Железный Эльф

Глаза у него были такие... серые, как раньше, но с серебряной искрой на дне. У Хагала она была зеленовато-голубой, как огни северного сияния. У других йотунов... Макс не помнил. Не мог вспомнить ни одного сейчас, пока смотрел на своего. Он сам не заметил, как миновал расстояние, разделяющее их, в несколько шагов, и оказался совсем рядом. Только битое стекло хрустело под подошвами. Узор радужки глаз Хайриха напоминал очертания серебряных снежинок. Конфигурация часто менялась, как в калейдоскопе. Теперь Макс понимал, каков на самом деле зов альфы, потому что чувствовал его каждой клеткой своего тела. Хотелось немедленно прижаться к нему и забыть обо всем. — Ты же погиб, — прошептал Хайрих, склоняясь к нему. — Я сам видел. — Тебя что-то не устраивает? — огрызнулся Макс. Ему не хотелось, чтобы Хайрих говорил. Он не должен был говорить сейчас, только действовать. — Нет, что ты. Я... я ведь думал, что все, понимаешь? Я ведь... Максу казалось, что его кожа вся разом загорится. Ему было физически необходимо, чтобы Хайрих касался его сейчас. — Мы оба живы. — Да, я... Хайрих оглянулся на Занди, который хрипел и жадно пил воду, потом совершенно диким взглядом окинул помещение. — Да пошло оно все, пусть видит, — он сгреб Макса в объятия и задышал ему в макушку. — Господи, как же хорошо. Он пах... собой. Так, как должен был. Макс уткнулся ему в шею и не мог надышаться, жадно вдыхая и почти не выдыхая, чтобы не лишиться ни единой частицы его запаха. Впервые с тех пор, как он очутился здесь, было спокойно и хорошо. Правильно. — Макс. Мой. Ты мой, я тебя не отпущу больше. Никогда не отпущу. — Мой альфа, — прошептал Макс в ответ ему в шею. И это словно запустило какую-то реакцию. Хайрих вздрогнул и рвано выдохнул. По его коже побежали искры, формируя узор, похожий на тот, что обвивал шею Макса. Судя по всему, процесс был болезненным. — Все прекрасно, — возник из глухой пустоты голос Занди. — Я сейчас быстренько сниму все данные и можете быть свободны. — Макс, — судорожно выдохнул Хайрих. — Я чувствую тебя внутри... насквозь. Как же тебе тяжело. Так было плохо одному, мой любимый. Он продолжал сопеть Максу в волосы и постепенно вдыхал все глубже и заинтересованнее. От его тепла здорово потряхивало, стаи мурашек носились по спине, а в нижней части живота сильно потяжелело. Макс был почти уверен, что его масло прибывает с утроенной силой. — Ты так сладко пахнешь... так вкусно. Макс, я тебя сожрать готов. Не бойся, я убью этого, никто не узнает. — Не... не надо, — с трудом пробормотал Макс, заставляя себя отлепиться от его голого плеча и отстраниться. — Никого убивать не надо. Это медик. Ледяные серебряные снежинки из глаз Хайриха никуда не пропали, продолжая складываться в морозные узоры. — Тогда он очень яркий. Не наш? — Не... это другой мир. Долго объяснять, — Макс вздохнул, обнимая себя за плечи. — Хорошо. Не важно. Метка сердечной связи безжалостно пропахала идеальную кожу Хайриха наживо. Его шею в несколько витков обхватывала колючая проволока, грубо вырезанная прямо на коже, а в местах, где выделились капли мерцающей крови, на глазах раскрывались розетки ледяных лепестков, похожие на иней, недавно покрывавший всю репликаторную. Постепенно метка успокаивалась, становясь менее заметной, пока не превратилась в светлые шрамы. — Все показатели в норме, системы работают исправно. Живой вес — двести шестьдесят три килограмма с лишним, рост на данный момент — два метра три сантиметра, — тараторил Занди. — Сколько? — заморгал Макс. — Двести шестьдесят... — Ну да, тут одни кости весят сотку, если не больше. Так, сейчас