Железный Эльф

Макс проснулся в ужасном состоянии. Голова раскалывалась, и мелодичная музыка будильника казалась отвратительным скрежетом. Он лежал распластавшись на животе, в мокрой насквозь и липкой постели, пропахшей сладковатым запахом его масла. Мышцы внутри стянуло тугой судорогой желания, зажатый между животом и простыней член болел от напряжения, а руки свои Макс обнаружил за все тем же постыдным для взрослого занятием, по локоть в собственной голубоватой смазке. – Что-то новый состав от друида совсем не помогает, скорее наоборот, – простонал он, переворачиваясь на спину. Хотелось тереться задом о перины, закутаться так крепко, чтобы это напоминало объятия... хотелось почувствовать внутри тяжелое и твердое, но вместо этого в животе гнездилась гулкая пустота. – О, Хайрих... сейчас тебе бы не пришлось меня уговаривать, – прошептал Макс, безуспешно пытаясь снять напряжение. Пальцев не хватало, как бы он ни старался. Похоже, Рыбка был прав насчет игрушек... «Кровь сердца белого дельфина...» – Что? – вслух удивился Макс. Вместо ответа в памяти всплывали непристойные картинки с голым королем Хагалом. Макс застонал и закрыл лицо подушкой. – Ганс, покажи мне игрушки, про которые рассказывал Рыбка. – Я загрузил варианты, оптимальные по качеству, цене и дальности доставки. «Желчь снежной чайки...» – Да, конечно, – пробормотал Макс. Он видел обрывками воспоминаний, как руки Айариана – он точно знал, что это так, хотя бы по положению взгляда, ритуальному рисунку и Тайре, – медленно перетирают в плошке темную смесь, ощущал ее резкий запах, а потом вдруг все срывалось и ползло вниз и вбок, и сменялось видением Хагала, рычащего в пылу жаркого секса. – Все очень плохо, – простонал Макс. – Я должен что-то придумать. – Вызвать друида? – предложил Ганс. – Нет, не надо. Занди ничем не поможет. Мне нужно... ох, мне нужно что-то подходящее, – Макс выгнулся, пытаясь проникнуть пальцами глубже. – Что-то больше, чем мои руки. – Бутылка от спирта не подойдет, герр Макс? – Ох, м-м-м-м-м... можно попробовать. Ганс, душ и самое пошлое видео без сюжета. – Слушаюсь. Макс выбрался из постели, вздрагивая от судорог. Бутылка осталась на кухне, к счастью, не в мусорном ведре. Горлышко, конечно, узкое, но это лучше, чем ничего. И хорошо, что не квадратный штоф с острыми углами: обычная бутылка, похожая на винную. Макс добрался до душевой на подгибающихся ногах; Ганс тут же включил воду, а на экране включился фильм. В этот раз не было видно лиц и вообще почти ничего, кроме двух разгоряченных тел в отсветах огня. Похоже, это было изнасилование: у омеги мелькала веревка на руках, и стонал он явно с заткнутым ртом. Действие происходило в кузнице или на каком-то небольшом заводе, и жертва лежала на обитом металлом верстаке, а насильник, одетый в один только кожаный фартук, измывался над ним, грубо растягивая подручными предметами. «Щепотка язычков скальных нурилок…» Макс рвано выдохнул, сразу устраиваясь на полу, потому что ноги уже не держали. В прошлой жизни таких проблем не было: человеческое тело просто не имело достаточного количества чувствительных зон, а орган, генерирующий все это, отсутствовал в принципе. Даже в мыслях назвать его «матка» было сложно. Мышцы жадно обхватили горлышко бутылки, явно желая получить свое. Макс знал, что его никто не видит, но все равно едва не сгорал от стыда и бессилия. «Слизь маара...» Тем временем на экране продолжались страдания связанного омеги, и теперь стало понятно, что альфа в фартуке действовал по схеме: растягивал и доводил до исступления, вводя в его анус тяжелые литые игрушки разных форм, постепенно выбирая размеры все больше. С каждым разом омега стонал все горше, даже как-то сдавленно хрипел, а после начал явственно всхлипывать. Альфа одергивал его короткими окриками и чувствительными шлепками, после которых на влажной коже оставались следы. Решив, что жертва уже