Железный Эльф

Поскольку иллюзия, наложенная Обсидианом на них обоих, тщательно скрывала повреждения мундира, Макс мог не отвлекаться на переодевания и сразу продолжить работу. По пути в свои новые кабинеты он напряженно думал. Что это за связь, которая не фиксируется? Почему каменный страж ее видит? Возможно ли такое вообще? «Нет, – неожиданно ясно раздался голос памяти, – связь с человеком невозможна». – Но она есть, – пробормотал Макс. – Друид сказал, что проверил Хайриха, и он человек. «Может, это остаточное влияние твоей человеческой жизни? Связь неполноценная, раз ее никто не фиксирует». – Или что-то пошло не так, и она зацепилась, где не должна была. «Теоретически это возможно. Тот человек мог не умирать там, но он выбрал отдать свою жизнь. Возможно, это привязало его. В этом случае связь с его стороны, и тебе она ничем не грозит». – Даро сказал, что она тянет меня. «Пусть. Человеку с тобой не справиться. Силы его крови вскоре иссякнут, и ты будешь свободен». – Надеюсь, так и будет. Но почему только каменный страж видит это? «Возможно, потому что связан с миром мертвых. Они же стражи, переходы между мирами под их охраной». В приемной уже сидели вызванные на допрос отец и сын Лей Каны. Старый лис был одноглаз и частично протезирован: левую руку, плечо и часть головы ему заменяли биопротезы. Лисьи черты прослеживались даже в человеческом облике, и Онори Лей Кан казался худым и хрупким, но на самом деле скрывал приличную силу и достаточный запас выносливости. Держался он хорошо, должно быть, служил здесь уже давно. Шиори же сильно нервничал, хрустел пальцами под холодным взглядом Гамле, но едва Макс вошел, тот уставился на него, широко распахнув глаза. Секретарь тут же вытянулся при виде начальства. – Генерал. – Гамле, допросные карты. Есть срочные дела? – Корреспонденция у вас на столе, результаты проверок и план на дальнейшие этапы в почте. – Спасибо. Старший Лей Кан, со мной. – Что ты натворил? – тихо прошипел тот сыну, поднимаясь. Макс совсем не улавливал их сходства, и понимал, что Шиори похож на мать, которая совершенно точно была сильнее отца. Только вот в личном деле парня вместо матери – прочерк. Новый кабинет был выполнен в привычном и любимом имперском стиле, и Макс едва сдержал радостный вздох. Высокие потолки, тяжелая темная мебель, полированная столешница из темного камня (на ней почти половину поверхности занимал букет Яртиса), письменный прибор и лампа с массивным основанием – все, как было у него там, разве что дороже. Но ведь он теперь генерал, так что и кабинет нужен достойный. В изящных лотках на столе лежали аккуратные стопки бумаг, будто ожидая, когда хозяин кабинета сядет в кресло из темного дерева, обитое кожей, чтобы заняться ими; люстра едва слышно позванивала хрустальными каплями, которые бросали мелкие блики на бронзовое литье, а за широким окном с двойными деревянными рамами дождь равномерно поливал Фоссштрассе: красный дом напротив казался завешенным прозрачной кисеей. В такую погоду всегда отлично работалось. Макс усмехнулся: Этьен немного перестарался, и сделал ему в окнах вид из помещений высших чиновников Рейха. В этих кабинетах ему приходилось бывать, но собственные комнаты его отдела находились гораздо дальше, в дополнительной пристройке на углу с Герингштрассе, и окна там обычно держали завешенными, а во время войны заклеенными. Зимой там всегда сильно дуло, и Макс не знал, во что ему закутаться, а летом в одно из окон нещадно жгло солнце. Несмотря на неудобства, Макс не уставал радоваться, что его так и не перевели в Управление безопасности: изначально его отдел был частью дипломатического корпуса, и перешел в подчинение РСХА только в конце 1938 года, когда функционеры стали вплотную разрабатывать планы для войны на Востоке, и им понадобились толковые и не задающие лишних вопросов специалисты. Гейдрих был знаком с