Железный Эльф

Опытным путем выяснили, что Макс не мог атаковать Хайриха всерьез: его огонь вздымался ярко, но не обжигал. Мицар предположил, что это равноценно самоубийству, и в этом случае логичнее всего спалить самого себя, что неминуемо повлечет страдания и гибель альфы. — Позвольте я попробую, — сказал Яртис спокойным и безразличным, как он считал, тоном. — У меня много возможностей, которых нет у остальных. — У меня идея получше. Предлагаю объединиться группами: мы все против пары Арктиды, — сказал Мицар — В древности симбионты в паре сражались эффективнее, чем одиночки. Айариан с Хагалом вдвоем однажды уложили целое войско атлантов, так что... Макс помнил, как это было: воздух стал горячим и гремел от рева их общей мощи. Стонов погибающих не было слышно из-за грохота, а мерзлая земля блестела от крови. Лучшие воины Атлантиды ползли к морю, надеясь в родственной стихии спастись от неминуемой смерти, но их тела были слишком сильно повреждены. Чудовищные ожоги чередовались с обморожениями, оставляя на коже жертв волдыри и черные пятна, местами прорывающиеся до мяса и костей. Внутри все сладко замирало от одной только мысли, что Хайрих проявит свою силу, поразив сильнейших воинов Нории и всей Юны. — Макс, это не опасно для тебя? Я не хочу, чтобы ты пострадал, — Хайрих говорил очень тихо, и от его глухого голоса что-то в животе начинало трепетать. — Нет. Я вполне себе боевая единица здесь, могу постоять за себя. А незначительные травмы ловко лечит друид. — Знаю, что можешь. Не хочу, чтобы тебе пришлось, — вздохнул Хайрих. Интересно, все йотуны похожи? Макс помнил, что почти то же самое говорил его отцу Хагал. Может ли быть, что... Конечно может. Младенцев йотунов отправили на Землю всего пятеро. Двадцатипроцентная чистая вероятность, что Хайрих его брат-близнец. И этот процент выше, если учитывать все, что Максу известно об особенности их сердечной связи... это стоило проверить позже. — Хайрих, стань больше. Я должен умещаться на твоем плече. — Понял. Он снова затянулся костяным доспехом и вырос больше чем вдвое. — Подними меня. Хайрих протянул руку, и Макс легко вбежал на его плечо. Доспех здесь был ребристым, словно специально чтобы цепляться за него подошвами. Наверняка на искусственном доспехе можно было сделать удобнее место для стыковки: у Хагала для Айариана вообще был практически трон с креплениями, чтобы тот мог сидеть или стоять, если захочет. Пока у Макса подобной роскоши не было, пришлось устраиваться так. Хайрих, почувствовав, сформировал подобие ледяной цепи, которую намотал себе на шею, один конец вручив Максу. Тот зацепил его за свой пояс и сразу почувствовал себя увереннее. Противоположная сторона тоже не дремала. Напротив уже выросла приличная крепость, возведенная Циатом, на ее левом крыле выстраивал щиты Мицар, на правом укреплялся Джош. В центральной части что-то делали Тэра ди Граннен и О-Шактар, Яртис летал над стеной, явно привлекая внимание, а Обсидиан предпочел роль зрителя и висел на самом верху Арены в полном щите. — Не уверен, что мы пробьем их напрямую, — сказал Макс. — Попробую просчитать обходные варианты. — Они знают об этом. Ты не ходишь в лобовую, и они наверняка готовы, ждут, что ты станешь обходить их защиту и использовать уязвимости. Возможно, они даже специально для тебя оставили лазейку. — Что предлагаешь? — Делай свои расчеты. Пусть они будут уверены, что знают, как ты поступишь. Я ударю по правой части крепости, потому что мне не нравится ангел, и я смогу пробить его щиты снизу без особых усилий. — Хорошо. Делай