достаточно настрадалась, он скинул с себя фартук… Макс взвыл и ткнулся лбом в стеклянную стенку. Член этого альфы был покрыт извилистыми выступами, окаймлявшими крепкую головку по контуру и повторяя изгиб ниже по стволу. Небольшие выросты вдоль всего тела обещали приятные ощущения внутри, где истекающие маслом мышцы скручивались в болезненные узлы от голода. В глазах потемнело, и Макс понял, что сейчас отключится. Он открыл глаза и сначала не понял, где находится. Белый пол был прямо перед лицом, по нему растекались перламутрово-голубые разводы из лежащей рядом бутылки. В теле лениво тянулась слабость, руки дрожали, отказываясь держать. – Как долго я тут лежал? – прошептал он. – Восемь минут и сорок две секунды, – охотно отозвался Ганс. – Я совсем не чувствую удовольствия, – Макс вздохнул, потирая лицо. – Я еще не опаздываю? – Еще почти сорок минут до обычного звонка будильника. – Прекрасно. С чего такая слабость? – Рискну предположить, это потому что тело не получает необходимого питания. Вы теряете много масла, герр Макс, и ничем не возобновляете его. Всем взрослым омегам требуется альфа-гормон. На погасшем экране снова включился фильм, только теперь познавательный. Похоже, Ганс сам собирал его, демонстрируя картинки и схемы, и выдавая пояснения к ним. Макс отмывался от собственной смазки и смотрел, как устроены изнутри омеги разных рас. У некоторых матка находилась под желудком, а семенники и прочие мужские органы были развиты обычным образом; такие омеги могли зачать детей как беты, и на общепринятом жаргоне назывались ложными омегами. Омеги-эльфы имели между собой много общего, и в частности отделение пищеварительной системы от половой: выход пищеварительного тракта находился у самого ануса, перекрытый тройным кольцом мышц и спрятанный в складке слизистой. От ануса по прямой начиналась мышечная пещера, имеющая одно или несколько сужений внутри, которая вела к маленькой в спокойном состоянии матке, перекрытой эластичной и пористой девственной вуалью; с помощью парных желез, обхватывающих ее с внешней стороны, матка выделяла омега-гормон, который с омывающим секретом выводился через поры вуали в пещеру, где раздражал слизистую оболочку стенок, стимулируя их спазмы для повышения желания. Из мелких пор стенок от раздражения выделялась маслянистая смазка, с которой смешивался секрет матки, образуя привычное масло, вытекающее наружу и привлекающее альф видом и запахом. Девственная вуаль прорывалась во время полового акта с достаточно крупным альфой от натяжения тканей; ее лоскуты выходили наружу с первой партией омывающего секрета из дефлорированной матки, и считались ценным ингредиентом снадобий для повышения сексуальной энергии. Во время фрикций полового акта узкие части пещеры набухали, становились тверже и захватывали член альфы в плен, заставляя его отдавать больше спермы. Матка, или, как называли ее эльфы, полость, заполнялась и перерабатывала семя для воспроизводства новых порций ароматного масла, подстраиваясь под конкретного альфу на основе состава его семени. Таким образом, запах омеги изменялся, чтобы иметь наиболее сильное воздействие именно на этого альфу. Когда созревали плодные яйца, начиналась течка омеги. Во время нее матка становилась больше, а вход в нее – мощнее; она выделяла огромное количество гормона с сильно концентрированным запахом, заставляя стенки пещеры набухать, сильно вибрировать и вырабатывать смазку в повышенных количествах. При наличии постоянного партнера и, как следствие, притока альфа-гормона, течка проходила спокойнее: омега мог выполнять какие-то дела, некоторые вообще не теряли активности, но предпочитали находиться в укромных местах, чтобы не провоцировать посторонних альф. Течка без альфы называлась «голодной», и ее течение было осложнено дурным самочувствием, слабостью, судорожными припадками и сильными болями от пережатия мышц пещеры. Голодная