Железный Эльф

Разговор с Циатом, его прикосновения и вопросы — особенно незаданные — разбередили что-то внутри, и до конца дня Максу казалось, что метка жжется и мелко вздрагивает. Кольцо Хайриха же, напротив, было крайне неподвижным, тяжелым и холодным. Циат ничего о нем не спросил, даже трогать не стал, отдернув пальцы в нескольких миллиметрах от гладкого серебра, но бросил на Макса короткий взгляд, в котором ясно читалось, что он что-то понял. Как много? Каменный страж Даро видел связь, уводящую через смерть в другой мир. Логично предположить, что Циат обладает более впечатляющими способностями и видит больше, хоть и не говорит об этом. Хочет посмотреть, что Макс предпримет дальше? От общения с князем создавалось впечатление, что тот вообще не спешит выкладывать все, что знает, и эта черта Максу очень нравилась, но сейчас хотелось бы понимать что-то более конкретное. Он решил расспросить Обсидиана, когда представится такая возможность, тем более тот явно испытывал некоторое волнения от общения Циата с Максом. Принятое решение отпустило что-то в голове, и работать стало легче. Макс провел лично два допроса и обработал почти все отчеты подчиненных. В процессе он отослал Гамле задание подготовить запросы на вакансии компьютерных специалистов и экономистов для нужд отдела. После обеда его поймал Этьен, и они некоторое время выстраивали стратегию дальнейшей работы с учетом имеющихся сотрудников и умножившихся задач. К вечеру Макс понял, что не уснет вообще, если не сбросит напряжение, и открыл приложение с расписанием Арены. Гимнастический зал делили сразу два десятка гимнастов, и Макс испытал досаду пополам с гордостью. Выгонять их не стоило, но и заниматься в толпе не хотелось. Макс отсмотрел другие помещения и нашел окно в расписании Малого боевого поля. Забил заявку и вывесил приглашение на спарринг для желающих. Некоторое время была тишина в ответ, но Макс это предусмотрел: если все заняты, он просто потренируется сам. — Ганс, что там с поездкой на Землю? — У меня все готово, герр Макс, одну секунду, — отозвался коммуникатор, выводя на монитор листы разрешений и информации. Инструктаж оказался совсем не сложным, и пришел в компактном виде тезисов с вопросником в конце. Общие пункты не удивляли оригинальностью: не сообщать никому о другом мире, не вступать в контакты с бывшими родственниками и знакомыми, не сближаться с местными, не использовать магию и технологии, недоступные на современном уровне развития цивилизации, в случае форс-мажора сообщать, что это новейшая японская/американская/русская разработка. Запрещено вывозить и ввозить ценности, сырье и товары, подлежащие карантину, алкоголь и пищевые продукты, животных и прочие опасные объекты. После заполнения опросника пришли официальное разрешение от Циата вместе с пожеланием хорошо провести время и направление на транспортировку: уровень 1, левое крыло, секция транспортных капсул особой дальности, время завтра, после обеда. Это означало, что в Берлине Макс окажется с утра, и до вечера сможет там находиться, если по каким-то причинам не пожелает вернуться раньше. — Мне кажется, расчет телепорта на Землю не такой уж сложный, — поделился он с Гансом. — Я мог бы делать это сам. — Разумеется, герр Макс, для вас это вполне посильная задача. Для простых сотрудников выход на Землю обычно запрещен, для особо отличившихся — под контролем начальства, а у вас есть полный доступ, так что достаточно просто уведомить князя. Однако перемещение — процесс довольно сложный, и в первый раз его лучше доверить проверенной технике. — Что же, это разумно, — Макс сбросил с экрана комма путевой лист с разрешением и открыл таблицы допросов. — Как дела у Амбраэля? — Он пока еще не способен давать показания, я слежу за его состоянием и сообщу, как только что-то