Железный Эльф

С утра можно было не спешить на службу, потому что выходной предполагал свободное время до обеда, но Макс не стал им пользоваться и выбрался на завтрак черт знает в какую рань. Он почти не спал сегодня, и сомневался, что сможет в ближайшее время. Посещение Берлина ничуть не облегчило его состояние, скорее наоборот, все усложнило. Макс постарался отвлечься расчетом перехода на Землю с изменением времени, но получалось пока медленно: такой сложной формулы он еще не встречал, и часть обозначений была полной загадкой. Он частично разобрал только первый из двух десятков элемент, когда рядом возник заслоняющий свет высокий объект. — Доброе утро, лорд Яртис, — сказал Макс, не поднимая головы. — Я даже сказать ничего не успел, — чуть растерянно отозвался тот. — Могу составить компанию? — Вряд ли. Я предпочитаю предаваться математическому разврату один, — Макс хмыкнул, все так же не отвлекаясь от расчета. Следующая переменная оказалась коварной, и имела сразу две полярности в зависимости от окружающих значений. — Я про завтрак, — вздохнул Яртис и, не дождавшись ответа, помялся с ноги на ногу, снова вздохнул и поставил поднос рядом на стол. — Циат сказал, тебе написал Янгир. — Так и есть. — Макс! Ну что мне сделать, чтобы снова нормально общаться? — в голосе Яртиса слышалось отчаяние. — Можешь помочь мне в работе. — Я? С удовольствием! И как же именно? — Ты принимал участие в программе моего возвращения. — В некотором роде, — Яртис удивленно моргнул. — Но не очень много. Макс накинул вокруг непроницаемую пелену, чтобы никто снаружи не мог услышать их разговора. — Это... маскировочный полог, как у Обсидиана? — спросил Яртис. — Примерно. Я видел, как он это делает, и пересчитал для себя. Не хочу, чтобы о моих планах слышали посторонние, — Макс строго посмотрел на него. — Я понимаю. Ты очень быстро учишься, и если раньше я думал, что способности темнокровых преувеличены, то теперь опасаюсь, что они недооценены. — Хм, вот оно что. Мне нужна твоя помощь. Я должен искать остальных темнокровых, и, полагаю, что напал на след еще одного. Хотелось бы знать, как вы сделали это со мной. Макс не спешил выкладывать все карты, но Яртису хватило и этого. Его взгляд изменился, заблестел и стал напряженным. — Еще одного? — спросил он осипшим голосом. — Как? — Скорее всего, в меня внедрили некий алгоритм программного поиска остальных, когда отправляли на Землю, и теперь он начал работать. Расскажи, как вы нашли меня и определили время? — Ох, ну… я не очень подробно знаю. Лоран, вроде, написал программу, которая анализировала тексты, оставшиеся со времен Гипербореи, и искала похожие на Земле. Он говорил, что твои отчеты на девяносто с чем-то там процентов совпадают по формулировкам и использованию языковых норм… Короче, у него про это спроси, я не уверен, что все верно понял. Но это Лоран все обмозговал, подговорил Занди, а вдвоем они уже насели на Циата, и в два голоса ему пели про перспективы от возрождения темнокровых. — А ты как к этой компании примкнул? — Это друид, — Яртис вздохнул. — Он, я думаю, специально мне напел, какие темнокровые были обалденные, чтобы я тоже на Циата со своей стороны влиял. — То есть, ты с самого начала имел личный интерес, — спокойно констатировал Макс. Ему нравилось смотреть, как Яртис прячет глаза и смущается. Большой и сильный альфа, который мог бы заткнуть его в один миг, терялся от простых, в общем-то, слов. — Вроде того, — кисло признался тот, прикусывая губу. — Но я же не настаиваю… — Ладно, это не интересно. Дальше! — Потом Занди уже сам все искал. Они умеют это, друиды, в смысле. Он различает следы жизненных сил разных существ на эфирном уровне, но это требует большой концентрации. Главное тут — найти правильную нить жизни. Они с Лораном установили несколько контрольных точек, где ты точно проявлялся, и по их совокупности Занди выбрал твою линию и отследил ее до самого конца. Останки были погребены неподалеку от места обрыва, поэтому все сложилось всего за несколько месяцев. Циат выделил средства и ресурсы, и друид потратил кучу времени, чтобы отделить твои частицы от тех, кто еще находился с тобой в могиле, а дальше — дело техники. Загрузить данные в