Железный Эльф

– Нет, пока нельзя. Эта штука не подпустит никого, владеющего боевой магией. Она лупит электричеством, использует ресурсы Макса, пока он без сознания, – тихо рассказывал Занди. – Я так и понял. Яртис там как? – голос Обсидиана через коммуникатор почти не искажался. – Нормально, ему не впервой. Говорит, даже не больно. Думаю, следы останутся – такой же ледяной узор, как и везде на этой штуке. У Циата она так не делала, кажется. – Нет, князь использовал ее только как холодное оружие. Хм, Занди, посмотри, у Макса коммуникатор загрузился, или мне кажется? – Да, точно. Наверное, приходит в себя. Макс, ты меня слышишь? Голова раскалывалась, глаза было больно открывать. Макс попробовал и зажмурился. – Пожалуйста, постарайся. Твое оружие пытается тебя защищать, и никого не подпускает. Ты должен его успокоить как-то, Макс. Слова Занди доходили до сознания медленно, голос гулко отдавался в черепе, причиняя боль. Теперь Макс понимал, что это Тайра гневно трещит, охраняя его покой. Он попытался сесть, но вспомнил, что одна рука не работает, только опершись на здоровую. – Ох… всего одна маленькая рана – а так плохо? – пробормотал он. – Дело вовсе не в ране, а в том, что ты растратил слишком много сил. Наши умники не объяснили тебе простейшие правила: отключать коммуникатор, потому что он тоже питается от тебя, впитывать доступную энергию из среды, не научили беречь ресурс и правильно его расходовать. Я им уже головы поотрывал, не переживай. Занди сел рядом, и теперь Макс смог рассмотреть тонкий прозрачный пузырь вокруг. Он электрически потрескивал, иногда пробивая короткие разряды к раскрытой в боевое положение Тайре. – Электричество, – прошептал Макс. – Ага. Тебе выдали новую планку опасности взамен старой, – Занди показал светящийся белый прямоугольник вместо оранжевого. – Способности классифицировали как электрический взрыв – ну, удар молнии, проще говоря. На пике ты набрал двадцать три тысячи градусов. Это ужас как много. Так, что это я, – тебе же надо восполнять запасы тепла! А ну давай пей! Макс взял из рук Занди кружку, даже пары запаха от которой давали понять, что внутри нечто очень крепкое. По страстным переливам он узнал огонь Сахры, бутылочка которого была припрятана дома. Ни секунды не сомневаясь, он выпил все крупными глотками под восхищенным взглядом друида. – Я бы сгорел от первого глотка, – признался он. – Это Яртис принес для тебя, не знаю даже, где взял. – Яртис тоже пострадал? – шепотом спросил Макс. Шевелиться не хотелось: от выпивки в груди бродило тепло, захотелось спать. – Да, вроде того. Он хотел поднять тебя, когда ты упал, и нагината долбанула его током, посчитав опасным. – Ох, бедный лорд Яртис, – вздохнул Макс, протягивая руку к рукояти. – Тайра, все хорошо, я в порядке. Лезвия вздрогнули, узор замерцал, поглощая длину, и оружие снова скаталось в красивое кольцо. – Тайра? – Не знаю, имя это или название, но это точно ее. Я вижу разные отрывки с ней, как сны или чужие воспоминания. – Ничего удивительного, ведь последний король темнокровых формально твой отец. А нагината – прости, Тайра, – изделие работы йотунов. Она выполнена из глубинного синего льда и морозного металла, из которого обычно делали доспехи для армии йотунов. Мицар предположил, что это – свадебный дар альфы-йотуна своему омеге-эльфу. Поэтому ничего удивительного, что она защищает тебя, плод их супружества, – задумчиво сказал Занди. – Странно, что предмет ведет себя как живое существо. – У оружия – у особенного оружия, я хочу сказать, – есть душа. Тайра как раз такая. Она не должна была пережить своего владельца, но осталась невредима после его гибели. Возможно, она испытывает что-то вроде вины, что не смогла