изменится. — Прекрасно. Тогда я, пожалуй, отправлюсь на стадион пораньше, разомнусь немного. Едва он это произнес, на экране всплыло уведомление об ответе на заявку. Открыв его, Макс увидел физиономию Коралла и короткое сообщение: «Помахаемся? Я давно хочу сразиться с тобой в полную силу, без дураков!». Он едва успел ответить утвердительно, когда пришло еще одно уведомление, на сей раз от Джоша. — Ну как это — совсем-то без дураков… Извини, здоровяк, кто-то успел раньше, — усмехнулся Макс. Джош все равно явился и, как ни странно, польза от этого была. Коралл в качестве противника оказался очень хорош: он давил постоянными атаками, очень изобретательно меняя интенсивность, вид энергии и тип нападения, не давая передохнуть или отвлечься. Джош некоторое время мрачно наблюдал, а потом слетел на песок. — Как насчет сражения на троих? — предложил он. — Двое на одного или каждый сам за себя? — деловито поинтересовался Коралл, вытирая хлещущую из носа кровь. — Каждый за себя. — Идет. Макс? — Согласен. Слегка болело правое плечо, задетое Кораллом во время хитрой атаки раскаленными метеоритами, на щеке расцветал синяк от встречи с бортиком поля, но в целом Макс чувствовал себя сносно. Главное, что напряжение в животе чувствовалось уже не так явно. Общий грязный и агрессивный бой продолжался не более получаса: потом примчался Занди и разогнал драчунов, пугая принудительной госпитализацией. Коралл щеголял разбитой физиономией с огромным красно-фиолетовым фингалом, в котором угадывались черты ангельского кулака, тремя выбитыми зубами, опаленными волосами и драным мундиром, в прорехе которого заливала исподнее кровью глубокая рана, нанесенная чем-то очень острым. Джош придерживал выбитое и изрядно полысевшее крыло, бок под которым был содран до колена в тех местах, где доспех был тонким, а обожженное ухо задорно выпирало справа красными волдырями. Макс придерживал холодный жезл Тайра у разбитой губы, то и дело утирая чернильную кровь, собиравшуюся в уголках рта, страдал от дикой боли в раздробленном плече и припадал на ногу, которую с мерзким хрустом отдавил ему в порыве ярости Джош. В общем, все трое были усталыми и весьма довольными друг другом. — Защитные капсулы для кого придумали? — истерил Занди, наспех залепляя и фиксируя самые крупные повреждения. — Настоящее расточительство — позволять сразу трем генералам получать настоящие травмы на тренировке! — Ой, да брось ты, зелень лесная, — Коралл сплюнул в ладонь еще один зуб. — Ты бы нам еще в симуляторе предложил сбрасывать пар. — Естественные тренировки лучше развивают рефлексы, — согласился Джош. — И тебе лишняя работа, разве не приятно? Макс ничего не сказал, но в глубине души был согласен со всем изложенным. С одной стороны — нарушение дисциплины и лишние траты ресурса, а с другой... под физической болью меньше болело то, другое. Раньше он больше всего боялся ран и серьезных травм, а теперь в его жизни явно появилось нечто более пугающее., потому что травмы казались сущим пустяком, хоть и болели. Занди клятвенно обещал, что переломы к утру полностью срастутся, так что в свой выходной Макс будет как новенький. Они сидели в приемной лечебного крыла, пока вокруг них кружили лекари, и обсуждали проведенный бой. — А я считаю, что атака слева была вполне оправдана. Разве не она снесла тебе крыло? — Коралл разделся до пояса перед молоденькой медичкой, хотя она еще не просила об этом. — Она. Но хрена лысого у тебя получилось, если бы темнокровый не приложил поверх твоих снарядов, — Джош послушно поворачивался, позволяя нанести на крыло целебный состав. — Вы прямо как в анекдоте, — хмуро сказал Ске, подходя к ним. — «Подрались как-то альфа, бета и омега...». — Ну не, там же все сексом закончилось, — оскалился Коралл, будто забыв, что у него вместо половины