я сниму данные, проведу краткий инструктаж и отпускаю вас обоих, Макс, потерпи. — Ты сам как? Твое горло... На шее Занди остались красно-синие пятна от пальцев Хайриха, хотя, вроде бы, они становились бледнее. — Все пройдет. Это не первый агрессивный парень, которого я поднимаю, — он весело улыбнулся, тыкая пальцами в экран. — Где мой член?! — взвыл Хайрих. — Вот поэтому — инструктаж! — Занди просиял. — Ты — не человек. И я тоже. Твой член внутри тела, — строго сказал Макс. — Не человек? — А ты не замечаешь разницы? Я ведь... другой. Хайрих смотрел на него со смесью недоверия и внимания, морозный узор в его глазах менялся очень медленно, выращивая веточки у снежинок, а потом втягивая их внутрь. — Не вижу разницы. Ты выглядишь отдохнувшим. Но таким же идеальным, — сказал он, наконец. Макс едва сдержал вздох облегчения. Одним страхом меньше. — Макс, можешь проверить нативные языки? — попросил Занди. Хайрих изучал себя под медицинским покрывалом, задумчиво морща лоб. — Нашел что-то интересное? — спросил Макс, медленно выговаривая слова на языке йотунов. — Вроде того. Сомневаюсь, что смогу пользоваться им с тобой, — почти жалобно произнес он. — Я тоже изменился, — пробормотал Макс в ответ, поджимая пальцы ног. — Этот работает на тебя? — Хайрих бросил быстрый взгляд на Занди. — Он в курсе? — Занди — медик, как я уже сказал. Это другой мир. Прошло много лет на Земле, но мы не на Земле. Туда тоже можно попасть, я тебе потом покажу. В этом мире… — Максу приходилось подбирать слова, потому что некоторых просто не было в языке йотунов за ненадобностью. — В этом мире нет запретов на пары мужчин или женщин. Здесь большое половое разнообразие, есть не только мужчины и женщины. — Нет запретов? Мы можем жить вместе? Спать в одной постели? — Хайрих заулыбался. От вида его улыбки что-то внутри переворачивалось, а ноги ощутимо подгибались. Спазмы в животе стали сильно беспокоить: похоже, инстинкт решительно не понимал, почему альфа медлит. — Мы должны. Это, — Макс провел по едва заметному шраму метки на его шее, и тот слабо заискрился в ответ на прикосновение, — символ нашего… брака. — Брака. Ты мой супруг, — Хайрих задышал глубже, а узоры снежинок в его глазах замерцали. — Мне нравится этот мир. — Это наш родной мир. Долгая история, я потом расскажу ее тебе, — Макс с трудом сглотнул, переходя на язык темнокровых эльфов. — Ты понимаешь, что я говорю? — Это похоже на тот день, когда ты принял меня в свой отдел, — кивнул Хайрих. — Только этих языков я не знаю. Просто понимаю и почему-то говорю. На языке эльфов он говорил не очень уверенно, хоть и правильно: похоже, ему сложно было выговаривать изменяющиеся согласные, после твердых звуков родного языка. Занди тем временем шустро крепил датчики на плечо Хайриха, восторженно воркуя. — Очень хорошо. У тебя нет памяти предков, но есть склонность к видениям. Мы с тобой — представители разных рас. Я — полярный эльф, «темнокровый». Ты — йотун, инеистый гигант, — Макс вгонял ногти в кожу ладоней, чтобы говорить спокойно. — Йотун — это как в германских мифах? Я представлял их крупнее. — Ты можешь становиться больше… я полагаю. Здесь йотуны вымерли много веков назад. Мы — первые представители наших возрожденных рас. — Я всегда знал, что ты эльф. Макс, если этот медик не представляет угрозы… могу я прямо здесь тебя… — Нет. Я запрещаю. — Тебе хочется. Я чувствую. — Не спорь со мной, — Макс сделал шаг назад, переключаясь на общий язык. — Занди, инструктаж. — Отлично, — оживился тот. — Все показатели просто превосходны! Итак, сперва размер и масса. Йотуны могут менять размер по своему