защитить своего короля, и теперь ревностно оберегает тебя. Макс чувствовал отголоски горечи и понимал, что друид прав. Тайра была с Айарианом, когда он встретил захватчиков и подорвал Прозрачный город: он держал ее в руке, как скипетр, символ власти. Он вздохнул, поглядывая на кольцо, искристо блестящее на пальце. – Что у меня с плечом? – попробовал он сменить тему. – О, уже, наверное, все хорошо. Я сделал фиксатор, чтобы ускорить регенерацию. Занди подскочил к нему и снял с плеча плотный каркас из незнакомого белого материала. Внутри Макс увидел зеленоватые стяжки, как уже встречал у Коралла. – Внутри уже все, но стяжку пока не снимай, чтобы шрама не осталось. Если чувствуешь себя сносно, могу отпустить домой. Но если мутит или сильная слабость – спи здесь. – О, я бы предпочел домой, конечно. Я могу принять душ? – Макс пошевелил плечом и не ощутил боли, только небольшую скованность. – Да, конечно. Анализ крови я уже взял, лекарство для тебя подготовил. Можно заказать ужин в покои, в столовую я бы тебе ходить не советовал: там младший персонал распускает слухи, что ты едва не спалил князя Циата и Обсидиана насмерть по причине ревности, – Занди хихикал, пересказывая это. Макс потер лицо ладонями и шумно выдохнул. – Что за бред... – Вот-вот. Так что лучше иди отдыхать к себе, поешь, выпей, выспись. – Так я и сделаю, – согласился Макс. – Спасибо, Занди. Он вышел из регенерационного бокса и почти нос к носу столкнулся с лордом Яртисом. Его кожу покрывал едва заметный синеватый рисунок карты сосудов. – Макс! Как ты? Занди разрешил тебе уйти? – Добрый вечер, лорд Яртис. Я в порядке, хотя очень устал. Да, Занди разрешил мне ночевать у себя. – Могу я проводить тебя? – Я знаю дорогу, – слабо улыбнулся Макс. – Нам все равно по пути. Хотя бы до твоего уровня. Я живу немного выше, – не сдавался тот. – Как угодно. Но в гости я не приглашу. – Нет, конечно, какие гости! Тебе нужно поскорее лечь спать, чтобы набраться сил, – Яртис улыбнулся. – У тебя сегодня отлично получалось. Для второго раза практики – так просто идеально. – Спасибо. И, кстати, за огонь Сахры тоже. Это дорого, не стоило так тратиться. Они вышли в холл, к лифтам. За панорамными окнами гасли последние отблески заката, водопад подсвечивался теплым оранжевым светом. – О, это не ударило по моему бюджету, – улыбнулся Яртис. – Тебя зацепило защитным полем оружия? – Да, немного. Когда ты отключился, я хотел отнести тебя в лечебное крыло, но эта штука раздвинулась сама собой и создала электрический пузырь, который лупил всех без разбору, кто обладает оружием или боевой магией. Занди и Скеа пришлось справляться самим. Макс невольно погладил кольцо. – Думаю, мне бы не помешали уроки владения подобным оружием. Я не представляю, как этим пользоваться, – признался он. – О, я могу это устроить. Вспомнишь фехтование заодно, пригодится. У нас на Юне редко используется огнестрел, только за пределами атмосферы. Как-то не прижилось: все любят пофорсить своим родовым оружием, поразить зрителей. – Хм, ясно. Я... не уверен, не должен ли я вернуть оружие князу Циату? – Полагаю, что оно этого не хочет, – усмехнулся Яртис. – Нагината твоя по праву рождения. – Доброй ночи, лорд Яртис, благодарю за помощь, – сказал Макс, покидая лифт на своем этаже. – Опять так официально, – тот укоризненно покачал головой. – Спокойной ночи. В квартире было тихо и чисто, как и в прошлый раз. За окнами тихо проходил мимо вечерний Берлин. Макс открыл окно и немного постоял так, глядя на улицу. Если бы тогда, летом тридцать девятого, ему сказали, где он окажется, и чем будет заниматься... По утрам после совместно проведенных ночей приходилось соблюдать предосторожности, чтобы их не замечали