Железный Эльф

Воздух задрожал, и Макс испытал судорожное желание спрятаться, например, за Яртиса. Кажется, даже стены гудели от надвигающейся светлейшей мощи, а Тайра-кольцо на пальце будто нагрелось. – А вот и Георг, – Яртис чуть улыбнулся. Архангел Георг Альбиан Фарфоровые крылья оказался огромным и сияющим. Он появился из-за поворота, и мрачный коридор тут же осветился, стал будто теплее. Ростом ангел был даже повыше Яртиса, и примерно такой же крепкий, но смотрелся благороднее, более гармонично сложенным. Если у Яртиса крылья напоминали темный металл, то у Георга они были белоснежные, невыносимо яркие. Он был закован в молочно-золотую броню, и на ходу отстегивал детали обмундирования. – Что там? Опять она, точно? Эта невыносимая женщина доведет меня до ужасных деяний, так и знайте. Привет, маленький братик, день добрый, Обсидиан, и… – Георг прервался, выдохнул так, что Макс сразу понял, что не нравится ему. – Добрый день, офицеры. – Привет, Джош, – Обсидиан премило улыбнулся. – Тебе уже все сообщили? – Да, – ангел скривился. – И как она только везде успевает? – Талант, – вздохнул Яртис. – Мы ждем Нойера, пусть взглянет, нельзя ли как-то влиять на нее по ее же каналу связи. – Мысль дельная, – кивнул Георг-Джош. – Хотя мы вряд ли сможем многое: она наверняка подстраховалась. – Я надеюсь, что ее вывело из себя присутствие Макса, и она может ошибиться, – сказал Обсидиан, выудив из кармана конфету и отправляя в рот. – Сложно трезво мыслить, когда тебя что-то бесит. – Согласен. Меня тоже бесит, и я сдерживаюсь, чтобы не размазать гадину по ближайшей стене. На секунду стало тихо, первым зашевелился Яртис. – Джош, ты чего? Макс ничего тебе не сделал. – Ничего, абсолютно. Зато его предки наворотили столько, что хватит до скончания веков. Ты же знаешь, что я с самого начала был против включения темнокрового в программу возобновления, и до сих пор не переменил своего мнения. Он будет полезен, будет работать на Циата, пока ему это выгодно. А потом он ударит его в спину его же оружием, как они любят. Темнокровые никогда не изменятся, они жестокие и беспринципные монстры в милом облике. И они слишком умны, чтобы их можно было контролировать. Ангел говорил с ненавистью и презрением в голосе, хотя все еще старался сдерживаться. Макс смотрел, как сжимаются в кулаки его стальные пальцы, и чувствовал скрытый запах: смесь ладана, чего-то свежего и легкого, как горный воздух. Джош тоже оказался альфой, но у него уже кто-то был: отметка сердечной связи значилась на доспехе, на форме под ним, на коже лица под левым глазом. – Не надо так… ему и так непросто оказаться в совершенно незнакомом мире, без близких, без прошлого, без памяти о своем народе и родине! Джош, ты должен это понимать, ты ведь тоже тоскуешь по Ангелхайму! – Я смотрю, он уже и тебе мозги промаслил? – Джош бросил короткий яростный взгляд на Макса. – Что, обещал стать твоим омегой, как только… что-нибудь, а? – Нет, – растерянно ответил Яртис. – Ничего подобного! – Господа, мне очень интересно слушать о себе, но, может, займемся работой в первую очередь? – не выдержал Макс. – У нас тут есть другие проблемы, помимо захватывающих тем с кем я сплю и кого я собираюсь предать во благо моего погребенного во льдах народа. Обсидиан хихикнул и перекинул конфету в другую сторону рта; Джош медленно повернулся к Максу лицом. – Держись от меня подальше, темнокровый. Если хочешь жить, не попадайся мне нигде и никогда, потому что рука моя может дрогнуть, и солнечный меч прошьет твое тело насквозь, – сказал Джош, глядя ему в глаза. Яртис встал между ними, хмурый и ссутулившийся сильнее прежнего. – Извини, брат, но тогда убивай и меня. Я буду защищать Макса, хоть он и не мой омега. Потому что он ни в чем не виноват. Джош неверяще посмотрел на брата и досадливо сплюнул. – Помни, что я