желанию. Сейчас ты минимальный, максимального размера я не знаю, и пробовать в Замке не советую. Но чуть-чуть — можно. Ты можешь встать? — Могу, — Хайрих спустил ноги из капсулы и встал, захрустев стеклом. — Прости, что испортил оборудование. Я думал, меня захватили американцы. — Ничего, это заложено в стоимость процесса. Шикарная мускулатура, а? — Занди запустил летающий модуль, и он закружился, снимая объемную проекцию. Хайрих стоял совершенно голый без тени смущения. С убранным внутрь пенисом он смотрелся ничуть не хуже, чем обычно; сквозь кожу прослеживалась пульсация крупного органа, заставляя Макса едва не терять голову, кусая щеки изнутри. — Попробуй стать немного больше. Хотя бы вот до потолка, — предложил Занди. Макс отступил к стене, Хайрих нахмурился и… все произошло слишком быстро. Стало ужасно холодно, запищало какое-то оборудование, с потолка посыпался песок. Огромное лицо Хайриха хмурилось прямо над Максом, пока его владелец, скрюченный в три погибели, едва помещался в репликаторной. — Простите, — прогрохотал он. — Перебор. — А, ничего, главное, что работает, — просипел Занди, придавленный к стене помещения откатившейся капсулой. — Давай обратно. Обратный процесс был таким же стремительным, и проходил с обратным выделением тепла. Макс старался смотреть на приборы, стены, шевелюру Занди — лишь бы не возвращаться взглядом к своему альфе, которого ему пока не отдавали в пользование. — Отлично, масса возрастает вместе с размерами пропорционально. Помни, что ты очень тяжелый, и с осторожностью наступай на искусственные конструкции. Естественных, даже самых хлипких, можешь не бояться: теоретически, Юна тебя поддержит. — Юна? — Ну, планета. У тебя с ней связь. Потом проверим это, ага? Дальше… ты обладаешь температурным конфликтом пламени и льда, и старайся об этом помнить. Не замораживай окружающих, если не атакуешь их, и не спали своего эльфа от усердия. Думаю, ты легко научишься этому. Так, естественный доспех. Теоретически твои кости могут образовывать панцирь, подобие доспеха, наверное, для твоей защиты. Мицар говорил, что костные выросты существуют именно для этого. Они расположены здесь, здесь, здесь и вот тут. Попробуй использовать их и заковаться в доспех. Хайрих смотрел на метки, оставленные друидом, потом кивнул и зашипел. Процесс формирования доспеха из собственных костей был, похоже, не очень приятным. Сперва ярко вспыхнули голубые пятна в местах меток, потом костные пластины пропороли кожу, укрывая латами шею, грудь, живот, конечности. Напоследок вырос мощный хребет на спине, переходящий в подобие шлема с плотно прилегающей маской. Макс был вынужден прижать ладони ко рту и дышать туда от избытка эмоций. — Да уж, а теперь представить это все в увеличенном виде, — пробормотал Занди. — Мне снова нужно стать больше? — спросил Хайрих, тяжело дыша. — Нет-нет, ни в коем разе. Ты и так почти вдвое увеличил вес своим доспехом, а в крупном виде у нас Замок взбунтуется. Так, общие твои данные у меня есть, этого достаточно, чтобы ввести в системы управления… коммуникатор на первое время, — Занди вручил Хайриху браслет. — Макс объяснит, как это работает. Доспех можешь убирать. Черт, Циат занят, не может лично явиться, и Ее Величество сегодня недоступна… Ладно, отпущу вас так, наверное. Под мою ответственность. Макс, больничный отпуск на двое следующих суток, не спорь. Макс и не собирался. Будь он чуть менее важным чином и чуть более раскованным — уже льнул бы к своему альфе, умоляя о тесном контакте. От желания начинало подташнивать. — Что теперь? — спросил Хайрих, возвращаясь в обычный