вид, что планируешь центр. Дед генерала О-Шактара погиб в схватке с моим родителем-йотуном, королем Йотунхайма, это вполне оправданно будет выглядеть как давняя месть. — Слушаюсь, — Хайрих улыбнулся под маской, и в его глазах снова поменялся льдистый узор. Макс постарался найти, как именно отец пользовался телепатической связью с супругом и сперва не понял. «Просто говори ему, — отозвался Айариан. — Говори своему йотуну все, что хочешь, чтобы он услышал». Это звучало очень просто, но принцип действия ускользал. Просто говорить? Как именно? Куда? «Ты все усложняешь. Это просто: мысленно обратись к нему и говори». Макс постарался мысленно обратиться к Хайриху и тут же почувствовал его в себе. Будто тот обернулся и посмотрел на него… изнутри. «Я надеюсь, ты меня слышишь. Яртиса легко дестабилизировать, у него большое нагромождение структур и сложности с проводимостью. При этом приличная сопротивляемость и нечувствительность к боли. Джош очень сильный воин, Коралл и Мицар хороши в ближнем бою, но последний может и что-то иное, рассчитанное на дальние расстояния. Ди Граннен очень хитрая и опытная, дракона я в бою не видел. Циат самый умный и самый опасный из всех, его тоже поддерживает Юна. Учитывай это». Хайрих кивнул и отозвался коротким мысленным «Угу». Значит, оно работало, и работало хорошо. Они ударили почти одновременно. Действиями защитников крепости явно управлял Циат, поэтому атака вышла интенсивной и очень плотной. Каждый воин выполнял свою часть плана, защищая сектор и одновременно атакуя нападающих, так что Макс слегка растерялся и предпочел бы уйти из-под огня, но Хайриха это явно не смущало. Он просто пер вперед, прикрываясь ледяным щитом, демонстративно направляясь к центральной части. Макс накинул огня поверх их щита и проверил линии энергий: так и есть, Циат оставил уязвимость в переднем щите с одного края, явно приглашая сюда. Это сходилось с планами, но выглядело слишком доступно. «Хайрих, меняем план. Не трогай крепость вообще; остановись вблизи, чтобы им неудобно было атаковать из-за стены, окопайся и укрепи щиты». «Есть». Макс не знал, что делали Тэра и О-Шактар, но подозревал, что те как-то настраивали крепость, чтобы она нанесла нападающим большой вред при прорыве. Хайрих остановился под стеной и нарастил щиты. Макс прекрасно видел в узких бойницах крепости злые лица Коралла и Джоша. С плеча Хайриха открывался отличный обзор на верхние площадки, хотя Яртис очень старался отвлечь все внимание на себя. Прикинув прочность преграды, Макс разделил потоки огня таким образом, чтобы они прошли сквозь бойницы и сцепились с внутренней стороны, а потом вдарил, одновременно приказывая Хайриху отступать. Переднюю стену крепости потащило вперед, вырывая из рамки схематичных башен; тонкая цепь контрзаклятий, нацеленная на атаку внутрь, осталась неповрежденной. — Теперь бей! — сказал вслух Макс, сшибая одним ударом Мицара и Тэру. Он отпустил цепь, взмывая с плеча Хайриха вверх, выпустил Тайру и сцепился с Яртисом, пока Циат выбирался из собственной паутины энергий. — Я не хочу повредить тебя, — с трудом выговорил Яртис, отбиваясь от лезвий Тайры и всполохов огня. — Ты не сможешь, — коротко бросил Макс, отталкиваясь от его головы, чтобы избежать сети Мицара. Хайрих вбивал в песок Арены кого-то с белоснежными крыльями, практически игнорируя близкие атаки Коралла и О-Шактара под ледяным щитом. Макс слишком поздно увидел, как поднимается Циат, и успел только сорваться с места, чтобы быть рядом с Хайрихом, когда рванет. Рвануло так, что земля