Железный Эльф

Лестар Ис Гардариэн Морозник был редким среди всей ветви рас эльфов альфой. Его глаза отличались необычным холодным оттенком зеленого, и очень интересно контрастировали с платиновыми волосами и светлой кожей. Он искал связей с омегами-эльфами, в надежде найти своего сердечного супруга. Красивый (даже очень красивый) парень, и взгляд у него уверенный… но не то. Макс вздохнул и открыл все доступные изображения. — Он такой светлый. Все эльфы такие? Ганс вывел на монитор справку, благодаря которой Макс узнал, что брангардская популяция эльфов имела характерную «холодную», северную внешность, очень светлые волосы и кожу, мелкие изящные ушные раковины; при этом они обращали на себя внимание более крепким сложением и высоким ростом по сравнению с южными соплеменниками. Среди их ближайших соседей и родственников, эльфов Авалона, нередки были веснушки, рыжие, каштановые и золотые волосы, янтарные, желтые, цвета летней солнечной травы глаза — у брангардцев такого не случалось никогда, кроме, разве что, исчезающе малого процента умеренно рыжеватых волос, всегда в сочетании со светлыми глазами холодного оттенка и молочной кожей. Более льдистой и белесой цветовой гаммой могли похвастаться только вымершие темнокровые эльфы Арктиды. Покопавшись в памяти Айариана, Макс смог найти лишь одно семейство рыжеволосых сородичей: последний его представитель был маршалом армии Гипербореи, а также обладателем дивных светлых ресниц и локонов светлого оттенка рыжего. Его звали Кайтисиан, и он тоже вошел в число именитых омег, пожертвовавших своих детей проекту «Наследие». Его первенец-омега был таким же апельсиновым даже в младенчестве, и заменен в проекте на аналогично рыжего крепыша-человека. Лестар выглядел суровым и уверенным. В своей анкете он указал, что является адептом классического секса, опытным и заботливым любовником, и гарантирует уважительное обращение с омегой любого эльфийского рода. Макс чуть скривился: не то. Ласковый классический секс и так ходит за ним чуть ли не ежедневно, жарко дышит, глядит красивыми темными глазами и обижается на церемонное обращение «лорд». Следующий кандидат, подобранный Гансом, оказался полярным волком. Его упругие мышцы красиво выпирали под одеждой, которая была не в состоянии скрыть дикую мощь зверя, темно-серые глаза смотрели пристально и настороженно. Волка звали Асклар Нир, он искал омег, желающих острых ощущений, и откровенно писал, что не имеет ничего против вознаграждения за свидание. В числе его умений значились различные техники, использование предметов, широкий выбор стимуляторов и катализаторов процесса, причем многих названий Макс вообще не знал, и только с помощью Ганса разобрался, что это специальные составы, зелья и мелкие магические устройства для усиления определенных факторов. Асклар носил длинные волосы, собранные в хвост на затылке, кожаный легкий доспех и изрядное количество металла в виде украшений и мелкого оружия. Помимо этого он являлся счастливым обладателем живописных шрамов на лице, плечах и груди, делавших его очень агрессивным с виду. Дополнительная информация, доступная Максу по рангу, гласила, что этот оборотень — наемник, и в данный момент служит в охране неприлично богатого владельца пристаней и кораблей из Дар-Обру. Это было интереснее, но все равно не совсем то: Асклар явно нуждался в послушном, виктимном партнере, а Макс при всей пластичности собственной психики послушным себя не считал, и отдавать свое тело я на милость незнакомого агрессора не собирался. Третий кандидат отличался жутковатой внешностью: синеватая кожа, желтые совиные глаза, тяжелая челюсть с мощными зубами в два ряда. Его звали У Линь Феагор, и он был полукровкой от очень оригинального союза демона из Поднебесной и оборотня-совы из