Железный Эльф

Будильники не бывают милосердными. Они всегда начинают верещать в самый неподходящий момент: посреди сладкого сна, в самый напряженный и ответственный момент, или даже еще хуже. Обсидиан не слышал своего будильника уже несколько лет, потому что просыпался гораздо раньше. И приятнее. — М-м-м-м… Поцелуи покрывают затылок и шею, плавно спускаются к плечам. Гладкие ладони проводят по груди и животу, замедляясь, прежде чем спуститься ниже. — Просыпайся, душа моя, — едва слышно прошептал Циат, почти касаясь губами нежной кожи супруга. — …одевайся, домой иди огородами, — продолжил Обсидиан, зевая. — Неужели уже утро? Кошмар. — Утро. Ты проспал всю ночь почти не двигаясь. — А вы не сомкнули глаз, милорд, — Обсидиан развернулся в его объятиях, чтобы оказаться лицом к лицу. — Опять. — Нет необходимости. Сон уже не помогает, я завершу нынешние дела и удалюсь в камни. Циат слабо улыбнулся, проводя тыльной стороной ладони по его скуле. Обсидиан был молочно-белым, почти прозрачным, а на голове горел беспорядочный пожар из спутанных локонов. Он видел себя глазами Циата, и сам каждый раз удивлялся яркому сочетанию. — И ни одной веснушки, — прошептали они одновременно. Лет до двенадцати Обсидиан не подозревал, что красив. Знал, что похож на девчонку, и что слишком яркий. И что имя ему не идет совсем. Он без всякой надежды влюбился в эти холодные глаза, долгими ночами мечтал коснуться губ и смуглой кожи своего князя… и теперь каждое утро Обсидиан замирал от счастья, понимая, что это и есть его реальность, которая уже никуда не денется. Он тихо рассмеялся. — Загадывай. Что ты сегодня хочешь? — Вас вскоре не будет несколько дней, а значит, мне нужно набраться терпения. Мы начнем здесь — я буду сверху, контролировать процесс. Потом мы переместимся в бассейн и вы будете — совсем немного — грубым со мной. Потом… возможно, мы возьмем завтрак в покои, и придумаем что-нибудь с этим? — Прекрасный план, — одобрил Циат, прижимая и целуя его. — Очень насыщенный. Мы уже немного опаздываем. Он лег на спину, чуть приподняв плечи подушками, позволяя Обсидиану руководить остальной подготовкой. Собственного масла было гораздо меньше, чем полагалось омеге, но все же хватало для какого-никакого флера, а уж для смазки и подавно. Обсидиан привык не волноваться об этом, хотя поначалу здорово комплексовал. Сейчас он встал на четвереньки над Циатом, ногами отпихивая одеяло; длинные волосы он одной рукой собрал и закрутил на плечо небрежной копной. Циат наблюдал за его приготовлениями неподвижно; только тень скрытой улыбки намекала на его интерес. Крупный, ладно сложенный член стоял как каменный, и Обсидиан фыркнул, подумав об этом. — Ведь и правда каменный, — прошептал он вслух, склоняясь и прогибаясь в спине, чтобы Циат видел изящную дугу до самой ложбинки между ягодиц. Без некоторой сноровки взять в рот массивную головку не получалось, не имея рта от уха до уха, но Обсидиан уже давно считал себя опытным любовником и с задачей справлялся на отлично. Он обожал чувствовать сперва горячую тяжесть у себя на языке, а после — это тянущее распирание во рту, потом в горле, все глубже и глубже, пока дыхание не прерывалось, а слюна не начинала заливать постель. Почему-то эта простая манипуляция будила в нем такое дикое желание, словно не до конца удаленные органы омеги включались особой кнопкой в районе глубокой глотки. С изрядной долей сожаления Обсидиан выпустил изо рта свое каменное сокровище: прямой минет он позволял себе крайне редко, потому что после него не мог говорить и нормально глотать как минимум пару дней. — Как же я люблю этого красавца, — простонал он, жадно сглатывая. — Он просто изнывает от желания, — спокойно констатировал Циат. Обсидиан усмехнулся. С непривычки князь казался холодным и малоэмоциональным, но реальность заключалась в бедности мимики его лица. — О, теперь я просто обязан его спасти. Изогнувшись и закусив нижнюю губу, Обсидиан приподнялся над Циатом. Опираясь на руки своего альфы, он потерся влажным отверстием о набухшую головку, заставив того выдохнуть сквозь зубы. — Быстрее же, — прошептал Циат. Обсидиан издал сдавленный стон, с видимым усилием надеваясь на его член, а потом отпустил одну руку, чтобы обхватить собственный. — Мой хороший мальчик... Холодный блеск глаз Циата на мгновение померк, а сам он чувствительно двинул бедрами навстречу. Обсидиан жалобно застонал, но наделся гораздо глубже. — Каждый раз как в первый, — сдавленно прошептал Циат, обхватывая стройные ножки любовника и с усилием усаживая его на себя до основания. — У тебя сумасшедшая регенерация. Обсидиан выгнулся и взвыл, чуть не плача от разрывающего удовольствия. — Ах, милорд... вы