Железный Эльф

Мелодичный звук коммуникатора вернул Макса в реальность. – Ваш ужин прибыл, герр Макс, – сообщил Ганс. – Спасибо. Я уже и забыл. При мысли о еде желудок сжался и заурчал. Как раз вовремя. Ниша для доставки еды была встроена в один из шкафов бывшей кухни. Сейчас она призывно мигала огоньком, сигнализируя о наличии еды. Макс достал стандартный поднос, на котором нашел свежие овощи, хрустящие хлебцы с сыром и изрядный кусок печеной свинины. Гиперборейского пива была двойная порция, на втором бокале красовалась бумажная обертка с лисятами и надписью "Поправляйся скорее!" Он почти закончил ужин, когда коммуникатор снова ожил. – Входящий вызов от незнакомого контакта, – сообщил Ганс. – Желаете ответить? – Хм, любопытно, – Макс придвинул второй бокал своего пива и хлебцы. – Давай, Ганс. На экране появилось миленькое фарфоровое личико неопределенного пола в обрамлении нежно-голубых с серебристым блеском волос. – Добрый вечер, – приветливо улыбнулось чудо. – Я Рыбка. Ске попросил меня поговорить с тобой, Макс. – Добрый. Ты очень необычно выглядишь, Рыбка. Это имя или прозвище? – Скорее суть, – хихикнул тот. – Я – морской обитатель со всеми вытекающими. Двусмысленно вышло, а? Мое имя на родном языке звучит красиво, но на суше мало кто хорошо воспринимает ультразвук, так что я обхожусь этим. Рыбка и все, меня многие так и знают. А ты ледяной эльф с синей кровью, верно? – Да, темнокровый эльф. – Хм, непросто оказаться омегой внезапно, да? Одно дело, когда тебя с рождения воспитывают, рассказывают и объясняют, и совсем другое, когда так, – Рыбка вздохнул. – Хочешь поговорить по связи, или лучше с глазу на глаз? Макс с удовольствием лег бы спать, но по мере возвращения сил организм все настойчивее напоминал о себе. Может, лекарство немного притупит это? – Лучше лично. Хоть коммуникаторы и выглядят надежными, все равно не могу отделаться от боязни прослушки, – сказал он. – Я могу зайти к тебе, или встретимся где-нибудь в саду или кафе? У меня тут довольно шумно, – Рыбка улыбнулся. За его спиной и правда носились, прыгали и кричали, – Макс не мог понять, кто именно. Трезво рассудив, и вычитая собственную усталость, он выбрал меньшее из зол. – Давай ко мне. Я слишком устал, чтобы куда-то ходить. – Хорошо, я буду через несколько минут, – улыбнулся Рыбка, отключаясь. – Ганс, что есть в общем доступе об этом парне? – Рыбка, полное имя есть в виде звукового файла, воспроизводить который рекомендуется вне помещений; занимается изготовлением иллюзий для общественных зон Норийского замка, а также служит воспитателем детского сада для детей сотрудников. Абсолютно лишен боевых свойств, омега, сердечной связи нет. Дружелюбен, общителен, обидчив, но быстро отходит. Не может отказать в сексе ни одному альфе. Мечтает найти своего альфу и завести детей. Страдает приступами истерики, в дурном настроении напивается до беспамятства. – Милая веселенькая подстилка, – резюмировал Макс. – Дивно. Пропускное устройство на двери негромко пиликнуло, экранчик засветился, показывая голубоволосую голову. – Это я, – пропел Рыбка. – Впусти, Ганс. Замок на двери щелкнул, пропуская гостя. – Да, Ске ничуть не преувеличил: ты пахнешь даже в лифте, – хихикнул Рыбка, протягивая изящную лапку с перепонками. Он был ниже Макса на голову, если не больше, и выглядел в лучшем случае как подросток. – Добрый вечер, – Макс пожал его ручку. – Это весьма прискорбно. – Ты девственник? Я не могу понять: запах вроде чистый, а аура у тебя, как у опытного и зрелого, – Рыбка задумался, выпячивая