Хорошая новость! Мы возобновили работу над Пиратами, надеюсь, что эту авантюру мы доведем до конца! Спасибо за ожидание и приятного чтения. P.S. По возможности обновления теперь будут выходить небольшими отрывками.
— Это называется «на мази»?! — Лаури негодующе всплеснул руками, швыряя грязную рубаху на пол и выуживая чистую из сумки. Морган же сидел в кресле напротив него, закинув ноги на подлокотник. — А то ж, — пожал плечами пират, — осталось только встретиться и обсудить детали. Сейдман покрутил в руках сменную одежду, оглаживая пальцами вышивку на вороте, которую Герди старательно мастерила не одну ночь. План южанина казался ему полнейшим безумием! — По-твоему, краем уха узнать через третьи руки, что кто-то, кого ты в глаза никогда не видел, плывет тем же морским путем, что и твой «Вольный» и, возможно, поможет нам нагнать корабль — это четкий и логичный план? — Слушай, а давай ты не будешь умничать? Тем более ты так и не сказал мне спасибо, — Мор удобнее устроился в кресле и поиграл бровями, — Я готов, можешь начинать! — Ты хоть знаешь, как его зовут? — Спасибо, Морган, что спас мою белобрысую за-адницу, — принялся дразниться пират, кривясь и повторяя манеру речи сейдмана. — Серьезно? — опешил Ниссен, а Браун все не унимался. — Я бы без тебя знатно обосра-ался, Морган… — А НУ ХВАТИТ! – громогласно рявкнул Лау. От неожиданности пират вздрогнул и округлил глаза. — Ладно-ладно, — он выпрямился в кресле, подозрительно поглядывая на норманна. — Только не ори, истеричка. Все как один твердили, что он тощий и рыжий. Сейдман устало воздел взгляд к запыленному потолку и провел ладонью по лицу, тяжело вздыхая. — Да здесь каждый пятый подходит под твое описание, — Браун беззастенчиво ковырялся в ухе от скуки, пока норманн прикидывал, как быстро они найдут нужного им человека. — Это иноземец? — Да черт его знает, — пожал плечами пират, разглядывая собственные ногти. Светловолосый шаман поскреб широкую грудь, вновь обреченно вздыхая, как вдруг ему в голову пришла весьма странная мысль. — А ты не подумал, что это вообще может быть женщина? — Баба на корабле — быть беде, — скороговоркой выпалил Морган, поднимаясь на ноги, — и вообще, чего ты так завелся? Ревнуешь что ли? Теперь Лаури удивленно округлил голубые глаза и фыркнул, поражаясь наглости своего соседа, который уже не в первый раз отвешивал подобные сальные шуточки в его адрес. Браун же, поравнявшись с норманном, по-собачьи повел носом и деланно скривился, отшатываясь в сторону. — Ну и несет же от тебя! Снеговик, ты что там, в дерьме валялся? — Это болотный газ, — мужчина был согласен, воняло знатно, теперь придется распрощаться с любимой рубахой, — я собирал жирянку. — Избавь меня от этих подробностей, дорогая Лаурентия, и шевели задницей. — КАК ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ?!***
Харчевня «Добрый конюх» больше походила на старый покосившийся сарай с полуразвалившейся крышей и просевшим фундаментом, нежели на двухэтажный дом. Пошарпанная вывеска уже давно лишилась нескольких латунных букв, которые никто так и не вернул на место, а потому конюх благополучно стал конем. В довершении, кто-то особо умный намалевал под надписью этого самого скакуна, которого можно было распознать разве что спьяну и раза с третьего. Ниссен удивленно поднял брови и поджал губы. — «Дохлый конь», говоришь? — он перевел взгляд с вывески на Моргана, который стоял в шаге от мужчины, напряженно хмурил лоб и жевал соломинку, непонятно откуда выуженную по дороге. — Ну да, — похоже, что ожидания пирата не оправдывались вообще никоим образом. — Точно? — Я трижды спросил, тот германец хорошо говорил на Всеобщем. — Германский созвучен с норманнским, он мог и… — Хорош лясы точить, пошли уже, — пират подтолкнул спутника в плечо и кивнул в сторону двери, откуда мгновением позже, вылетел спиной вперед потрепанный и грязный мужик в драном морском сюртуке. Лаури и Морган удивленно уставились на местного завсегдатая, который с трудом поднялся на ноги и громко сплюнул на землю. — Грета, тиспэ! — нетрезво заголосил норманн, заметно покачиваясь на нетвердых ногах, — Йэй блир фортшат фулль и квельд! [50] Следом в дверях показалась дородная женщина с тяжелой русой косой на плече и подносом под мышкой. Морган прежде видел больших женщин, но никогда они не внушали ему такой трепет. Норманнка была не ниже самого Брауна, чуть уже в плечах, но в обхвате груди крепко сложенный южанин все равно уступал этой великолепной женщине, которая, был готов поклясться пират, могла и медведя уложить. Грета недобро смотрела на мужика, хмуря светлые брови. — Ду хар алерэдэ нок, Свен. Го и дваллэ[51], — северянка уже приготовилась отбивать нападки нетрезвого мужика, как тот запутался в собственных ногах и рухнул наземь, как подкошенный, храпя на весь двор. — Ноддэ икке.[52] Морган шумно сглотнул, а потом, натянув самую обворожительную улыбку, решительно двинулся к местной валькирии. — Прошу прощения, уважаемая! — Ва?[53] — женщина не поняла, что южанин говорит именно с ней, потому что она не сводила глаз с храпящего пьянчуги, будто он вот-вот вскочит на ноги и рванет ко входу. Видать, не в первой. — Э… Снеговик, переведи… — Я говорить и понимать язык, — Грета скрестила руки под большой грудью, хмуря светлые брови. — Чего хотеть? Мужчины переглянулись. — Понимаете ли, милейшая, мы кое-кого ищем. — Преступников не прятать, — оборвала пирата норманнка. — О, нет, Вы не так поняли… — Эн ланг рёдхорет манн. Ви бле форталт ат дэ эр эн хэр, — вмешался сейдман. — Хан кан хьёльпе осс.[54] Морган метнул в спутника полный гнева и молчаливого упрека взгляд и поджал губы. Грета скептично вскинула бровь, разглядывая светловолосого соотечественника. — Ворфор?