вздрогнула. Весь песок Арены поднялся в воздух, на мгновение замер и с огромной силой разлетелся во все стороны. Макс отдаленно слышал, как лупятся обо что-то прочное камни, как свистят песчинки, прошивая щиты Арены и скользя по поверхностям. Все затихло через минуту, и боевое поле теперь напоминало пустыню с барханами. Из соседнего торчали белые перья, в очертаниях следующего угадывался щит Яртиса. Циат стоял посередине с очень сосредоточенным видом. — Все живы? Макс выбрался из-под Хайриха; тот быстро окинул его взглядом на предмет травм и протянул отлетевшую от удара Тайру. — Держи. Все хорошо? — Да, вполне. Тайра опасно потрескивала, но вреда Хайриху не причиняла, словно это не она прежде лупила адскими зарядами любого, кто обладал боевой магией. — Твою ж налево, и вот как этого парня не вписать в военные структуры, а? — взвыл Коралл, вытрясая песок из ушей. — Джош, ты как? — Яртис откапывал брата из самого крупного бархана. — Должен быть жив. Я его не особенно сильно по голове огрел, — признался Хайрих. Джош пришел в себя через пару минут, долго моргал, плевался песком, а потом встал на ноги и, отталкивая Яртиса, подошел к ним. — Приношу свои извинения. Мне не следовало… отзываться так о твоем супруге. — Не следовало. Хорошо, — Хайрих кивнул. — Потому что следующего раза не будет. Циат набрал что-то в коммуникаторе, и над Ареной появилась объемная запись боя в повторе. — Очень грязно, коллеги, очень мощно и разрушительно. В целом, все показали себя неплохо. Обсидиан, что у тебя? — Джош пытался каким-то образом воздействовать на Хайриха, но это не сработало. Или сработало не так, как он предполагал. Вы просчитались, милорд, в привязке силы к стене на внутренний прорыв. Коралл один раз промазал мимо цели. — Чудесно, — подытожила Тэра. — Если нам придется воевать с йотунами в любом количестве, я сразу перехожу на их сторону. — Попахивает предательством, — негромко возразил Яртис. — Или здравым смыслом. Если помнишь, я была в Сердце Хлада, и именно я знаю, как Юна оплакивала своих детей. — Что сделал Джош? — спросил Макс у Хайриха, наблюдая, как генерал О-Шактар выкапывается из песка. — Говорил про тебя неправду. Все уже улажено. Не беспокойся об этом. — На сегодня закончим, — произнес Циат. — Нойеру нужно подлатать Арену, мне — заняться скопившимися делами, а нашим генералам — выгрести песок изо всех своих отверстий. Продолжим испытания в следующий раз, а пока что, Макс, проследи, чтобы бирка особой опасности всегда была на вас обоих. Макс кивнул, хотя сейчас больше всего думал о другом: его подозрения обретали четкость, силу и смысл. Наверняка Тени смогут определить точно, кто из их воинства был отцом Хайриха, но он хотел сделать это сам, будто от постороннего вмешательства в их отношениях неизвестно откуда появлялся посторонний. А Хайрих должен был принадлежать только ему одному. После ужина (на Хайриха снова пялились, хоть и пытаясь это скрывать) они отправились на рабочий этаж, забрали данные по допросам, которые не должны были попадать в сеть. Макс испытывал распирающее чувство гордости пополам с бешенством от реакции окружающих на его мальчика. Хайриха было видно отовсюду, ведь помимо красивого волевого лица он обладал высоким ростом и богатырским сложением, и посторонние омеги и многие беты обращали на него внимание. Некоторые пытались откровенно флиртовать, не смущаясь супружеской плашки. — Я всегда думал, что это мы с Карлом распущенные психи, — сказал Хайрих, проходя в квартиру и стягивая мундир. — Они здесь что, принимают что-то специальное? Или