регенерационную камеру, задать точку забора и генетический код искомого тела... Макс вспомнил зеленый дворик и симпатичные новые дома на месте, где их... Думать об этом было неприятно. — Хорошо, хоть мне так и не ясно, что с этим делать. — Ты сказал, что нашел еще одного, — напомнил Яртис. — Как? — Скажем так: у меня видения. — Во сне? — И во сне тоже, — Макс усмехнулся. — Потрясающе, — прошептал Яртис. — И что же ты видишь? — Разные детали. Я полагаю, они должны помочь мне в поиске, но пока я испытываю трудности с определением личности, поскольку подсказки относятся к периоду, когда письменность использовалась эпизодически, а с достопримечательностями было совсем плохо. — Возможно, этого темнокрового отправили первым, с минимальным временным искажением, для проверки работы всей системы. То есть, он должен был жить на Земле около тысячи лет назад. — Да, это разумно. Я надеялся, что ты поможешь мне с техникой определения личности, но если меня вы нашли по текстам моего отца, то здесь это вряд ли сработает, — Макс был немного разочарован, и не скрывал этого. — Но, погоди, ты сказал, что видишь образы… можно же использовать эфирный проектор! — Я думал об этом, но поскольку это темное Средневековье, проекциям вряд ли будут найдены аналоги. Яртис, на Земле практически не существует реалистичных изображений людей того времени в этом регионе, я не беру сейчас примеры вроде фаюмских портретов или относительно натуралистичных античных фресок, они все были гораздо южнее. Как я понимаю, это север, Скандинавия, там изобразительные средства были ограничены. Макс провел рукой по волосам, пропуская гладкие пряди сквозь пальцы, и Яртис нервно выдохнул. — Я понимаю. Но попробовать стоит, может, система поиска узнает кого-то, если там выдающиеся личности, или найдет по генетическим наследственным признакам. Возможно, кто-то уже искал кого-нибудь там, и тогда в системе должны были сохраниться сведения о найденных людях. Он часто облизывал губы и сглатывал, его ноздри раздувались, жадно втягивая частицы ускользающего запаха омеги. Макс почувствовал себя неуютно и забеспокоился. Он был уверен, что принял все меры предосторожности, все лекарства и средства, отбивающие запах. Либо Яртис очень хорошо чуял, либо что-то пошло не так. Думать, что это может приближаться гон, Макс суеверно боялся. — Попробую разобраться с эфирным проектором, раз у нас все равно нет идеи лучше. И поговорю с Лораном, пожалуй. — Сперва запроси его состояние. Он в последнее время болеет, — Яртис нахмурился. — Занди очень обеспокоен ухудшениями. — Друиды могут лечить не все болезни? — Нет, конечно не все. Но большинство. Обычно Занди справляется, не зря же Циат его переманил с Эйре и держит на высоком посту. — Как поступают с теми, кого не получается излечить? — Макс постарался, чтобы это прозвучало совершенно отстраненно и Яртис не уловил личной заинтересованности. — По-разному, — тот пожал плечами, продолжая есть. — В зависимости от важности пациента для Нории или кого-то лично. Циат не любит лишних трат, но ценных сотрудников он всячески поощряет и бережет. Например, Нойер находится на полном обеспечении Нории, хотя у него очень сложная ситуация с функционалом организма, и для Тайгера он велел выделить средства, когда тот брата спасал. Ну, то есть, если Циат считает это важным, он отдаст приказ и все будет сделано. — Очень разумная политика. Макс допивал свой кофе, думая о Хайрихе. Сможет ли он обосновать важность восстановления своей постельной игрушки, или это будет выглядеть запредельной наглостью? В кабинете он снова перечитал письмо принца Янгира и положил его поверх других, менее важных. Сегодня следовало ответить на него. Макс порадовался, что в Нории существенно меньше бумаг в работе: в основном, все документы приходили в электронном виде. Больше не было нужды таскать постоянные стопки папок и дышать бумажной пылью, да и места они занимали теперь совсем мало, не нужна большая иллюзия для сокрытия. Непроницаемый для посторонних полог теперь круглосуточно накрывал рабочий стол, чтобы лисяты, которые сновали повсюду, невзирая на запреты, не видели лишнего. Перебрав все срочные сообщения, Макс собирался на допрос начальника