Максом через супругу: Лина фон Остен была «другом детства», а на самом деле – единственным ребенком, который хоть как-то сошелся с маленьким Максом, когда тот проводил лето на острове Фемарн у троюродной тетушки. Он люто ненавидел и религиозную тетушку, и море, откуда постоянно дуло и несло тухлой рыбой и водорослями, и глухую деревню, куда его ссылала мать из благих побуждений, надеясь, что морской воздух будет полезен ее болезненному сыну, и даже детей, которые играли в свои дурацкие грязные игры. Лина выгодно отличалась от сверстников: она была спокойной, послушной, понятливой и совершенно не обидчивой. И у нее были куклы, которых Максу запрещали заводить дома. Так что Лина была в восторге, что ее друг приходит к ней играть в куклы, а Макс радовался, что может сколько угодно расчесывать и переодевать красавиц, не рискуя испачкать костюм или нарваться на истерику матери по поводу недостойного будущего военного поведения. Гейдрих был ревнив настолько же, насколько и любвеобилен; он пресекал все попытки жены общаться с любыми знакомыми мужского пола наедине, но совершенно не ревновал к Максу, особенно сильно это стало заметно после случая с самоубийством его невесты Анны, которая оказалась девственницей. И если до того отдел Макса не переводили в здание РСХА, оправдываясь недостатком места, то теперь Гейдрих при каждом удобном случае грозился сделать это. К счастью для Макса, сперва тот постоянно забывал об этом, заваленный работой, потом окончательно забыл, получив назначение в Прагу, а после его смерти ни Гиммлеру (который вообще плохо представлял, что за работу они выполняют), ни Кальтенбруннеру тем более не было дела до того, где сидит отдел славянского и восточноевропейского подполья: лишь бы работали оперативно. Лишний раз попадаться на глаза начальству не хотелось, тем более с Хайрихом, которого и без того пытались сманить то в Лейбштандарт, то в отделения Ваффен за впечатляющее сложение. Канцелярия была рабочим местом Макса до последних дней войны, и последним пунктом назначения, куда они так и не прибыли в тот день… – Присаживайтесь, офицер Лей Кан, – сказал Макс, проходя за стол. – Не знаю, что сделал мой сын, генерал. Я готов понести любое наказание и принести клятву верности князю, – быстро сказал лис, садясь. – Не торопитесь с наказаниями. Мне хотелось бы узнать о вашем сыне. – Значит, я прав, и дело в нем, – Онори Лей Кан покачал головой. – Я знал, что это была плохая идея – позволять ему работать в замке, особенно теперь, когда вы здесь, генерал. – Поясните, пожалуйста. – Шиори помешан на Гиперборее. Точнее, на всей Арктиде: его интересует и Йотунхейм, и древний Исуан. С тех пор, как в детстве я рассказал ему сказку, как зимние эльфы воруют детей для своей магии, он только о них и говорит. Рисовал, кукол делал, даже свои истории сочинять пытался. Он убедил меня, что уже взрослый, что хочет работать и помогать, хотя я сразу предположил, что все, что ему нужно – это увидеть вас и приблизиться. – Вот как. Это вполне совпадает с моими ощущениями, но я хотел бы знать о матери мальчика. Меня что-то в нем тревожит. – Шиори не знает, кто его мать. Я сказал ему, что она бросила нас и погибла, и он не очень ею интересовался, – Онори Лей Кан чуть нахмурился. – Но я интересуюсь. В личном деле парня прочерк, а у вас не указано семейных связей. – Об этом никто не знает, кроме князя Циата, генерал. – Вы предлагаете мне поинтересоваться у него? – Нет, я просто… Шиори не причастен к тому, что творит эта женщина. – Значит, я прав, – сказал Макс. – Госпожа Оула. – Да, – лис вскинул голову и сверкнул глазом. – Осуждаете меня? – Нет, не имею такой привычки. Это ваше дело – кому оставлять свое семя. – У меня не было особого выбора. Я не выделяюсь уникальными умениями или красотой, а после травмы… в общем, жену мне найти не удалось, в нашем народе большая конкуренция. А