дорвались после строгого воспитания? Один мелкий… я не уверен, мальчик или девочка, такой вонючий, сегодня мне четыре раза попадался по пути. Явно пытался задницей передо мной вертеть. Говоря это, Хайрих раздевался перед диваном в гостиной. Макс запер дверь дополнительно, проверил указания насчет алкоголя и велел коммуникатору наполнить ванну. — Рыбка очень любит альф и не может не думать о сексе постоянно. Думаю, получить тебя для него что-то вроде дела чести. — Мне убить его? — Не стоит того. Относись как к неизбежному, можешь немного проучить, но не насмерть и без тяжелых травм. Вернувшись в гостиную, Макс застал Хайриха совершенно обнаженным и готовым на диване. Снятая одежда горой лежала рядом. — Я подумал, что раз квартира прежняя, то и правила те же: либо в полной форме, либо вообще без одежды, — пояснил тот. — Угадал, — пробормотал Макс, закусывая губы. Стоять сразу стало очень неудобно. Пробка мешала, одежда раздражала кожу. Макс еще не успел ничего приказать, а Хайрих уже раздевал его, напряженно следя за реакцией. — Я сегодня очень волновался за тебя, — рассказывал он. — Во время боя. Я знаю, ты не любишь… предпочитаешь смотреть со стороны. Не уверен, что смогу ограждать тебя от этого здесь, но я хотел бы. Он склонился, чтобы целовать Макса в обнажающиеся шею и плечи, жарко сопеть в кожу и поглаживать кончиками пальцев там, где она только показывалась из-под слоя ткани. Это было волнующе и приятно. — Предки позаботились о защите и нападении. Все дело только в моем характере. Я не настолько воинственен, как мой отец. Слова вышли прежде, чем Макс услышал это внутри себя: Айариан вовсе не считал себя воинственным. «Я охотно прожил бы отведенные мне годы с моим супругом, решая мирные вопросы и воспитывая детей. Но у владыки нет такой роскоши. Я был обязан принять государство и жить в первую очередь его интересами». — У тебя есть я, — улыбнулся Хайрих, склоняясь над ним близко-близко, едва не касаясь губами губ. — Я готов быть твоей войной, чтобы ты оставался в безопасности. — Не выйдет, — Макс сам поцеловал его, и уже не смог разомкнуть связь. Они начали в гостиной, на куче одежды, потом переместились в ванную, расплескав всю воду и намочив две смены полотенец, потому что сцепка произошла раньше, чем Макс предполагал. Ему пришлось биться в спазмах наслаждения в полупустой мраморной чаше, хорошо хоть, что в горячей воде. Особый сорт мстительного удовлетворения приносила мысль, что в совсем недавно в этой самой ванне Макс страдал в бессознательном состоянии, истекая маслом в ожидании своего альфы и не получая ничего, кроме боли и тоски. На какое-то время его выключило, и очнулся он уже в постели, под одеялом и в пышущих жаром объятиях Хайриха. — Ты делаешь слишком тепло. — Я опасался, что ты продрогнешь после горячей воды, — отозвался тот, целуя его в волосы и плавно уменьшая температуру. — Это дается тебе так просто. Ты ведь ничего не считаешь, верно? — Считаю? Нет, ничего подобного. Я просто… хочу так сделать и делаю. В полумраке спальни глаза Хайриха слабо светились: мерцала серебристая точка в глубине радужки, а снежный узор тускло искрился, лениво перетекая из одной формы в другую. — Стихийная интуиция, — вздохнул Макс. — Темнокровые ее почти лишены. — У тебя все равно получается лучше. Будешь спать? — Скоро. Обычно я читаю или смотрю что-нибудь перед сном. — Мы можем продолжить, — что-то горячее недвусмысленно потерлось о его живот. — Или что ты пожелаешь. Я не нуждаюсь в долгом сне и продолжу изучать мир, пока ты отдыхаешь. — Да уж, тебе