сказал, темнокровый. Один твой неверный шаг – и я тебя достану. – Я практически смертельно испуган, – с непроницаемым лицом ответил Макс, зажимая дрожащую от ярости Тайру. – Теперь мы приступим к работе, я надеюсь? – Джош, серьезно, это уже детский сад какой-то. У Нории есть гарантии содержания опасных сотрудников, ты же не думаешь, что князь что-то не предусмотрел? – Обсидиан сложил руки на груди. – Хватит уже. Тех темнокровых больше нет, Макс воевать не собирается. С госпожой О что делать будем? – Мне нужно взглянуть самому. Возможно, я смогу захватить ее канал, если разберусь в настройках. Тогда Кир будет работать, сколько ему надо, без ограничений, и Оула его не заметит, – все еще хмуро заговорил Джош. – Получится ли у нас спасти парня? – спросил Яртис. – Коралл говорил, у него хорошие показатели. – Не факт, что это показатели действительно его. Госпожа Оула могла использовать его, как паразит: управлять функциями, повышать нужные уровни, чтобы пройти все этапы проверок. Она не пытается его сберечь, практически не прячется, продолжает наблюдать, даже когда он висит в колодках. Скорее всего, если она отключится, офицер погибнет, – заговорил Макс. – Это похоже на нее, – ангел согласился, стараясь не глядеть на него при этом. – Оула часто использует фанатиков, готовых на все ради нее. Этот парень мог отдать ей свою душу. – Мы можем подойти под пеленой, думаю, она скроет нас от ее взгляда, – задумчиво сказал Обсидиан. – Джош, тебе этого хватит? – Надеюсь. В крайнем случае, она просто отключится и бросит тело. Пусть темнокровый подойдет открыто, чтобы она отвлеклась на него. Макс едва заметно дернул бровью. Так пренебрежительно ему еще не давали указаний, даже считая первые годы службы в СС. – Макс, ты мог бы? – Обсидиан усмехнулся, чуть подмигивая ему. – Думаю да. Если я буду держаться не слишком близко, ей придется приглядываться, напрягаться. Ваше вмешательство пройдет незамеченным. – Отлично, тогда заодно посмотришь результаты прошлых допросов этого товарища. Сейчас, Кир подойдет... Ангел не смотрел на Макса больше, и с виду был совершенно спокоен, но его ненависть чувствовалась почти физически. Кириан Нойер показался в коридоре и поспешил к собравшимся. Он уже был в курсе дела в общем, с деталями плана его познакомил Обсидиан. – Постараемся захватить канал для тебя, Георг, или переключить на обратный поток. В этом случае я попробую закрепить связь, чтобы прекрасная королева не отключилась мгновенно. – Отлично, пробуем. Макс вперед, материалы дела на столе у офицеров, – сказал Обсидиан. Едва он зашел в камеру, снова почувствовал на себе ее взгляд. Оула смотрела на него так пристально, что не по себе делалось. Макс постарался не глядеть на нее в ответ; он подошел к столу и взял протоколы допросов. К сожалению, они были не слишком интересные: бывший младший офицер Амэй повторял одно и то же в разных вариациях. Будто бы интересуется он расположением войск на юге, фортами и планами обхода Острэл. Макс уже хорошо знал, что местный австралийский континент носит это имя, и практически необитаем после войны Хлада: территория подверглась сильной заморозке, многие виды существ вымерли, остальные мутировали в жутких монстров. Возможно, Ангелхайм действительно заинтересован в Острэл как в базе Срединного мира, особенно после полного разрыва отношений с Авалоном, или это только уловка. В оставшейся открытой двери появился Коралл с красной от злости физиономией. Рядом с ним Макс узнал архивариуса Лорана: тот держал папку с бумагами и говорил что-то; Коралл недовольно кивал. Пелену Обсидиана действительно не было видно, но Макс чувствовал легкий дискомфорт от невидимого присутствия: движения группы товарищей он примерно представлял. Вот пошло на убыль поле, которое прежде так и излучало тревогу, за ним следом начали меняться