она… она хотела зачать дитя от коренного лиса Нории. Все высокопоставленные мои соотечественники ей отказали, и тогда я сам пришел и предложил себя. Мне очень хотелось иметь детей, семью – хоть кого-то близкого. К моему счастью, Шиори не унаследовал ничего интересного, и силой не отличается – так что она позволила мне забрать его, при условии, что о связи с ней никто не узнает. Он не ее агент, генерал. Пожалуйста, поверьте мне. Шиори так же, как и большинство норийцев, не любит госпожу Оулу. – Мне приходилось встречать бунтовщиков и подпольщиков, семьи которых не догадывались об их деятельности. Поэтому верить на слово я никому не склонен. Но если парень ни в чем не замешан, то вам не о чем беспокоиться, – спокойно сказал Макс. – Вы можете быть свободны, офицер Лей Кан. Тот встал, вытянулся. – Слушаюсь, генерал. У самой двери он обернулся, словно не решаясь что-то сказать. – Вы что-то хотели? – Я хотел попросить, если можно… не говорите Шиори о матери. Он не знает, и… расстроится. Очень сильно расстроится. – Вы попросили, – кивнул Макс. – Хорошего вечера. Когда дверь за лисом закрылась, он с удовольствием откинулся на спинку кресла, наслаждаясь запахом новой кожи, и только через несколько секунд ткнул в коммуникатор. – Гамле, младшего Лей Кана ко мне. Парень вошел, неловко протискиваясь в высокую створку двери, и замер на пороге. – Господин генерал, я не сделал ничего плохого, но готов понести любое наказание, – запинаясь, затараторил он. – Наказание за то, что ничего не сделал? Пройди и сядь, – Макс указал на кресло напротив легким кивком. Шиори послушно засеменил к столу; его ноги заметно подгибались, но он все равно смотрел на Макса с плохо скрытым благоговением. У него были ярко-розовые волосы, которые топорщились от волнения, рыжие глаза и нос картошкой. – Расскажешь сам? – О… о чем? – прошептал парень. – О своих подвигах. Или мне начать задавать неприятные вопросы? – Макс держался безразлично, но мысленно наслаждался его замешательством. – Я ни в чем не виноват. Я не передавал никаких сведений, не выполнял ничьих заданий, не проникал в запрещенные зоны замка… – И в моем временном кабинете, я полагаю, тоже не был, – прервал его Макс. – Ой… Ну, это… это не запрещенная зона. – Запертая дверь тебе ни на что не намекает? – Для моего народа запертые двери – не препятствие. – Во-первых, если дверь заперли, то это значит, что туда нельзя входить. Исключением может быть экстренная необходимость или приказ вышестоящих офицеров. А во-вторых, ты не слишком хороший представитель своей расы, разве нет? Если бы ты так хотел стать образцовым лисом, твои результаты экзаменов были несколько… лучше. – Я хочу работать на вас, генерал, – прошептал Шиори. – Почему? – С детства я интересуюсь историей Севера, и темнокровые зимние эльфы – мои кумиры! И вы… вы такой, как я представлял: сильный, холодный, очень умный… – Мне прекрасно известно, кто я. Лучшей похвалой для меня было назначение от князя Циата, и в сомнительных комплиментах я не нуждаюсь, – прервал его Макс. – Вопрос в том, почему я должен тебя взять. Что ты умеешь полезного для моего отдела? Пока что ты показываешь посредственные результаты. Ошибся с десертом, да и к дыням я спокойно. За цветы спасибо, они были кстати. Где брал? – Заказал в службе доставки, – разулыбался парень. – У меня там знакомый работает. Вам понравилось? – Мне пригодилось. Но не стоит делать такие подарки, они могут быть расценены как попытка ухаживания. Шиори тут же скис и нахохлился, заливаясь краской. – Я вовсе... ничего такого, я просто так же, из добрых побуждений... – Возвращаясь к теме нашей беседы: это все, на что ты способен? – Я готов выполнять все ваши приказы! Любые! Если понадобится умереть, то я и это сделаю! – нашелся тот, тараща глаза. – Неубедительно. У меня в почте несколько десятков заявок от высококлассных спецов и офицеров, которые