[55] — Канскье хан вэт вор дэ коммер, ви трэнгер эт скип, [56] — врать сейчас было весьма невыгодно по двум причинам: первая, и самая весомая, — Лаури делал это из рук вон плохо, а во-вторых, он был бы не первым человеком, кто пытался обвести эту величественную женщину вокруг пальца. Поэтому сейдман нервничал, чувствуя, как потеют и дрожат руки. — Идти за мной, — кивнула в сторону выхода Грета, спустя какое-то время. Внутри трактир выглядел еще печальнее, нежели снаружи. Под сапогами хрустели мелкие кости, которые посетители не чурались сплевывать прямо на пол, столы были заляпаны и казались липкими от пролитого пива и осевшей на них пыли, будто никто и никогда их не протирал с самого открытия. Контингент был сплошь пропитые и мрачные хари, которые, сейдман был готов чем угодно поклясться, сейчас по-братски хлопали друг друга по спине, а потом в эту самую спину всадят нож за пару монет. Разносчиц было трое, считая саму Грету, и они были далеко не так милы, как Дэгни. По всей видимости родственницы норманнки, которая сейчас рассекала толпу перед мужчинами. Несмотря на запущенность помещения, народу здесь было довольно много, видимо, сказывалась репутация заведения. Ну и танцующая на широкой бочке девица весьма миловидной наружности, лихо крутящая бедрами под бренчание и стуки местного трубадура, который сидел подле нее и служил роль охранника, чтобы ретивые зрители не полезли к артистке. За разглядыванием местного колорита Лаури не заметил небольшую кучку мужиков, которые сидели в дальнем углу, а потому весьма удивился, когда Грета остановилась возле них. Норманны (а может и не только?) громогласно гоготали и вскидывали кружки с пойлом, выкрикивая зычное «Скьйоль![57]» — Эй, Рёвссон[58], — женщина обратилась к кому-то из сидящих, — дэт эр фор дей. Мужики разом повернули головы в сторону незваных гостей и теперь прожигали их недовольными взглядами. — Вэм тренгтэ йэй дэт фор? М, Грета?[59] — послышался из-за спин хмурых мужиков довольно насмешливый и приятный баритон. Морган приготовился к тому, что сейчас их будут бить, возможно, даже ногами, а потому напрягся и сжал кулаки. Лаури непроизвольно сделал тоже самое. — Нам нужен человек, который плывет во Франкию через Альвионские острова, — голос Брауна чуть предательски не дрогнул, но пират продолжал держать лицо, ведь главное — правильно произведенное первое впечатление. — Ну и зачем же? — южанина начало порядком раздражать, что он не видит лица собеседника, только численное превосходство оппонентов несколько остужало его пыл. — Этого я не могу сказать абы кому, чьей наглой рожи я даже не вижу, — это был опасный блеф, который мог знатно выйти пирату боком, но чутье редко подводило его на этот счет. И сейчас оно просто вопило, что момент крайне подходящий. Ниссен же начинал тихонько готовиться к самому худшему, так как против одного противника он еще мог спокойно выстоять, даже двух, но противопоставить что-то целой ораве пьяных и разозленных мужиков — вряд ли. Голос из-за норманнских спин довольно фыркнул. — Парни, всем эля за мой счет, пока на ногах стоять не перестанете, если сами доползете до стойки, — предложение надраться до поросячьего визга на халяву сразу же стерло недовольство с лиц норманнов, и они деланно неохотно стали подниматься со своих мест. Перед Морганом и Ниссеном предстал тот, кто полностью подходил под описание германца. За столом расслабленно восседал рыжий, как раскаленная кочерга, мужчина с выразительным лицом, усеянным россыпью золотистых веснушек. Брауна аж передернуло от этого зрелища. Темные глаза незнакомца внимательно изучали мужчин, останавливаясь то на одном, то на другом. Рыжий по-лисьи повел носом, словно принюхиваясь, а затем выразительно поморщился и поочередно хрустнул костяшками на левой руке. — В ногах правды нет, — хмыкнул Рёвссон, как его назвала разносчица, — да и не люблю, когда на меня смотрят свысока. Но Морган не спешил выполнять его приказ, завуалированный просьбой. Он знал таких людей, которые за всей этой наигранной манерностью и непринужденностью скрывали свою личину матерого хищника, потому что сам так частенько поступал. Рыжеволосый напоминал ему леопарда, которого он когда-то видел в одном из портов юга. С виду это большая и ленивая кошка, но стоит ему учуять добычу, как он сию же минуту превращался в смертоносный комок мышц. Вот и Рёвссон производил такое же впечатление. Лаури же подобного чувства не разделял, он просто пытался понять, откуда лицо мужчины ему так знакомо. — Как-то не клеится у нас беседа, — вздохнул рыжий, натянуто улыбаясь и поднимаясь с насиженного места. Ростом он, возможно, не уступал Моргану, но вот в ширине плеч — с лихвой. Рёвссон протянул руку стоящему напротив него пирату, — Дамиан Триаль. Морган еле слышно скрипнул зубами, стараясь не скривиться от отвращения. Рыжий, конопатый, еще и француз! Дальше что, мешок с дерьмом на голову?! — Мортимер Лоуренс, — соврал пират, оскалившись в ответ, и сжал протянутую ему узкую кисть с длинными пальцами и тяжелым золотым перстнем, похожим на тот, что мирно лежал у южанина в браслете. А этот белобрысый — мой переводчик. — Любопытно, — Триаль, сощурился, вглядываясь в лицо сейдмана, от чего тот поежился, словно от холода, — а имя у переводчика есть? — Не о нем сейчас речь, — отрезал Браун, — есть кое-что, о чем я очень хочу с тобой побеседовать, Дамиан.* * *
Это была уже восьмая кружка, которую Морган опрокидывал в себя. И как только не свалился еще? Вообще Лаури старался не прикладываться к крепкому пойлу, да и, признаться честно, вообще старался не пить, но на сейдманских праздниках чего только не было. Потому в голове норманна сейчас шумело, а собственные руки ощущались, будто их подменили на два мешка с соломой. Пират же продолжал острить и балагурить, пытаясь втереться в доверие к новому товарищу. Товарищ на это лишь лукаво щурился и криво улыбался уголком губ, будто и не пьянел вовсе. — И вот, значит! — Браун залихватски тряхнул волнистой гривой, — в самый разгар абордажа эта падла как рубанет меня поперек груди! Мужик, я думал, что коней двину, чесслово, потому что поговаривали, будто он свои клинки ядом рыбы… как ее, дьявол раздери? Да и хер с ней! Ядом мажет! Во! Южанин дернул за ворот рубашки, оголяя мощную грудь с белесым крестообразным шрамом, получая заинтересованный взгляд танцовщицы и самой молодой из разносчиц. Триаль лишь лениво хмыкнул и переключился на сидящего напротив Ниссена. — Все хорошо? Ты какой-то бледный, Лау, — лицо рыжего подернулось дымкой, которую сейдман попытался сморгнуть, но почувствовал, что голова стала кружиться сильнее. Кивок, послуживший ответом, едва не свалил его с лавки.