остальные показатели. Должно быть, Нойер успешно подключился к системе управления. Тело Амэя дернулось, зазвенели цепи, карлик схватился за рычаги управления машиной. Макс успел увидеть, как рука пленника потянулась к нему, будто хотела схватить, взгляд чужих глаз вспыхнул и пропал. Обсидиан снял пелену, и группа заговорщиков предстала в очень интересном виде: Нойер сидел на могучих плечах Джоша, разворачивая части плавающих в воздухе лент со сложными контактами и соединениями, а Яртис, ползая на коленях, прикручивал разъемы прямо к себе и брату. Сам Джош держал что-то вроде напряжения, запитывая всю систему, кажется, от себя. – Вроде, что-то получилось! – сообщил Обсидиан. – Она больше нас не видит и не слышит, зато чувствует его тело, как свое. Но канал не продержится долго, она скоро вырвется. – Могу я вмазать по ней метеоритным дождем? – спросил Коралл, подходя. – Парня ведь, скорее всего, не спасем? – Скорее всего. Я вообще не вижу его жизненных функций, – отозвался Нойер. – Только оболочка с записанной программой действия, даже не самостоятельный интеллект. Посмотрю глубже, может, заблокировано. – Подожду тогда, – пробормотал Коралл, сжимая кулаки. – Привет всем, – Лоран прошел в камеру, прижимая к груди свою папку. – Тут все документы о нашем арестанте. Я подумал, что Макс все равно их затребует. – Спасибо. Да, я хотел бы знать, как крысы проникают в военные структуры, – благодарно кивнул тот. Джош многозначительно хмыкнул, но ничего не сказал. – Ох, нет-нет-не-ет! – взвыл Нойер. – Система самоуничтожается! – Тогда я вдарю! – нахмурился Коралл, выходя вперед. – Отойдите. Нойер с тихими проклятьями скручивал свои соединения, напряжение еще держалось. Пленник задергался, изо рта потекла слюна. – Коралл, давай! Иначе она не почувствует, – сказал Джош. – Я отпущу на счет три, два, один! Атака была стремительной и очень узкой. Макс почувствовал резкий удар ветра по лицу, цепи оборвало, словно они были из бумаги. Силуэт пленника отпечатался на дальней стене и вылетел сквозь нее наружу. Обсидиан присвистнул. – А здорово она тебя обидела. – Ненавижу вот такие вот схемы, – буркнул Коралл, потирая руки. – Я всегда за открытую схватку. – Кажется, ты успел ее задеть, – Джош хлопнул его по плечу. – Что-то чувствую в остатках родственной связи. – Я скопировал большую часть системы до того, как она начала рушиться, так что постараюсь разобраться, как это все работало, – сказал Нойер, скручивая в подпространство свои ленты и разъемы. – Результаты пошлю Циату, и, если надо, Джош, тебе. – Надо, присылай. И мне копию системы тоже, я и сам охотно с ней посижу. – Договорились. – Макс, здесь все данные, что я смог найти по Амэю. Не знаю, на каком этапе он изменился, и как стал вместилищем для Оулы, но, может, у тебя получится разобраться, – Лоран передал папку Максу и взглянул на коммуникатор. – Мне пора бежать, извините. Офицеры поочередно отчитывались перед начальством и расходились, карлик занимался уборкой в камере. Джош и Яртис стояли в стороне и спорили о чем-то (Макс догадывался, что о нем), Коралл с очень мрачным видом тыкал в экран своего коммуникатора. – Завтра у меня трое кандидатов подают документы на стажировку. Я хочу, чтобы ты присутствовал на финальном этапе интервью, – сказал он, обращаясь к Максу. – Доверяешь темнокровому подбор кадров в свое крыло войска? – хмуро спросил Джош. – Мне плевать, кто он, – Коралл устало посмотрел на коллегу. – Хоть горный тролль в цветастой юбке. Макс первый и единственный почуял этого гада, а ты и вся наша хваленая система проверки – нет. Циат ему доверяет, значит, у него есть гарантии. Ангел раздраженно дернул плечом и вышел. – Бывайте, господа, – бросил он из коридора. Макс посмотрел на виноватое лицо Яртиса и усмехнулся. Реакция Джоша ничуть его не задела, хоть и удивила. Максу