губы. – Полагаю, и то, и другое: в прежней жизни я состоял в связи, но в обычном человеческом теле. – А в этом – нет? – Нет. – А что так? Макс вздохнул. Ну вот и как ему объяснить? – Извини, ты вряд ли поймешь. У меня есть причины. Взгляд Рыбки чуть затуманился, он смотрел куда-то в пустоту, потом моргнул – уже нормальными яркими глазами, – и всхлипнул. – Я чувствую. Очень жаль, что твоего любимого больше нет. Я эмпат, вижу такое... – Он просто хорошо подходил мне, – Макс поджал губы. – Это была не любовь, скорее, вынужденная мера. Просто мы удачно совпали. – Да? – спросил Рыбка, и Макс понял, что тот ему не поверил. – Ну ладно, как скажешь. – Присядем? Я понятия не имею, что тебе предложить. Выпивка у меня крепкая и в основном огненная... – Ничего не надо! – запротестовал гость. – Алкоголь плохо на меня влияет, подходящей для меня еды у тебя все равно нет, а огонь в принципе вреден. Мне немного жутко от мысли, что ты можешь меня убить, вообще не напрягаясь. Рыбка покосился на мерцающую планку опасности и поежился, устраиваясь на диване. – Ске сказал, что ты можешь подсказать какие-то хитрости, чтобы мне проще жилось. Я не хочу отвлекаться на посторонние мысли, – напомнил Макс о цели его визита. – Ага, точно. Что именно ты хотел бы скрыть? Запах, желание, уменьшить количество масла? – Все это вместе. Я жил, как обычный человек, и меня вполне устраивала моя физиология, – Макс сцепил руки на коленях. Рыбка посмотрел на них, потом поднял взгляд на лицо. – Но... совсем убрать не выйдет. Из омеги не слепить бету, тем более ты уже зрелый. – Я и не надеялся, что ты поймешь. – Да нет, я как раз хорошо понимаю, – Рыбка сказал это неожиданно горько. – Мое тело постоянно предает меня, и я прекрасно знаю, что стоит альфе поманить меня, я побегу за ним. Потому что удовольствие сильнее меня. Макс понял, что Рыбка не так прост. Его нервная система функционировала иначе, и он умел прятать негатив под внешней легкостью. Его дурное настроение и истерики не были следствием капризов – это проявлял себя кошмар из прошлого. – Я рос как тепличное растение. Моя мать – богиня Хелии, одной из далеких планет, и она имела детей от каждой из рас, населяющих наш мир. Я был младшим из ее сыновей. Мне все позволялось, и я спал в кровати из перламутра, носил дорогие украшения, платья... – Платья? – удивился Макс. – Ну да. Я хотел быть принцессой, – Рыбка улыбнулся, а потом нахмурился. – Я и сейчас хочу! Так, я отвлекаюсь… А, вот. В нашем народе ранее созревание, так что я начал благоухать в юном возрасте. Мозгов у меня тогда было еще меньше, чем сейчас, но я считал себя шибко взрослым и умным. На меня вышел рекрутер, который занимался заманиванием омег для элитных борделей. Тогда я, конечно, этого не знал. Он красиво ухаживал, трогал, где приятно. Я совсем потерял голову, и как-то согласился покататься с ним по орбите моей планеты... ну и все. Конечно, мы не вернулись. Меня доставили на базу контрабандистов, и там начался мой сладкий ад. В мой первый раз их было семеро. Они насиловали меня, а я истекал маслом и просил еще и еще, хотя понимал весь ужас положения. Ничего не мог с собой сделать – слишком это хорошо. Меня и нескольких других переправили в бордель на планете Кроран. Это система Баратор, далекое и лихое место. Я хотел сбежать и вернуться домой, но не мог и дня прожить без члена альфы. Это как наркотик, с натуральной ломкой и всем таким, понимаешь? Первая течка не заставила себя долго ждать, и это был кошмар, хотя я едва не умер от кайфа. Не знаю, сколько