течка сигнализирует о критическом состоянии организма, и имеет целью любой ценой получить приток альфа-гормона для продолжения нормальной работы всех систем. После нескольких голодных течек наступает момент, когда ресурсы истощены настолько, что течка не может прекратиться. Омега теряет способность передвигаться и разумно мыслить, продолжая истекать маслом до полного исчерпания жизненных сил и мучительной медленной гибели. Половой акт во время течки может длиться от четырех до семидесяти часов; член альфы попадает в прочный захват тугих колец пещеры, головка набухает и фиксируется на входе в матку, наполняя ее большим количеством спермы для оплодотворения одного или, изредка, двух плодных яиц. Пенис альфы может увеличиваться в размерах в три раза, занимая все пространство и растягивая мышцы пещеры и доставляя обоим партнерам повышенное удовольствие. Из-за невозможности двигаться в плотном захвате член крупно пульсирует, а пещера содрогается в спазмах. После оплодотворения матка зарастает, создавая среду для роста зародыша. Во время беременности, длящейся от шести до восемнадцати месяцев, выделение омега-гормона снижается по мере увеличения срока; после родов открывается короткая ложная течка, называемая благодарностью супругу. Она дает яркое удовольствие без последующей беременности, и служит сигналом к возобновлению активного контакта с альфой. – Какие сложности, – Макс поморщился. – Я не уверен, что мне нравится. Но спасибо за лекцию, отличное пособие. – Рад стараться. Вряд ли что-то можно изменить, герр Макс. Удаление гормональных желез напрямую повлияет на мозговую деятельность из-за нарушения связей нервной системы, а если оставить их, но убрать, например, матку – почти ничего не изменится, вы можете видеть это на примере господина Обсидиана. Технически омеги скорее гермафродиты, но чаще всего по внешним половым признакам, гормональному фону, сознанию и фенотипу они относятся к мужчинам. Однако встречаются и женщины-омеги: они отличаются мужественным характером, спортивным сложением и силой. Такова, например, госпожа Эдрия Ра-Илисса, одна из супругов генерала Георга, происходящую из рода брангардских эльфов. – У Джоша еще и гарем, – усмехнулся Макс. – Архангелы имеют три сердца, три сердечных линии. Так что они могут создать сразу три полноправных сердечных союза. Георг Альбиан в настоящее время имеет двух супругов: омегу госпожу Эдрию, и бету Аримана им Салех, ифрита из Персии. На экране появились изображения сперва очень красивой сердитой блондинки с розовыми глазами, потом – парня арабской внешности, тоже крайне сексуального: белокожего, с чувственными губами и дивными черными глазами. Максу не нравились южане, но этот был очень хорош, вне всякого сомнения. – И госпожа Оула еще обвиняет мой народ в распущенности, – Макс усмехнулся. – Сколько детей и супругов у нее самой? – О, леди Оула уверяет, что она и есть сердце всего мира, поэтому ее любви хватит на всех. Она действительно демонстрирует признаки сердечной связи с каждым из партнеров. Официально у нее на данный момент семнадцать сыновей-альф, шестеро бет, и говорят еще о нескольких десятках тех, кому не повезло родиться девочками, омегами или недостаточно идеальными с ее точки зрения. Этих детей никто не видел после рождения, и неизвестно, что с ними стало. – Это не женщина, это какой-то конвейер по производству детей. Я правильно понимаю, что у всех ее отпрысков разные отцы? – Совершенно верно. Ее Величество старается завести сыновей от всех рас Юны, как принято в среде богов малых планет. У нее не все получается, конечно: например, известно, что ей отказали князь Циат, король Авалона лорд Ярет, вождь Вольфенхолла Крахт эйл Эскель, лорд Мицар, и ваш предок, король йотунов Хагал. – Любительница больших членов, – скривился Макс. – Как ей самой от себя не противно? После третьего намыливания он уже не различал запаха