нужно наверстать многое. Я и сам еще не закончил. — Ты здесь всего полгода, а уже король, генерал, великий воин и победитель битвы. Это ли не прогресс? А я даже в йотунах запутался. Малые, большие, первородные, беты и альфы… тьфу ты, мозг пухнет. — Тут все просто. Первородные, они же большие — это альфы. Как ты. Малые же йотуны, как я понимаю, просто йотуны-беты. Хотя расовый определитель считает их отдельно, — Макс задумался. — Они похожи на больших, но разница есть. Ты сможешь увидеть малых йотунов в Исуане, но они примерно похожи на Стурлу, которого ты уже знаешь. В ближайшее время нам нужно будет посетить Гиперборею, показать тебе наши развалины. Тени, охраняющие ее, все еще имеют сходство с собой при жизни, так что ты увидишь и почти настоящих первородных альф. Кроме того, мне интересно, отзовется ли Йотунхайм на твое появление. — Мне казалось, я так много прочитал, пока ты спал. А теперь выходит, что я знаю совсем мало, — вздохнул Хайрих. — Жаль, что у меня нет памяти прошлых поколений, как у тебя, и я не могу ощущать моих предков. — Я надеюсь, после Теней у тебя появится представление о них. Хотя... у меня есть кое-что. Идем. Макс вспомнил про свою потайную кладовку, спрятанную в стене. Он спустил ноги с кровати и завернулся в теплое нижнее покрывало, чтобы не одеваться. Хайрих одежду игнорировал и не испытывал при этом никакого дискомфорта. Оказавшись у потайной двери, он нахмурился. — О, так здесь что-то есть. А я думал, мне кажется. — Что именно? — спросил Макс, вводя код на двери. — Ну, там звуки. Ты не слышишь? Что-то скрипит и потрескивает. — Я ничего не слышал, — Макс задумчиво посмотрел на Хайриха. — Может, потому что это артефакт твоего народа. Латная перчатка короля Хагала лежала точно так же, как Макс запомнил. — Ну и здоровая же она, — пробормотал Хайрих. — Король Йотунхайма погиб в схватке с драконом. Это было осознанное самоубийство, но тот дракон угрожал безопасности Гипербореи. В битве йотуны имеют возможность становиться очень большими. — Я читал твои заметки о тех событиях, — Хайрих кивнул. — Думаю, жертва короля Хагала была оправданной: ты выжил благодаря этому. Но разве ты не замечаешь, как оно хрустит внутри? Макс прислушался и покачал головой. — Нет, ничего. Возможно, ты слышишь глубинные процессы льда, ведь это твоя стихия... Все произошло очень быстро. Хайрих сперва прислушивался, почти прислоняясь лицом к металлу, пока тот покрывался инеем, а потом коснулся поверхности, нарушая намерзший мерцающий слой. И теперь даже Макс услышал опасный хруст, словно нетающий лед Сигхъёльма внутри... Лед загрохотал, разваливаясь на куски и разлетаясь по всей камере. Перчатка Хагала металлически лязгнула, ударяясь об пол, потом что-то полыхнуло яркой вспышкой и запахло электричеством. — Ох... Хайрих моргал с вытянутой физиономией, а перчатка Хагала как влитая сидела на его руке. Макс на секунду прикрыл глаза, тяжело вздохнул и вышел обратно в квартиру. Хайрих присоединился к нему через несколько секунд, когда тот уже глотал ледяной спирт, словно это была простая вода. — Я что-то не то сделал, да? Это была память о твоем втором отце, а я все испортил? Голос Хайриха звучал глухо и низко; Макс невольно вздрогнул от вызванной им внутренней вибрации. Все сходилось, как он и предположил ранее. Как он и опасался. — Полагаю, это и твой отец тоже, — сказал Макс, выравнивая дыхание. — Доспехи йотунов имеют кровные привязки, и ребенок другого не смог бы им воспользоваться. Хайрих на пару секунд завис, потом решительно дернул на себя из бара