их было во мне за те несколько суток, и кто оказался подходящим, но я забеременел. У моей расы сложности с размножением, в процессе участвуют оба родителя. Сперва омега вынашивает икринку, потом рожает ее, и альфа должен дать ей присосаться к себе, чтобы ребенок сформировался полностью. У меня, конечно, такой роскоши не было. Многих заводит секс с беременными, и меня продолжали брать. Однажды заказали на вечеринку и трахали сутки без перерыва. Икринка прорвалась, у меня был выкидыш. Мне даже похоронить моего зародыша не дали – просто кинули его в печь. Рыбка вздохнул и шмыгнул носом. Макс подсунул ему коробку платочков. – Как же ты выбрался оттуда? – О, не сразу. У меня было еще две беременности с выкидышем, а потом мне повезло – или сильно не повезло, не знаю – но нашелся богатый клиент, который хотел присутствовать при родах, и взять омегу сразу после них. Моя икринка родилась на свет, но была обречена: мне некуда было ее прикрепить. Я видел, как она умирает, мутнеет, а сам сгорал от наслаждения и умолял этого козла продолжать. Ненавижу себя за это, за все вот это вот, – Рыбка высморкался. – Сам я бы никогда не справился. Меня нашли братья, они разнесли весь бордель к чертям и выпустили всех, кого там держали. Я неделю бился в запертом отсеке, у меня была страшная ломка. Если не мои хитрости, я бы умер в первые два дня. Голод омеги смертелен, особенно если начнется течка. Ужасная смерть в муках и унижении. По прибытию на Юну мне первым делом притащили альфу, чтобы отпустило. Здесь с этим проще, так что я вполне нормально живу и работаю, и проблем с сексом нет… только вот не могу найти постоянного. Кто-то не подходит, многие сами не хотят серьезных отношений с бывшей шлюхой. Да и детей носить никому не нравится. Так что, как думаешь, понимаю я в этом что-нибудь? – Да, прости, что засомневался. Ты выглядишь... – Несерьезно, знаю. Мой народ такой: мы мелкие и субтильные, рано начинаем сексуальные связи и выглядим очень молодо. В моем понимании и ты совсем не похож на омегу: выглядишь обычным мужчиной-эльфом. Не качок, но и не нежная феечка, довольно высокий, с хорошим телом. Но запах тебя выдает с головой. Наверное, огненный темперамент требует? – Не знаю, мне не с чем сравнивать. – Омеги чаще всего из стихии воды, реже – земли, еще реже – воздуха. Огонь – единичные случаи. Ты на моей памяти второй, после Обсидиана. – Есть разница в зависимости от стихии? – Конечно. Темперамент, цели, образ мыслей. Так, сейчас посмотрим, – Рыбка вызвал свой коммуникатор и шустро забегал по экрану пальчиками. – Твой запах относится к теплым и нейтральным вкусам. Его приглушит холодное и острое: сок кровеягодника, ледяной эдельвейс, морозный мох. Сок давить и чуть разводить, остальные настаивать, вводить внутрь, сколько сможешь выдержать, один-два раза в день. Составы могут вызывать раздражение, осторожнее. Это не лекарство, только маскировка. – Надеюсь, это можно достать, – ответил Макс, внося заметки Гансу. – Как мне убрать тягу к сексу? – С этим хуже всего. Семя альфы нельзя заменить, так что ты все равно будешь его желать. Попробуй все же поприсматриваться к другим, вдруг кто зацепит? А пока используй игрушки. – Игрушки? – Ага, – Рыбка открыл на своем коммуникаторе страницу и развернул к Максу. – Это копии популярных видов членов альф. Они бывают из разных материалов, с подогревом, имитацией узла, вибрацией и даже кончающие. Увы, с настоящей спермой нет. Потом погляди повнимательней, это немного облегчит тебе жизнь. Хотя, если у тебя тело девственника, это