своего масла; истома медленно отступала, и он чувствовал себя гораздо лучше. Из зеркала на него глядел все тот же красавец-эльф, который по недоразумению стал его отражением. Макс вздрогнул. Лента с кольцом продолжала оставлять след, теперь уже заползая чуть ниже на грудь. Понятно, что надо бы снять и залечить, как следует, но... Макс не хотел. Это была единственная метка на нем, которую мог оставить Хайрих. Пусть даже своим кольцом на шнурке – не важно. Теперь он мог касаться Макса только так. Он вздрогнул, глядя в отражение: показалось, будто тонкая линия от ленты стала чуть-чуть длиннее. Скорее всего, и правда показалось. Прядь подсохших гладких волос упала на лицо, и Макс раздраженно вздохнул. – Ганс, есть ли место в замке, где я могу подстричься? Волосы уже мешают, а я не хочу отращивать гриву, как носят здесь многие. – Конечно, есть салон феечек на восемьдесят восьмом этаже, и мужская студия вашего нового знакомого Аримана, супруга генерала Георга, этажом выше феечек. – Прекрасно, и куда мне лучше наведаться? – Я полагаю, что феечки слишком легкомысленны. Они хороши в своей работе, но постоянно щебечут и злоупотребляют духами и украшениями. К ним чаще всего ходят дамы, хотя вот Обсидиан перед весенним Днем Танцев делает укладку у них, да и многие другие не брезгуют. У Аримана обслуживаются князь Циат, генералы Коралл и Георг, Кириан Нойер и многие другие. Он очень хорош в своем деле, особенно в тугих мужских плетениях, чтобы в бою ничего не выбивалось. – А лорд Яртис? – Лорд Яртис сам следит за волосами: он просто завязывает их, как придется, и подрезает, когда они отрастают слишком длинными. – Понятно. Ты мог бы записать меня с учетом моих дел? – Конечно я могу, герр Макс, иначе зачем я вообще нужен? – немного обиделся Ганс. – Замечательно. Макс оделся, вышел в комнаты. Букет все еще благоухал на столе, но капель почти не было. Нанеся одну себе на шею, Макс с сожалением погладил цветок пальцами. – Ганс, напомни мне вечером сделать настойку из них. – Вам не нужно утруждаться, герр Макс, для этого есть обслуживающий персонал. К вашему возвращению все будет готово. – Хорошо. Теперь покажи мне эти... игрушки и пробки, – поморщившись, сказал Макс. – Похоже, у меня нет выбора, без них никак. Оставшееся до завтрака время он потратил на выбор необходимого оборудования. Макс приходил в ужас и краснел, как школьница, от всех этих приспособлений: усиков и бороздок, выезжающих шипов, и дрожащих бархатных сосочков, восьмидесяти режимов ударной вибрации и функции орошения. Ганс скромно рекомендовал некоторые модели, и Макс счел за благо прислушаться к его советам, выбрав две штучки на пробу. Одна была чуть больше, но проще в управлении, а другая обладала широким выбором функций. Обе в целом напоминали то, что Макс видел в своей памяти у короля Хагала: он рассудил, что не стоит рисковать, раз уж йотуны точно подходят, то и равняться стоит на них. Он надеялся, что с пробками будет проще, но не угадал: они тоже сильно различались по размеру, форме и материалу, вдобавок, существовали модели с вибрацией для стимуляции анальной зоны, и с дистанционным управлением, для парных игр. – Какой кошмар, – прошептал он, прижимая ладони к горящим щекам. – Хайриху бы это понравилось. Он выбрал нейтральную черную, с гладкими краями и глянцевой наружной частью. Описание обещало «бархатистую поверхность с легким охлаждающим эффектом, для незаметного ежедневного использования». – Я сообщу, когда все будет доставлено, – сказал Ганс, оплачивая заказ. – Этим занимаются роботы, никто не будет знать о том, кто именно заказал какие предметы. В Нории вообще довольно свободные нравы, и никто особенно не интересуется такими вещами. – Это хорошо, – ответил Макс, собираясь на выход. – Ганс, я попрошу тебя вести учет расходов и откладывать все, что остается, отдельным столбцом. – Мы на что-то копим? – уточнил коммуникатор. – Вроде