Авалона. Макс удивился, не сразу сообразив, чем этот У Линь так понравился Гансу, но потом увидел его фото в полный рост и едва не начал кусать губы прилюдно. У синего альфы оказалось невероятной красоты тело, просто восхитительное: гладкое, хорошо развитое, в меру мощное и в меру изящное. И член… Максу пришлось натурально прикусить щеку изнутри, чтобы не застонать в голос: от одного вида его гордости все внутри сводило сладкой судорогой. У Линь предупреждал, что не любит закомплексованных омег, не собирается разводить нежности и выяснять проблемные места: он предлагал жесткий секс без последующих обязательств, и отдельно указывал, что омега должен любить кровь. — Меня немного смущает, что он все равно птица, — пробормотал Макс. — И, кажется, он садист без тормозов. Не то чтобы я был так уж против… Подумаю. Кто дальше? Потомка троллей он отмел сразу же, едва взглянув на изображение. Никакой крепкий член, никакое шикарное тело не искупали торчащих изо рта желтых зубов, постоянно текущих слюней и сопливого носа-пятачка. Ангел из свиты генерала Джоша выглядел очень привлекательным и обещал честное партнерство, но Макса затормозила именно близость расположения и вероятность последующей встречи, хоть случайной, хоть нет. — О, вот это уже интереснее… Парень на изображении действительно был чем-то похож на Хайриха. Тяжелый, голодный взгляд, суровый рот, мощная шея. Светленький — короткие волосы непослушно топорщатся, — молодой и сильный, только глаза… желтые? Оборотень, полярный медведь по имени Йита Могтар, родом с Исуана, служит в охране надпланетных посадочных станций северо-западного Ибера. Жесткий секс, принуждение по договоренности, любые фантазии: чуткий и ненасытный альфа ищет опытного омегу старше себя, который точно знает, чего хочет. — Хм… «Я знал, что вам понравится, герр Макс, — вывел Ганс на мониторе, — желаете написать ему?» — Позже. Мне не хочется заниматься этим при свидетелях. Пока собери все данные о нем, все доступные изображения и записи. Макс закончил ужин в состоянии тревожного возбуждения, предвкушая близкое общение со своими новыми игрушками… и, может быть, с кем-то еще. Оказавшись в своей квартире, он первым делом отправился в душевую, раздеваясь на ходу. — Ганс, воду в душ и какое-нибудь подвижное кино с минимумом сюжета, — велел Макс, разглядывая голубоватые пятна на своем белье. — И статью по уходу за пробками к скорейшему прочтению. — Готово, герр Макс. Не хотите сделать фото для регистрации в Сетях Венеры? — Хм, скорее нет, чем да: мне не хотелось бы, чтобы меня могли узнать. — Концептуальное фото. Руки, плечо, лопатки? — Так можно, наверное. Только обработать поверх, чтобы сходство не было очевидным, — Макс встал под воду, с удовольствием подставляя голову под теплые струи. — Как же вы планируете встречаться с кем-то, чтобы вас не узнали? — Попрошу Обсидиана научить меня иллюзиям. Ганс, я единственный темнокровый здесь, и у меня слишком ответственный пост, чтобы я мог рисковать этим. Меня узнают в два счета, и я вовсе не хочу слухов, шантажа или чего похуже. Думаю, из меня получится вполне достоверный брангардский эльф. — Прекрасный план, герр Макс. Я проведу все необходимые процедуры регистрации с вашего позволения? — Конечно, работай. Коммуникатор отключился, и на мониторе начался фильм. В этот раз декорацией снова была пещера, но другая, помрачнее. В антураже из камней и разбросанной одежды сразу трое альф жадно насиловали одного истекающего смазкой омегу. Похоже, у того начиналась течка, потому что альфы, поначалу вполне дружные, начали сперва огрызаться, а потом и драться между собой за право обладания омегой, и в результате победитель получил полноценную сцепку прямо на окровавленных телах своих бывших товарищей. Омега выл и судорожно царапался, пока