тюремных складов, но его отвлекла довольная физиономия Занди. Тот радостно улыбался с экрана личной связи. — Хорошие новости! Амбраэль содержался в камере с особым режимом доступа и дополнительной очисткой на входе. Занди объяснил это невероятно чистой структурой ангела и сложностью восстановления после очень тяжелой травмы в тонких материях. — Я разрешил ему покидать камеру только на пару часов, не больше. Повреждения очень тяжелые, хотя его организм сам по себе сильный, раз столько лет сопротивлялся наркотикам. Амбраэль восстанавливается медленно, и я не тороплю процесс, чтобы все оставшиеся связи заработали правильно. К сожалению, сильнее всего повреждено именно астральное тело, тонкая сердцевина, а это самая важная часть любого ангела, — рассказывал Занди, обрабатывая Макса для входа внутрь. — Мы пока не знаем, что из его свойств сохранилось. Джош говорит, Амбраэль принадлежит к чину, который земные богословы определяют как Господства, поэтому мать и решила усилить его природные склонности к самоконтролю и аскезе. При этом она сознательно игнорировала неприятие подобными ангелами принуждения и старалась использовать его Свет в своих целях, направляя и подчиняя его волю. Рассудок Амбраэля теперь проясняется, и память о вынужденных деяниях во время длительного помутнения причиняет ему сильные страдания. — Но он стабилен? Я не настаиваю на немедленном разговоре, — сказал Макс, слегка сбитый с толку этими предосторожностями. — Циат велел предоставить тебе доступ как только это станет возможным и Амбраэль пересечет пятидесятипроцентную отметку в прогнозе выздоровления. — Что же... отлично. — Да, именно. Джош будет присутствовать как поддержка для пострадавшего. Кстати, не удивляйся, они выглядят не так, как ты привык. Обычно ангелы всех чинов в Среднем мире выглядят как красивые гуманоиды с крыльями, это так называемый вид в сборе. Сейчас они оба полностью открыты, и это может... напугать или удивить неподготовленного посетителя. Ты уже видел Джоша в полном виде? — Не уверен. Во время нападения на Замок он был в огненном доспехе... — Вот это почти оно, — Занди закончил обработку и вызвал на экран таблицу данных. — Он архангел, и охвачен солнечным огнем в силе. Определение оказалось слишком сухим, но Макс был благодарен даже за него: это позволило ему не показывать страха и сохранить достоинство. Он никогда прежде не задавался вопросом, как должна выглядеть регенерационная камера для ангела, поэтому сейчас впечатлился. В просторном помещении не было ничего, кроме длинной полки, которая служила кроватью и сиденьем, и большого прибора смутно понятного назначения. Он генерировал какое-то поле, отделяющее часть пространства, и очутившиеся внутри существа казались погруженными в воду. Ангелы, похоже, беседовали, когда их прервали. Джош выглядел как горящая статуя. Его белоснежные крылья, сейчас распахнутые полностью, состояли из яркого пламени; оно же вырывалось из глазниц и рта, когда он говорил, словно нутро у него было плавкое и кипело жидким металлом. Амбраэль оставался похожим на себя, но очень приблизительно: его кожа сияла мягким янтарным светом, а четыре огромных золотых крыла только усиливали этот эффект. К счастью, кошмарные глаза, похожие на стеклянные шарики, остались в прошлом: Макса встретил вполне осознанный, даже пронзительный взгляд. На Занди он не отвлекся. — Мне жаль, что я причинил столько страданий своими поступками, — заговорил Амбраэль, склоняя голову. — Мне действительно жаль. — Как я понимаю, ты не отвечал за свои действия, так что все хорошо, — Макс остановился у самой границы поля, не пересекая ее. — Джош тоже восстанавливается? — Нет, мой дорогой брат Георг здоров и полон сил. Он находится здесь, чтобы помочь: все прошедшие годы кажутся мне смутным сном, и я с трудом отличаю реальность от видений. — Контакт с другим ангелом, особенно родственником, способствует исцелению, — вмешался Занди. — Ангелы в большинстве своем кинестетики и зависимы от прикосновений. — Плохо, что воспоминания смазаны, — Макс цокнул языком. — Я надеялся на помощь в расследовании. — Я готов ответить на любые вопросы, — Амбраэль вздохнул. — Моя вина перед тобой особенно велика. Георг