нарушит твой барьер, не знаю, разумно ли это. Любому альфе приятно быть первым, это дополнительное удовольствие. А еще прорыв может спровоцировать увеличение количества масла, истекающего из тебя. – Я... не нашел у себя там никакого барьера, – мучительно краснея, сказал Макс. – Это нечто вроде… девственной плевы? А масло и так течет. Это тоже раздражает. – Ну, барьер глубже, за выходом пищеварительного тракта. Да, это перегородка внутри, до первого вторжения альфы прикрывающая твою систему размножения. Туда обычно только альфы и достают, – хихикнул Рыбка. – А если течет, то затыкай. Пробки душевно рекомендую, это просто и эффективно. Только вынимай осторожнее, и лучше дома: польет, как из ведра. Еще можно пить настой из пустынных трав и корней, который много впитывает, и уменьшает выделение жидкостей организма. Кстати, от навязчивого желания помогает усталость: тренировки на Арене, спорт, тяжелая физическая работа. Ты же занимаешься, вроде? – Да, на Арене каждый день. Но это скорее тренировка умений, не сильно напрягает тело. Может, нужно больше физической активности? В прежней жизни я занимался гимнастикой, – вслух размышлял Макс. – Гимнастика – отличный вариант. На стадионе наверняка найдутся залы, подходящие для тебя. В крайнем случае, вызовешь службу обустройства, и тануки тебе все наладят. Еще есть такая вещь, она тоже может тебя беспокоить: альфы тоже пахнут, и это провоцирует тебя. По запахам пары чаще всего находят друг друга; говорят, что именно твой партнер пахнет особенно привлекательно, – Рыбка задумался, наморщив миленький лобик. – Но мне нравится, как пахнут все альфы. Не знаю, как тебе лучше это объяснить. – Мне кажется, я понимаю. У них есть что-то общее, такой особенный мужской запах, а кроме этого разные особенности. Князь Циат пахнет нагретым камнем, а лорд Яртис – какими-то специями, да? – Точно! Значит, ты это уже понял, хорошо. Ну вот, они все выделяют особые вещества, чтобы нравиться омегам. Чтобы они тебя не беспокоили, используй капельку масла эленийской розы или мяты на шею. Тебя будет преследовать этот запах, и альф ты почти перестанешь ощущать. Хотя мне это не слишком помогает: я все равно их всех хочу. – Могу я спросить… почему не лорд Яртис? – поинтересовался Макс, глядя, как Рыбка почесывает ногу. – Ой, Яртис очень славный! Он мне нравится, и секс с ним очень даже ничего… но нет, это не то. Иногда мне бывает грустно, и я тоже думаю, что зря отказал ему. Он один из немногих, кто предлагал мне жить вместе и все такое… Понимаешь, он слишком заботливый, ласковый и все такое. Мне сложно объяснить, просто он мне не подходит. Нужен кто-то… жестче, строже. Не знаю. В общем, это не он, и сердечной связи не случилось. – Хм, выходит, Яртис ко всем омегам пристает с чувствами, – Макс поморщился. – Я догадываюсь, что спрошу нечто очень наивное, но я здесь всего три дня. Сердечная связь – это что? У вас так брак называется? – Да, это брак, супружество. Но не такой, как на Земле – когда просто сами решили и всем объявили. Сердечная связь – это навсегда, это серьезно. Это когда ваши души прорастают друг в друга, и вы уже существуете только вместе. Обычно к этому добавляется связь мыслей: партнеры чувствуют друг друга, слышат мысли, могут общаться на расстоянии. Обычно свидетельством заключения сердечной связи бывают метки на теле, связанные с партнером. Попроси Ске, он тебе покажет: у него на животе как рисунок травы, от связи с друидом. А у того – как пояс из кельтской вязи, традиционной для Авалона. У Циата я не видел, а