член в нем набухал до критических размеров, а потом безвольно повис в руках альфы, полагаясь на его инстинкты. Макс привычно пропустил концовку, скрутившись в узел на полу душевой кабины; новые игрушки определенно были хороши. Сегодня он попробовал пару самых простых режимов и остался в полнейшем восторге: так стимуляция проходила гораздо ярче и быстрее, и оргазм выходил практически приемлемым, за минусом последующего голодного спазма. Голубые разводы красиво слоились в воде, утекая в сток, в голове гудело, а реальность вокруг немного пошатывалась. — Ганс, составь для меня очередность приема лекарств и напоминай об этом всегда. Что там с регистрацией? — спросил Макс, вытираясь. — Составлено, приказ ясен. Для завершения регистрации требуется ввести псевдоним для общения и поместить изображение. Я позволил себе ввести имя, которое подходит эльфу Брангарда, и которое сложно будет проверить по причине распространенности. — Очень хорошо. Псевдоним… а что там у этого парня, Йиты? — Большой Белый Медведь. — Как оригинально. Пусть будет «Северный эльф», это в меру сдержанно и достаточно характеризует меня, ничего не сообщая по существу. — Сделано. Насчет фото: на основе анализа вашего обычного поведения, я сразу предположил, что вы не захотите показывать лицо, поэтому сделал несколько кадров сегодня днем и вечером. Некоторые вышли достаточно интимными, чтобы вы могли посылать их собеседнику для подогрева его интереса. — Эм… за инициативу хвалю, а за молчание порицаю. Не делай фото, не предупредив меня. — Простите, генерал. Желаете взглянуть на результат? За время этого разговора Макс покинул ванную, обернутый в полотенце, и прошел в свою уютную гостиную, ступая босыми ногами по ковру. Ему очень нравилось, что в квартире всегда чисто, и он может ходить босиком после душа: ступни всегда были чувствительным местом, и новый мягкий ковер стал для них настоящим раем. — Желаю. Покажи, что ты наснимал, мой великий шпион, — сказал Макс, усаживаясь за стол с большим монитором. Ганс немедленно подключился к станции и вывел на экран сетку кадров. Руки, лежащие на столе. Руки, держащие блестящую вилку в ресторане. Рука, касающаяся губ — неосознанный привычный жест задумчивости. Губы, подбородок, часть щеки с красивым мерцающим фоном. Ухо, край стрижки, линия челюсти. Изгиб шеи, ключицы — проступающий узор кажется тенью. Силуэт в белом гимнастическом трико со спины. Аккуратные ступни в потоках воды на белом полу, и похожий кадр — но уже с голубым перламутром вокруг. — Ты говорил, что не шпионишь за мной, — поморщился Макс. — Прошу прощения, я превысил полномочия. Других снимков нет, и я гарантирую, что ни одно существо или система не имеют к ним доступ. В дальнейшем я буду предупреждать, если увижу хороший ракурс, — голос Ганса звучал виновато. — Будь любезен. Я не люблю вмешательства в свою жизнь, и тебя прощаю только ввиду твоей высокой полезности. Поставим пока фото с руками на столе, только придется убрать значки рангов и сделать отделку… пусть инженерного отдела. — Благодарю за великодушие, герр Макс, я все сделаю. Считаю своим долгом предупредить, что после регистрации, даже несмотря на статус поиска партнера «не определился», вам могут писать разные посетители. Я завел для этого отдельный почтовый ящик, чтобы не компрометировать служебный, и буду выводить на экран полученные сообщения. — Хорошо, так и делай. Пока открой мне статью о пробках, я хочу завтра попробовать свою. Нужный текст тут же открылся перед глазами, вместе с маленьким напоминанием о последовательности приема лекарств. Ганс включил тихую, ненавязчивую музыку, и вообще старался быть паинькой после совершенного нарушения и выговора. В кухне что-то звякнуло, и Макс догадался, что коммуникатор отправил охлаждаться вечернюю