вид. — Теперь… я попрошу Макса выйти, а тебя остаться на пару слов. Обещаю, совсем недолго! В этот момент Макс впервые поймал ощущение Хайриха внутри себя: тот готов был разорвать несчастного Занди, стоило только заикнуться об этом или воспротивиться его просьбе. И теперь это не пугало. — Да, хорошо. Хайрих, веди себя смирно, — сказал он, сдерживая дыхание. Ждать снаружи оказалось непросто: минуты тянулись медленно, а альфа-голод внутри методично выгрызал себе дорогу наружу. Макс догадывался, что Занди говорит Хайриху что-то о нем, и от этого было неловко. Наконец двери бесшумно разъехались, выпуская в тамбур свет и его альфу, одетого в стандартный комбинезон пациента. — Я свободен. Максу понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с дрожью и собственным голосом. — Тогда идем. Занди, спасибо тебе. — Да идите уже, вам бы до укрытия добежать теперь, — хихикнул тот в ответ. Под его ногами робот-уборщик уже собирал битое стекло и обломки стен. Макс накинул непроницаемую пелену, чтобы их разговор не слышали. — Что он говорил тебе? — Рассказал про альф, бет и омег. Сказал, что ты можешь выносить и родить ребенка от меня. — Что еще? — Чтобы я тебя берег. Мой омега должен быть сыт. От этих слов электричеством пробило по спине; в животе остро заныло: похоже, полость омеги была абсолютно солидарна с Занди в этом вопросе. — Все? — Сказал, что ты король какой-то Гипербореи. Это я не очень слушал, ты наверняка объяснишь лучше. Они вышли в общий коридор и подошли к лифтам. Вопреки ожиданиям, Хайрих практически не проявлял интереса к окружающему пространству, почти не отрывая взгляда от Макса. — Тебе совсем не интересно? — Не сейчас. Сильнее всего я чувствую твое желание, и это важнее. В лифте с нижнего этажа ехал Рыбка. Он заулыбался, увидев Макса, но не успел даже произнести приветствие: Хайрих произвел на него огромное впечатление. Со смесью удовольствия и ревности Макс смотрел, как Рыбка оседает в углу, восхищенно глядя на его альфу. В тесной кабине запахло морем, чем-то сытным и одновременно свежим: скорее всего, так пахло масло другого омеги. Хайрих заметно поморщился. — Рыбьим жиром несет. Хорошо, что Рыбка не мог слышать их разговор из-за пелены. — Омеги пахнут, чтобы привлекать альф. Ты тут многим понравишься, — ответил Макс. — Мне нужен только ты. — Я знаю. Ты даже мертвый не мог оставить меня в покое. — Что, снился тебе? Ты вот мне снился постоянно. То есть, не совсем ты, только голос. Я тебя искал, но вокруг было темно и будто вода. Что-то плотное. Я слышал тебя временами и пытался идти, но не успевал. Иногда ты стонал и звал меня. Однажды я даже видел твою тень за каким-то грязным стеклом, кажется. И еще метро слышал. Плохо помню этот сон, неприятный. — Ты думаешь, это был сон? Хайрих помолчал, нахмурился, глядя в стену. — Нет? Двери лифта распахнулись на восьмидесятом; Рыбка остался внутри, забыв, куда ехал. Хайрих шел рядом, все еще хмурясь. — Я был мертвым? — Да. И я был. — Не напоминай. Никогда, — Хайрих стиснул кулак до хруста. — Я не могу простить себя за это. Я виноват. Два офицера, шедшие навстречу, отсалютовали Максу и посторонились. Он почти не обратил на них внимания, считая шаги до своей двери. Сердце оглушительно стучало, отдаваясь в голову. Пропускное устройство на двери сработало беззвучно. — Это же… твоя квартира? — Хайрих замер на пороге. — Да. Мне хотелось иметь что-то от прежней жизни, раз уж тебя рядом не было. Макс заблокировал дверь механическим замком и набрал приказ для коммуникатора никому не открывать, кроме экстренных случаев. Какое счастье, что лорд Яртис уже второй день