такой большой... — Именно так, — тот мягко толкнулся внутрь, и Обсидиан снова закусил губу. — Опасно строить глазки своему начальнику. — Ох, да-а-а... я попался... Обсидиан шмыгнул носом и прогнулся в спине, принимая более удобную позу; он ощущал, как головка альфы пульсирует внутри, наливаясь силой. Первый шок от растяжения прошел, тело хотело и жадно требовало большего. Он начал двигаться сперва медленно, находя чувствительные места внутри; Циат тут же поддержал его, подстраиваясь к ритму и создавая резонанс амплитуд, заставляя Обсидиана всхлипывать и стонать. — Ты такой красивый, мальчик мой. — Ох, князь... умоляю, еще! — Сколько пожелаешь. Сила толчков все нарастала, Обсидиан стонал в голос, чувствуя приближение разрядки, огненное марево а животе разгоралось все ярче, поглощая его. Циат предусмотрительно снижал температуру в спальне, чтобы избежать пожара от своего пылающего омеги, но это не спасало: их постель регулярно вспыхивала. Обсидиан кончал только когда кончали в него; Циат проверял это много раз, и больше не хотел доводить любовника до изнеможения. Он изливался сразу по готовности, не сдерживаясь, и получал в ответ восторженный вопль и сладкий, плотный захват мышц вокруг налившегося узла; Обсидиан сидел на нем едва живой от опустошения, опираясь на его грудь и низко свесив голову. Рваное дыхание с хрипом вырывалось из его горла, в животе пульсировало наслаждение. Он сейчас не смог бы вспомнить даже собственное имя, теряя остатки разума и растворяясь в переливающейся удовольствием связи со своим сердечным супругом. Часть происходящего, похоже, выпала из сознания, потому что Обсидиан в упор не помнил, как и когда они расцепились, а Циат успел поднять его на руки и отнести к бассейну. — Сам встанешь или мне тебя обмыть? — Сам... хотя мне нравится на руках. — Не заигрывайся, детка, — Циат коротко поцеловал его в висок и, осторожно поддерживая, поставил под душ. — А то я поверю, что живу с подростком. Обсидиан показал ему язык и пустил воду. После секса всегда ощущалась приятная заполненность и расслабленность всего тела сразу. Кажется, даже мозги растекались, лишившись привычной четкости мысли. Пока Обсидиан медитативно выбирал себе настои для мытья тела и волос, Циат уже занял бассейн и, прилепившись к бортику, листал какие-то распоряжения в коммуникаторе. — Если мы не поторопимся, завтрак придется исключить. Обсидиан знал, что князь прав. Утром времени всегда не хватало… да его никогда не хватало, ведь Циат был занят даже по ночам. Он торопливо прополоскал волосы и завязал их в простой хвост на затылке, подумав, что так будет удобнее за них таскать, если его альфа этого захочет. Вода в бассейне была приятно теплой, и Обсидиан не стал тратить время на подготовку или даже просто обходить до лесенки, а спрыгнул в глубину прямо с борта. Проплыл под водой метра три, почти до противоположной стены, вынырнул, отфыркиваясь. Циат наблюдал за ним только глазами, практически не отрываясь от документов и всплывающих уведомлений, и посторонний мог решить, что сила страсти иссякла после первого раза. Но посторонних здесь не было. Обсидиан повернулся спиной, ощущая взгляд так явно, что даже кожу покалывало; он собирался проплыть по кругу вдоль бортов, но по движению воды понял, что двигается без всяких усилий. Он обернулся и встретился взглядом с Циатом: у того мерцали глаза, а бассейн медленно двигался, меняя пропорции так, чтобы постепенно подтаскивать Обсидиана к бортику. — О… Он позволил течению принести себя прямо в объятия Циата, и вздрогнул, когда его руки коснулись шеи. — Один непослушный мальчишка никак не хотел слушаться своего мудрого учителя и резвился, имея наглость быть прекраснее всех на свете, — почти прошептал Циат. Обсидиан поджал пальцы на ногах и нервно сглотнул. — Я вовсе не хотел проявить неуважение, учитель… — Разумеется. Ты всегда оправдываешься. Сильные пальцы держали за шею, давая ровно столько свободы, чтобы можно было неглубоко дышать. Обсидиан медленно развернулся, беспомощно задирая голову и боясь дернуться лишний раз, чтобы не причинить самому себе боль. — Милорд… — Молчать, — спокойно отозвался Циат. — Тебе позволено стонать и кричать, но не говорить. Это ясно? Обсидиан медленно кивнул и облизал губы. Этот простой, немного нервный жест заставил глаза Циата вспыхнуть ледяным пламенем. Он притянул Обсидиана к себе за горло, слегка сдавил и поцеловал сразу глубоко, выловив хрип еще в глотке. Его рот был горячим и требовательным, и целоваться с ним, пока в голове медленно вспыхивали темные фейерверки удушения, оказалось особенно хорошо. Поцелуй разомкнулся за секунду до полной темноты, и Обсидиан несколько мгновений моргал, не