рассказал мне про абсурдное предложение брака и о том, что было на балу… — Нет твоей вины в этом, — прогрохотал Джош. — Это все она! — Я понимаю твой гнев, дорогой брат, но не могу не отметить, что наша мать была и остается глубоко несчастной женщиной. — Это не дает ей права ломать жизни окружающим. И тебе тоже. — Хотелось бы узнать насчет Крепости и создания плана нападения в целом, — Макс сел напротив, используя для этого выступ стены. — Конечно. Из того, что я помню: подготовку начали заранее, но после одного момента ускорили все процессы. — После того, как ее раскрыли с Амэем и я подсоединился, — Джош сплюнул огнем. — Вероятно, — кивнул Амбраэль. — Я часто находился в резервуаре с душистой водой… смотрел в пустоту, и слушал героические легенды прошлого, которые начитывали для меня по ее приказу. — Как ты относился к пониманию, что готовится нападение и многие погибнут? Мне казалось, светлые ангелы стремятся уменьшить число жертв в любом конфликте, — спросил Занди, быстро пролистывая результаты анализов. — Это так. Но я мало что знал о планируемой акции. Мне внушали, что Ангелхайму грозит опасный враг, а у нас нет рыцарей, способных поднять Крепость. И что я должен пожертвовать собой во имя жизни всех остальных, что мы будем обороняться, а не нападать… — Получается, что ты ничего не знал о реальном положении дел, — Макс разочарованно покачал головой. — Только детали, касающиеся лично тебя. Поверить не могу, что ты много лет принимал сильнодействующие вещества и не пытался это изменить. — Я почти ничего не помню после того, как Георг ушел. Мне казалось, что случилось что-то ужасное, раз он покинул Ангелхайм, я был очень расстроен. Мама пришла ко мне, и рассказывала, что ифрит обманом завладел разумом брата, что мы должны помочь ему, а пока я займу его место. И для этого мне нужно... принимать снадобья. После этого я помню все, что происходило, только мутными отрывками, — Амбраэль вздохнул. — Но мне все время было хорошо. Даже самоистязания доставляли удовольствие. — Как же я хочу свернуть ей шею, — пробормотал Джош. — Она наша мать, — с сомнением отозвался Амбраэль. — Уверен, в глубине души она хотела нам лучшего. — Очнись, братишка, она хочет лучшего только себе. Эта женщина почти насмерть выжгла твою душу, а ты продолжаешь ее оправдывать? — Мне неловко прерывать ваши семейные разборки, но, может быть, сперва решим вопросы безопасности государства, а потом вы продолжите выяснение отношений? — Макс слегка вздернул одну бровь, ничем больше не показывая раздражения. Джош полыхнул огнем, но ничего не сказал, а Амбраэль поспешно кивнул. — Конечно. Прошу прощения, мои чувства все еще в смятении. Из того, что я могу с наибольшей уверенностью вспомнить, была подготовка Крепости к десанту. Ма... — Амбраэль бросил короткий взгляд на Джоша и сглотнул, — она часто повторяла, что я отвечаю за всех, кто окажется внутри, и только благодаря мне они сотрут скверну с лица Юны и покроют славой себя и Ангелхайм... — Что было сделано для подготовки тебя как рыцаря Крепости? — Я не уверен. Мне изменили состав и дозы принимаемых снадобий, запретили принимать даже те крохи пищи, что позволялись прежде. Не знаю, как долго это продолжалось. — Не меньше двух месяцев, — подал голос Джош. — Судя по твоему состоянию. Она запланировала это заранее, но перешла к непосредственным действиям только когда смогла добиться связи через меня. Он выглядел раздосадованным, и в его огне мелькали язычки копоти. — Я склоняюсь к мысли, что вся эта ситуация с Амэем могла быть провокацией. Она знала, что ты вмешаешься и перекинешь связку на себя, это в твоей натуре, — Макс покачал головой. — И это самое неприятное. Ты — один из ключевых защитников Нории, и ты предсказуем для нее, Джош. — Прекрасно. Предлагаешь отстранить меня и назначить на кухню уборщиком? — угрожающе пророкотал тот. — Я ничего не предлагаю, пока меня об этом не попросят, поскольку это не моя работа. Решение принимать будет Циат. Моя задача — делать выводы из имеющихся фактов и находить недостающие звенья в логических цепочках, — спокойно отозвался Макс. Амбраэль неторопливо перевел взгляд с него на брата, потом обратно. — Между вами что-то