того. Пусть лучше будет запас, так мне спокойнее. – Слушаюсь, герр Макс. Секретарь сообщает, что уже на месте и приступил к работе. – В семь утра? Похвальное рвение, – Макс усмехнулся. – Не перегорит ли? – Нет, похоже, Гамле просто очень рано встает. В ресторане по утрам было просторно: многие предпочитали завтракать дома, с семьей, или пропускали этот важный прием пищи вообще, чтобы подольше поспать. Макс взял свою кашу, бутерброды с сыром, персик и кофейный напиток и устроился за маленьким столом. Он неторопливо ел, читая очередную статью про экономику Юны, и иногда поглядывал по сторонам. Уборкой в ресторане и на всем этаже занимались подростки, одетые в форму обслуживающего персонала. Молоденькие девушки катались между столов на роликовых коньках, опасно балансируя с подносами с грязной посудой в руках. Некоторые летали в нескольких сантиметрах от пола, явно красуясь и принимая аппетитные позы, пока протирали столы и стулья. Юноши чаще просто ходили, но иногда и среди них встречались летуны. Они чаще носили тяжелое, двигали мебель и мыли полы. Макс заинтересовался одним парнем, который натирал плиты за дверями ресторана, возле туалетов. Он работал очень старательно, но все равно успевал поглядывать в зал. На него. Взгляд чувствовался физически: парень хорошо прятался, но слишком много эмоций вкладывал в мысли, поэтому даже через отражения горел и дрожал. Это не был сексуальный интерес, и не ненависть… скорее, какое-то маниакальное восхищение. Любопытно. – Ганс, кто это? – негромко спросил Макс, наводя видоискатель камеры на розововолосую голову. Коммуникатор задумался на пару секунд, а потом выдал справку: «Шиори Лей Кан, шестнадцать лет. Полукровка, сын инженера-техника отопительных систем Норийского замка Онори Лей Кана, красного лиса. Имеет хорошие данные памяти, выраженную светлую ауру, но при этом отвратительно сдал большинство экзаменов для лисов. В учебные заведения не попал. Бета, девственник». – Хм. Здесь что-то не так, – нахмурился Макс. – Мне не нравится его взгляд. Ганс, отправь распоряжение секретарю, пусть оформит вызовы на допрос его и его отца. Мне некогда, а Гамле расстарается и все проверит. Пусть Этьен, как закончит с заданием, займется подготовкой кабинетов, допросных и приемной; я предпочитаю мрачный минимализм и психологическое воздействие, покажи ему фотографии аналогичных помещений в Канцелярии и Управлении гестапо, пусть фантазирует на их основе. Все должно быть готово как можно скорее. – Все распоряжения отправлены, секретарь уже набивает допросные бланки, – сообщил Ганс. – Вам пора на следующий этап проверки, герр Макс. – Я знаю, как раз собираюсь туда. Но без меня отдел все равно должен работать, а не проедать бюджет. Даже если нас пока всего трое. Проверок в тот день было больше. Сначала закончили со старшим офицерским составом полностью, затем перебрались в малый переговорный зал и взялись за офицеров среднего звена. Макс получил возможность рассмотреть каждого, сравнить с данными в личных делах и проверить собственные ощущения. Оказалось, что он вполне точно ухватывает суть даже на основе сухих документов. По результатам проверок один из старших офицеров технического сопровождения имел связи с Кристальдином, а в первой части среднего состава нашелся гражданин Ликты (он, правда, уверял, что давно порвал все связи с родной страной именно из-за несогласия с ее политикой). Дела этих господ тут же забирал Макс и отправлял в работу Этьену. Таким образом, время до обеда пролетело незаметно. После еды (в ресторане уже не так открыто обсуждали Макса, желающие были вынуждены шептаться по углам, принимая независимый вид при его приближении или даже взгляде) был еще одна партия проверяемых, а потом тренировка на Арене. Перед ней Макс успел забежать в свои новые рабочие помещения, посмотреть, как там дела. Работа кипела: тануки мастерили помещения, таскали