– Ясно. Дамиан снова удостоил Моргана своим вниманием, на этот раз нагло зажав его подбородок тонкими пальцами. Браун расценил этот жест по-своему. — Ну, если ты настаиваешь, можем и уединиться, — пьяно улыбнулся пират. — Я тут подумал, что надобно тебе отдохнуть. Устал, небось, — Триаль пристально смотрел южанину в глаза, как кот, гипнотизирующий мышь перед броском на несчастного грызуна. Мужчина подозрительно нахмурился, пытаясь сопротивляться, но тщетно. Спустя пару минут он осоловело заморгал, а потом и вовсе обмяк в руках рыжего, который уронил собутыльника лицом в стол, не особо переживая за его целостность. Когда Дамиан перевел взгляд на Ниссена, то внутри сейдмана все похолодело, — подобным образом смотрела на него мать, когда он в первый раз напился с ярловскими сыновьями на Йоль по малолетству. — Твой друг весьма словоохотлив, что мне не очень нравится. Так что говорить по делу буду с тобой. Под цепким взглядом темно-карих глаз норманну было весьма не по себе. Голова почти моментально прояснилась, а тело снова ощущалось как свое, будто и не было нескольких стаканов пива и акевитта. Лицо Рёвссона смягчилось, и он позволил себе мягко улыбнуться, будто был доволен результатом. А спустя пару мгновений, Лаури и вовсе почувствовал, что он снова абсолютно трезв. — Вот и славно, пойдем-ка, выйдем, а то здесь шумно, — мужчина хлопнул его по плечу и поднялся из-за стола, отпихивая сопящего носом в стол Моргана. На какой-то краткий миг Ниссену показалось, что окружающие вовсе перестали обращать на них внимание, потому как больше не ощущал на себе косых или заинтересованных взглядов. А мимо Рёвссона и вовсе проходили, как мимо пустого места. Когда мужчины вышли на улицу, то рыжий моментально преобразился, из движений исчезла расхлябанность и смазанность, появилась резкость, присущая опытным охотникам. Или убийцам… — Уверен, что доверять твоему спутнику — удачная затея? — рыжий ловко выудил из-за пазухи трубку и принялся ее набивать ароматным табаком. — А тебе? — верный Хвит надежно покоился в своих ножнах на поясе, но Лау в любой момент был готов пустить его в ход, вздумай незнакомец напасть. Триаль иронично вскинул бровь, словно читая мысли нормана. Ниссен нервно поежился, не сводя глаз с собеседника, чье лицо время от времени озарялось оранжевым светом тлеющего курева. Дамиан выпустил через нос густой дым и облизнул тонкие губы кончиком языка. — Твоя мать доверяла, — неожиданно выдал рыжий. По рукам сейдмана побежал холодок, — хотя, это мне далось непросто, Улла [60] оправдывала свое имя больше, чем кто-либо из ее тезок. — Ты знал ее? — Она научила меня всему, что я знаю, дружок, — снова улыбнулся Триаль. — А тебя я помню еще во-от таким. Мужчина опустил раскрытую ладонь на уровень чуть ниже пояса. Лау поморщился, силясь вспомнить Дамиана, но подобных «учеников» у его матери было очень много, особенно в детстве сейдмана. Чаще всего пришлые помогали ей с ребенком днем, а вечерами Улла Ниссен садилась за устеленный травами и кореньями стол и начинала рассказывать, а иногда и показывать. Мало кто выдерживал такой поток знаний, а потому они сменялись довольно часто. Триаля, отчего-то, сейдман не помнил, хоть ему и казалось до боли знакомо его лицо. — Меня сейчас больше интересует, зачем тебе понадобилось в Альвион, — рыжий тонкими струйками выпустил дым из носа. — Ты ведь обязан хранить свое наследие. — Зато отвечать я тебе не обязан… — Ну-ну, не рычи, Волчонок, — хохотнул Дамиан, — просто я беспокоюсь, твой друг не так прост, как хочет казаться, а вот ТЫ — слишком доверчив. Лау шумно выдохнул, потирая шею. С берега потянуло соленой прохладой. Все же лето в Норвии было уже в своем пике, скоро могли зарядить проливные дожди, а там и до холодов рукой подать. Небо на севере начинало подергиваться сизыми тучами, укрывая закатное полотно темными лоскутами. Солнце почти скрылось за горизонтом, едва являя над фьордом последние лучи. — Он попросил о помощи, — приврал норманн, разглядывая переливчатую бухту. — Вот она, сейдманская безотказность, — вздохнул рыжий, вытряхивая трубку, обстукивая ее о балку. — Ну да ладно, это дело твое, просто держи ухо в остро. У меня здесь появились дела, поэтому уступлю вам свои места, но есть нюанс. [50] — Грета, сучка! Я все равно сегодня нажрусь! [51] — Тебе уже хватит, Свен. Поди, проспись [52] — Не дошел. [53] — Что? [54] — Высокий рыжий мужчина. Нам сказали, что здесь есть. Он может нам помочь. [55] — Зачем? [56] — Он может знать, куда идет нужный нам корабль. [57] — «Вздрогнем!» — краткий норманнский тост, которым обычно сопровождается любое принятие алкоголя. В древние времена означало дань уважения богам и покровителям, которые хранили род человека. [58] — Эй, Лисий сын, это к тебе. [59] — Кому это я там понадобился? М, Грета? [60] — Ульфра — волчица***
Морган еле плелся следом, на ходу почесываясь и растирая заспанное лицо. Выпитое вчера сейчас самым красочным образом отражалось на физиономии мистера Брауна, а сам лихой покоритель морей едва стоял на ногах. Лау же шел размеренным шагом, останавливаясь каждые несколько метров, чтобы спутник смог его нагнать. — Ты можешь ползти несколько быстрее? Боюсь, мы так до Рагнарёка не управимся, — покачал головой норманн. — Да хоть до ишачьей пасхи! — гаркнул не до конца протрезвевший пират, — Тут идти-то с гулькин хрен… Идти было действительно недалеко, но вот скорость оставляла желать лучшего. Южанин глубоко вдохнул, выпячивая грудь колесом и встряхивая копной спутавшихся за ночь волос, на что сейдман обреченно закатил глаза и покачал головой. Спустя еще несколько остановок, они действительно дошли до нужного им дока, где стоял пришвартованным быстроходный красавец о серебристых парусах, которые сейчас аккуратно были подвязаны на реях. Над мачтами