отсутствовал в Замке: сразу после ночного разговора с Максом он оформился в командировку на южные острова, и до сих пор не возвращался. Там велись масштабные строительные работы по созданию подводного форта, были проблемы с местным населением. Наверное, хотел отвлечься. Макс успел подумать, что большой удачей было не встретить ни его, ни Джоша по пути домой (а ведь они как чувствовали, вылезая в самые неподходящие моменты), и его загребли мощные руки Хайриха. — Теперь иди ко мне, — прошептал тот, жадно целуя его шею. Макс застонал, кусая губы и обмякая в его руках. Мозг почти отключился, демонстрируя только отдельные проблески сознания. Хайрих уверенно пробирался пальцами ему под одежду, справляясь с застежками. — Ты изумительно пахнешь. У меня просто отказывает все, кроме этого самого, — Хайрих повернул его лицом к себе и прижался к губам. От его прикосновений хотелось выгибаться, как последняя сучка, стонать и подставляться. Макс со сладким ужасом сообразил, что не имеет ничего против секса прямо тут, на коврике у входной двери. — По-подожди, — с усилием выдохнул он Хайриху в рот. — Что еще? Я выслушал уже кучу разных новостей, без которых обошелся бы, — тот деловито стягивал с Макса китель, — эта тоже очень важная? — Да. Послушай… это может тебя напугать, — конец фразы Макс взвизгнул, потому что Хайрих запустил руку ему в брюки. — М-м-м-м… Серебряные искры в глазах йотуна разгорались, становясь ярче по мере того, как одежды, разделяющей их, становилось все меньше. Хайрих погладил тонкие линии метки на шее и груди Макса, потом прильнул с поцелуями, не пропуская ни кусочка. — Во-первых, я использую что-то, чтобы… масло не текло из меня на службе. — Что-то? — Хайрих отвлекся, посмотрел на него и стал пробираться рукой к бедру. — Пробку. — Ох, черт. Больничный комбинезон сразу стал ему мал, зато дыхание сорвалось и стало тяжелым и хриплым. Макс взялся за его застежку, но трясущиеся пальцы не хотели подчиняться. — Во-вторых, я… это тело воссоздано, и я девственник. — Это мы уже проходили, разве нет? — Хайрих поймал его руку и прихватил пальцы губами. — Где мне бояться? — Ты не понимаешь. У местных эльфов девственность прочнее, чем у человеческих женщин. Это препятствие внутри, которое нужно преодолеть. — Хорошо, я справлюсь. — В этот момент я могу… Ах! Хайрих добрался до пробки и потянул ее на себя; она вышла с влажным звуком, и тут же в холле резче запахло омегой. — Господи, как же ты восхитителен, — прошептал Хайрих, обнюхивая и облизывая свой трофей. — Я… я могу… м-м-м-м… ох, может произойти неконтролируемый выброс моего огня, — провыл Макс, бесстыдно насаживаясь на пальцы Хайриха. — Хорошо, я зажмурюсь. Это все? Я не намерен больше терпеть, — прорычал тот, поднимая его повыше. — Только до постели. Я помню, ты любишь… Они не дошли буквально пару метров. Еще в гостиной Макс понял, что не просто беспомощно висит в руках Хайриха, а сидит верхом на его жестко стоящем члене, как на ветке дерева. Стоило немного поерзать и заставить собственное отверстие выпустить еще немного масла на это необычное сиденье, и Хайрих взревел, чуть не швыряя Макса на кресло у двери. Спустя секунду огромное и горячее уже раздвигало его изнывающие от напряжения мышцы, выбивая дикий крик из груди. Было больно и приятно, обжигающе, тесно и наконец-то так, как и должно быть. По мере продвижения внутрь члена альфы, Макс чувствовал себя все более свободным от тоски, спазмов и внутреннего голода, и только тянущая боль в глубине немного отрезвила его. — Это… оно? — тяжело выдохнул Хайрих, прижимаясь всем телом и оглаживая его живот. — Прости, если