улыбки лечебный модуль, а лицо похоже на черничный пудинг из-за подживающего синяка. — А я не такой! Макс видел, что он пытается склеить сотрудницу медблока, но вместе с тем чувствовал в порыве Коралла нехарактерную отчаянную решимость, будто он делал это не из природного желания, а спасаясь от чего-то. Это показалось ему странным, но лежало вне его компетенции, пока не угрожало безопасности государства. — Да уж, не такой. Скольких секретарш попортил, — Джош фыркнул. — Когда уже успокоишься. — Пойдем, Макс, я тебе плечо соберу и посмотрю ногу, чтобы эти вот «не такие» не пялились почем зря, — Ске поманил его в соседнее помещение. Идти было больно, хотя Занди и поставил на ступню фиксирующую капсулу с анестетиком, но ее действие, очевидно, заканчивалось. — Обычно омеги плохо переносят боль, — ласково рассказывал Ске, промывая раны отварами душистых трав. — Но ты похож на бету, даже сложением. Снимешь китель? Мне нужно обработать твое плечо. Макс не хотел, чтобы кто-то видел его метку, поэтому на секунду замешкался, просчитывая плотную иллюзию гладкой кожи, которая бы скрыла только узор, но не травму рядом. — Я постоянно это слышу, но ведь все омеги моего народа выглядели примерно так. — Это было довольно давно, мало кто помнит, — Ске хихикнул и протянул ему мягкую голубую губку, пропитанную раствором. — Приложи к щеке и губе. Думаю, если бы ваши выжили и продолжили диктовать свои принципы хотя бы в этой части Юны, положение омег здесь стало куда лучше, и не случилось этих веков почти что рабства и семейного бесправия. — Не знал, что это настолько острый вопрос. — Конечно. В Нории большинство омег — это спасенные из плена, сбежавшие от навязанных браков, не принятые своими семьями. Рыбку вот ты уже знаешь, но есть и другие. У нас, конечно, уже давно нет никаких ограничений: князь отменил все гендерные запреты сразу после… ну, у него неприятность случилась, — Ске закончил скреплять кости, укрепил каркасное устройство на плече Макса и поморгал, не уверенный, что не сказал лишнего. — Сейчас ситуация намного лучше, и те, кто взрослеет в наше время, имеют куда больше возможностей. Но вот еще сто лет назад, например, нигде, кроме Нории, не было омег на руководящих постах. Да им вообще работать не полагалось, особенно мужчинам-омегам. Нельзя было принимать никакие решения — менять место жительства, обучаться чему-то, предохраняться или нет, даже покупать что-то без разрешения альфы. Дети считались собственностью альфы, и если что-то случалось , омегу выставляли вон, не оставляя возможности видеть собственных малышей. В юности я был рад, что не родился таким, а теперь жалею: я бы хотел детей. Меня проверяли несколько раз, отец все не мог поверить, что я бета с такими наклонностями. Думал меня удачно замуж пристроить. — А как бету не мог? — Ну, мог, конечно, но принц-омега — это как очень дорогой крутой аксессуар. Шикарный подарок, понимаешь? А бета — это просто бета, ничего особенного. — Эти варварские обычаи отвратительны. Я не представляю, что ко мне относятся как к вещи, как… к собачке диванной, — Макс чуть скривился и понял, что лицо больше не болит. — Ага. Вот я и говорю — с вашими такое не прошло бы. Здорово, если темнокровых станет больше, и вы наваляете этим обнаглевшим альфам! Ногу поднять можешь? Давай ее вот сюда. Макс устроил ногу на специальной подпорке и наблюдал за сосредоточенным Ске. Очень странно было слышать от парня, что он хотел бы быть беременным и рожать детей. Это совершенно точно не совпадало с мечтами самого Макса, который как раз охотно поменялся бы с ним полами. — Все. Ты можешь отправляться домой, или остаться на ночь в лечебном крыле, если опасаешься осложнений. — Я предпочитаю спать у себя. Алкоголь не повредит действию лекарств? — Макс попробовал встать на ногу и