произошло... неприятное? — У меня нет никаких личных претензий к Джошу, — ответил Макс. — Я выполняю свою работу, и мне все равно, кто в поле моего зрения. — Ты говоришь правду, Георг тебя не интересует. Значит… — Да нихрена это не значит! — взорвался Джош. — Это вообще никак не касается ни одной из обсуждаемых тем! — А ты совсем не похож на альфу, — Макс постарался смотреть на Амбраэля, не обращая внимания на его пламенеющего брата. — Но, думаю, это из-за общей слабости и тяжести травм. — Возможно. Я был еще очень молод по нашим меркам, когда Георг ушел и я утратил связь с реальностью. — МЕНЯ! ЗОВУТ! ДЖОШ! — прорычал тот, срываясь с места и нарушая тонкую пелену восстановительного поля. Снаружи он тут же стал выглядеть привычным образом, разве что с выражением крайней ярости на лице. Амбраэль тихо охнул, но сказать ничего не успел. — Ты! — Джош ткнул в него пальцем. — Тебе придется очень быстро взрослеть и принимать условия нынешнего реального мира, если ты хочешь быть полезным! Оула была отвратительной матерью нам обоим, и я не желаю носить имя, которое дала мне она! — Кое-кому тоже не помешало бы держать свои чувства в узде, — покачал головой Макс, вызывая через комм Циата. — Протокол сокрытия, версия вторая, князь. — Понятно. Джоша немедленно ко мне, — отозвался тот. — Пусть закроется щитами высшей непроницаемости. — Сейчас буду, — буркнул тот, сразу успокаиваясь и вызывая щиты. Выходя, он еще раз зыркнул на Макса, но ничего больше не сказал. Занди проводил его внимательным взглядом. — Она слышит, как Джош называет ее имя? — Конечно. И тут же подключается — или пытается подключиться — к прослушиванию. Мы с Циатом обсудили это и разработали план на этот случай, — Макс кивнул. — А я… меня она тоже так слышит? — вмешался Амбраэль. Выглядел он смущенным и растерянным одновременно. — Нет, в регенерационной камере точно ничего не получится: слишком насыщенный энергофон, — успокоил его Занди. — Я сейчас изменю настройки, чтобы ты мог поспать, пока Джош не остынет и не вернется. Макс делал заметки в коммуникаторе, отмечая все сказанное Амбраэлем. Картина выходила крайне безрадостная: либо у Оулы появился кто-то, кем она могла заменить Амбраэля, что само по себе опасно, либо она так торопится начать войну, что пустила в расход все доступные ресурсы, не считаясь ни с чем. Макс склонялся ко второму варианту, подозревая, что именно его воскрешение стало катализатором, запустившим реакцию и приведшим Оулу в состояние паники. Вернувшись к себе, он отписал Циату свои мысли на эту тему и взялся за отчеты своих подчиненных, и так углубился в них, что едва не пропустил обед: только напоминание от Ганса спасло ситуацию. Решив не отвлекаться, Макс заказал еду в кабинет и придвинул ближе письмо от принца Янгира. Следовало ответить вежливо, но в то же время ясно дать понять свою позицию. Только в голове начала складываться общая концепция ответа, коммуникатор запустил сигнал вызова, и Макс почти не удивился, обнаружив на экране лицо Джоша. — Слушаю. — Замечательно. Циат установил мне дополнительную защиту, чтобы она больше не могла использовать нашу родственную связь. — Я очень рад. Оула — не лучшая компания для беседы. — Точно. — Но ты же не только для этого связался со мной, правда? — Макс слегка поджал губы, раздосадованный, что его опять отвлекают. — Да. Я хотел бы убедиться, что это не Амбраэль — причина твоей… твоего украшения, — Джош мотнул головой и нахмурился, отводя взгляд. Ему очевидно неприятно было говорить об этом, и Макс усилием воли сдержал усмешку. — Я уже неоднократно говорил, что ангелы меня не интересуют. Думаю, мне стоит выбить на граните и подарить тебе: так будет хотя бы шанс, что ты запомнишь это. — Ты скрытный. Думаю, ты умеешь лгать, глядя прямо в глаза, — Джош чуть прищурился. — Сочту за комплимент. — Как угодно. Я не отстану, пока не увижу твоего альфу. — Не могу поверить, что я так сильно тебя зацепил, — Макс сплел руки в замок и оперся на него подбородком. — Не совсем так, темнокровый. Я прекрасно вижу, насколько ты темный, холодный и хитрый. Но помимо свойств омеги, ты обладаешь политической и стратегической ценностью. Мы не можем позволить себе упустить Гиперборею, отдать ее