нравилось, когда старшие офицеры вели себя подобным образом, потому что в его понимании это была слабость. Оставшееся до обеда время он посвятил разработке первого серьезного дела в своей новой карьере. В папке с документами нашлись некоторые пометки от Лорана, за которые Макс был ему признателен: архивариус педантично указал на важные моменты, на связи, которых Макс мог еще не знать и упустить. Этьен в его отсутствие бодро управился с остатками дыни, и теперь громко стенал, что в пыточных ничего ему не оставили. По заданию Макса он несколько раз гонял за необходимой информацией: в кадровую службу, за секретарскими копиями и данными из места проживания, в технический отдел за записями роботов-уборщиков и коммуникатора, за видеозаписями с камер в местах общего скопления и прочими мелочами. После перерыва на обед пришлось прерваться, поскольку подошло время плановой тренировки на арене. Макс велел Этьену систематизировать собранный материал и быть свободным на сегодня, а сам отправился на стадион. Сегодняшняя тренировка была очень полезной, но скучной: Яртис подошел к вопросу серьезно, и взялся с самого начала. Под его руководством Макс учился попадать точно в цели зависимости от дальности ее расположения, и регулировать нагрев своего удара по собственному желанию. Спустя несколько часов Яртиса вызвал Циат, и Макс убедил его отправляться, пообещав не предпринимать ничего опасного. Он на самом деле ничего сложного не делал, понимая, что начинать надо с такой вот скучной работы. К вечеру начало получаться вполне хорошо, и Макс позволил себе остановиться на подъеме. Он вовсе не хотел отключиться, как в прошлый раз, и подумывал посмотреть, что еще может предложить ему стадион: ведь тут есть другие тренировочные площадки и залы. Очень кстати выяснилось, что уже два часа назад ему на коммуникатор пришло уведомление, что гимнастический зал по его заявке готов к использованию. – Гимнастика, значит, – сказал он сам себе, замирая от предвкушения. Пройдя по схеме внутри арены, на одном из верхних уровней он обнаружил табличку «Гимнастический зал». В раздевалке было все новое и чистое. Ряды пустых шкафчиков, деревянные скамейки, резиновая дорожка в душевую. На одном из шкафов значилось его имя; за дверцей обнаружились несколько комплектов формы для тренировок и бутылка с водой. Макс переоделся, любуясь белоснежным трико, и вышел в основную дверь. Зал, который выделили для гимнастики, оказался просторным и светлым. Макс не ожидал, что ему одному предоставят такое помещение: ведь снаряды могли быть и мобильными, чтобы переставлять и убирать их, но в результате в его распоряжении теперь находился настоящий гимнастический зал. К счастью, оформители учли современные тенденции, и маты были новыми, упругими, ковер – чистейшим и ярким, а вместо привычного коня для прыжков красовался современный "язык". В сороковых Макс и мечтать о таком не мог. Он прошелся по залу, вдыхая запах дощатого пола, матов и талька, тронул кольца, погладил перекладины брусьев – такие восхитительно новые и гладкие. Больше всего Макс любил упражнение на коне махи, но сейчас его сильнее интересовал новый опорный прыжок. Поглядывая на снаряд, он неторопливо разогревался: пробежался по залу несколько кругов, выполнил серию упражнений на растяжку и дыхание, комплекс силовых нагрузок. Дорожка на разбег так и манила, и Макс сдерживался, чтобы не спешить. Он несколько раз пробежался до мостика, примериваясь, испробовал его на упругость (толкал мостик просто отлично), поупирался в приятно-бархатистую поверхность стола и вышел на первую попытку. – Ганс, ты сможешь оценить элемент со стороны? – обратился он к коммуникатору. – Разумеется, герр Макс. Я подключусь к мониторам и камерам в зале, смогу записать все для последующего разбора. Правила и судебные сбавки за какой год я должен