ничуть не меньше готовы подчиняться на благо государства, – Макс скучающе оглядел кабинет. – Я живу ради этого. Вся моя жизнь посвящена изучению истории Арктиды! – О, ну тогда ты точно не по адресу. Мне нужны агенты, следователи, специалисты в логике и магии. Не историки и не мечтатели. – Пожалуйста, возьмите меня, – хрипло прошептал Шиори, сдерживая слезы. – Я все буду делать! – Мой секретарь, прежде чем получить место, работал в пищеблоке, хотя ему это не нравилось. Сумеешь сделать вывод? – Я знаю. Его там все ненавидели из-за придирок и занудства. – Но я его взял. – Вам нужны зануды? – с надеждой спросил Шиори. – Неправильный ответ. Можешь быть свободен, возвращайся на службу. Секретарь отошлет твоему начальству допросный лист по поводу отсутствия. Шиори тяжело вздохнул, поднимаясь. Его нос покраснел, в глазах блестели слезы. – Слушаюсь, генерал. Он побрел к двери, но на полпути остановился. – Теперь мне это уже не повредит... это правда, что говорят все? Что вы сын короля Айариана, и что в битве вы победили князя Циата, и Великая Тайра досталась вам? – Частично. Но слухи всегда преувеличивают. После ухода Шиори Макс остался один. Он посидел пару минут, любуясь кабинетом, потом удовлетворенно вздохнул. – Надо будет поощрить Этьена. Он отлично поработал. – Работы по благоустройству еще продолжаются: в дальнем конце крыла монтируют допросные и камеры временного содержания, а на выходе в центральный холл этажа программируют систему контроля и накладывают чары и иллюзии для отвода глаз и перенаправления на другие уровни, – тут же включился Ганс. – Офицер Розе находится в дальнем конце крыла, контролирует оформление камер и допросных. Хотите осмотреть отдел? – Да, хочу, – сказал Макс. – У меня достаточно времени? – До записи в салон тридцать шесть минут с секундами, я полагал, что вы поужинаете, но это можно сделать и позже. – Замечательно, я еще не очень голоден. Макс вышел в пустую приемную, и Гамле тут же отложил планшет и бумаги, готовый слушать указания начальника. В Германии служащий с таким рвением наверняка сделал бы превосходную карьеру. – Гамле, все ли предусмотрено для работы в приемной и у тебя за стойкой? – Да, господин генерал, все выполнено с учетом моих пожеланий, которые никак не противоречили вашим указаниям. Мне кажется, приемная получилась достаточно строгая и неуютная. Помещение было прямоугольным и высоким, со сквозными дверями в меньших сторонах. У внешнего входа располагалась система идентификации, вдоль левой стены стояла длинная жесткая скамья для ожидающих приема. Правая стена оставалась пустой и гладкой, и только у дальнего конца возле двери в кабинет стоял стол секретаря с картотечными шкафами за спиной. Свет давали простые шарообразные светильники, свисавшие с потолка на длинных цепях. Стены в приемной были ровного белого цвета, пол выложен простой гранитной плиткой, и самой заметной деталью в помещении казались внушительные двери в кабинет Макса. – Согласен, вышло вполне достойно. Тебе не нужно окно? Многие сотрудники плохо чувствуют себя без дневного света. – Нет, я не завишу от солнца. К тому же, днем достаточно света из окон в коридоре. – Хорошо. Сообщай, если что-то понадобится. И на сегодня можешь быть свободен, спасибо. – Благодарю вас, генерал. Я хотел бы сначала закончить с документами. – Конечно, пожалуйста. Хорошего вечера. – И вам, генерал. Коридор был оформлен просто и строго: белые стены, пол из темных каменных плит, оконные порталы в черном граните с золотистыми прожилками, шарообразные светильники, как в приемной. Ряд одинаковых дверей с пустыми табличками скрывал кабинеты; пока в них была только черновая отделка, без мебели и деталей. Некоторые комнаты были маленькими, другие – большими; встречались сдвоенные и строенные кабинеты для работы больших групп сотрудников. Все помещения объединяли высокие светлые