неприятелю или оставить беззащитной. — Ах, вот оно что. Гиперборею берегут Тени, и я не думаю, что они делают много исключений для гостей. Тебе станет спокойнее, если я скажу, что Циат в курсе моей ситуации? — Не особо. Я уже знаю об этом, Циат смотрит на ситуацию в целом, и не особенно эмоционален. Я, конечно, тоже не мастак в нежных чувствах, но другие ангелы… — Джош замялся, подбирая слова. — В общем, я знаю, что у тебя все не очень хорошо. Циат сказал мне, что это не мое дело и я не должен в него лезть, но это вопрос безопасности не только Нории, но и всего Среднего мира. Я не хочу пустить все на самотек и смотреть, как она прибирает все к своим рукам. — Твоя забота так трогательна, — Макс усмехнулся. — Особенно мне нравится, как ты скрываешь свой личный интерес под благими целями. Я чую твой запах, и прекрасно знаю, что ты пытаешься призвать меня. Увы, это не работает: я принимаю специальные препараты, и моя метка — ты ведь о ней так хочешь поговорить? — достаточно агрессивна, чтобы не подпускать всех посторонних. — Это означает… я не понимаю. Почему его нет рядом с тобой тогда? Что это за связь вообще, кто этот самоуверенный хер, который застолбил тебя и не подпускает других, но и сам не показывается? Джош явно начинал злиться снова, и Макс понятия не имел, что ему сказать. — Князь был прав. Не лезь в это дело, и не думай, что можешь что-то изменить. Вы с Яртисом очень похожи в этом вопросе: оба упрямые и непонятливые. — Непонятливые? — возмутился Джош и придвинулся ближе к экрану. — Боюсь, это ты не понимаешь всей серьезности ситуации. Рано или поздно у тебя откроется гон, и ты растеряешь всю свою холодность и уверенность. Ты будешь ползать, обессиленный, и умолять о близости, и помоги тебе Юна, чтобы рядом оказался тот альфа, которому можно доверять! — А я боюсь, что ты слишком много на себя берешь. Не в твоей компетенции инспекция моей постели, и ты определенно не тот, чьи советы о личной жизни я готов выслушивать. Ты не нравишься мне, Джош, несмотря на отличные внешние данные, ты неотесанный болван, хотя Ариман и пытался объяснить мне, за что ценит тебя. Его выбор я уважаю, но для себя принять не могу. Поэтому запомни — или я исполню мою угрозу насчет гранитной памятной плиты, — я не соглашусь быть с тобой, даже если ты окажешься последним дееспособным альфой на Юне, а наша связь будет последним шансом на выживание планеты. Джош вдарил по своему коммуникатору и пропал с экрана. Пару секунд Макс видел свое изображение, пока камера не отключилась. — Просто ты умрешь, идиот, если попытаешься коснуться, — одними губами сказал он темной поверхности. «Принц Янгир, я был удивлен, получив письмо от Вас. Боюсь, письменные формы слишком бедны, чтобы выразить все мои чувства, касаемо Вашего щедрого предложения. Я надеюсь, Вы поймете причины моего отказа, если немного подумаете. Вряд ли я похож на того, кто радостно льнет к руке, которая жестоко расправилась с его народом, подло предав и принеся столько горя и разрушений. Ваш несомненно щедрый, хотя явно недостаточный для покрытия нанесенного ущерба дар я восприму как часть средств за нанесенные моей стране увечья. Если Вы пожелаете, я могу так же составить примерную смету с указанием сумм и убытков; после их покрытия с Вашей стороны, я готов буду обсудить дальнейшие отношения наших государств. На других условиях никакое сближение невозможно, и общения не получится. В качестве утешительного приза посылаю Вам голову одного из големов, разрушенного недавно в норийском замке: его физиономия до того забавная, что отлично будет смотреться в любой коллекции диковин и странностей. Желаю Вам всех благ, какими бы они ни были в Вашем понимании. Максимилиан». Письмо для отпрыска правящего дома Санарвана было запечатано по всем правилам: с королевской печатью Гипербореи, отметками дипломатической почты и защитной пеленой от посторонних. Гамле не сказал ни слова, когда Макс бросил его в лоток для отправки, а Шиори Лей Кан рассказывал всем, кто готов был его выслушать, что впервые видел, как холодный генерал кипит от злости и скрипит зубами, сжимая при этом кулаки. Таким он Макса еще никогда не видел, и заранее отчаянно сочувствовал его врагам.