вместе слишком часто. Иногда Макс отправлял Хайриха через черный ход намного раньше, иногда позже, чем уходил сам, и совсем редко позволял выходить вместе, неся кипу бумаг – показатель продуктивной ночной работы. Такие встречи поначалу были редкими, примерно раз в десять дней. Причина была в подозрительности Макса, опасавшегося слежки, а также в необходимости восстановления после каждого ночного приключения. Иногда Макс думал, что предпочел бы не такой грубый и жаркий секс, но быстро отказывался от этих мыслей: несмотря на боль и слезы каждый раз, мешавшие чувствовать что-то еще в физическом плане, он испытывал какое-то смутное удовлетворение от ощущения, что его сломали, подчинили. Что грубый штурмовик, постоянный участник уличных боев и хладнокровный убийца терзает его тело, жарко рыча в ухо и покусывая шею, наслаждаясь. Первые день-два после совместного досуга Хайрих выглядел довольным и был почти незаметен. Но с каждым днем становилось все тяжелее. Уже на четвертый день он подавал признаки нетерпения, на пятый мог часто прикасаться, жадно смотреть, облизывая губы быстрыми движениями. К концу недели Хайрих делался угрюм и зол, следил за Максом, и, если на выходной ничего не получалось – а иногда тот отказывал не потому, что был занят, а просто из страха привыкнуть – на службу он появлялся с изрядным похмельем, еще более злой и мрачный. – Сегодня вечером я нужен? – спросил Хайрих как-то в субботу, ближе к вечеру. Макс с сожалением покачал головой: у него были другие планы, совсем не такие приятные и жаркие, как хотелось бы. Все уже ушли, собрался и Макс. Ему не хотелось спешить и ехать… туда. К ней. Он наткнулся на Хайриха на улице, прямо у выхода. – Я ждал, – сказал он, кинув окурок в урну. – Вижу. Напрасно ждал, у меня планы. – Какие планы? Я хочу с тобой. – Хайрих, я еду к женщине. К невесте. Лицо Хайриха моментально побледнело, потом покраснело от сдерживаемого гнева. – К какой к дьяволу...невесте? – Хайрих, ты идиот. Мне почти тридцать, и я офицер СС, – подходя к машине, Макс между делом поглядывал на него. – Ты ее любишь? Макс только фыркнул, садясь. Но Хайрих не собирался сдаваться, и сел рядом, явно собираясь ехать с ним. – Так ты любишь ее? – Хайрих, это не имеет значения. – Имеет, и большое, – Хайрих схватил его за плечи и потянул на себя. – Ты спятил? Мы на улице! – зашипел Макс, выворачиваясь из его рук. Они ехали по городу, на который опускалась темнота. Хайрих сидел на пассажирском сиденье, не интересуясь направлением; он смотрел на свои огромные руки, лежащие на коленях. Большой и сгорбленный, он выглядел неожиданно уязвимым. – Макс, скажи мне что-нибудь. Ты любишь ту женщину? Я не понимаю, кто я для тебя. Пожалуйста. Макс молча вел автомобиль, ему просто нечего было ответить: над частью этих вопросов он и сам думал постоянно. Кто они друг другу? Куда приведет их эта порочная связь? Ему было неожиданно жаль Хайриха. Пожалуй, впервые в жизни он встретил человека, который настолько сильно впечатлил его. Бешеная страсть Хайриха пугала и притягивала одновременно: прежде Макс никогда не ощущал ничьей любви к себе так явно. Они подъехали к дому с дорогими квартирами, машина остановилась. Несколько секунд прошли в тишине, потом Хайрих пошевелился и рвано вздохнул. – Я пойду, да? Так будет правильно? Макс подумал о том, что он будет бродить по городу и напьется до беспамятства. Или доберется домой и будет метаться в постели, представляя его с женщиной. Или не доберется, и убьет кого-нибудь в темноте… – Если ты уйдешь сейчас – можешь больше не приходить, – прошептал он, быстро целуя Хайриха в угол губ. Его действительно было жаль, но это не было основной причиной поступка. На самом деле Макса