порцию спирта. Углубившись в чтение, он увлекся, со смесью смущения и интереса изучая вопрос взаимодействия со своей самой маленькой игрушкой, а потому вздрогнул, когда на экране сбоку всплыла плашка с текстом: «Одно сообщение в системе Сети Венеры». — Уже? — вслух удивился Макс. — Это сообщение о завершении регистрации, — пояснил Ганс. — Ничего серьезного. Я вывел его на экран, чтобы вы решили, удобен ли такой способ получения уведомлений. — Да, вполне. Покажи мне получившуюся анкету. Под красиво обработанным фото с руками на столе Макс прочел, что брангардский эльф-омега Маэр Снерваль интересуется общением с альфами, но пока не хочет открыто сообщать о приоритетах и конечных целях знакомства. Для создания приватного чата следует писать в почту. — Я подумал, что вовсе незачем сообщать лишнюю информацию посторонним, — пояснил свою краткость Ганс. — Ты совершенно прав. Значит, чтобы связаться с тем парнем, мне нужно послать ему сообщение? — У него разблокирована возможность чата сразу, так что можете написать ему сразу туда. При входе в беседу изменился фон; сбоку висела картинка с фото из профиля «Маэра», напротив — изображение физиономии медведя Йиты. Красная плашка под ней сообщала, что пользователь в настоящее время не в сети. — Что обычно пишут в таких случаях? — сомневаясь, спросил Макс. — Какое-нибудь приветствие, потом спрашивают, как адресат смотрит на возможность пообщаться. Макс кивнул и набрал короткое сообщение, которое сразу появилось на экране под его картинкой: «Северный эльф»: Привет, Большой Белый Медведь. Меня заинтересовали твои фото. Напиши, если захочешь познакомиться. — Что теперь? — Я буду отслеживать, заходил ли он в Небо, видел ли сообщение. Можно заняться другими делами или пообщаться с кем-то еще, как вам больше нравится. — Тогда я пойду спать. Надеюсь, новый состав мне поможет лучше предыдущего, как и зелье по рецепту моего предка. Макс принял все свои составы в нужной последовательности и залил сверху ударной дозой ледяного спирта. Пока в животе медленно растекалось тепло, он забрался в постель и зарылся поглубже в перины, испытывая странное желание проверить почту на предмет письма от того парня… — Мой сын, Хагал, — король Хлодар с затаенной гордостью посмотрел на молодого йотуна рядом; тот склонился в почтительном поклоне. — Ваше Величество, — его голос звучал низко и глухо, отдаваясь тягой в глубине груди. Айариан склонил голову, улыбаясь. Мальчику было лет пятнадцать, может, чуть больше. Похоже, он сформирован как альфа, и войдет в силу еще не скоро. — Юный наследник похож на вас, друг мой, — сказал Айариан, не отводя взгляда. — Я надеюсь, он продолжит наши традиции дружбы и сотрудничества в будущем. — Хагал много занимается, изучает историю и военное дело, — важно закивал Хлодар. — Я ничуть в нем не сомневаюсь. Парнишка был облачен в церемониальный полудоспех, положенный несовершеннолетним принцам крови, но чувствовал себя в нем скованно. Это был его первый выход в свет, первый официальный прием, на который он был допущен. Айариан не сомневался, что Хагалу хочется, чтобы все скорее закончилось: вся его юная, но уже крупная фигура говорила о любви к физическим нагрузкам, так что он наверняка мечтает… Юный наследник Йотунхайма слегка поднял голову, и они встретились взглядами. Айариан даже удивился, как спокойно тот смотрит: с достоинством и пониманием происходящего, совершенно нехарактерными для мальчишки. Должно быть, Хлодар хорошо его обучал. Этот взгляд мерещился Айариану еще очень долго после этого, особенно перед сном. — Я уже стар. Мне хочется больше времени проводить с Иллуэном, заниматься всякими мелкими домашними заботами, — говорил Хлодар примерно пятнадцать лет спустя. — Я достаточно сделал для своего народа. Традиционный