вот Обсидиан носит на руке оттиск браслета из кристаллов – это его знак супружества. Иногда метки появляются в малозаметных местах, иногда прямо на лице. Тут не угадаешь. – Хм, вот оно что. И это всегда взаимно? – Нет, бывают и ошибки. Но редко и недолго: владелец односторонней метки быстро умирает от тоски. Это как бы он отдал свою душу любимому, а тот не вернул ничего взамен. Существо без души не может жить, сам понимаешь. Я очень боялся так влюбиться… но пока меток на мне нет. Не знаю, как дальше сложится. Странно, что Ске тебе не рассказывал об этом – он у нас романтик, обожает любовные истории, – Рыбка тихо рассмеялся. – Думаю, Ске просто не успел. Мы с ним мало виделись, я сразу за работу. А если вообще не связываться с альфами? – Не получится, – уверенно замотал головой Рыбка. – Рано или поздно тебя почует тот, против кого ты не сможешь устоять, и придет за тобой. – Я сейчас скорее теоретически спрашиваю, у меня огромные пробелы в знаниях. Что если альф в доступе нет в принципе? Например, омега изолирован? – О, это печально. Он будет сильно страдать, постепенно слабеть и испытывать ужасные мучения во время течки. Сойдет с ума и однажды умрет сам, конечно. Макс едва сдержал дрожь. Перспектива мучительной смерти его совсем не прельщала. – Да уж, омегой быть не особенно весело. Без альфы и жизни нет, сплошные ограничения, – сказал он, совладав с собой. – О, это с лихвой компенсируется надежностью связи и прочими приятностями. Пары альфа-омега самые крепкие, их привязанность не слабеет с годами, секс не становится скучным. Нет пресыщения, понимаешь? Свой альфа всегда самый сладкий, и изменять ему нет никакого смысла: лучше своего все равно не будет. Коммуникатор Рыбки вывесил предупреждение, написанное смешными закорючками. Максу показалось, что это танцующие червячки. – О, малышей уже уложили. Мне пора возвращаться, чтобы отпустить Сибел. – Детский сад? – Точно. Ты уже все знаешь, да? – улыбнулся Рыбка. – Это есть в общем доступе. Не сложно работать с чужими детьми после стольких неудач с собственными? – Мне иногда бывает грустно. Но я люблю детей, мне нравится заниматься с ними. В замке достаточно семей и одиноких родителей с детьми. Они забирают малышей на ночь или в свои выходные, когда могут, а пока идет служба, детки у нас под присмотром. Всем удобно, и для меня работа. – Хм. Ты ведь мог бы делать что-то более серьезное. У тебя хорошие способности к сортировке и поиску информации, графикам и схемам. Где не нужно считать: операции с цифрами тебя смущают. Думаю, из-за особенностей восприятия ты должен уметь одновременно читать несколько разных текстов и смотреть в разные экраны, усваивая увиденное. Я прав? – спросил Макс. Уши у Рыбки покраснели от удовольствия. – Ой, меня редко хвалят, спасибо тебе. Не знаю насчет способностей, но смотреть я на самом деле могу много каналов сразу. Это очень удобно. – Это была не похвала, всего лишь констатация факта. Общаясь с кем-то, я анализирую его поведение и делаю выводы о возможностях. Это то, ради чего я здесь. – Я слышал, что эльфы с синей кровью были очень способные. Что они работали над генетикой и усиливали в себе полезные свойства, чтобы быть как можно ближе к идеалу, – сказал Рыбка, улыбаясь. – Ты крутой. – Да уж, круче не бывает, – усмехнулся Макс. – Спасибо за помощь, надеюсь, это все поможет. – Если будут вопросы – пиши или звони, не стесняйся. Я надеюсь, все у тебя с личной жизнью наладится, ты красивый и умный. – Хм... спасибо. Хорошей ночи. – И тебе! После ухода Рыбки Макс принял