гордо развевался синий стяг с мелкими узорами, которые из-за танца ткани не ветру сложно было разглядеть. Лаури вскинул белесую голову вверх, прикрывая глаза ладонью от солнца. Небо было чистым и беспечным, но погода в этих краях обманчива — через час могло нагнать облаков и заморосить мелким дождем. — Еще раз, как ты сказал, называется место, куда они плывут? — Морган, на удивление северянина, уже где-то раздобыл флягу и с неприкрытым удовольствием к ней прикладывался. — Абайи Сан-Бенуа… Что-то я не вижу, чтобы они грузились, — норманн нервно закусил губу. А ведь действительно, портовых работяг не было видно, да и матросов, которые обычно суетятся возле корабля, не наблюдалось. Мужчина еще раз вгляделся в латунные буквы на боку корабля. Все верно, Вивьен Шерри. Послышался звук шагов по трапу. — Вы от мсье Триаля? — мальчишка, не больше четырнадцати, должно быть юнга, выжидательно смотрел на будущих пассажиров своего судна. — Он предупредил, что его места могут занять. Лаури покосился на скучающего Моргана и утвердительно кивнул. Морячок повторил его жест и махнул рукой, призывая следовать за ним. Оказалось, что ждали только их. Прозорливый Дамиан даже доплатил капитану, чтобы нерадивых пассажиров не оставили на суше. Как только корабль отшвартовался и закачался на свободой воде, Ниссен вспомнил, почему он так не любил ходить под парусом в юности — качка. В норманнском желудке медленно стал завязываться тугой узел, который спустя пару минут попросился наружу. Сейдман нехорошо побледнел и кинулся к резному борту корабля, чтобы в тот же миг избавиться от раннего завтрака. Морган бесшумно подошел со спины и перегнулся через перила, разглядывая, чем же таким там занят Ниссен. — Блюешь? Ну блюй-блюй, тебе полезно, — смачный хлопок обрушился на несчастное плечо Лаури, который вновь содрогнулся от рвотного позыва. — Сан-Бенуа… Чет знакомое… Слышь, Снеговик? Где-то я это уже слышал, только, хоть убей, не помню, где. Море было спокойным, серебрясь на солнце искрящейся чешуей бликов, прохладный ветерок приятно обдувал пиратское лицо и лишь стоны самозабвенно страдающего шамана отвлекали Моргана от размышлений, где же он слышал это название — Сан-Бенуа. — А может, это порт такой? Вот, Посейдон мне свидетель, не помню. — Нам же все равно нужно в Альвион, так на кой… вот дерьмо… — сейдман глубоко вздохнул, но это ему мало помогло. — Ты, давай, не отвлекайся, — гоготнул южанин, скрещивая руки на груди и вдыхая морской воздух. Эх, ну и хорошо же! До мужчины донесся сладковатый, еле уловимый аромат, заставивший его принюхаться. Запах тут же прочистил сознание, выводя Брауна из состояния перманентной полудремы. Знакомый приторно-терпкий шлейф, который он хорошо помнил с детства, приближался. — Вспомнил, — пират обернулся на шелест шагов и замер. Позади стоял отец-настоятель в длинной темно-серой рясе и несколько молоденьких мальчиков-послушников, у которых только-только проклюнулся пух над верхней губой. — Это гребаный монастырь, — почти прошипел Морган, бледнея пятнами. Настоятель, заметив внимание со стороны новых пассажиров, приветливо заулыбался и двинулся в их сторону. Лау про себя отметил, что пират едва не вжимался в борт корабля. — Добро пожаловать, благочестивые господа! Меня зовут отец Жозеф, — представился мужчина, чуть склоняясь в поклоне. Подкативший позыв не дал Нисену ответить на приветствие, а потому норманн виновато скривился и продолжил «общаться» с морем. — Ох, вижу, юноша, Вам не сладко. Возьмите, это настой полевой ржанки. Крайне действенная вещь! Монах протянул застывшему пирату темно-зеленую склянку с эликсиром и вернулся к своим мальчикам. — Только не говори, что этот рыжий урод тебя не предупредил с какими тараканами на корабле мы будем плыть?! — южанин болезненно ткнул в дрожащие руки бутыль, шипя словно обозленный кот. — А что тут такого? — Лау еле сдержал очередной комок, делая небольшой глоток из склянки с настойкой. Моргана аж передернуло от вопроса. — ДА ТЫ ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ! — взвизгнул южанин, тыча на себя указательными пальцами, — Я ж само воплощение греха и порока, если они не начнут вершить надо мной экзорцизмы ближе к вечеру — это будет чудо! — Морган, не все священники это умеют. Чтоб б ты знал, экзорцизм подразумевает изгнание из хорошего человека тёмную сущность, а это вещь весьма сложная даже для обученных людей. К твоему счастью, на хорошего человека ты не похож, а значит спасать твою душу — пустая трата времени. — Конечно, поэтому ты так заморочился в тот раз, — обиженно буркнул Морган в ответ. — И уже с десяток раз об этом пожалел… Тошнота, и правда, начала потихоньку отступать. Про себя Ниссен отметил, что стоит спросить у настоятеля рецепт, на Брауна же он посмотрел скептически, нахмурив брови. Неужто гроза морей боялся обычного священника? — Тебе не говорили, что у тебя склонность раздувать пожар там, где даже углей нет? Пират громко фыркнул и приложился к своей бутылке, морщась, словно снова хлебнул медвежьей желчи. Обиделся. Лаури хотел было извиниться, но вовремя вспомнил все колкости и остроты Моргана. Ничего, переживет.***
Ближе к вечеру Ниссена отпустило совсем, а Браун успел познакомиться с командой. И бодренько надрался снова, пытаясь похмелиться с матросней. Стопка там, рюмашка тут и к ночи Морган снова был весел и любил всех. Капитан корабля любовно спровадил болтливого коллегу подышать, щелкнув ключом в замке, а кок и того проще: пригрозил проломить нахалу голову, ежели тот не уймется. На свою беду в поле зрения пьяненького пирата попались послушники. Лаури наблюдал за тем, как южанин грациозно встряхивал гривой темных волос и что-то втолковывал испуганным юнцам, которые на него разве что не с открытым ртом смотрели. Спустя время, сейдман остался на палубе один, наблюдая за искрящимися звездами, время от времени укрываемыми лоскутами облаков. На мгновение мужчина забылся, а потом вспомнил, что он уже далеко от дома и вряд ли когда-нибудь туда вернется. Не услышит смеха маленькой Эллы, не увидит ласковой