дружеский ужин проходил в приемном зале с панорамными окнами на замерзающий залив; огни Северного Сияния танцевали в небе, отражаясь в новорожденном льду. Голоса отдавались в помещении едва слышным эхом. — Мне жаль отпускать вас, друг мой, — Айариан склонил голову. — Годы нашего сотрудничества кажутся мне такими мирными и спокойными. — Всему приходит конец: рассыпаются в прах дворцы, великие короли замирают в своих усыпальницах. Я хотел бы немного пожить вместе со своим супругом, пока меня не поглотит вечная Тьма Бездонного моря. — Не могу препятствовать вам, но не могу и не сожалеть об утрате вас, как моего компаньона и союзника. — Мой сын, Хагал, продолжит мое дело. Он прекрасный стратег и сильный воин, я без колебаний доверю ему свой народ. Хлодар разрезал плод зимней гараны на своей тарелке, и в зале остро запахло ее свежим соком. Айариан подцепил вилкой рыбное филе и отправил кусочек в рот. — Когда вы хотите объявить об этом? — На приеме в честь дня Весеннего Равноденствия. Никто еще не знает об этом, кроме Иллуэна и Хагала. И вас теперь. — Где вы планируете обосноваться после ухода с престола? — спросил Айариан, усилием воли прогоняя видение взгляда Хагала из далекого прошлого. — На Исуане, в моем летнем замке. Там прекрасный климат, и места такие красивые... На приеме в день Весеннего Равноденствия впервые за долгие годы появился и сам Хагал. Он не любил церемониальные встречи, и почти никогда не присутствовал на них, пропадая в походах и битвах. Айариан сразу его узнал, хотя тот сильно изменился. Теперь молодой йотун вошел в полную силу, стал мощным и крепким, и его доспех говорил о нем больше, чем любая льстивая сага. На льдистом панцире виднелись следы когтей морских драконов, подпалы смертоносных дыханий их огненных сородичей, темные пятна от старой крови и мутные — от кислоты монстров из Тьмы. Хагал был вооружен тяжелым мечом, раздвоенной секирой и латными рукавицами с металлическими когтями; как и положено заслуженному воину, он вышел в зал в боевом доспехе. Айариан почувствовал сильный прилив желания и удивился сам себе. Давно его не привлекал... ребенок. Конечно, Хагал считался уже взрослым, но Айариан был старше более чем вдвое, и помнил его тощим и маленьким. Если этот молодой и буйный воин почувствует его интерес и воспользуется преимуществом? Король Айариан тяготился своим одиночеством; чистота уже не казалась ему привилегией. Ночами он мечтал о грубых ласках альфы, а во время гона привязывал себя к кровати, чтобы не разбиться в припадке. Если этот красивый мальчик придет к нему ночью, Айариан наверняка не сможет отказать... Впрочем, опасения его были напрасными: молодой наследник даже не смотрел в его сторону, одарив лишь положенным по этикету поклоном приветствия в самом начале вечера. Айариан смотрел, как Хагал общается с другими эльфами, йотунами из своей дружины, бетами... с кем угодно, кроме него. Досада заполняла его целиком, как темная вода ледяного моря — утопленника. Оставаясь незамеченным на празднично обмороженной веранде, Айариан ревниво следил за Хагалом, и едва не сорвался после его танца с красавцем-архитектором Лаэрианом. Видеть, как руки йотуна обнимают его стройную талию, как склоняется голова гиганта, чтобы эльф мог прошептать ему что-то на ухо, как Хагал смотрит на него с легкой улыбкой, было невыносимо. Айариан усилием воли держал себя в руках; он неспешно прогуливался по залу и злился все сильнее. Он чувствовал себя несчастным и одиноким, потому что никто даже не предлагал ему танец, полагая, что его интересуют лишь высокоинтеллектуальные беседы о судьбах Севера. Никто не видел в нем партнера, любовника, омегу — только грозного короля с огнем в груди. Айариан ушел, едва позволили приличия, сославшись на усталость. Он ужасно спал много