сильно заводила мысль, что Хайрих будет его ждать, такой разгоряченный и возбужденный, и что потом с ним сделает. Пока тот приходил в себя, потирая пальцами место поцелуя и расплываясь в улыбке, он вышел из машины. – Не кури внутри. Я постараюсь быть там недолго. Вечер выдался скучным. Каролин ждала Макса, как и всегда, они ужинали, потом она играла на скрипке (милая невеста была скрипачкой в оркестре), однако, ближе к ночи Макс понял, что пора уходить. Каролин всегда намекала, что не против интимных отношений до свадьбы, и после нескольких бокалов вина начинала пытаться соблазнить своего галантного жениха. Макс же при ней держал марку, изображая стойкого национал-социалиста с незыблемыми семейными ценностями. Но сегодня он был немного не в себе, думая о том, кто ждет его внизу. Пожалуй, впервые Макс чувствовал настоящее возбуждение, думая о том, чем они занимаются ночами. Ему удалось бежать от Каролин и в этот раз, и когда он подошел к машине, Хайрих мирно спал на заднем сиденье. Внутри пахло булкой и жареными колбасками – должно быть, он успел добежать до какой-нибудь пивной неподалеку и взять еды. Хайрих проснулся от щелчка двери и сразу расцвел сонной улыбкой. – Я дождался. Теперь ты от меня никуда не денешься. Эта фраза дрожью отдавалась в воспоминаниях. Хайрих был прав. Макс не успел толком захлопнуть дверь квартиры, а Хайрих уже рычал ему в шею, придавив к стене. Он не раздевал – только завоевывал доступ к телу, а Макс не мог себе позволить даже вскрикнуть, потому что на лестнице немедленно стало бы слышно. У разгоряченного Хайриха не хватало терпения дойти до спальни, и даже до дивана в гостиной – все произошло на ковре холла. Он вбивал Макса в пол, глухо рыча, словно дикий зверь, а тот исступленно впивался ногтями в его плечи и спину. Конечно, ни о каком смягчающем средстве, кроме слюны, речи и не шло, и Макс чувствовал, как хлюпает внутри кровь. В тот момент он испытывал только боль и какое-то странное успокоение. Если женщин Макс просто опасался, и ему было неприятно даже притрагиваться к ним, то с Хайрихом все выходило само собой, как должное. Он кончил резко, обильно, сильно толкая и так страдающее тело Макса. Тот с трудом сдержал вскрик, а Хайрих прижался к нему и шептал что-то о том, что хочет слышать, как он кричит, не сдерживаясь. Макс с дрожью страха и удовольствия думал, что действительно хочется биться и кричать до хрипа. Под ним. Они легли вдвоем, наспех обмывшись. Хайрих знал, что Макс обычно засыпает быстро, поэтому лежал рядом, почти не дыша. А Макс догадывался, что это еще не все: ему наверняка мало. Молодое сильное тело хочет наслаждаться, это понятно. – Хайрих, – голос прозвучал непривычно, ведь Макс долго молчал, сдерживая крик. Тот сразу же поднял голову, будто ожидая приказа. – Да? – Чего ты хочешь? – Хочу? Хочу быть твоим. С тобой, всегда. Вот так, пожалуй. – И как ты это представляешь? – Не знаю. Просто мне надо быть рядом с тобой, это моя цель. Больше я ничего не хочу. – У меня невеста. – Да. Я понял. И что? Выгонишь меня? – Ничего ты не понял. Меня не интересуют женщины. Она мешает мне, Хайрих. Он молчал некоторое время, ласкаясь губами к плечу Макса. – Хочешь, я убью ее? – Не совсем. Я хочу, чтобы она исчезла, но ты не должен в этом светиться. – Я понимаю, – он расплылся в улыбке, и показался хищным зверем, учуявшим добычу. Макс с раннего детства ненавидел вставать по чьему-то требованию, даже когда его будили ласковыми поцелуями, как сейчас. Он недовольно приоткрыл глаза. – Проваливай, Хайрих. – Да, я уже ухожу. Там на кухне я хлеба пожарил, вдруг ты захочешь. И это… я спросить должен: ты хочешь сам это видеть? Ну, про что мы ночью говорили? – Хайрих, я не хочу, чтобы