потолки и каменный пол из разноцветных неброских плит. В дальнем конце коридора два тануки устанавливали перегородку, казавшуюся тупиком; за ней находились особо охраняемые помещения камер и допросных. – Генерал Максимилиан! – отсалютовали оба мастера, бросив работу. – Продолжайте, не отвлекайтесь на меня. Офицер Розе там? – Так точно! Макс прошел внутрь и увидел Этьена, который носился с растянутым в планшет коммуникатором и командовал отрядом оформителей. – Двери в камеры нужно сделать массивнее, и чтобы они мерзко скрипели при открытии, – говорил он. – Я смотрю, ты проявил рвение, – усмехнулся Макс. – Стараюсь, – Этьен поклонился. – Вам понравился кабинет? – Пожалуй, да. Не очень практично, но красиво и просторно. – Я брал за основы интерьеры административных зданий Германии с тридцать пятого по сорок пятый годы, – Этьен показал картинки на мониторе. – И даже мне нравится, хотя я привык к другой эпохе. Ну, кроме мебели, мебель как-то не очень. – Себе сделаешь любую, на свой вкус, – Макс потрогал тяжелую задвижку на двери. – Кажется, это двери из камер Управления гестапо. – Это копии. Оригиналов тануки не нашли, там камня на камне не осталось. – Выглядят достоверно. Сколько всего камер и допросных? – Пока что три камеры и две допросные, и пятнадцать кабинетов разного размера. Но мы использовали только часть уровня, можем свободно раздвигаться, когда потребуется. – Очень хорошо, – Макс кивнул. – Учитывая, что нас пока только трое. – Я думаю, это ненадолго: даже мне в почту пишут желающие, а у вас, наверное, полный завал. – Так и есть. Но сперва мы закончим проверки, и потом я буду набирать персонал. – Я вот думаю, герр Макс... может, нам свою маленькую пыточную обустроить? Чтобы все свое, не отходя от рабочего места. Все же, наши шпионы-предатели будут совсем другого пошиба, их не стоит с обычными пленными держать. Макс прекрасно понимал, что у Этьена в этом свой интерес, но логика в его словах определенно была. – Думаю, можно. По ресурсам мы проходим, других ограничений вроде бы нет. Не вижу причин запрещать. – Отлично, я займусь! – Не перетрудись, уже вечер. Я отпустил Гамле, но он еще продолжает работать, а теперь и ты взялся за сверхурочные? – Почему бы и нет, пока дело идет, а личных планов не предвидится? Да и я – лицо заинтересованное. – Не перетрудись, нам пока и так непросто будет. Что с теми типами, которых ты проверял? – Все отправил в почту. На мой взгляд, из первых один мутный, второй просто трус. Остальное жду с минуты на минуту. – Хорошо, спасибо, Этьен. Заканчивай тут, и до завтра. – До завтра, герр Макс, хороших снов. – Доброй ночи. На обратном пути он увидел, что Гамле убирает свое рабочее место; выход к лифтам уже был снабжен системой защиты и идентификационной рамкой, которая тихо пискнула, фиксируя Макса. – Хорошего вечера, генерал, – сказал искусственный голос. В лифтах было людно. На этом этаже ожидающих набралось всего четверо: кроме Макса, подбежали два лиса из разведки и тануки, нагруженный ящиками с чертежами, зато кабины приходили полные и сверху, и снизу. – Ужин, – вздохнул один из лисов. – Часа два теперь перегрузы будут. Макс смог втиснуться в лифт, идущий наверх. Едва он вошел, вокруг образовалось свободное пространство, а разговоры стихли. По мере подъема лифт разгружался: трое служащих вышли этажом выше, остальные ехали на жилые уровни. В результате кроме Макса до восемьдесят девятого доехала одна тоненькая девушка в форме технического инженера, но отправилась на последний этаж. Ганс нарисовал маршрут на маленьком мониторе браслета, и вывесил поверх него короткое сообщение, что все покупки доставлены в покои. Макс чуть усмехнулся, предвкушая интересную распаковку. Восемьдесят девятый уровень был очень оживленным это время суток. Основной коридор был оформлен как улица с фонарями и скамейками, по обе стороны которой светились