в силах справиться с ярким светом. За это время Циат выбрался сам и вынул его из бассейна; небрежно кинув на бортик оба полотенца, он усадил туда свою жертву на колени. — Если ты будешь хорошим мальчиком, то боли почти не почувствуешь. Циат коснулся его спины между лопаток и чуть надавил, приказывая сменить положение. Обсидиан послушно встал на четвереньки, прогибаясь и глядя через плечо. Капли воды стекали с его спины в ложбинку между ягодиц, щекотали яички и капали с конца торчащего члена на полотенца. Он слегка пошевелил бедрами, и тут же взвизгнул: два пальца Циата довольно резко раздвинули его, проверяя готовность. — Хм, еще не сомкнулся. Очень хорошо. Палец почти ласкающим движением провел внутри, скользя по стенкам, и исчез. Тяжелый член лег поверх ягодиц Обсидиана, слабо пульсируя от напряжения; тот выгнулся, безуспешно пытаясь заставить его действовать. — Ты очень нетерпеливый, — Циат шлепнул его по бедру. — Но я не в настроении учить тебя. Член вошел в не успевшее затянуться отверстие легко и резко, почти на всю длину целиком. Обсидиан низко опустил голову и издал глухой стон. В этом положении он мог видеть, как качается его собственный член от движений альфы внутри. Циат не стал тратить время на привыкание, а сразу взял жесткий и агрессивный темп, вбиваясь в податливого омегу и выбивая из него ритмичные стоны. Когда пальцы Обсидиана стали стискивать полотенца под собой добела, он потянул его за волосы на себя, а потом склонился, прижимаясь и углубляя проникновение, перехватил ладонью за горло так, чтобы пальцы попали в распаленный стонами рот. Обсидиан горел и терялся в ощущении нарастающего удовольствия; больше всего он боялся, что Циат сейчас остановится. Вместо этого тот втиснулся туже, трахая уже чуть ли не в солнечное сплетение. Обсидиан задыхался в стонах, целуя и покусывая его пальцы. Оргазм получился яркий и резкий: семя хлынуло внутрь, распирая и без того напряженные внутренности, вязкая тьма заткнула Обсидиану уши, закрыла глаза и набила рот мокрой ватой. Обессиленный, он бы упал на мокрые полотенца, не поймай его Циат. — Даже наказать тебя нормально не выходит, — проворчал он. Обсидиан очухался снова в душе, прижатый спиной к стене. Ногами он обвивал бедра Циата, руками крепко вцепился в его плечи. Князь стоял под водой и целовал его грудь: больше в этой стесненной позе ничего делать не получалось. — Я заказал тебе на завтрак блинчики с разными начинками, — сказал он, не отрываясь от своего ответственного занятия. — Твой темнокровый друг уже вовсю работает: вот что значит отсутствие личной жизни. — Блинчики — это всегда хорошо. И, я слышал, что у Макса уже кто-то есть. — Разве? — Циат отвлекся и посмотрел на него. — Он, вроде бы, принимает лекарства от влечения. — Хм… ну, мне птичка на хвосте принесла, что у него, вроде как, установилась связь с кем-то, — Обсидиан пожал плечами, запуская пальцы в волосы Циата. — Хорошо бы так. Иначе я уже думал, как решать вопрос, если у него начнется гон. — Яртис? — Максу бы это не понравилось. — Понимаю, к чему вы клоните, милорд, — Обсидиан нахмурился. — Мне это не нравится. Мне начинать ревновать? — О, не стоит. Ты слишком красив, чтобы я хотел кого-то другого, — Циат слабо улыбнулся. — Мне не нравятся настолько холодные омеги. — Вот и хорошо. Завтрак накрыли в зале; Обсидиан, не потрудившись одеться, снял иллюзию с панорамного окна, оставив естественный багряно-розовый рассвет. Небо медленно затягивалось тучами. — Скоро начнется дождь. — И не прекратится несколько дней, — кивнул Циат. — Циклон. В отличие от Обсидиана, он был уже полностью одет. — О, я надеялся на продолжение, — расстроился тот. — Я знаю. Поэтому предлагаю тебе поедать блинчики лежа на столе. — Князь, да вы тот еще затейник. Обсидиан лег на стол спиной, свесив ноги, и поставил блюдо возле левого плеча. Циат, оставшись в кресле, придвинулся ближе и закинул ноги супруга себе на плечи. Он ел сушеное мясо в мятных листьях, и легкий холодок передался его поцелуям, покрывающим внутренние стороны бедер Обсидиана, его промежность, яички и изящный член. Стонать и есть одновременно было сложно, но Обсидиан постарался совместить движения Циата и свои, и заглатывал блинчики в такт с движениями рта своего альфы. Бодрая трель таймера раздалась, как всегда, не вовремя. — Пора на службу, любовь моя, — прошептал Циат, лизнув напоследок аккуратную головку. — Иногда я забываю, что люблю свою работу, — отозвался Обсидиан, в изнеможении растянувшись на столе. — Будильники не бывают милосердными. Жидкое масло, смешанное с семенем, которому негде было впитаться в изувеченном теле омеги, сочилось из его медленно смыкающегося отверстия на столешницу.