почти не почувствовал боли. — Нет, разве что координация немного нарушится, так что выпивать лучше дома. Ну и никаких там танцев, спорта и прочего, — Ске хихикнул. — Только если в позе бревна на надежной постели. — Последнее мог бы и не уточнять. На выходе из лечебного крыла Макс столкнулся с направлявшимся внутрь Яртисом. Тот выглядел возбужденным и взволнованным, но вряд ли его так обеспокоило состояние брата. — Ох… Макс, ты в порядке? Я только узнал, что случилось? — Все в порядке, лорд Яртис. Обычная тренировка, — Макс специально сказал это самым отстраненным тоном, чтобы увидеть, как вытягивается его лицо. — Ну зачем ты так… я ведь просто беспокоился о тебе, — Яртис заметно поник. — Хотел отнести меня до апартаментов на руках? — едва заметно усмехнулся Макс. Лицо Яртиса мгновенно вспыхнуло, он резко выдохнул и отвел глаза, чем доставил тому мстительное наслаждение. — Я надеялся, что ты не вспомнишь, — пробормотал он. — Это еще более гадко, ты же понимаешь? Воспользоваться слабостью и надеяться, что жертва не вспомнит об этом. — Но я не воспользовался! — Да, и тебе очень повезло. Макс прошел к лифтам и остановился, перенося вес на здоровую ногу. Зафиксированные переломы не болели, но до утра их лучше не тревожить. — Прости. Мне очень жаль, что я почти поддался своим желаниям и позволил себе лишнее, — едва слышно прошелестел Яртис, остановившись в шаге позади. — Как я могу загладить свою вину? — Просто не делай так больше. Никогда. — Конечно. — Если решил кого-то изнасиловать, то не передумывай в процессе и не сбегай, как последний трус, — сказал Макс, входя в открывшиеся двери лифта. Яртис с ошарашенным лицом остался стоять в холле. Макс решил воспользоваться служебным положением и заказал ужин к себе в апартаменты. Он планировал поработать, пока усталость не свалит его, потому что почти весь завтрашний день и часть следующего выбивались из рабочего графика, а тормозить деятельность молодого отдела на данном этапе было никак нельзя. Первым делом Макс назначил сразу два рейда группе оперативного захвата: необходимо было закрепить репутацию и пустить слухи, так что он выбрал в жертвы не слишком крупных сошек из подтвержденных шпионов, чтобы их захват был сопряжен с появлением в людных местах или вызвал наибольший резонанс. Для этого отлично подошли доступная женщина-ана из Веселого квартала Золотого Эдо, которая обслуживала офицеров и сливала информацию своему возлюбленному с кандийской пропиской, и молоденький парнишка из обезьяньего народа с севера Нории — этот решил, что самый ловкий, потому в рабочие смены разносил посылки, а в свободное время общался со своим давним знакомым, числившимся секретарем у не последнего военного чина в приснопамятном Кристальдине, обсуждая адресатов и личные данные, которые вообще-то запрещены к разглашению, но кто же на такую фигню внимание обращает? Макс поставил своей боевой группе задачу произвести задержание молниеносно, эффектно и безжалостно, с максимальным размахом, но при этом постараться не светиться личностями. Через семь минут Урдис ответил, что приказ ясен, и спросил разрешение на использование иллюзий, которое сразу же получил, вместе с данными выделенного под выполнение иллюзиониста. Приказ последнему должен был с утра оформить Гамле. Впервые с тех пор, как Макс очнулся здесь, у него намечался настоящий выходной, и это заставляло не расслабляться, а здорово нервничать. С одной стороны, мысль поспать подольше с утра была более чем привлекательна, а с другой делалось страшно от подозрения, что может выдать организм, не занятый срочной работой. Макс заставил себя расслабиться и принять ванну вместо обычного душа, и использовать душистую пену, потом шампунь, гели для мытья (даже попробовал специальный — интимный, который оказался весьма приятным), а