витрины магазинов. Макс прошел мимо указателя бара «Под виселицей», обратил внимание на вывеску «Рай», под которой криво висела табличка «Ремонт» (что не мешало посетителям входить под нее, чуть пригибая головы). Помимо нескольких офицеров, у Макса на глазах туда влетел доставщик пирогов со стопкой коробок «Мамулины калачи» в руках. Салон «Дым» располагался в тихом закоулке между курильней ароматных трав «Зеленый туман» и лавкой шелковых тканей. Он был оформлен в традиционном ближневосточном стиле, а запах благовоний из фигурной двери сшибал с ног уже на подходе. Макс поморщился и засомневался, что хочет входить: сидеть в салоне с таким плотным ароматом будет непросто. Красивая восточная девушка в полупрозрачном одеянии поклонилась гостю на входе, сложив на груди три пары рук. – Мы рады приветствовать тебя, дорогой гость! Здесь ты можешь отдохнуть и угоститься фруктами и сладостями, пока мы будем выполнять твои пожелания о новой прическе… – Прочь! Пойди прочь, неразумная пери, пока на тебя не обрушилось белое пламя гнева нашего гостя! – из глубины заведения к дверям спешил Ариман им Салех, разодетый в красный и оранжевый шелк. – Неужели ты не видишь, глупая женщина, кто к нам пришел? Какой шайтан лишил тебя памяти, что ты забыла, что высшие офицеры по записи обслуживаются отдельно? Девушка закрыла лицо одной парой ладоней и низко склонилась. – Нижайше прошу простить меня, дорогой гость, – нежным голосом попросила она, пятясь. – Проходи же, дорогой гость, будь нашим другом и пользуйся здесь всем, как своим собственным, – улыбнулся Ариман, протягивая руки. Макс понимал, почему Джош выбрал его: ифрит был красивым на изображении, но оно полностью меркло перед живым существом. Кожа Аримана походила на бархатистую поверхность сладкого плода, темные глаза, обрамленные длинными, густыми ресницами, смотрели одновременно уверенно и зазывно, а подвижный, капризный рот обещал самые жаркие поцелуи. Движения его были изящными и плавными, восхитительные волосы струились и колыхались, словно от ветра, а множество золотых украшений создавали мелодичный перезвон. Голос у Аримана был мягким и певучим, очень подходящим его владельцу. Будучи бетой, этот мужчина выглядел гораздо более соблазнительным и желанным, чем многие омеги. – Добрый вечер. Ваш антураж немного смущает, прежде я встречал восточную роскошь только в книгах или кино. – Ах, ну что ты, мой дорогой, эта жалкая лачуга не идет ни в какое сравнение с дворцами наших шейхов и султанов, – серебристо рассмеялся Ариман, маня Макса за собой. – Идем же, для высокого гостя положен отдельный кабинет. Они прошли зал, где многорукие женщины и мужчины, похожие на девушку у двери, колдовали над выставленными полукругом креслами с клиентами в разномастной одежде. Здесь были и офицеры, и медики, и гражданские, как успел заметить Макс. Многочисленные зеркала дробили пространство, отражая золотой блеск и теплые блики шелка. Дальше была арочная галерея, освещенная резными фонарями; сюда доходил тяжелый влажный пар с запахом трав и духов, и Макс понял, что за стеной проводятся волосяные бани и отмачивания. За галереей начинались двери, покрытые восточной вязью, и Ариман толкнул третью из них. – Проходи, дорогой друг, располагайся, – вежливым жестом пригласил он. Макс вошел и выдохнул с облегчением. Небольшой кабинет, хоть и был оформлен в общем избыточном стиле, оказался хорошо проветрен от открытого балкона; вид из окна открывался на парк и далекую бухту, переливающуюся цветными огнями по побережью. Последние отблески ушедшего солнца таяли в темном небе. – На тебе иллюзия, что она скрывает? – ласково спросил Ариман, возникая у правого плеча. – Это иллюзия на одежде. У меня не было времени привести себя в порядок после тренировки на Арене, – ответил Макс, вздрогнув от неожиданности. – О, тогда я не стану ее трогать. Присаживайся и расскажи