использовать? Мониторы уже подключились, вывели таблицы и частично демонстрировали прыжковую зону. Макс с удовольствием убедился, что прекрасно выглядит в гимнастическом трико. – Начнем с тридцать шестого, правила Олимпиады. После этого я не выходил дальше первенства Берлина. – Готово. Согласно требованиям судейства, ничего, кроме спортивной формы, не должно быть надето на гимнаста. Мой рабочий блок можно оставить на окне, заряда хватит на несколько часов, Тайру, я полагаю, тоже. Ленту с кольцом желаете оставить? – Я заправлю ее внутрь, – ответил Макс, снимая браслет коммуникатора. – Майка плотно прилегает, не думаю, что будет мешать. – Как пожелаете. Можем начинать? – Да. Макс вытянулся у стартовой полосы, вскинул руку, и по звуковому сигналу Ганса побежал. Особых трудностей с прыжком он никогда не испытывал, а теперь еще и хорошо знал, что прыжки образца 1936 года – просто баловство по сравнению с современными, но все равно удивился легкости, с которой он выполнил перелет после многолетнего перерыва. – Идеально, – сообщил Ганс. – Я полагаю, при нынешних возможностях это слишком легкий прыжок. – Ты прав. Надо попробовать всех этих японцев и русских, но сначала я хотел повторить свою олимпийскую программу, которую завалил на квалификации. – Опорный прыжок выполнен с блеском. Какой следующий элемент? – Ганс вывел на экран замедленную запись в повторе. – Пусть кольца. Я не очень их люблю, посмотрим, как пойдет. – Возможно, в этом порядке кроется причина вашего падения на брусьях: на квалификации в тридцать шестом тоже кольца проходили до махов и брусьев, много сил было потрачено, – сказал Ганс. – В записи не очень хорошо видно, но силовая часть была выполнена качественно, герр Макс. На ближайшем мониторе показались кадры черно-белой архивной съемки. Макс с некоторым трепетом узнал себя, Вольфганга, Отто и нескольких других спортсменов из команды. – Откуда... откуда это? – Забракованный при монтаже материал, снятый для фильма "Олимпия", работа студии Лени Рифеншталь. Я поднял эти съемки, когда искал данные по герру Ритцелю. – Хайрих тоже был там, он говорил, – вспомнил Макс, нервно сглатывая. – Он принимал участие в соревнованиях по плаванию. К сожалению, был снят с финальных заплывов за неспортивное поведение: подрался со спортсменом из Швейцарии. – Даже не знаю, кто из нас больший неудачник Олимпиады. Из-за чего была драка? – Формально не поделили дорожки, а на самом деле оппонент герра Ритцеля был очень похож на еврея, да еще и дружил с русскими. – Да, это похоже на Хайриха, – улыбнулся Макс. На экране тем временем сменялись кадры соревнований пловцов, и знакомый торс просматривался безошибочно. Макс закусил губу и отвернулся. – Не отвлекаемся, Ганс. Кольца. – Желаете использовать накладки на руки? – Желаю. Иначе некоторые не удержатся от комментариев, что я стер ладони от одиночества. В чаше какой-то состав для лучшего хвата? Макс видел такие штуки на видео в интернете, гимнасты зачерпывали белый порошок и втирали в ладони. В его времени иногда использовали тальк. – Магнезия. Ее наносят, чтобы подсушить ладони или перекладины, когда необходимо. Чрезмерное употребление магнезии вредно для здоровья и карается судейской сбавкой, – охотно пояснил Ганс. – Хорошо, что у меня обычно сухие руки, – отметил Макс, надевая накладки. Кольца выглядели мирными и безобидными, будто это не от них сводило плечи и ныла спина. В отличие от коня, этот снаряд всегда был у Макса нелюбимым, и он надеялся, что сейчас, с новыми силами в новом теле, силовые элементы тоже будут даваться легче. Но он даже не предполагал, что настолько. В этот раз собственная программа показалась Максу слишком легкой. Он без труда выдерживал положенные секунды на элементах, и рискнул даже выполнить "самолет", который не получался никогда. Очень хотелось