лекарство, полученное от друида, запил стаканом спирта и отправился в ванную. Рана на плече совсем затянулась, но он не стал снимать стяжку, как и обещал. Раздевшись, Макс обнаружил, что кольцо снова натерло ему шею – наверное, в бою, – но Занди и эту травму педантично обработал мазью, так что больно не было. Надо было снять кольцо, или хоть ленту поменять, раз второй раз уже натирает, но почему-то не хотелось этого делать. Макс погладил кольцо и улыбнулся от прикосновения к прохладному металлу. Удивительно, что кольцо Хайриха оставалось холодным, даже прилегая к телу под одеждой. Макс спохватился и быстро принял душ, пока ушлый организм не сообразил, что к чему. Он забрался в постель и уютно устроился в перинах. – Ганс, поставь будильники за два часа до обычного, но не настаивай до критического времени, просто отмечай каждые полчаса, если я не встану. – Слушаюсь, герр Макс. Приятных снов. Ее нашли через два дня. Гейдрих вызвал Макса к себе: ему наверняка донесли из полиции, как только предположительно опознали труп. Он улыбался. – Максимилиан, вам потрясающе не везет с невестами. Вы прямо Синяя Борода! Конечно, он все прекрасно понял. Иначе и быть не могло: Макс знал, на что идет. Гейдрих никогда не стал бы доверять тому, кого не держит на крючке, поэтому пусть он думает, что в любой момент способен растоптать Макса. Они сходили на опознание, и Макса снова едва не вырвало. Летом, в тепле и на улице тело разлагается быстрее. Это было одно из самых отвратительных зрелищ в его жизни, учитывая также последующие годы. Когда Макс вернулся, Хайрих беззвучно появился в кабинете. Он заволновался, увидев, что Макс бледнее обычного. – У тебя есть выпить? Хайрих молча достал и протянул ему фляжку: водка с апельсиновыми корками была в самый раз. – Что случилось? – спросил он. – Нашли Каролин. Ее убили с особой жестокостью. Макс говорил специально, на случай, если их уже прослушивали. Пусть Гейдрих живет догадками, если его устраивает, но Макс не скажет ему прямо ничего. На следующей неделе всех руководителей отделов, работающих с Восточной Европой, собрали в кабинете Гейдриха. Он был отвратительным оратором, и речь была очень короткой и сухой: все должны быть готовы к возмущению Польши против Германии и этнических немцев, обитающих на территории Силезии и прилегающим к ней землях. Макс понял, что войны не избежать. По возвращении в кабинет его ждала еще одна новость: старейший сотрудник отдела, Герберт Мейер, просился на пенсию. Этот человек знал отца Макса, и в работе был крайне удобен: все, порученное ему, выполнялось аккуратно и в срок, и не требовало проверок. Кроме того, Мейер прекрасно владел польским, что так пригодилось бы в нынешней ситуации. Но Макс не мог отказать ему. Положение стало неспокойным. В отделе наметился недобор сотрудников, за Максом следил Гейдрих и без сомнения интересовался внутренний отдел, и, наконец, надвигалась война. Макс сидел, опершись локтями на стол, зарыв пальцы в волосы. Надо было писать статистику, но... Множество мелких проблем заставляли распыляться, сложно было настроиться на спокойную работу. Хотелось напиться и ни о чем не думать. Макс вздрогнул, когда чужие руки легли на его плечи. Хайрих подошел беззвучно, в который раз удивляя этой способностью. Макс оттолкнул его, сделав знак, что их могут услышать, и Хайрих улыбнулся в ответ, молча показывая ключ от кабинета. Макс был не настолько безрассуден, чтобы позволить ему многое, но молчаливые ласки немного привели в чувство. Они долго и охотно целовались, наслаждаясь