ты ввязывался. – Я все придумал. Я не стану. – Тогда может быть. Зависит от способа. – Хорошо, – он улыбнулся в поцелуй и ушел спустя несколько минут. В начале недели Макс передал все данные – имя, связи, примерный список занятий Каролин по дням, адреса. Прошло всего четыре дня, и Хайрих сообщил, что все случится вечером. Условия прикрытия для себя было создать не так уж сложно: просто придти домой и зажечь свет в кабинете. Уйти через черный ход всегда можно было незамеченным, а домовладелец подтвердит, что герр офицер безвыходно находился у себя. Макс волновался. Он взял домой отчеты, но не мог заставить себя прикоснуться к ним, только ходил по ковру из угла в угол, ожидая. Пару раз он приложился к спиртному для успокоения. Было довольно поздно, когда раздался стук в дверь. Макс открыл, безошибочно зная, что это Хайрих. Тот был одет в старые вещи из СА, те самые, что без нашивок. – Готов? – он был чуть бледен, но глаза жестко смотрели на Макса. – Вполне. Тебя не видели? – Думаю, что нет. Сейчас уже поздно, людей на улицах мало. – Ты прав, а те, что есть – сами не желают быть замеченными. Макс решил использовать форму эсэсмана, как самую незаметную: офицерская слишком привлекает внимание. Они вышли из дома в сторону лесопарка Тиргартен. Уже на подходе Макс понял, что за место это будет. Когда-то там была небольшая крытая галерея и несколько беседок – чтобы гуляющие во время дождя могли укрыться. К тому времени строения были в довольно запущенном состоянии, потому что в парке планировались крупные работы по переделке. Вокруг было уже совсем темно, и только на ветхой галерее виднелись слабо освещенные фигуры: четверо высоких крепких мужчин. Хайрих проводил Макса в беседку, ближайшую к месту событий, и он увидел, что в галерее кроме мужчин есть еще кое-кто. Она лежала на полу, по-видимому, без сознания, и была чудо как хороша под светом их фонарей. Каролин была привлекательной женщиной, хоть и не юной, и на какой-то момент Максу стало ее жаль. В целом жаль – что она вообще остановила свой выбор на нем. Но ничего не изменишь, решение принято. Она лежала на пыльном полу, и Макс разглядел, что на ней надето платье для прогулок, с которым обычно Каролин носила шляпку и маленькую сумочку. Сейчас шляпки не было, и волосы красиво струились по полу. Должно быть, ее поймали на прогулке в парке. Как скоро найдут ее вещи и хватятся? Хайрих прошел в галерею, тихо переговорил с одним из мужчин. Макс заметил его сразу: у него была совершенно особенная фигура. Этот тип был почти одного роста с Хайрихом, только не таким широким; развитые плечи контрастировали с маленьким и узким тазом, форма СА не могла скрыть этого. Казалось, что он переломится под весом собственных плеч и рук. А руки стоили особого упоминания – длинные, хоть и мускулистые, с большими кистями и тонкими очень длинными пальцами. Макс прежде не видел такого никогда. Остальные выглядели обычными уличными погромщиками; их взяли явно для количества. – Карл все сделает. Это мой друг, – сообщил Хайрих, вернувшись. – Друг? – Макс испытал болезненный укол ревности. – Ага. Мы вместе были в СА, до сих пор общаемся. Раньше ходили вместе по борделям, сейчас в основном пиво глушим, орем песни и гоняем жидов. Макс чуть поморщился. Тем временем, Каролин пришла в себя; она поднималась на руках с пола, испуганно оглядываясь. Карл выбросил недокуренную сигарету, ее огонек прочертил в воздухе красивую дугу. – Что происходит? – испуганно спросила она. – Происходит? Пока ничего. А вообще мы собираемся развлекаться, – Карл растянул в улыбке тонкие губы, сделавшись очень неприятным. – Отпустите меня немедленно! Вы не знаете, с кем связались! Мой жених служит в СС! Я