улыбки Герди и не почувствует того тяжелого аромата леса после дождя, который окутывал с ног до головы. В груди протяжно защемило. Ниссен тяжело вздохнул и достал из кармана трубку, стараясь отогнать от себя эти горько-сладкие воспоминания, но чем больше старался, тем ярче они становились. — Гляжу, Вам по душе больше уединение, — за раздумьями Лау и не заметил, как отец Жозеф появился на палубе. — Не люблю шум вокруг, — табак в трубке тускло вспыхнул углями, и норманн наконец-то затянулся крепким дымом, чуть морщась от горечи. — Понимаю, — кивнул священник, — я уже в том возрасте, когда надобно сидеть и переписывать труды былых братьев, или просто коротать время в обществе книг, но епископ считает, что наставление юных умов на путь истинный мне сейчас нужнее. Лау сочувствующе кивнул и поджал губы. Будто в подтверждение слов Жозефа из дальнего окна каюты раздался громогласный смех. Мужчины снова предались любованию ночным морем. Легкий ветерок шуршал парусами и оснасткой, обдувая лица и колыша волосы. Здесь было спокойно, прямо как дома. — Вас что-то тяготит, любезнейший? — настоятель пристально смотрел на печального норманна. — Поделитесь, станет легче. — Это вряд ли, — Лау выпустил густой клуб дыма, который развеялся, стоило ему вырваться из рта. Хотя… — Я впервые так далеко от дома, — тихо промолвил сейдман, стараясь не смотреть на священника, — и так долго. — Тоскуете по семье? — У меня нет семьи, — признался Лау. — Ну, на то, видимо, воля Ваших богов, — норманн удивленно поднял глаза на священника. — Да бросьте, я сразу понял кто Вы. Язычников видно из далека, вы по-другому смотрите на мир. — Осуждать будете? — Зачем? Лично я убежден, что вера не зависит от того, во что Вы верите. Главное, что верите, а детали это уже не так важны, — кротко улыбнулся мужчина. Грохот и звон разбитого стекла заставил собеседников встрепенуться и одновременно пойти на источник шума. Гремело в каюте паломников, оттуда же, к слову, доносились уже изрядно захмелевшие голоса и смех. Когда отец Жозеф распахнул дверь, то удивленным взорам предстала картина, достойная хорошего трактира, а не обители монахов. Стол был заставлен пустыми винными бутылками, судя по запаху, из-под кагора. Кто-то из послушников мирно спал на своих кроватях прямо в одежде, кто-то дремал за столом, уронив на него голову. Неспящие же либо стойко пытались пить, либо сидели в обнимку с полураздетым пиратом, который вещал о своих любовных похождениях. — А потом я приказал ей завернуться в простыню и сказал, что сейчас покажу ей, как трахаются тюлени! — Морган от души шарахнул по столу под громкий хохот упитых мальчишек и звон бутылок. — Увлекательное получилось зрелище. Ей даже понравилось, как она стонала… — Это что еще такое?! — ужаснулся святой отец, просачиваясь в каюту. — О! Папаша, — радостно гаркнул Браун, крепче стискивая плечо одного из послушников. — Присоединяйтесь! Парни, у нас еще осталось винишко? — Плбтылки херса, — другой паренек, сидящий чуть поодаль, вскинул вверх руку с остатками пойла. Лау никогда еще не было так стыдно, а потому он даже заходить туда побоялся — опасался, что попросту придушит наглого попутчика голыми руками. Все происходящее Ниссен видел словно сквозь мутное стекло, а звук был глухим, как из-за толстой стены. — Вы что выпили все вино для причастия? — отец Жозеф беспомощно наблюдал, как его подопечные стыдливо отводят пьяные глаза. — Ой, там было-то…– пират махнул ручищей, опасно накреняясь в сторону. — Два ящика! — Подумаешь! Внутри норманна закипала ярость, которая никогда не была ему присуща, но сейчас он с удовольствием дал ей волю. — ХВАТИТ! — гаркнул взбешенный сейдман, да так, что вокруг все испуганно притихли. Ему невольно вспомнилась мать, которая в порыве гнева могла спокойно запустить в оппонента все, что было под рукой. Однажды Улла метнула в одного обнаглевшего от ее радушия торгаша топором, который тот пытался ей продать втридорога. К несчастью, не попала. — Эй, Снеговик, ты чего… — Закрыл пасть, — прорычал Лау, испепеляюще глядя на Моргана, который под его взглядом удивленно притих. — В каюту. Быстро. Потрясенный такой метаморфозой пират шмыгнул мимо северянина и быстрым шагом направился в их общую комнату. Ниссен же молча вышел от церковников и еще долго курил в тишине морской ночи. Когда он вернулся в каюту, Морган насуплено сидел на своей койке, исподлобья поглядывая на попутчика. Не боялся, просто опасался, что тот снова взорвется, потому что хорошо помнил удар сковородой по лицу. Шаман молча стянул сапоги, скинул куртку и улегся в постель, укутываясь одеялом по самую макушку. Ему надо расслабиться, очистить свои мысли от гнева, но стойкий запах церковного вина и ладана, лезущий в ноздри, не давал этого сделать. А еще он буквально кожей чувствовал прожигающий взгляд южанина, который тихой мышью сидел в паре метров от него. Лау не знал, сколько времени он пролежал, пытаясь отогнать мрачные мысли, но море сделало свое, и вскоре норманн уже видел привычные северные красоты во сне. Проснулся он от того, что жутко затекли руки. В окно пробивались робкие утренние лучи, тихо шумела за бортом вода, а на соседней койке сидел Морган с победной ухмылкой на устах. Ниссен попытался потянуться, но вдруг понял, что у него связаны руки. Сейдман рывком сел на постели и уставился на хитро стянутый вокруг запястий моток веревки. — Твоих рук дело? — северянин попытался хоть немного пошевелить руками, но тщетно — узел крепко держал его в тисках. — Будешь знать, Белобрысый, как на меня орать, — Браун едва не светился от самодовольства. — Развяжи немедленно. — Нет. — Морган… — Не-э-эт, — пропел пират, удобнее устраиваясь на койке. — Я лучше полюбуюсь, как ты будешь кряхтеть и выкаблучиваться. — Это не смешно, — Ниссен осматривал узел со всех сторон, но не мог понять, с какой стороны ЭТО надо развязывать. — Еще как смешно. Я б даже сказал «обхохочешься», — откуда-то из недр пиратских карманов нашлось яблоко, которое Браун с громким хрустом надкусил, — Кстати, нож можешь даже не искать, он у меня. Как