больно. — Давай, — с трудом сформулировал Макс, нетерпеливо толкаясь. Один резкий рывок — и в голове взорвался невыносимо-сияющий костер, растекаясь теплом из живота по всему телу. Звуки пропали, их просто унесло солнечным ветром куда-то в бескрайнюю глубину космоса, и Макс только спустя несколько минут сообразил, что это он сам воет, захлебываясь собственным криком, дерет обшивку кресла и стену рядом с ним, пока внутри его тела происходит что-то невыносимо приятное и прекрасное. Хайрих глухо застонал ему в шею, перехватил за бедра, и Макс физически ощутил, как в него хлынул плотный поток семени. Это было последним, что он ощутил, погружаясь в темноту удовольствия. — Проклятая звенелка. — Я не могу выполнять приказы другого, пока не получу распоряжения от моего непосредственного хозяина, — спокойным тоном говорил Ганс. — Разобью тебя, — угрожающе прошептал Хайрих. — Не смей, — пробормотал Макс, прижимаясь к его горячему боку. — Ганс — прекрасный помощник, я запрещаю тебе его портить. — Ты проснулся, — Хайрих тут же обнял его и задышал рядом. — Я разбудил? — Нет. Мне мало. — Я знаю, мой сладкий. Занди предупредил, чтобы я давал тебе спать. Хотел добиться от твоей этой штуки, где тут берут еду и все остальное. Макс приподнялся на локте и убедился, что они переместились в спальню, здорово разорили кровать и дожили до утра. Ему было хорошо, но ощутимо хотелось продолжения, осознанного удовольствия, а не просто утоления голода. — Ганс, помогай Хайриху, когда ему что-то нужно. Его собственный коммуникатор слишком слаб, чтобы делать многое. — Слушаюсь, герр Макс. — Это же Ганс Вернер, да? — спросил Хайрих. — Точно. Теперь ты: не смей ломать мои вещи. И покажи мне мою игрушку, — строго ответил Макс. Хайрих с усмешкой откинул одеяло, демонстрируя свой член в полной боевой готовности. Это был прекрасный экземпляр: крупный, мощный, с массивной головкой, крепким основанием и тугими узлами вен по поверхности. Макс сглотнул, невольно подаваясь навстречу. — После нескольких оргазмов подряд должна произойти сцепка, — сказал он дрожащим шепотом. — Я знаю, — с хищной улыбкой ответил Хайрих. — Как раз думал довести тебя до этого, чтобы ты сорвал голос и растерял всю свою холодность, пока я наполняю тебя спермой под завязку. За выделенные им два дня и три ночи Макс мог твердо вспомнить всего минут сорок времени. Он пару раз он просыпался в объятиях Хайриха, пока тот смотрел что-то на экране коммуникатора, но чаще всего случайно осознавал себя на грани очередного оргазма, либо в процессе яростного траха, либо содрогающимся от совершенно иного сорта удовольствия в плотной сцепке, с тяжелым узлом альфы внутри и тугим от принятой спермы животом. Впервые в жизни он не испытывал абсолютно никакого стыда из-за своих действий, потому что это было правильно. Яртис вернулся в Замок под утро. Он уже знал, что секретный проект закончен, потому что репликаторная была пуста, а в общих сводках для высшего командного состава значился новенький — первородный йотун-альфа, из-за которого передрались главы военных подразделений. Сложить два и два было несложно. Макс не отвечал, и все попытки связаться с ним были бесплодны. — Ограничение контактов: отпуск по медицинским показаниям, — вежливо сообщал коммуникатор. — По всем вопросам связывайтесь с… Яртис проторчал пару часов у двери, но за плотной створкой ничего не было слышно. Один раз ему показалось, что поверхность покрывается инеем, но этот эффект быстро прошел. Сидеть у двери и представлять, что происходит за ней, было гораздо больнее, чем Яртис представлял, и его решимость дождаться