арийка! – Каролин попыталась встать на ноги, яростно сжимая кулаки, но Карл грубо толкнул ее в грудь, смеясь. – Мне плевать, кто твой жених. Мы с парнями просто хотим хорошо провести время. Его помощники окружили ее, похотливо улыбаясь. Но это не было просто изнасилованием. Карл ловко схватил ее за волосы, и стоило ей вскрикнуть, на лицо ей обрушился жестокий удар. Голова мотнулась, Каролин всхлипнула – из носа и рассеченной губы пошла кровь. Карл стиснул ее за запястья, кивнул одному из парней: – Давай, Альфред. Тот кивнул, задрал платье на женщине и почти профессиональным жестом стянул с нее трусики. Каролин плакала, срываясь на истерику. Карл взял интимный предмет туалета и заткнул им ее рот вместо кляпа. Он держал ее за волосы, явно скучая, пока парни по очереди удовлетворялись. Похоже, их для этого и позвали. Сам Карл не притрагивался к ней, только дергал за волосы с такой силой, что из глаз Каролин брызгали слезы. Наконец он вынул кляп. – Отпустите меня, пожалуйста, – дрожащим от истерики голосом умоляла она. – Не могу, красавица, – рассмеялся Карл, – ты останешься здесь. Он снова ударил ее по лицу, Каролин упала навзничь. – Не волнуйся, нас не видно, – шепнул Хайрих, обнимая Макса сзади. – Я знаю это. Тебе нравится смотреть? – Да, и мне кажется, это заводит и тебя. – Не так, как ты думаешь. Макса не волновали особенности женского организма, и даже столь привлекательная смесь из крови и спермы в обрамлении женской щели приобретала для него совершенно отвратительный вид. А вот прекрасные следы на коже, оставленные сильными пальцами, или от соприкосновения с досками – все эти ссадины, царапины, раны. Кровь, текущая по коже, прекрасна, если не думать о том, что перед ним женщина. Это завораживало. Они били ее ногами, вчетвером. Сначала Каролин кричала, потом затихла, только иногда слабо хрипела. Карл бил прицельно: ломал ребра, дробил лицо. Максу казалось, что слышны хрипы из пробитого легкого. Непроизвольно он сжал руку Хайриха так сильно, что пальцы побелели. – Потерпи до дома, я сделаю, как ты любишь, – жарко прошептал тот. Макса трясло. Теперь, когда это уже не было похоже на женщину – слабо шевелящийся кровавый кокон, едва подающий признаки жизни, – зрелище цепляло до крайности. Он ерзал на ветхой скамейке, с трудом сдерживаясь. Опытный Хайрих, сообразив, что с ним, и запустил горячую ладонь Максу в брюки. Ему нужно было совсем мало, чтобы почти сразу кончить в крепкий кулак и кусать шею Хайриха, заглушая стон. После этого Макс невнимательно досматривал финал спектакля, облокотившись на него. Карл достал бутылку, полил из нее на то, что прежде было красавицей-скрипачкой, затем один из его дружков чиркнул спичкой. Пламя взметнулось быстро, но невысоко – слишком мало керосина оказалось в емкости. Похоже, не было цели сжигать – только добавить к побоям. Тело задергалось, глухо завыло, оставляя на полу зубы в кровавой слюне. Карл рассмеялся и бросил бутылку рядом. Он помахал в сторону зрителей, и они с помощниками быстро скрылись в темноте деревьев. – Вдруг она останется жива? – Не думаю. Зная Карла – к утру должна отмучаться, – Хайрих помог Максу встать. – Сможешь дойти, или отнести тебя? – Я вполне справлюсь. Шли медленно, и Макс со сладким ужасом думал, на что способен для него этот мальчишка. Хайрих сделал все, как надо. Они вернулись очень поздно, и Макс не стал выгонять его. Он сильно переволновался, поэтому сразу выпил несколько глотков водки. После Макс оставил Хайриха в гостиной, хотя видел его взгляды и прекрасно понимал, чего он хочет. Макс хотел успокоиться и привести себя в порядок: ощущение грязного тела раздражало. Он уединился в ванной, но почти сразу заметил угол зеркальца под