бы в подтверждение слов мужчина выудил из-за спины ножны из светлой кожи с торчащей из них деревянной ручкой. Северянин задумчиво поджал губы и снова уставился на узел. Отобрать нож? Морган попросту успеет убежать, так как его койка ближе к выходу. Попробовать распутать самому? Один Всеотец только знает, насколько хитро там закручена веревка. Краем глаза Лаури видел, как Браун испытующе смотрит на него. И пес бы с ним, но тошнота начинала подкатывать вновь, а склянка лежала на дне сумки и со связанными руками крошечную пробочку не вытащить. — Ладно, — сдался сейдман, устало вздыхая, — Чего ты хочешь? — Чтобы ты встал на колени и умолял меня быть с тобой ласковым и нежным, — оскалился пират, вгрызаясь в гладкий бок яблока. Воздух в каюте едва не трещал искрами от напряжения. На палубе, несмотря на ранее время, уже во всю кипела работа. Выкрики людей причудливо перемешивались с плеском волн, чайками и шумом снастей. Морган, почти не моргая, смотрел на Ниссена, ожидая его ответной реакции. Лау, в свою очередь, ждал, когда же закончится эта дурацкая выходка. Яблоко с хрустом пожиралось. Тошнота подкатывала. — Ждешь, пока начнешь снова блевать? — по всей видимости, сейдман начал нехорошо бледнеть, но продолжал упрямствовать. — Да пошел ты, — огрызнулся мужчина, глубоко вздыхая. В Брауне сейчас боролись два начинания: проучить зарвавшегося Снеговика и ни в коем случае не допустить того, чтобы тот не выблевал свои внутренности раньше положенного. В голове билась одна мысль: «Просто попроси помощи, чертов упрямец!». Но вместо мольбы о том, чтобы развязать его, Ниссен просто повернулся лицом к свету, струящемуся из окна, и принялся разглядывать узел еще внимательнее. Упрямство всегда было его выдающейся чертой, а потому он не пойдет к кому-то за помощью, а сам разберется, как выпутаться, даже если убьет на это весь день. Первый позыв, заставивший Лаури закашляться, подкатил через четверть часа, но норманн стойко держался, продолжая соображать, как же справиться с узлом. Второй приступ кашля едва не вывернул его наизнанку и сбил с почти правильной, по мнению северянина, мысли. Морган же продолжал наблюдать — Может, тебе водички? Или сразу ведро? — огрызок яблока прилетел сейдману в макушку, но тот никак не отреагировал. — Эй, Белобрысый! Терпению Лау научила мать, когда тот выхаживал больных цыплят. Птицы наклевались гнилого зерна и грозились отдать концы прямо посреди лета, суля Ниссенам голодную зиму. Ульфра наварила снадобья и велела сыну выпаивать птенцов по паре капель каждый час, пока те не встанут на ноги. И мальчик выходил их всех. Вся дюжина полумесячных курят выскочила из птичника спустя три дня, а серый от недосыпа Лаури потом еще долго не мог смотреть на цыплячье мясо и вздрагивал от одного только писка. Так что все коленца надоедливого пирата сейчас казались ему детским лепетом, тем более что к нападкам со стороны местных лоботрясов он привык с детства. Еще через час шаман еле сдерживался, чтобы не распрощаться с крупицами самообладания и не кинуться на палубу со связанными руками, дабы прочистить несчастный желудок. Холодный пот градинами катился по спине, светлые волосы облепили лоб, а руки тряслись так, что он уже плохо видел, что делал. Закусив губу до солоноватого привкуса во рту, мужчина почти негнущимися пальцами тянул то один, то другой виток на запястьях, а Браун пытался выглядеть равнодушным, хотя на деле в любой момент был готов рвануть к попутчику, вздумай тот отрубиться. Сейдман уже не слабо так посерел, напоминая труп, потому-то пират сидел как на иголках. В дверь постучали. — Господа, вы не явились к утренней трапезе, с вами все в порядке? — поинтересовался с той стороны отец Жозеф. — Да, все пучком, падре! — крикнул Морган, не сводя с северянина глаз, который уже начал крениться вперед. — Дерьмо… Он успел вовремя, потому что Лаури падал ровнехонько на угол спинки кровати, и не подхвати его Браун, то насадился бы затылком об деревяшку. — Осел упрямый, — рычал пират, — не спать! Он хлопал попутчика по щекам, но тот не реагировал. Морган был в панике. Нет. Он был в ужасе. — Не смей, — одной рукой южанин придерживал Ниссена за ворот рубашки, другой — шарил в сумке шамана, пока не наткнулся на нужный пузырек с крестом на стекле. Быстро влив остатки настоя в рот, зажимая норманну нос, — глотай… Ну же?! Лаури судорожно задергался, пытаясь вывернуться и рефлекторно глотая, а потом… Резкий удар локтем в живот заставил Моргана задохнуться, а сильный пинок сбросил с кровати. Браун ошалело хлопал глазами, глядя, как бледный и дрожащий норманн легко скидывает веревку, которая потом с не дюжей силой прилетела ему в лицо. Новый приступ кашля скрутил Ниссена на постели, но мужчина справился с недугом, глубоко вздохнув и откинувшись на спину. Южанин продолжал удивленно смотреть на размотанный путы. Шаман со второго раза поднялся на дрожащие ноги и жадно приложился к фляге с водой. Сейчас ему хотелось три вещи: набить Моргану морду, выпить стакан аккевита залпом и удавиться, но надо держать себя в руках. — Полегчало? — послышалось снизу. Браун не спешил подниматься. — Как ты вообще допер, как его развязать? Это был второй раз в жизни, когда самообладание отказало Лаури Ниссену.***