ощущением опасности. Макс никогда не признался бы, что его заводит опыт Хайриха, но когда ласки стали более настойчивыми, он отстранился. Хайрих не стал спорить, хоть и выглядел разочарованным. Благодаря этой небольшой разрядке, Макс смог спокойно работать до позднего вечера. Часто за работой он не замечал времени, и в тот день тоже: он сообразил, что поздно, когда уже совсем стемнело. Засобирался домой, гадая, ждет ли Хайрих. Конечно да. Он сидел на полу у двери кабинета: должно быть, слушал в тонкой щели двери, или пытался смотреть. При появлении Макса Хайрих поспешил встать во весь свой рост и неловко замялся. – Ты сердишься. Расскажи мне? На собрании что-то сказали? – спросил он. – Пойдем. По дороге расскажу. Они прошли по коридорам мимо постов, по полупустому зданию, и вышли на улицу. Город замирал, только иногда появлялись огоньки патрулей. Они зашли в один из клубов неподалеку от дома Макса. На самом деле это место только носило гордое название – в реальности здесь была пивная на первом этаже, а на втором сдавались комнатенки с большими кроватями на несколько часов, понятно, для каких целей. Но называлось это Клубом молодых офицеров, вход только в форме. Народу было много – в шуме легко было беседовать, не привлекая к себе внимания. Макс вкратце рассказал Хайриху о собрании и о том, что Мейер уходит. Незадолго до польской компании, черт возьми. Потом говорили о Польше, о смешных польских словах. После второй кружки пива Хайрих решился. – Макс, ты же видел в работе Карла. Возьми его вместо Мейера. – Твоего дружка из СА? – Ну да. У них там совсем плохо теперь, притесняют. Карл думал в армию уходить. – Почему ты думаешь, что он мне подойдет? – Потому что он многое умеет и знает. И держать язык за зубами умеет тоже. – И что же он знает? – прищурился Макс. – Карл почти все знает. Он мой друг. – Ты ему доверяешь? Меня совершенно не греет мысль, что обо мне кто-то думает подобное. Особенно если я не контролирую этого человека. – Не волнуйся. Карл помогал мне найти тебя и сделать все это. Он гонял меня с польским, он вообще свой. Я ему верю, как себе. – Он сам не притронулся к женщине, – вспомнил Макс. – Это что-то значит? – Ты все замечаешь, Макс, – Хайрих усмехнулся. – Карл имеет свои пристрастия. – Гомосексуалист? – Педофил. – Какая мерзость. – Когда мы ходили с ним по разным притонам, он всегда брал кого помладше. Целая проблема с этим. – Еще бы, – Макс поморщился. – Хорошо, пусть он приходит завтра ко мне, мы побеседуем. Если меня устроит, я смогу договориться с кадровой службой о переводе. – Тогда я сбегаю скажу ему, да? Макс посмотрел на него долгим тяжелым взглядом. Вообще-то у него были совсем другие планы. – Ну хорошо, – наконец, произнес он. – Иди. Хайрих радостно сорвался с места, и через мгновение Макс остался один, полный досады и злости. Дома он пнул дверь, отшвырнул в сторону стул, неровно задвинутый под стол. Хорошо понимая, что злость – не лучший советчик, Макс профессионально набрался коньяка и рухнул на диван в гостиной. Сегодня он не хотел идти в свою постель в одиночестве. Проснулся он на рассвете, с совершенно гадким чувством во рту, больной головой и ноющей от непривычного дивана спиной. Макс надеялся, что найдет хотя бы анальгин; он попробовал встать, и едва не вскрикнул: у дивана лежало что-то живое! В полумраке темная гора завозилась, приподнимаясь, и Макс увидел сонное лицо Хайриха. – Ты что здесь делаешь? – Макс так опешил, что прочие эмоции отступили. – Заснул, кажется... – тот запустил руку в торчащие