дверью. – Хайрих, я сказал ждать снаружи, а не подглядывать! Макс кинул рубашку на пол, чтобы она закрыла щель под дверью, на ручку повесил полотенце, убрав опасность замочной скважины. Ему пришлось подождать некоторое время, пока нагреется вода в колонке; ванна набиралась медленно. Макс решил, что половины ему хватит. От теплой воды и алкоголя его разморило. Макс думал о произошедшем, о руках Хайриха, и о том, что они сделали это. Было очень хорошо, никаких сожалений. Он не заметил, как Хайрих снял дверь с петель, и дернулся от прикосновения. – Не бойся... это я, – он присел возле ванны, опуская руки на его плечи. Хайрих был совершенно голый. – Я не звал тебя. – Знаю. Я не выдержал, – тот уже торопливо целовал плечи, – ты такой красивый без одежды... совсем не даешь мне смотреть на тебя, прячешься в перины... Спорить было бесполезно. Макс не впервые наблюдал за ним: в возбуждении Хайрих делался маньяком, и мало что соображал, пока не кончит. – Проваливай и жди в спальне! Может быть, я позволю... – слабая попытка взять контроль в свои руки с треском провалилась. Макс уже тогда знал, что сам хочет этого, и если бы Хайрих ушел, ему не поздоровилось. – Нет, я сам возьму это. Тебе понравится. Он вынул Макса из воды, как куклу. От осознания его силы в животе все скрутило. – Мне холодно, отпусти! Хайрих! – Макс старался, чтобы голос звучал жестко, но получалось только хуже. Хайрих поставил его на колени на брошенное на пол полотенце. Жаль про край ванны он не подумал, и опер Макса грудью на него, сильно придавив. Получалось только хвататься за край руками, едва не ломая пальцы, пока Хайрих пробивал себе дорогу. Его перевозбужденный член вторгался внутрь безо всякой деликатности. Движения Хайриха сегодня стали особенно широкими и сильными, да еще поза позволяла входить глубже. Максу казалось, что он не выдержит и лопнет – его партнер был слишком большой и напористый. Зато уже не было холодно. Макс до скрипа стискивал зубы, чтобы не кричать, потом вцепился в руку Хайриха, а тот тихо и хрипло стонал в такт себе. В этот раз он впервые осознанно кончил во время этого. Несмотря на боль, во всем теле была какая-то невероятная истома, ощущение покоя и наслаждения. Хайрих кончил, прижимаясь всем телом, а потом еще долго держал Макса в объятиях, тяжело дыша. Макс очень хотел вымыться и уснуть, а Хайрих все держал его. На груди расплывался и нудно болел жуткий синяк от края ванны. – Хайрих, пусти. Я хочу спать. – Макс, это судьба. Понимаешь, судьба. Я сделал это с ней для тебя, и сегодня вышло так хорошо. Я даже не повредил тебя, смотри – ни капли крови! Макс... – Хайрих стиснул его прямо по больной груди, целуя в волосы. – Хайрих... пусти. Пожалуйста. Мне очень больно. Хайрих удивился непривычно мягкому тону, увидел разбитую грудь Макса и побледнел. Поражал этот моментальный переход от насильника к утешающему, ласковому любовнику. Он поглаживал Макса кончиками пальцев, соображая, потом осторожно поднял и снова усадил в ванну. Вода еще не успела остыть, и тот зашипел от ее прикосновения к пострадавшим местам. Недолго думая, Хайрих забрался к нему, обнимая. Макс с удивлением понял, что он еще не насытился: сидя сзади, Хайрих снова терся о него, пытался вроде бы мыть, но вместо этого тискал и целовал. Повезло, что Макс быстро сообразил, и усилием воли прекратил этот разврат. Под его строгими окриками Хайрих недовольно вылез, принес сухие полотенца. Макс наконец смог завернуться, прячась. Хайрих смотрел на него голодным взглядом, намекая, что это временная мера, и что одно неловкое движение вновь спровоцирует его. Макс с трудом помнил, как добрался до кровати и уснул без снов, совершенно не беспокоясь о том, чем занят Хайрих.