Вечером за ужином они сидели в разных концах длинного стола, за которым собралась вся компания корабля, включая капитана. Морган демонстративно собрал волосы, отсвечивая свежей ссадиной на скуле, а сейдман мрачно ковырял ложкой содержимое тарелки. Отец Жозеф украдкой следил за ними обоими, но не проявлял любопытства, ибо воздух между этими двумя едва не искрами трещал, стоило им сблизиться еда на полпальца. Браун первым покинул кают-компанию, сославшись на зов природы. — Вижу, — священник аккуратно подсел к угрюмо жующему северянину, протягивая еще один пузырек с настойкой, — вы несколько повздорили с вашим другом. Это из-за нас? — Благодарю. Не принимайте на свой счет, у него наисквернейший характер и ужасные манеры, — Лау отправил последнюю ложку каши в рот и утер губы ладонью. — Надеюсь, что он ушел искать компании у матросов. — Главное, чтобы не в нашей каюте, — тихо изрек Жозеф, — Поймите, Лаури, я ничего не имею против Вас, но Ваш друг… он…дурно влияет на мальчиков, у которых и без его стараний сейчас трудный период. Постарайтесь поубавить пыл мсье Моргана. По возвращению в обитель юноши должны быть чисты помыслом, — а затем, подумав, добавил, — и телом. Доброй ночи. Священник поднялся из-за стола и направился к выходу, поблагодарив кока за ужин. Жозеф не зря переживал за послушников, потому что Лау не сомневался, это порождение порока могло кого угодно склонить на кривую дорожку. Ниссен задумчиво блуждал взглядом по столу и наткнулся на пузырек из темного стекла, который тускло бликовал в свете светильников. Решение вопроса с пиратом пришло внезапно и на губах шамана заиграла тихая улыбка. Браун вернулся в каюту ближе к полуночи, изрядно накачавшись хмелем. Лаури к этому времени уже крепко спал, а потому не видел, как морской волк кубарем скатился с лестницы и распахнул спиной дверь, смачно браня всех и вся. — Кто ваще придумал эти драные лестницы?! — рыкнул пират, покачиваясь в проеме и упираясь руками в косяки. Пару минут мужчина собирался с мыслями, но потом, все же, вошел, стянул рубаху и кинул ее на разворошенную постель. Спать не хотелось, а вот собутыльники внезапно кончились, потому Морган страдал в одиночестве, благо недолго. На столе одиноко стояла кружка норманна, в которой подозрительно что-то плескалось. Браун за пару шагов пересек комнату и подцепил чашку. Понюхав содержимое и узнав в специфическом резком аромате аккевит, который северяне так уважали, он влил в себя остатки жидкости, поморщившись от терпкого привкуса. Язык и небо непривычно обожгло, но пират не придал этому значения, потому как после разбавленного вина норманнское пойло казалась ну очень крепким. — Ну и дрянь… Не найдя боле ничего занимательного, пират упал на кровать, упираясь взглядом в потолок. Корабль плавно качался на волнах, отчего паутина на верхних балках ходила взад-вперед. На мгновение пират прикрыл глаза, когда услышал шепот прямо в ухо. — Морган… Мужчина резко очнулся от полудремы и приподнялся на локте. Никого. – Мор-рга-ан… Прошипело откуда-то из темноты, заставив бывалого корсара сесть на постели, испуганно вглядываясь в темноту. Вдруг из-за спины послышался тихий смешок, а потом еще и еще. Теперь оно звучало отовсюду. К смеху, к ужасу Брауна, добавился неразборчивый шепот, который буквально закладывал уши. Он тряхнул волосами, пытаясь отогнать от себя наваждение, но это не было сном. — Он думает, мы ему мерещимся, — хихикнуло из дальнего угла. Голос был бесцветным, и мужчина не мог определить, женским он был или мужским. Со всех сторон снова захихикало, а затем из темноты проступил силуэт. Это был один из послушников, кажется Луи, но Морган не был уверен. Юноша, который больше остальных был похож на девицу, потупив взгляд огромных зеленых глаз, плавно подошел к Брауну. — Почему ты не пришел, я так ждал, — со стороны снова послышались тихие смешки, которые перемежались с шиканьем и шепотом. Мальчик невесомо коснулся груди пирата, отчего тот удивленно захлопал глазами. — С этими ослами такая скука… смертная… Послушник увереннее приблизился к мужчине. В полумраке догорающей лампы он казался тенью, которая весьма будоражила пьяный ум пирата. Уж больно был женственным мальчишка при свете дня, чего говорить о сумерках. Морган едва сдерживался, чтобы не сгрести его в охапку и дать волю рукам, но стоило ему встретиться с ним взглядом, как внутри все похолодело от ужаса. Вместо прозрачно-зеленых глаз под длинными ресницами зияли два черных как бездна прогала, из уголков которых текла темная жижа. Луи кротко улыбнулся и из губ засочилась кровь, окрашивая зубы парнишки. Все разумное существо вопило Моргану бежать, но он словно прирос к кровати. Голоса, тем временем, уже во всю истерически хохотали. — Ты что, не рад мне, mon chéri [1]? — дьявольский юнец обхватил холодными как лед пальцами лицо застывшего Брауна и потянулся к нему. Мужчина попытался отшатнуться, но почувствовал, что в руки и плечи впиваются еще не один десяток пальцев. Истошный крик застыл в горле, получаясь каким-то сдавленным бульканьем. Луи продолжал склоняться над перепуганным пиратом, явно намереваясь не подарить тому поцелуй, а, вероятнее, обглодать лицо, в лучшем случае. В худшем — высосать душу. Когда демон почти дотянулся, то Морган резко дернулся в сторону, больно падая с кровати на дощатый пол. От удара все голоса моментально смокли, а жуткий инкуб[2] исчез, будто его и не было, но вот ощущения от прикосновений горели, будто от раскаленного железа. Пират мотнул головой и силился понять, что же с ним. — Чертовы святоши, — буркнул Браун. Голова начинала неприятно ныть в висках. Хотелось пить. В брошенной на пол сумке южанин нашел флягу с водой и приложился к ней, а когда отлип, то понял, что на карачках стоит посреди лесной поляны. Было темно, а чуть поодаль горел высокий костер, вокруг которого стояли люди. Браун поднялся на дрожащие ноги. Стоящие вокруг костра были одеты в свободные одежды и что-то пели низкими голосами, но слов было не разобрать. Среди них была красивая женщина с длинными волосами, которые отливал медью в ярком пламени костра. Незнакомка была высокой и гибкой, как кошка. Она танцевала, самозабвенно и прекрасно, завораживая своим танцем пирата, который глаз с нее не сводил. У женщины были знакомые черты лица, но он не мог вспомнить, где видел ее раньше. Люди вокруг завывающе пели, отбивая простой ритм в бубен и трещотки из каких-то плодов, тихонько тренькала лира, но Морган не мог оторваться от рыжеволосой красавицы. Внезапно она остановилась прямо напротив него, в каких-то считанных дюймах. У женщины были искрящиеся серо-голубые глаза, и полноватые губы, которые сейчас незнакомка чуть приоткрыла, чтобы отдыхаться от танца. Высокая грудь вздымалась под рубахой, будоража воображение стоящего напротив пирата. В свете пламени одежда казалась прозрачной, являя возбужденному взгляду аппетитные изгибы талии и стройных ног, на левом плече чернела татуировка точь-в-точь как у сейдмана. Морган едва сделал движение в ее сторону, как тонкий пальчик коснулся его губ. — Ш-ш-ш, — женщина облизнула свои губы так, что у Брауна сперло дыхание, — икке си нуа. Дэ эр бьорде о бе ом уншильдинг и морген, ог да скёль хан, гюд форбью, виль сэне тиль форфедрэ.