мне, что ты хотел бы получить. Очень длинные волосы, наверное, будут мешать тебе, хотя они такие красивые, как… стеклянное молоко. Я мог бы сделать традиционную для твоего народа прическу, ведь я всегда об этом мечтал, – Ариман коснулся волос Макса и тут же отпрянул, хватая воздух ртом. – О, всемогущий Иблис, как же тебе больно! – О чем ты? – нахмурился Макс. – Прости, я сейчас справлюсь… просто не ожидал. Ты так хорошо держишься, что я и подумать не мог… – Ариман погладил свои пальцы, выдохнул и снова коснулся волос. – Я тактильный эмпат, как все ифриты, но мои способности очень сильные. Это позволяет мне радовать супруга, испытывая удовольствие за двоих, но имеет множество побочных эффектов вроде этого. Меня восхищает сила твоего характера, ведь чувствуй я ту бездну горя, что спрятана в тебе, я бы лежал ничком на своем ложе, не имея сил подняться, ходить и принимать пищу, и оплакивал мое несчастное сердце, пока не растворился без остатка. – Я не могу себе этого позволить, поскольку работы слишком много, – покачал головой Макс. – Хорошо, что тебе это помогает. Возможно, со временем ты залечишь эту рану и назовешь другого светом своего сердца, – напевно говорил Ариман, поглаживая волосы Макса. – Кто знает, может, мы даже станем… близкими друзьями. Его пальцы делали очень приятно, хотя Макс не любил, чтобы его касались посторонние; мысли текли лениво и медленно, но он понял, о чем говорит Ариман. – Не волнуйся об этом: Джош терпеть меня не может. – Это не так, – выдохнул тот, рассыпаясь дымом, и снова появляясь у зеркального шкафчика. – Джош может обмануть кого угодно, кроме меня. Он тоже очень стойкий, как ты, и говорить он может одно, а чувствовать – совсем другое. После встречи с тобой он был… сильно возбужден, и мне пришлось применить все мои умения, чтобы он оставил мне свою ярость. Из шкафчика появлялись какие-то флаконы, разные виды ножниц, бритв и зажимов, но Ариман продолжал говорить, не оборачиваясь. – Джош – альфа, очень сильный альфа. Его привлекают запахи омег, особенно голодных. Я не чувствую, как ты пахнешь – ничего, кроме нотки алкоголя, мыла и каких-то цветов, – но он почуял, и ему понравился этот запах. Конечно, ангелы всегда были врагами вам, и в нем говорит дурное воспитание той женщины, но это не отменяет тяги его тела. Джош влюбчив, этим он похож на нее, забери ее шайтанова смерть. Я хорошо его знаю. Поэтому если он захочет назвать тебя супругом, а ты согласишься, я не буду против. Ариман снова растворился и возник рядом с Максом, приподнимая спинку кресла, чтобы тот мог видеть себя в зеркале. – Что это? Что со мной? – воскликнул тот, забыв про неловкость, в которую его повергла откровенность Аримана. За прошедшие несколько минут волосы отросли так, что касались пола, свиваясь там в гладкие кольца. Макс не узнавал себя в отражении, но мельком подумал, что с длинными волосами ему хорошо. Хоть и похоже на строгую девицу. – Это иллюзия, – ласково погладил его плечо Ариман. – Чтобы ты видел, что может получиться. Если захочешь, я сделаю тебе волосы любой длины. – Я предпочел бы короткую стрижку, – быстро сказал Макс. – Примерно как у меня есть, только короче. – О, как скучно, – расстроился ифрит. – Может, все же традиционную? Они такие красивые… Он поколдовал над иллюзией, а когда отошел, Макс убедился, что очень похож на короля Айариана. Одна половина головы была покрыта тугим плетением, на другой прямые волосы свободно лежали, стекая на плечи. – Мне нужно привыкнуть, пока что я не готов. Извини. – Хорошо, я сделаю тебе такую стрижку, – вздохнул Ариман. – Хотя она совсем не дает раскрыться красоте твоих волос. – Не расстраивайся. Может, я сделаю традиционную прическу на праздник? – Отличная идея! – Ариман тут же улыбнулся. – Обязательно приходи, и я сделаю тебе очень красиво. – Договорились. – Обещаешь, что не забудешь об этом? – Обещаю.