дыбом волосы. – Это я заметил. Ты как вошел? – Я взял второй ключ внизу, у хозяина. Сказал, что привез срочные документы, которые нужно просмотреть до утра. Слушая его, Макс медленно свирепел. Вчерашняя досада накрывала его с головой. – Хайрих, если ты считаешь, что можешь распоряжаться мной, моим временем и моей вежливостью – ты глубоко заблуждаешься. В этой игре мои правила. Если тебе что-то не нравится – выметайся, и я устрою так, чтобы ты меня никогда больше не встречал! Тот некоторое время сидел молча, покусывая губы и разглядывая его. – Макс... я не умею красиво говорить. Я просто не могу без тебя. Ты же не сказал, чтобы я шел домой, вот я и вернулся. Карл тоже на меня наорал: что я болван, и что нельзя было уходить, – Хайрих склонил голову на диван, как иногда делают крупные собаки. – Я опять что-то не так сделал. Хочешь меня наказать? – Ты спятил, – Макс так опешил, что перестал сердиться. – Я давно спятил. – Похоже на то, – Макс встал и пошел на кухню, держась за стены. Он никогда не умел и не любил готовить, поэтому предпочитал питаться в городе, и дома еды обычно не водилось. Только на выходной Макс брал что-то съедобное, чтобы не вылезать из спальни максимально долго. Он недовольно гремел шкафами и мисками, Хайрих неслышно появился в дверях кухни. – Я люблю тебя. – Я слышал это. Ты не принес ничего поесть? – Нет. Хочешь, я сбегаю? – Хайрих, ты действительно идиот. Сейчас пять часов утра – куда ты побежишь? Макс прошел мимо него и заперся в ванной. Вид в зеркале был весьма помятый. Примерно полчаса ушло на то, чтобы привести себя в порядок. Выходя, Макс едва не сшиб Хайриха дверью: опять подслушивал! Точно так же игнорируя умоляющий взгляд, он прошел в кабинет и начал рыться в бумагах, доставая нужное на сегодня. Хайриха было интересно доводить, и Макс прекрасно знал, чего добивается. Когда тот не понимал, что хочет шеф, то превращался в большого нерешительного ребенка. Хайрих ходил за ним по квартире, не понимая, нужно ли сейчас применить силу (а вдруг получится только хуже?) или валяться в ногах, вымаливая прощение (а вдруг это будет излишней слабостью?). Макс упивался своей властью и его покорностью. Он отошел к окну с очередными бумагами, и Хайрих наконец-то решился: подошел вплотную, обнимая сзади. – Прости меня, пожалуйста. Я буду спрашивать, что ты хочешь – просто говори, ладно? Я люблю тебя, – он горячо шептал в волосы, и это было невероятно приятно. – Хайрих, если ты думаешь, что меня это волнует – ты глубоко заблуждаешься. Я позволяю все это только потому, что я живой человек и мне просто нужен секс, – ответил Макс, пугаясь собственных чувств. – Пусть так, – вздохнул он. – Только не гони меня, ладно? Я буду любить тебя так сильно, как никто и никогда. Хайрих принялся целовать его шею, обнажая кожу постепенно. – Хайрих, мне нужно быть в норме, и совсем скоро. – Я не сделаю больно. Я виноват, и должен делать хорошо тебе. Все труды по раскопке документов пошли прахом: Макс лежал посреди бывших ровных стопочек бумаг, урча и постанывая от удовольствия, а Хайрих ласкал его так, словно знал все особенные места и движения. Пальцы двигались мягко и осторожно, горячий рот захватывал в плен, доставляя наслаждение; он держал слово – сделал все для Макса. И когда тот свернулся среди бумаг в сладкой истоме, Хайрих рухнул на колени под стол, сдерживая стон боли. Всего пары движений хватило, чтобы его накрыл болезненный взрыв оргазма, принесший не удовольствие а всего лишь облегчение. Хайрих впервые в жизни делал приятно не себе.