штоф с берестанским призраком, срывая пробку и прикладываясь прямо к горлышку. — Так, а теперь еще раз. Ты считаешь, что король Хагал был моим отцом? Но тогда... — У Айариана родилась двойня: темнокровый огненный омега и йотун-альфа, — Макс говорил спокойно, но руки у него дрожали. — Циат говорил, что сердечная связь на мне с рождения. Я подозревал... и Тайра не отвергла тебя. А теперь и это. Ты наследник Йотунхайма, Хайрих, и мой брат-близнец. — Но... постой, это же ничего не меняет, правда? Я все равно твой супруг? — Сердечная связь нерушима. Я знаю, что расы не смешиваются, то есть, мы братья только технически, а генетически — даже не родственники. В теории. — Но тебя все равно что-то смущает. — У меня было слишком строгое воспитание, — Макс дернул плечом. — Инцест отвратителен. И это может плохо отразиться на потомстве. — Вот уж что меня беспокоит в последнюю очередь, — пробормотал Хайрих, обнимая его со спины поверх покрывала. — Мне не нужен ни этот самый Йотунхайм, ни даже дети, хотя сама мысль, что я могу настолько тебя заполнить, восхитительна. Мне нужен только ты, и я не позволю тебе избегать меня только потому что у нас общие родители. — Я знал об этом и боялся именно такого исхода, — признался Макс. — Мало нам потенциально опасной связи, так еще и ты будешь пренебрегать своими обязанностями лидера. Хайрих, наша задача — вернуть к жизни наши государства, восстановить их из обломков и небытия, быть достойными великих предков... — Так, все, — Хайрих развернул Макса к себе и поцеловал, пресекая поток сознания. — Как ты не понимаешь, это все — уже потом. Главное, что ты есть у меня, и я навеки твой. Мы вместе. Я готов отдать за это все на свете, не только Йотунхайм с Гипербореей и величием предков. Мне нужен только ты, а я — твоя вещь, ты помнишь? Командуй мной и всем, что есть у меня, повелевай, правь стальной рукой безо всяких сомнений. Хайрих рухнул на колени, обнимая его за талию. Глаза йотуна горели совершенно диким огнем, и Макс со сладким ужасом понимал, что тот не шутит. — Посмотрим, что скажут Тени и Хардрад. Он был братом Хагала, — заплетаясь, ответил Макс. — Возможно, я ошибся в выводах. — Ты не ошибаешься, — сказал Хайрих, прижимаясь лицом к его животу. — Каждое твое слово — закон для меня. Этой ночью Макс заснул поздно, полный сытости, волнений и неясных пока опасений. Сны ему снились горячие и беспокойные. —Твой маршал ненавидит меня. Хагал стоял на балконе, наблюдая за далекой стройкой: в заливе возводили вспомогательную башню для военных кораблей. Издали она светилась, как маленькая голубоватая свеча. — Кайте считает брак пустой тратой времени. Возможно, он еще молод и влечение к альфе пока не слишком беспокоит его. Или же его темперамент гораздо холоднее. Айариан не вылезал из меховой постели, уютно свернувшись в гнезде и упиваясь запахом своего супруга. После официальных свадебных торжеств им было положено восемь дней вдвоем, и они полностью использовали эту возможность, стараясь не расставаться ни на минуту. Супружеский остров наконец-то дождался гостей, и стал для них маленьким уголком личного рая. Здесь было тихо и спокойно: почти не долетали звуки внешнего мира, над головой не свистели ангелы и прочие летуны, море вело себя смирно. Иногда под балкон приплывали киты, отфыркиваясь и протяжно исполняя свои глубинные песни, иногда пели только волны и ветер, но полярное сияние исправно раскрашивало небо в свои цвета, превращая плавучие льдины и нервную воду в причудливый мир разноцветных мазков и изменчивых отражений. Никто не