[3] Голос у этой дивной нимфы был жестковатым, чуть с хрипотцой, от которой и мужчины сладко побежали мурашки по животу. Не будь он так перепуган видением послушниками без глаз, охмурял бы ее уже за ближайшими зарослями. Словно читая его мыли, женщина сладко улыбнулась и щекотнула ноготками губы Брауна. — Икке и дэттэ ливэ, гьютт.[4] Резкий толчок заставил Моргана вздрогнуть и проснуться. Он лежал на полу, зажатый между стеной и дверью, утыкаясь носом в собственные сапоги. Во рту был мерзкий привкус желчи, а язык прилипал к небу, голова пульсировала тупой болью в висках. Когда мистер Браун кое-как привел себя в вертикальное положение, то обнаружил, что Лаури все это время внимательно наблюдал за ним поверх книги. Судя по обложке с вензелями — корабельное дело. Южанин прочистил горло и обнаружил, что фляга лежит на кровати, а все ее содержимое, то есть воду, впитал матрас. — Мне бы водички, — прохрипел Морган. Ниссен скептично вскинул бровь. — За бортом ее в достатке, — а затем вновь вернулся к чтению. Пират смирился, что от обиженного норманна не следует ожидать даже самых необходимых подачек и направился к кувшину с водой, который покоился на столе. Проходя мимо темного угла, непонятное беспокойство кольнуло его в самое сердце, отчего пират передернул плечами. Во рту так же оставалось весьма погано даже после стакана воды, а от одной только мысли о чем-то алкогольном, все нутро Моргана начинало проситься наружу. Молчание сейдмана нервировало его даже больше похмелья, нужно было срочно что-то делать. — Как твоя блевота? — выдавил пират. — Не беспокоила, — односложно ответил Лау, не отрываясь от книги. — Дуешься, что я тебя связал? А вот нечего было на меня орать! — но реакции не последовало, северянин продолжал его игнорировать. — И перед юнцами этими сопливыми позорить! Я, к твоему сведению, — капитан корабля и не потерплю, чтобы на меня орала какая-то сухопутная кр… креветка! Ниссен даже бровью не повел, Моргана это бесило еще сильнее. Срочно захотелось надеть на голову невозмутимому норманну ведро и постучать по нему чем-нибудь увесистым, но что-то подсказывало, что на этом мир попросту попрощается с мистером Брауном. — Не этого, — тихо выдал Лаури, не отрываясь от книги. — Чего ты там каркнул? — Не этого корабля. Капитан, — небесно-голубые глаза смотрели на пирата с насмешкой. Неужто Морган сейчас наблюдал, как сейдман впервые издевался над ним? Злость внутри всколыхнулась, а потом угасла сама собой, потому что перед глазами предстала женщина из видения. Это ее взгляд сейчас видел в Ниссене южанин. Браун пораженно смотрел на попутчика. — Слушай, — внезапно начал он, присаживаясь на край кровати, — только не подумай, что я умом тронулся… — Белочек ловил ночью? Я заметил, — издевательски хмыкнул в бороду шаман, откладывая книгу в сторону и кивая на разбросанные вещи. Пират протестующе замотал головой, потирая подбородок и осторожно подбирая слова, чтобы еще больше не показаться северянину сумасшедшим. — По-моему с этими монахами что-то не то, — вкрадчиво изрек Морган. — Они явно какую-то дрянь в вино подливают, я тебе отвечаю. Не хило меня так вчера накрыло, скажу тебе. Одни Боги ведают, каких сил стоило Лаури сдерживать рвущийся наружу смех, но он держался. — Это с чего же такие выводы? — снисходительно спросил норманн. — После их пойла я видел то, чего не должен… План мести своевольному пирату удался на славу, в чем Ниссен только что удостоверился. Вчера, перед тем как лечь спать, он «случайно» оставил на столе стакан с остатками аккевита. И так же «случайно» накапал туда настоя кедрового сосуна, который использовался в народе чтобы не захмелеть: отвар работал превосходно, выпей его за пару часов до попойки и успей он попасть в кровь. Однако, настой действовал весьма своеобразно, если его смешать с алкоголем, а именно — вызывал неслабые галлюцинации. Теперь же Лаури просто от души веселился от растерянного вида Моргана. — Сначала один из этих сопливых монашиков мне чуть башку не отгрыз, а потом вообще лютая клюква почудилась. — Надеюсь, клюква была не в рясе, — хихикнул норманн. — Костер в лесу, — многозначительно изрек Браун, — а вокруг него люди. — Эк тебя нахлобучило… — И баба. Странная, но красивая, зараза. Рыжая такая с длинными волосами. У нее еще чайка калечная, как у тебя, на левом плече была. Морган ткнул в норманна пальцем. От услышанного у Лаури внутри все упало, словно из него дух вышибли, и мужчина не поверил услышанному. — Прости? — Прощаю, — мимоходом поддакнул Морган, — тараторила чего-то там, вроде на вашем. Все икке да икке, не понятно нихрена. Но красивая… Я б ее… — Что она конкретно сказала? — перебил мечтательно лыбящегося пирата Ниссен, пока он не довел мысль до конца, — Хоть приблизительно помнишь? Южанин теперь с интересом смотрел на попутчика, который нетерпеливо вскочил со своего места и теперь нависал над ним как коршун. — Тише, Снеговик, а то я уж думать начал, что ты меня к этой красотке ревнуешь. Расслабь булки, она всего лишь морок от монашьего пойла. Но, чесслово, отжарил бы я ее дьявольски, будь она настоящей. Лаури нехорошо побагровел. — Это не морок, — глухо прошептал Ниссен. — Да брось, не морок! Всякая дичь с перепоя приснилась, а ты тут развел… — Моя мать с перепоя не является абы кому, — похабная улыбочка моментально сползла с лица Брауна. — А это кем она у тебя была? — Вёльва, а по-вашему — «ведьма». [1] Франц. — Мой дорогой [2] Демон обольститель мужского пола, обычно являлся женщинам. В данном случае термин суккуб не применим, так как увиденное не было женщиной. [3] Тише, не говори ничего. Лучше извинись утром, а то он тебя, чего доброго, к праотцам отправит. [4] Не в этой жизни, мальчик.