опробовать что-то из комбинаций молодых спортсменов, которые так понравились ему на видео, но Макс сдержался. Всему свое время, торопиться не нужно. После соскока Ганс приветствовал его отличными оценками. – Рискну предположить, герр Макс, что с нынешними показателями вы уверенно вошли бы в число призеров Олимпиады. Или даже возглавили их. – Но я никогда к этому не стремился, – Макс чуть нахмурился. – Покажи видео. На третьем просмотре он признался сам себе, что любуется точеными линиями и безупречным исполнением. Эти новые белые трико смотрелись очень хорошо, до такой степени, что Макс почти хотел самого себя. – Что дальше? Брусья, конь, перекладина? – вывел его из транса голос Ганса. – Ковер. Пусть будут вольные упражнения, – решил Макс. Тут его поджидал очередной сюрприз: ковер тоже стал упругим, выполнять акробатические элементы на нем было одно удовольствие. Об этом Макс подумал, еще когда смотрел записи соревнований в интернете: слишком сложные элементы показывали гимнасты, выпрыгнуть подобным образом без помощи поверхности обычный человек не мог бы. Обычная программа здесь не вызывала никаких сложностей прежде, и теперь Макс ожидаемо получил положительные оценки коммуникатора. Чаще всего вольные упражнения позволяли отдохнуть между силовыми снарядами, но сейчас и усталости не чувствовалось. Макс закончил и покинул ковер. – За что сбавка 0,1? – Отклонение от прямой линии в стойке на руках. Незначительная помарка, – отозвался коммуникатор. – Да, вижу. Досадно, – сказал Макс, просматривая запись. – Яма с мягким наполнением служит для отработки прыжков? – Да, именно. Я могу отобрать тренировочные видео, чтобы посмотреть процесс, – ответил Ганс. – Было бы замечательно. Идем на брусья, я намерен разобраться с ними раз и навсегда. Макс помнил, где именно он ошибся тогда. С тех пор он несколько раз повторял свою комбинацию, но никогда не оставался доволен собой, словно та неудача что-то сломала в нем. В какой-то момент руки подводили и не выдерживали нагрузку, ломая стойку и комкая соскок. Сейчас Макс подходил к брусьям, как к личному врагу, с твердым намерением победить. В спортивном зале для служащих Канцелярии брусья были старые и скрипучие. Одно из креплений все время приходилось подтягивать. Здесь снаряд был совершенно новым и прекрасным. Макс решил, что тануки каким-то образом достали все это на Земле, поскольку на всех приспособлениях и матах были логотипы фирм, которые он видел на съемках соревнований. Макс показал начало упражнения, и едва только взялся за перекладины, сразу понял, что все получится. Он словно не чувствовал собственного веса, стал легче килограмм на тридцать. Проблемная точка была пройдена с легкостью, как незаметный момент. – Программа Олимпиады тридцать шестого слишком легкая для вас в нынешней форме, герр Макс, – сказал Ганс. – Я даже при желании не могу придраться: исполнение очень точное и чистое. – Мне хотелось выполнить ее идеально, прежде чем приступать к изучению новых элементов, – ответил Макс. – Иначе сложно решить, с чего начинать. Просмотр записи доставил ему огромную радость: вид идеально выполненной комбинации ставил точку в давней неприятной истории, позволял двигаться дальше, не оглядываясь назад. Макс хотел бы иметь возможность аналогично разобраться с остальными проблемами, но понимал, что это вряд ли осуществимо. – Что дальше, герр Макс? – Перекладина. Коня оставлю напоследок. Это упражнение обычно давалось ему с переменным успехом: иногда получалось хорошо, а иногда руки срывало на больших оборотах, или соскок подводил. Макс выполнил половину, перешел на обороты, которые больше не казались сложными, и со вскриком сорвался, приземляясь на маты. Перелетая над перекладиной, перевернутой картинкой в приоткрытой двери зала он увидел зрителя, и ему показалось... – Ты не должен