Железный Эльф

Низкие горы на севере Исуана звали Плешивым нагорьем, и было отчего. Стесанные вершины от бесконечных ветров стали слишком гладкими, и снег сдувало с них до того, как тот успевал лечь, потому в любое время года голые камни торчали среди белой пустыни как уродливые плешины. Пейзаж здесь не слишком менялся от сезона: южнее летом, конечно, таял снег, поля покрывались какой-никакой травой, и холмистые земли казались даже приветливыми. Но за Плешивым нагорьем снег не таял даже во время полярного дня, самым жарким летом: сказывалась близость Ледяного океана с его морозным дыханием. Здесь практически никто не жил, кроме снежных птиц, полярных мышей и редких хищников, которым не нашлось места в обитаемых землях. Ближайшее поселение находилось на подступах к нагорью с южной стороны: там жили самые нищие работники лежащих ниже ферм и мастерских малых йотунов. Так вот даже они не знали, что в пустоши за нагорьем живет кто-то еще. По-настоящему плохие места слухами не обрастают: некому их распускать. Если идет дурная слава о горах каких, или о болоте — значит, не так плохо дело, значит, выбраться оттуда можно. О Плешивом нагорье слухов толком не было: говорили только, что оттуда не возвращаются. Иногда старики, увечные и прочие, кому жизнь опостылела, уходили туда из селений неподалеку, и никто не шел следом, чтобы искать их. Он не знал, давно ли тут находится и есть ли где-то его сородичи. Иногда в полярной ночи он вспоминал рассказы отца о великих предках, легенды народа Волков Зимней Ночи, и думал, что, наверное, все они ушли во Тьму с Йотунхаймом. Он жалел, что не ушел с ними. Это место как нельзя лучше подходило для отчаяния. Белый пейзаж, сглаженные линии, постоянный ветер. Он не считал дней и пробегающих мимо лет — полярный день, ночь за ним. Еще день, и снова по кругу. Никакой разницы. Иногда он целыми неделями неподвижно лежал в снегу и ждал смерти, но та не приходила. Вместо этого включался рефлекс хищника, брал контроль над телом, и спустя какое-то время он обнаруживал себя перемазанного в чьей-то теплой крови, сытого и полного сил. После еды всегда приходила страсть. Хотелось того горячего и тайного, о чем обычно не говорят. И он мог бы — он знал это — получить, что желает, но боль от собственной кошмарной ошибки не утихала с годами. Тогда именно из-за нее, из-за своей больной страсти он потерял первородного йотуна. Волки Зимней Ночи — закрытая община оборотней, связанная кровным родством и древней клятвой служения йотунам. Слуги, компаньоны, верные друзья, которые ближе, чем братья. Многие века эта связь была неразрывной, но настали черные дни, когда первородные йотуны поднялись в последний бой. Волки были с ними до конца, охраняя подступы к священной ледяной земле живых богов, и из уст умирающих гигантов они услышали великую тайну: в закрытом Прозрачном городе боги прячут своих детей на дикой Земле. Маленьких богов и йотунов. Оставшиеся в живых волки перебрались на Землю и основали общество, чтобы совместно искать и оберегать надежду на будущее — ледяных гигантов. Они заводили семьи, воспитывали детей, внушая им важность поиска и спасения йотунов и их живых богов с небесной кровью, но ни у кого не было точных указаний, как определять йотунов и где их ждать. Многие годы проходили, и рассказы о священном долге превращались в легенды и сказки. В его семье тоже говорили об этом, но ему не нравилось. Хранить верность каким-то древним сказкам — это глупо и несовременно, так он считал. Это возмущало отца и братьев, и в конце концов они рассорились насмерть. Он перебрался в другую страну, куда давно звало сердце, и почти сразу встретил его. Живого йотуна. Не потребовалось никаких проверок или сложных ритуалов — он просто знал, что это йотун. Тот дышал льдом и кровью, и от него за много шагов разило мощью. Сложно было поверить, что именно ему — волку-изгою, волку-бунтарю — так повезло. Но теперь он, конечно, понимал, в чем причина и важность этой вечной привязанности. Йотун — даже совсем молоденький, почти мальчишка — оказался титаническим. Грандиозным. В нем дремала кошмарная сила, казалось, что этот парень в состоянии смять и разорвать всю планету, если захочет. Следующие десять лет (даже немного больше) были заполнены заботами долга. Йотун взрослел и постепенно входил в силу, понятия не имея, кто он такой. Наверное, нужно было лучше слушать стариков: может, те говорили, как пробудить спящую память для возвращения в родной мир? Йотун ничего не помнил о своем народе и Юне, хотя был полон сил, яростен и нетерпим к врагам. Волку нужно было просто находиться рядом всегда, когда он оказывался нужен, сберегать это ледяное пламя, не давать ему угаснуть. И с этим он не справился. «Что может случиться за несколько часов, — думал он. — Я быстро вернусь и снова буду рядом, ничего не успеет произойти». Чертова девчонка была чудо как хороша. Он просто не смог ее упустить и пошел, как тупой осел за морковкой. А когда вернулся, было поздно. Он стоял у мертвого тела йотуна и чувствовал, как мир рушится вокруг. Никому из его предков и их знакомых не везло найти одного из укрытых на Земле йотунов, только ему. И он не справился со своей задачей. Не сберег. Плохой волк. После этого он толком не помнил, что происходило вокруг. Кажется, он кого-то убил. Что-то рвал. Куда-то бежал, падал в соленую воду… Вина раздирала его изнутри, застилая зрение и лишая прочих чувств. Он очнулся посреди сплошных снегов, в ветре и холоде. У него было что-то вроде… припадка бешенства. Наверное, это нормально для кровожадного хищника, но прежде ничего подобного не случалось. Он орал, срывая глотку, визжал до крови изо рта, раздирал собственную грудь. Лицо замерзало маской из слез и кровавой слюны, которая трескалась, прорывая кожу до мяса. Боли не было, потому что внутри болело сильнее. А потом стало все равно. Он просто хотел умереть и не мог. День за днем, год за годом ползли мимо одинаковые снежные барханы, цвело на небе полярное сияние, и ничего не происходило. Изредка забредал сюда кто-то живой, но дороги обратно для него уже не было. Он хотел бы забыть собственное имя, все, что помнил о себе и своей семье. Но раз за разом в долгом зимнем забытьи, как сквозь туман, видел он былое: солнечные улицы и тенистые скверы, знамена на площадях, рваные языки огня факелов и их дым, щекочущий ноздри. И йотун — молодой, полный сил, надежда своего народа — улыбается ему широкой, доверчивой улыбкой. — Ты мой лучший друг, — говорит он. — У меня никогда такого не было. И от этого боль только невыносимее.