мебель и внедряли иллюзии в окна под чутким руководством Этьена, который попутно умудрялся строчить в коммуникатор отчеты по проверкам личных дел. Гамле уже вовсю царил в приемной: он разбирал корреспонденцию и безукоризненно вежливо хамил посетителям, которые надеялись просочиться без особого распоряжения. После короткой инспекции вверенной территории Макс отправился на Арену и удивился, обнаружив там Обсидиана с комплектом шпаг. – Яртис занят, Мицар на Базе, у князя опять послы какие-то, – пояснил он. – А у меня на ближайшие три-четыре часа ничего серьезного, и я подумал, что мы можем начать фехтование. – О, понятно. Сразу предупреждаю: я мало что помню. – Ничего, мы начнем с простого. В следующие часы Макс выяснил, что неплохо помнит основные позиции и выпады, но техника фехтования на Юне изрядно отличалась от земной в сторону усложнения. Даже тренировочная шпага оказалась тяжелее и опаснее: помимо колющей способности, она обладала острыми мелкопильчатыми гранями, которые оставляли очень неприятные болезненные раны. Именно это обстоятельство позволило Максу убедиться в невероятной ловкости Обсидиана: он цеплял только мундир противника, не желая ранить того всерьез. В результате вскоре они оба напоминали форменных оборванцев, хотя и очень довольных процессом. – Ты неплохо подготовлен, – сказал Обсидиан. – Зря волновался. Немного практики – и будешь опасным противником даже без учета огня. – Я всегда прилежно учился, даже если желания не было. У тебя непривычная техника, мне непросто подстраиваться, – отметил Макс. – Эти хитрые выпады из крайних положений... – Я получал начальную подготовку в Поднебесной, там свои особенности, – Обсидиан пожал плечами. – Мой дражайший родитель хотел бы видеть меня более... европейским, о чем не забывает напоминать при любом удобном случае. Хотя на самом деле они оба предпочли бы не видеть меня вообще. – Печальная ситуация. – О, нет, уже нет, я привык. Ведь именно благодаря этому я оказался здесь и встретил Циата. – Я заметил, что ты разговариваешь с князем в особо уважительной форме. Это немного странно для супругов, старомодно даже для меня. – Это мой маленький фетиш, – хихикнул Обсидиан. – Он-то иногда ворчит на эту тему, что чувствует себя насильником или педофилом. – Вот как, – Макс чуть улыбнулся. – На мой взгляд, это даже мило. Скажи, у всех атлантов забавные имена? – Ага, на наш слух. Их чаще всего называют именами растений, наделенных силой, иногда даже грибов: Мандрагора, Болиголов, Энгалус, Взморник, Талассия. Сам я не встречал, врать не буду, а вот Ске уверяет, что был тесно знаком с одним Мухомором. Макс не удержался и рассмеялся. – Ну вот, опять ты это делаешь, – сказал Обсидиан. – Твои глаза переливаются. Это что-то означает? – Не знаю, – Макс задумался. – Может, просто проявление эмоций? – Интересный эффект, красиво. – Спасибо. Я… могу спросить об одной вещи? Возможно, это некорректный вопрос. – Чувствуй себя свободно. Если я не смогу ответить – так и скажу. – На тебе иллюзия? – О, ты ее заметил! Очень хорошо, очень. Да, я ношу иллюзию по просьбе князя. Без нее я… – Обсидиан легко повел рукой перед лицом, снимая завесу, – слишком яркий. Он оказался огненно-рыжим с искрами, словно на голове полыхало живое пламя, а глаза стали цвета ярко-зеленой молодой травы. Макс удивленно выдохнул. – И правда – очень яркий. – Вот и князь так считает. Я снимаю иллюзию только дома, ну или на праздниках; она у меня уже привычная, – объяснил Обсидиан, тускнея обратно. – Многие деятели старой гвардии имеют предубеждения, и считают, что с такой внешностью я не могу быть на высокой должности. В общем – условности всякие, ничего тут некорректного. Многие носят иллюзии и прячут там шрамы, которые нельзя залечить, следы от проклятий или уродства. Так, у меня еще примерно час... давай, ты пошвыряешься в меня огнем, а я буду уворачиваться? – Давай. А то мне