получил это извещение. Нам остается только надеяться, как бы то ни было. После конфликта колец все получат то, что должны получить. Я позабочусь о том, чтобы этот человек отправился в Вендикаре, надо лишь подождать. — Она ведь даже не знает, что умрёт. Дышит и не знает, что это последние её дни. Как на это можно спокойно смотреть?! — Крикнула девушка, на что Колонелло положил её руки на плечи и сказал. — Не надо, мы не сможем ей помочь, это не в наших силах. — Девушка развернулась и уткнулась в грудь своего друга, а Реборн лишь сказал. — Небо нельзя так просто убить. — В это хотелось верить.