после — ухаживающее масло для нежной кожи. Все это заняло примерно полтора часа, и Макс со смесью злорадства и досады подумал, что с Хайрихом не смог бы зависнуть в ванной так надолго: того едва хватало на ожидание во время ежедневных гигиенических процедур, занимавших минут пятнадцать-двадцать. Он вышел в комнаты чистый, разогретый и благоухающий, и собирался устроиться в спальне с игрушками, немного повозиться там перед сном, но планы оказались нарушены неожиданным вмешательством: — Дипломатическая почта, герр Макс, — уведомил Ганс. Рядом с дверью мягко мерцал подсветкой почти незаметный обычно ящик для срочной корреспонденции, в котором виднелось письмо в конверте с гербом. — Яндар, — вздохнул Макс, вынимая пакет. Государственный герб Санарвана изображал золотого крылатого единорога, изрыгающего огонь из ноздрей. Агрессивный пегас стоял на россыпи драгоценных камней в окружении цветущих ветвей, увитых лентами с упоминаниями великих побед Санарвана. Однако Макс ошибся, хоть и незначительно: внутри оказалось письмо от наследного принца Янгира и тяжелый сверток в мешочке из красного бархата с золотым вышитым узором. «Приветствую тебя, дорогой друг! Я надеюсь в самом скором времени заслужить официальное право так тебя называть и надеяться на ответный жест. Мой отец, Император Яндар, бывает груб и резок: долгое правление и полное войн прошлое не проходят даром. Я хочу извиниться за него и надеюсь, что его действия не станут препятствием нашей дружбы, на которую я очень рассчитываю. Я буду очень рад, если ты отринешь дурные воспоминания о прошлом наших народов и осчастливишь меня согласием на встречу в уединенном и живописном месте нашей прекрасной столицы для дружеского ужина. Со своей стороны я гарантирую тебе полную безопасность и комфорт высшего уровня, а также изысканные блюда, вина, которыми славится моя сияющая Родина, услаждающие взор зрелища и живую музыку. Прими в качестве залога моей дружбы маленький дар, который не идет ни в какое сравнение с твоей восхитительной холодной красотой, но способен порадовать тебя своим блеском и чистотой. С трепетом ожидаю твоего решения, в надежде, что ты отринешь обиды прошлого и назовешь меня другом, желающий стать твоим восторженным рабом, целующим твои ноги, — наследный принц и владетель Золотых пустынь Санарвана, Янгир ай Хаадеш». В бархатном мешочке оказался голубой драгоценный камень размером с гусиное яйцо в очень красивой огранке. — Либо я больной параноик, либо это приглашение на свидание с билетом в один конец, — сказал Макс, перечитывая письмо. — Пожалуй, сообщу об этом Циату, это может быть важно. Стоило посоветоваться с Яртисом — тот наверняка лучше других знал своих отца и единокровного брата, но Макс не был уверен, что хочет общаться с ним сейчас. Был большой соблазн оставить письмо без ответа вообще, но (он еще раз бросил взгляд на конверт, чтобы убедиться, что письмо адресовано не генералу Нории, а Его Величеству Владыке Гипербореи) по правилам дипломатической переписки отсутствие ответного письма было признаком крайней грубости, даже неотесанности отвечающего. Князь Циат не заставил себя долго ждать: его лицо возникло на вызывающем экране коммуникатора всего через несколько минут после сообщения Макса. — Добрый вечер. Не мытьем, так катаньем, — усмехнулся он. — Санары очень честолюбивы и проигрывать не любят. — О, я заметил, — хмуро отозвался Макс. — Моим первым желанием было ответить очень грубо. — Хорошо, что не ответил пока. На дипломатические письма главам государств и прочим высоким чинам по традиции полагается трое суток, так что есть время обдумать. Подношение прислали? Макс показал камень, и Циат удивленно вздернул брови. — Неплохо. Похоже, ты им очень нужен, потому что адиаманты санары просто так не раздают. Это весьма