ночей подряд. Коронацию назначили на начало зимы. Йотунхайм полыхал праздничными огнями и флагами в честь нового короля. Снежную Крепость украсили ледяными скульптурами и панно из драгоценных камней; гости и приветственные дары стекались с разных уголков мира. Айариан хотел бы не присутствовать там: он чувствовал скорое приближение очередного кошмарного гона, и не хотел, чтобы слабость застала его в неподходящий момент, но отказать давним друзьям и союзникам никак не мог. Другой причиной было сильное желание увидеть Хагала вновь; Айариан боялся этого и не мог перестать думать о нем. Он не мог точно сказать, чего сильнее опасается: интереса молодого йотуна, или его безразличия. Темнокровому королю подготовили его обычные покои в Снежной Крепости: просторные комнаты с видом на океан, обшитые ледяными панелями и освещенные теплыми огнями. Постель из множества пуховых перин, пушистый мех под ногами… все как и всегда. Можно ли надеяться, что после коронации молодой король йотунов не изменит свои взгляды? Около пяти десятков лет Айариан общался с Хлодаром, ценил его как друга и союзника. Что принесет Арктиде его сын? Парадный доспех Хагала сиял, как полированное серебро. Отец возложил шипастую ледяную корону на его голову и покинул тронное возвышение, заняв свое место среди гостей, рядом с супругом. Иллуэн принял его поцелуй, и случайно встретился взглядом с Айарианом. Он печально улыбнулся своему королю, зная о его глухой тоске: Иллуэн с детства был близким другом его отца, Эскилиэна, и до сих пор носил титул Главного поэта Гипербореи. Айариан вежливо кивнул, стараясь казаться отстраненным. Он вовсе не хотел ни с кем это обсуждать. Союзники вручали дары, зачитывали поздравления и благие пожелания новому правителю, на пиршественные столы выставляли все новые изысканные яства, актеры из малых народов Арктиды показывали свои умения, развлекая гостей. Айариан почти не ел, чувствуя, как холод и пламя попеременно захватывают его изнутри. Гон должен был начаться через пару дней, и он волновался, что уже может пахнуть. Снадобья от запаха он нанес везде, где только смог придумать, но все равно покоя не было. Иногда он смотрел на нового короля йотунов и сомневался: не показалось ли ему? Что-то мелькает на шее слева, что-то кажется на запястье руки с той же стороны… Вскоре гости разбрелись по своим интересам, началось неформальное общение, танцы. Айариан собирался уходить, чтобы поскорее лечь спать и не думать хоть немного о предстоящем мучении, но его планы оказались грубо нарушены. — Не составите мне компанию, прекрасный король Северных огней? Айариан моргнул и удивленно взглянул на Хагала. Этот поэтический титул использовали очень редко, так что здесь наверняка прослеживалось влияние его родителя-эльфа. — Охотно, друг мой, сын моего друга. Они вышли в безмолвный, занесенный снегом сад. Снегопад недавно кончился, тучи расходились, отпуская вниз последние пышные снежинки; небо расчищалось, вышла растущая луна — желтая с зеленоватым ореолом, обещание лютых морозов. Ветви деревьев в далеком Железном лесу казались золотыми. Садовые яблони вокруг стояли без листьев, покрытые пышными снежными шапками с золотистой лунной корочкой; маленькие горные жители уже расчистили дорожки, и те поблескивали цветными плитками под тем же мягким светом. Мороз хрустел в волосах Хагала, покрывал его доспех мелкими узорными цветами. Айариан застегнул под горлом свой серебристый плащ, подбитый драгоценным голубым мехом полярного нарвала. — Я хочу продолжать и расширять политику отца в вопросах безопасности. На мой взгляд, он действовал недостаточно смело, а думал — недостаточно широко. Я хотел бы возродить Сигнальные башни на островах и скалах Бездонного моря, в связи с чем надеюсь заручиться вашей