уже страшно бить по Яртису: он каждый раз в таком восторге, что я опасаюсь за его состояние. – Ты ему нравишься, поэтому так. – Это я понял. Обсидиан был намного быстрее и легче, чем Яртис, и попасть в него оказалось делом непростым. Кроме того, он постоянно хитрил: накладывал иллюзии, изменяя свое положение в пространстве, рассыпался лепестками, превращался разных зверей, а под конец даже разделился на три одинаковых копии. Макс быстро сообразил, что эта тренировка полезна для его «внутреннего» зрения, и активно пользовался им, безошибочно угадывая истинное положение Обсидиана по тепловому следу. – Отлично, – наконец сказал тот, подходя. – Ты очень быстро учишься. С одной стороны, жаль, что мы не можем испытать тебя в настоящих боевых действиях, а с другой – хорошо, что сейчас спокойно. Теперь мне пора, а то Амарин уже зашивается один: там прибыли сразу четыре группы агентов, причем одна из моих людей для особых поручений… Надо вас поближе познакомить, кстати. Заходи вечером, если время будет. – Хорошо, спасибо за помощь. Я постараюсь улучить минутку и заглянуть к тебе. Жаль, что теперь мы не через дверь, – сказал Макс. – Хм, а ты мне дельную мысль подсказал. Подумаю, как нам лучше организовать быструю коммуникацию, как раз у тебя там тануки еще работают. Ты сейчас чем заниматься думал? – У меня чуть больше часа времени до допроса… наверное, позанимаюсь еще немного. Я видел здесь указатель в стрелковый тир. – Да, точно, это в подвальном помещении. Тогда удачи тебе и легкой мишени, – Обсидиан улыбнулся, исчезая в цветочном вихре. – До вечера! Оставшись один, Макс внимательно просмотрел результаты тренировки и отметил, какие моменты хотел бы доработать в следующий раз. У него все еще были неточности с температурой заряда и силой выброса, потому что он не всегда точно определял положение движущейся цели. Ганс подсказал, что после работы и ужина сегодня нужно будет посетить парикмахерский салон, и тогда до сна останется еще немного свободного времени на личные дела. Макс спустился в тир, и был рад узнать, что здесь есть возможность стрелять практически из любого оружия Земли и Юны. Здесь распоряжался настоящий каменный страж: очень высокий, тяжелый и каменный на вид и на ощупь. Макс коснулся его кожи и убедился, что она каменная не только на вид. Стража звали Даро, и он был медленным и почтительным: внимательно осмотрел планки и нашивки Макса, почтительно склонился, отвел в секцию со старым оружием Земли. У него был низкий, гулкий голос и тяжелая походка, от которой вздрагивали стены. Макс с удовлетворением убедился, что стреляет даже лучше, чем прежде: все выстрелы из привычного «вальтера» попали в десятку. – Отличный результат, – склонил голову Даро. – Я бы рекомендовал более современное оружие в дальнейшем. – Спасибо. Мне хотелось начать с того, к которому я привык. – Это очень разумно, господин генерал. Извините мне мою наглость, но я должен уточнить. – Да? – Я не вижу на мундире планки сердечной связи, но тем не менее такая связь на вас есть. Так и должно быть? – У меня нет сердечной связи, – чуть напряженно ответил Макс. – При всем уважении, вы ошибаетесь. Здесь, – каменный палец безошибочно указал на скрытое под мундиром кольцо Хайриха, – тяжелая вещь, которая принадлежит вашему сердцу. Оно зовет и тянет вас. – Тянет меня куда? – Я не знаю этого. Нить, оплетающая вас, очень прочная и крепкая, она из чьей-то крови. Сеть тянет в глубину, в темное место, которого я не вижу. Макс сглотнул и прикрыл глаза. Ему стало страшно и холодно, а на краю слуха почудился ритмичный стук, будто… от поезда в метро. Макс вздрогнул. – А если я избавлюсь от этой вещи? – Ничего не изменится. Вещь – это только вещь, господин генерал. Сеть оплетает не ее, а вашу душу. – Ты никому об этом не расскажешь, – прошептал Макс. – Я никому об этом не расскажу, – повторил Даро, кивая и внимательно глядя на него.