Макса здесь таяла с огромной скоростью. К счастью, бары на верхних этажах работали почти круглосуточно. В первом же из них сидел очень мрачный Рыбка и явно напивался. — Привет, — Яртис устроился рядом и стукнул по барной стойке, жестом заказывая выпить. — Ты чего смурной? — А ты? — после секундной заминки Рыбка оторвался от своего сине-фиолетового бокала, сфокусировал на нем взгляд и свел брови. — Да я... ничего особенного. Так, — Яртис постарался, чтобы голос не дрогнул, но вышло так себе. Он опрокинул в горло порцию алкоголя и выдохнул, глядя перед собой. — Тоже видел его, да? — понимающе всхлипнул Рыбка. — Нет. Я не видел. В том и дело, что я повсюду опоздал и пришел уже к закрытой двери. Знать, что за стеной кто-то берет омегу, которого ты видел своим... — он сжал пальцы на бокале и тот жалобно хрустнул. — В общем, я пару дней назад взял себе дело подальше и вот, только вернулся. Рыбка вздрогнул и нервно хихикнул. — Считай, что тебе повезло. Иначе жрал бы себя еще из-за комплекса неполноценности. — Что? Это еще почему? — Потому что он охуенный. Его альфа... ну, в общем, будь у меня такой, я бы на других даже не смотрел. Я бы вообще никуда не смотрел, я бы с него не слезал никогда, — Рыбка перешел на торопливое шипение. — Он огромный. Очень сильный, очень красивый. Жесткий такой... не знаю. У меня руки дрожат, когда я вспоминаю. От него прямо разит мощью! Я думал, у меня течка откроется прямо там от одного только взгляда на этого парня! Он всхлипнул снова, поерзал на табурете и в один глоток всосал все, что еще оставалось в его бокале. Яртис растерянно следил за ним и не знал, что ему делать. Мысли разошлись сами собой, растеклись, как растаявшее масло. В голове стало пусто и глухо. Он вспомнил ужаснувшую его агрессивную метку на шее Макса и сопоставил ее с эмоциональным описанием его альфы. Должно быть, тот очень жестокий собственник. Наверняка он относится к тому виду альф, что предпочитают грубость и боль. А если учитывать знания о традиционных для темнокровых ритуалах ухаживания... Яртис зажмурился до боли и звезд в глазах. Мысль, что изящного, бледного и неприступного Макса уже много часов насилует какой-то огромный чужак, приносила почти физическую боль. Пусть даже тот сам нуждался в этом и, может быть, даже просил. Почему-то он был уверен, что Максу было больно и плохо, что он беззвучно плакал, кусая собственные руки, чтобы не кричать и не злить своего мучителя. — Эй, ты чего? — заплетающимся языком позвал Рыбка, касаясь его рук. Яртис вздрогнул, распахнул глаза и увидел, что раздавил свой треснутый стакан в мелкие осколки, и те вошли глубоко под кожу. — Ничего. Нормально все. — Ревность, — Рыбка понимающе хмыкнул. — Поздно теперь слюни пускать. У тебя времени было вдоволь, сам виноват. — Да знаю я. Не умею так, нахрапом. Не могу. Перед Яртисом на стойке нарисовался еще один бокал с чуть дымящимся содержимым, хотя он и не просил об этом. Рыбка булькнул что-то одобрительное и допил свою порцию. — Знаю. Хороший ты, Яртис. Слишком хороший, аж тошнит, — скривился он, выдыхая. — Даже Джош жестче, хотя светлее тебя. Ты либо взрослей, либо признайся в собственной слабости и прекрати играть в благородство, иначе ничего у тебя не получится. Лично я собираюсь расшибиться в лепешку, но попробовать этого альфу. Пусть хоть на один раз, но он будет моим! Яртис покачал головой и выхлебал еще два бокала подряд. Он вовсе не был уверен, что все это хорошо закончится, но теперь ему хотелось просто убедиться, что Макс не страдает там, с этим «охуенным». Кажется, Яртис авансом очень сильно не любил этого парня.