поддержкой, — говорил Хагал. — Это важный рубеж обороны, который позволит расширить границы влияния наших государств, не оставляя безнадзорной ни единой области в Бездонном море. — В ваших словах есть смысл, хотя задуманный проект обойдется нашим странам довольно дорого и по стоимости, и по усилиям. Почему вас так занимает эта тема, уважаемый Хагал? — Айариан старался не смотреть на него, с тревогой прислушиваясь к своим ощущениям. — Мне приходится бывать на островах чаще, чем хотелось бы. Я часто вижу там… посторонних. Это беспокоит меня. — Посторонних? — Ангелов, санаров. Драконов из Дар-Обру. Много кого, но ангелы меня нервируют больше всех. — У Йотунхайма с ними вооруженный нейтралитет, — напомнил Айариан. — Ага, был. С завтрашнего дня они наверняка объявят нам войну, — Хагал достал откуда-то золотистый конверт и помахал им в воздухе. — Я ничего об этом не слышал. Что произошло? Айариан не хотел смотреть, но все равно увидел острые когти рисунка над верхним краем доспеха. Это могла быть магическая раскраска от дурного глаза, ритуальный рисунок, татуировка… — Их всеобщая мать прислала мне предложение брачного союза, а отказов она не любит, насколько я знаю. Они остановились возле исполинской яблони в самом сердце сада; ее раскидистые ветви были увешаны тускло мерцающими фонарями, похожими на бумажные копии луны на небе; Айариан заворожено смотрел, как в полном безветрии отдельные заблудившиеся снежинки опускаются на теплую поверхность и превращаются в капли. Хагал позади переступил ногами, заставив снег захрустеть. Его дыхание почти не давало пара. — У меня только одно сердце, — снова заговорил он. — И оно уже занято. Айариан моргнул, и лунные фонари расплылись неясными пятнами перед его глазами. Значит, не показалось… Он повернулся к Хагалу, сохраняя нейтральное выражение лица. — О, это добрая весть. Значит, вскоре после коронации мы можем ждать пышную королевскую свадьбу? — Пока не знаю. Я еще не делал предложения моему избраннику, — Хагал чуть улыбнулся. — Он слишком хорош во всем, я боюсь отказа. — Вы король Йотунхейма. Вам нечего бояться, друг мой. Не заставляйте вашего возлюбленного ждать слишком долго. — Я должен быть достоин его невероятной красоты, мудрости и доблести. Сейчас он просто откажет мне, рассмеется в лицо и будет прав, — покачал головой Хагал. — Мне нужно превзойти себя. Айариан подумал, что его главный архитектор действительно очень хорош собой, умен и самоотвержен в работе. Интересно, знает ли Лаэриан о чувствах короля Хагала? Наверняка да, ведь метка… Наверняка они часто встречаются. Холод стиснул что-то внутри, захотелось закрыть глаза и сесть. «Трахаются, они трахаются, дико, жадно и сладко трахаются, а ты нет! Тебя никто не хочет, ты — функция!» — забормотал противный голосок в голове. Айариан чуть улыбнулся, заглушая собственные мысли и вспоминая старую карту с расположением древних Сигнальных башен. — Гиперборея поддержит ваш проект по воссозданию башен в Бездонном море, король Хагал, — сказал он самым спокойным голосом. — Начинайте по готовности. На годовщину коронации король Хагал получил в подарок остров. Айариан берег его для себя, представляя, как однажды окажется здесь с супругом, и вдвоем они будут смотреть на синий ручей во льдах, кормить китов и лежать на веранде легкого дворца под живым перламутром Северных огней, а потом греться друг другом в огромной постели у жаркого очага… Но с некоторых пор остров перестал ему нравиться. Дворец, ручей и киты оставались прежними, это в Айариане что-то изменилось. Он больше не хотел приходить сюда, не хотел видеть пустые залы, холодную постель, нетронутый снег на мостках. «Я надеюсь, это место станет уютным гнездышком для вас и вашего прекрасного супруга, дорогой друг. С наилучшими пожеланиями — Айариан».