приходить сюда. Это может вызвать подозрения, – шипел Макс. – Да брось ты. Все ходят посмотреть на гимнасток, чем я хуже? Никто не догадается, – оправдывался Хайрих с улыбкой. – Из-за тебя я сорвался с колец. – Прости. Я этого не хотел. Макс никогда бы не признался, что пару раз ходил в плавательный бассейн с той же целью. Вид обнаженного и мокрого Хайриха заставлял его буквально хватать воздух ртом, а сердце – пропускать удары. В воде его мальчик напоминал доисторическое чудовище: быстрое, огромное и смертоносное. Макс любовался им, сжимая кулаки до боли, и ревновал, наблюдая, как просто и легко Хайрих общается с другими пловцами. Будь его воля, он вообще запретил бы тому разговаривать с другими людьми. Парни похлопывали его по спине, шутили про страстную подружку и понимающе улыбались: там красовались поджившие царапины от чьих-то ногтей. Макс точно знал, чьих, и едва не взрывался от желания немедленно обновить свои метки. – Ты такой красивый в трико, – зашептал Хайрих, прижимая его к стене, едва они зашли в квартиру. – Так тебе трико нравится? – фыркнул Макс, сдерживая судорожный вздох. – Скорее то, что скрыто под ним. Я бы хотел завалить тебя прямо там, оттрахать на этом вашем… коне, или как его? – руки Хайриха нетерпеливо лезли под форму, расправляясь с застежками. – Все завидуют, что у меня подружка – гимнастка, но они и не догадываются, что у меня гораздо лучше! Видели бы они, как ты раздвигаешь ноги… Макс недовольно охнул, и, за неимением другой возможности выразить досаду, ущипнул Хайриха за живот. – Зачем ты вообще треплешься об этом? А если за тобой проследят и все поймут? – Я должен был как-то объяснить царапины. Не беспокойся, я предусмотрел все, – сопел тот Максу в шею. – Меня опасаются, следить не рискнут. Давай на диване? – Он скрипит. Это была до того вялая попытка сопротивления, что они оба в нее не поверили. – Пусть скрипит. Если та курица снизу надумает жаловаться, ее тела даже не найдут, а детишки пойдут побираться по улицам или отправятся в оздоровительный лагерь, работать на благо Рейха. На искаженном страстью лице Хайриха промелькнуло что-то темное, и до того зловещее, что Макс вздрогнул. Его мальчик все еще пугал его своей необузданной силой – а еще легкостью, с которой он избавлялся от людей. Похоже, окружающие чувствовали это в нем, поэтому в конфликтах предпочитали уступать. – Пусти меня в ванную. Я воняю, как скот. – Нет. Не смогу. Ты же был в душевой после зала? – Хайрих сдирал с него одежду, как обертку с конфеты. – Не был! Я не хожу в общие душевые. Макс хотел извернуться в его руках, но вместо этого подался навстречу, заставляя Хайриха зарычать. – Ты замечательно пахнешь, мой сладкий шеф. Хайрих кончил слишком быстро, и Макс остался недоволен, хотя знал, что продолжение последует очень скоро. Диван действительно зверски скрипел, а кроме того, перевозбужденный любовник был не слишком деликатен, и подбородок теперь болел от удара о подлокотник. Злой и неудовлетворенный, Макс отправился в душ, но от Хайриха бесполезно было запираться. Через несколько минут он пришел следом, и они продолжили упражнение в ванне, а после переместились в спальню. Засыпая на его широкой груди, Макс не знал, от какой именно гимнастики сильнее ноют его мышцы. Хайрих по-хозяйски обнимал его и смотрел, не отрываясь. Кажется, он вообще не нуждался во сне, и только следил за своим обожаемым начальником. Иногда Макс думал, что в один день Хайрих убьет его тоже. Спокойно, без лишних эмоций, все с той же тенью улыбки у правого угла рта. Однажды он спросил об этом прямо, и услышал странный ответ: – Тебя – никогда. Не смогу. Я вообще не могу навредить тебе, даже подумать об этом. И если ты захочешь кого-то другого – я убью его, не тебя. И каждого, кого ты будешь желать потом. Но тебя – никогда. Я слишком сильно люблю тебя.