дорогой подарок, чаще обходятся бирюзой, рубинами или санарскими винами. — Думаю, не стоит его принимать, это может быть воспринято как начало торгов, — вздохнул Макс. — Зависит от формулировки, — Циат хитро усмехнулся. — Да, я тоже подумал, что сумма ущерба Гиперборее от вторжения Альянса и Санарвана в том числе превышает стоимость камня, — Макс кивнул. — Но, может быть, он частично покроет стоимость моего восстановления из бюджета Нории? — О, вот как ты решил. Да, это ощутимый вклад в расчет. Что же касается ответа, то я советую тебе не торопиться, а сначала как следует отдохнуть. На свежую голову проще думать. — Золотые слова, милорд, — послышался голос невидимого в экране Обсидиана. Макс хорошо понимал намеки, особенно такие явные. — Прошу прощения, что отвлек в свободное время. Доброй ночи. — Доброй, — слегка улыбнулся Циат. — Все в порядке. — Макс, Янгира душевно не рекомендую, Ске говорит, у него кривой… Связь прервалась до того, как Обсидиан успел поведать столь важные детали, но общую суть Макс, конечно, уловил и слегка покраснел. Он отложил письмо, камень устроил на столике у кровати (тот так красиво пропускал свет, что любоваться на него было очень приятно) и велел Гансу загрузить информацию о наследнике Санарвана. — Хм, да ты прямо Синяя Борода, — пробормотал Макс, увидев список бывших супругов. Три омеги-женщины и шестеро омег-мужчин, семеро бет разного пола — и все, кроме одного омеги, числились погибшими. Судя по скудной информации из общедоступных источников (Янгир, похоже, тщательно скрывал детали личной жизни), первый брак был самым долгим и нормальным. С супругой-омегой по имени Мертара, урожденной эллинийской принцессой, они прожили четыре года, но та умерла в родах вместе с ребенком. После этого ни один брак принца Янгира не продержался больше года. Его супруги гибли от экзотических болезней, сходили с ума, совершали самоубийства, пропадали без вести. Один из омег пытался убить его и был казнен за измену, жена-бета пыталась сбежать с солдатом из охраны, и Янгир лично изрубил обоих в пустыне. Единственный оставшийся в живых омега лишился рассудка и содержался в башне Айяр ум Сар, никуда не выходя уже шестнадцать лет. — Да я прямо дрожу от вожделения попасть в эту веселую компанию, — сказал Макс, употребляя вечерний спирт большими глотками. — Ганс, это характерное поведение для санаров-альф? — Не совсем, герр Макс. Культура санаров самобытна и специфична, хотя как и у большинства народов, возвысившихся после падения Гипербореи, для них характерен культ почитания альф и принижения омег любых рас. Из национальных особенностей — санары-альфы не говорят слов любви и не проявляют привязанностей. — Это довольно странно, ведь народы этого региона чувственны и эмоциональны. Так сложилось исторически? — У меня есть основания полагать, что так сложилось из-за разрыва с темнокровыми. Документальных подтверждений этому не осталось, но ходили слухи, что темнокровые омеги вызывали у своих альф сильную, фанатичную привязанность. После разрыва с Гипербореей и гибели всех темнокровых омег санары не смогли найти замену, чтобы утолить свой любовный жар, и поэтому приняли решение закрепить в традициях запрет на проявление сильных нежных чувств. — Звучит печально. Что с метками сердечных связей у санаров? — Это один из доводов в пользу моей теории. Сохранились древние изображения санаров, где метки связи с темнокровыми и другими омегами находятся на видных местах и носят доминирующий характер во внешности, — Ганс показывал на экране картинки, где у санаров-альф сердечная метка расписывала лицо, крылья, кисти рук. — В настоящее время метки сердечных связей у санаров за редким исключением занимают небольшую площадь и носят малоинформативный характер. Взгляните, например, на метку легендарного