решался беспокоить монархов, утопающих в объятиях друг друга, кроме маршала Кайтисиана в вызывающе-алом плаще. — Он считает меня виновным в твоем падении в страсть, — с усмешкой пожаловался Хагал после его ухода. — Ты и есть виновный, — Айариан зевнул. — Мы могли быть вместе намного раньше. — Все складывается так, как должно, — возразил Хагал. — Нельзя изменять время. — Нельзя. Мы можем только заменять только предметы на равнозначные. Мои ученые проводят опыты, но стараются не рисковать. — Я боюсь той глубины, куда вы смогли пробиться. Боюсь, что однажды она поглотит вас, а меня не будет рядом. — Не думаю, мы ведь очень осторожны. Наш выдающийся разум дан нам именно для исследования мира. Ты же сам видишь, что ни один народ Юны не может сравниться с нами в скорости и глубине мышления. Это наше предназначение — открывать тайны и законы Юны, вести за собой темные племена. Но ты, если волнуешься… просто будь рядом. Хагал вздохнул и сел на постель рядом, качнув перины словно ладный корабль. — У меня бывают видения, и они мне не нравятся. — Насчет будущего? — Насчет нас. Я вижу… войну, наверное. Огонь, битвы. Множество мертвецов. Вижу поверженных йотунов и пустой, тихий Прозрачный город. Битый лед в крови, тела санаров в воде. Вижу тебя с обрезанными волосами, и ты… один. Это пугает меня больше всего. Айариан сел в постели, потянув за собой белоснежную шкуру. В его глазах отражались ленты северного сияния и короткие вспышки со стройки башни в далеком заливе. — Тогда не оставляй меня одного. А я поклянусь тебе, что не обрежу волосы по собственной воле. Ты видел, что я оплакиваю тебя? — Нет, не видел. Ничего такого. Ты просто… один. В каменном городе, среди чужих. Ты один, меня словно не существует. Мерзнешь постоянно, не пользуешься огнем, как человек. Я подумал, что это может быть последствием от вмешательства во время и теперь боюсь этого все больше. — Твой страх пугает меня, — строго сказал Айариан. — Прекрати. Я не обрежу волосы. Не буду жить среди людей. А если ты не будешь надолго бросать меня, то и один не останусь. Видения — это ведь будущее? Оно зыбко, оно может меняться от наших решений. — Может, — согласился Хагал. — Тогда я не буду оставлять тебя. Сделаю все, чтобы ты оставался собой, и был счастлив. — Это мне нравится уже больше. Хагал обнял его, постепенно пробираясь под шкуры к желанному телу. — Мы могли бы… завести дитя. — Опять ты об этом. — Нам обоим нужны наследники. Нашим народам. — Знаешь, это любопытно, — Айариан уселся удобнее, закидывая ноги на его бедра и положил голову ему на плечо. — У нас есть древняя легенда о ребенке, рожденном от двух королей. — Неужели? — Именно. Будто бы он будет и темнокровым и йотуном, и сможет сплотить союз Арктиды, чтобы повергнуть Ангелхайм. Он будет обладать разумом темнокровых, и всеми силами и способностями обеих наших рас. — Говорят, что у первого огненного темнокрового было трое отцов. — Верно. И считается, что в будущем может родиться дитя смешанной расы. Хотя в тексте все довольно туманно: говорится, что у него будет словно два тела или вроде того. Древнейший диалект, очень смутное описание. Я не очень-то в это верю: прежде были уже королевские пары в нашей истории, и дети у них рождались выдающиеся, но вполне обычные йотуны и эльфы. — Тогда нам точно нужен ребенок, — Хагал улыбнулся, приподнимая Айариана, чтобы пропихнуть под него свой член. — Возможно, именно он родится особенным. Я бы очень хотел увидеть Оулу на коленях перед тобой, поверженную, лишенную гордости, регалий и власти. Все хотели бы.