санарского воина по имени Газаб, деда последнего маршала Гипербореи Кайтисиана. Красноволосый Газаб был расписан по левой стороне тела от макушки до щиколотки, его метка захватывала половину лица, ухо, шею, руку, ребра и ногу; рисунок напоминал сложенные из осколков фигуры, клинопись и руны одновременно. Это было красиво и дышало страстью даже несмотря на блеклый вид древнего изображения. Макс невольно выдохнул сквозь зубы. — Должен признать, санары выглядят… привлекательно. Современные метки гораздо меньше, верно? У принца Янгира есть такая? — Данных об этом нет, к сожалению. — Мне кажется, он был привязан к своей первой жене, и все остальные супруги поплатились только за то, что не смогли ее заменить. — Это вполне вероятно. — Покажи мне, как обращаются с омегами в Санарване. Ганс, похоже, как всегда подслушивал разговоры, и рассуждения Скеа не прошли мимо его внимания, поэтому он выбрал фильм, снятый в реабилитационном центре для омег-эльфов, расположенном в Убраире. — Моего супруга звали Сурх, — торопливо говорил один из эльфов, лицо которого пересекал заживающий шрам. — Он держал меня на длинной цепи, позволяющей ходить по дому, и никогда не выпускал. Я должен был встречать его в постели, обнаженный и полностью готовый к контакту, в позе покорности на коленях. Если он приходил не один, то часто давал своим друзьям пользоваться мной. При этом я обязан был звать Сурха и умолять спасти меня от чужих альф. За неповиновение он бил меня металлическим хлыстом… — Я стал вторым супругом у моего альфы. Меня отдали ему в уплату долга, когда я еще не вошел в зрелый возраст, и масло только начинало появляться, — рассказывал рыжий авалонский эльф. — Его звали Харсал. Мне было очень больно совокупляться с ним, но он продолжал насиловать меня ежедневно. В мой первый гон я был оплодотворен, но Харсал продолжал брать меня каждый день. Когда ему надоели мои крики боли, он вскрыл мне живот и вырезал зародыш, чтобы я больше не мог иметь детей. — Мой альфа Рангул очень рассердился, что у нас проросла метка сердечной связи, — этот эльф был полукровкой, и обладал длинными русыми волосами; он выглядел очень больным и изможденным. — Он несколько раз срезал ее с меня и себя, но она появлялась снова. Рангул не подходил ко мне месяцами, хотя я ползал за ним на коленях, умоляя принять мою любовь. Когда у меня открылся гон, он приковал меня к стене в своем жилье и оставил. Я сорвал горло, взывая к нему, сломал обе руки и несколько ребер, пытаясь вырваться из оков. Он вернулся и избил меня, потому что я залил маслом всю спальню, а его заводил этот запах. В наказание он бросил меня в казарму к воинам, и они насиловали меня несколько дней… я не знаю, сколько. Эльф закрыл лицо тощими руками и тяжело вздрагивал. Он дышал с хрипами и явно был очень плох. — Я умираю от любви к нему до сих пор. Надеюсь, Рангул сможет пережить мою гибель… я знаю, что он не хотел так поступать со мной. Он хотел быть нежным со мной, но не мог… Следующий эльф относился к породе подземных жителей и обладал темной кожей. — Ко мне посватался санар по имени Хуриш. Он требовал, чтобы я вызывал у себя гон и как можно скорее рожал ему детей. Мы были вместе только во время гона для зачатия, все остальное время я был беременным и ждал его взаперти. У нас родилось пятеро детей, и я попытался сбежать. Когда Хуриш догнал меня и начал избивать, я зарубил его его же топориком. Перед тем, как пуститься в погоню, он убил всех наших детей… — Ганс, выключи это. Экран некоторое время оставался темным, потом вернулась обычная рабочая заставка. — Хотите что-нибудь… успокаивающее? Приятные картинки, фильм? — нерешительно предложил Ганс. — Нет, ничего. Все в порядке, Ганс, меня таким не напугаешь. Я буду спать. Только вот теперь принцу Янгиру точно не на что рассчитывать.