Железный Эльф

Князь Циат отнесся к новостям очень серьезно. — Полагаю, ты прав во всех своих выводах, но раз есть возможность проверить это, предлагаю незамедлительно воспользоваться ею. Неловко выйдет, если я извещу Совет о восстановлении королевской династии Йотунхайма, а позже кто-то опровергнет это. — Согласен. Я планировал навестить Теней, и король Сигхъёльм ждет нас в Исуане. Мы пока не знаем, как обстоят дела с Йотунхаймом, но, возможно, получится разобраться на месте. — Если у тебя нет срочных планов, я предложил бы не откладывать даже на завтра. — Я этого и опасался, — признался Макс. — Со всеми этими делами я упускаю работу своего отдела, а там еще не все налажено. — К сожалению, чем-то приходится жертвовать. — Согласен. Займусь этим немедленно. Макс отключил связь и погладил губы, задумавшись. Похоже, планы на день снова нужно менять. — Я мог бы сделать это сам, — предложил Хайрих, до того сидевший тихо и незаметно. — Не отвлекать тебя. — Нет. Государственные дела важнее служебных, тем более что я всегда успею наверстать упущенное. К тому же, мне хочется видеть их лица, когда они впервые посмотрят на тебя. Присутствовать там, если что-нибудь случится. — Я как раз предпочел, чтобы ты был как можно дальше от того места, где что-нибудь случается, — покачал головой Хайрих. — Теперь мое желание защищать тебя становится особенно острым, контролировать это сложно. — Привыкай, иначе не будет. Хайрих со вздохом встал и потянулся, захрустев спиной. — Значит, сейчас мы отправимся... — Завтрак, потом... на побережье, я хочу показать его тебе. Ты же не видел моря, верно? — Из окна видел. Да, хорошо. На побережье было тихо и почти тепло. Прохладный воздух касался лица, утреннее солнце золотило спокойные ленивые волны и пригревало к темной ткани формы. — Мне нравится, — сказал Хайрих, щурясь и глядя вдаль. — Море кажется удобным. — Удобным? Любопытная формулировка. — Не знаю, как сказать лучше. Оно... одно целое. Касаясь его здесь, я могу сразу быть и на другой его стороне тоже. — Стань больше. Возьми меня на плечо, — скомандовал Макс. Хайрих повиновался без вопросов, мгновенно поднявшись над ближайшими скалами. Поверхностная иллюзия растягивалась вместе с ним, доказывая отсутствие ошибок в вычислениях: Макс так и не смог придумать, как быть с одеждой для своего телескопического альфы, поэтому, предварительно выяснив, что тот не нуждается в реальной форме, как в средстве сохранения тепла, просчитал иллюзию и показал ему, как это делается. — Попробуй идти вперед, — продолжил Макс, выпуская крылья. — Через море? Мне нужно идти по дну? — уточнил Хайрих, чуть хмурясь. — Не знаю. Макс легко оттолкнулся от его плеча и взял правее, чтобы заложить круг над этим местом. Хайрих что-то пробормотал и шагнул к прибою. Сверху отлично видно было, как от одного его касания волны вокруг успокаивались, превращая воду в радиусе нескольких метров в гладкое стекло; под его ногами мгновенно формировалась пластина твердого льда. — Оно меня держит, — сказал Хайрих удивленно. Он сделал еще несколько шагов, глядя вниз. Тихий треск формирующегося льда слышался даже наверху. Макс едва не дрожал от восхищения, глядя, как Юна принимает первого из возрожденных йотунов. Она будто подставляла ему ледяные ладони, поддерживая каждый шаг, и Макс мог даже не проверять, и так чувствуя, как тянутся к Хайриху потоки энергий. — Так вот как оно работает, — прогрохотал тот, вырастая еще и достигая высоты небольшой горы. — Мне нравится. Макс, я смогу защитить тебя от чего угодно! Хайрих побежал, и это было невероятно. Морские волны застывали под его ногами, как верная ледяная лодка, поспевающая за своим хозяином, замерзающие и мгновенно тающие ступени вырастали в зыбкие мосты, больше похожие на видения, а Макс вдруг понял, что забывает дышать. Его трясло от переизбытка чувств, в груди бился восторг Хайриха от упоения собственной силой, и управлять сложной системой крыльев в таком состоянии было неразумно. Вернувшись к берегу, Макс опустился на камни и с суши продолжил наблюдать за восторженными прыжками своего йотуна. Хайрих явно вошел во вкус и почувствовал свою силу: он что-то делал с энергетическими полями, атмосферным электричеством и солнечным светом. Берег покрылся хрустким инеем, у прибоя образовалась и продолжила расти корочка льда, воздух сильно похолодел. — Хайрих, — позвал Макс, и тут же понял, что тот не услышит. Слишком далеко, слишком большой, слишком увлечен. Слишком сильный. Макс испытал острый приступ страха пополам с досадой: Хайрих гораздо сильнее и деятельнее, он может вывернуть весь мир наизнанку просто потому что хочет, и никто ему не указ. За прошедшее время Макс настолько привык чувствовать себя особенным и важным, что сейчас явно ощущал, как меркнет в тени своего мальчика, и привычная опора уходит из-под ног. — Ты звал, — обычного размера Хайрих внезапно обнял его и ткнулся носом в висок. — Я думал, ты не услышишь, — пробормотал Макс, справляясь с удивлением. — Нет такого места, где я бы тебя не услышал. Что такое? Что тебе не нравится? — Не… ничего. Ты очень сильный. — Это плохо? — Нет. Макс вздохнул и напрягся, глядя за горизонт. Кажется, небо там потемнело, или это оптический эффект? — Я чувствую… но мне пока сложно понимать. Твои эмоции сильно отличаются от моих, — Хайрих хмурился, а снежинки в его глазах выращивали и сбрасывали морозные цветы. — Они такие звонкие и красивые. Не знаю, как правильно описать. Ты как хрустальный внутри, очень гладкий. У меня совсем по-другому. Ты не сердишься, ты почему-то расстроен. Я что-то делаю не так. — Все так. Ты делаешь все правильно, это разумно. — Не пытайся меня обмануть. Что не так? Я все исправлю. — Ты полезнее меня. Я не могу этого не замечать, — со вздохом сказал Макс, понимая, что тот не отвяжется. — Это не так. Помнишь те кошмарные тяжелые танки русских? — КВ. Да, помню. — Да, они. Застревают в болоте и ржавеют, если внутри никого нет. Бесполезная гора хлама без толкового командира. Я — твой танк. Это ты достал меня из болота, откуда обычно не выбираются. Вылез сам и меня за собой вытянул. Ты гораздо сильнее, Макс. Мне бы такой несгибаемый характер. Без тебя я — просто мусор. Его голос с низким хрипловатым тембром заставлял дрожать изнутри. Макс как никогда остро понимал, что такое эта сердечная связь, насколько она крепка и идеальна. Хайрих действительно дополнял его везде, был его частью, и говорил абсолютную правду: он считал себя чем-то вроде инструмента или доспеха для него. — Хорошо. Ты мне доверяешь, — Хайрих довольно засопел. — Это приятно. Макс хотел бы промолчать в ответ, или хотя бы потребовать поцелуй, но посмотрел в море и прошептал: — Они здесь. — Кто? Тени приближались широким фронтом, со стороны похожие на штормовую тучу. Муть, скрывающая их, летела низко над водой, надвигаясь стремительно и неотвратимо. Они миновали энергетический купол Нории так легко, словно его не было, и Макс сразу сделал себе заметку сказать Циату проверить проницаемость для мертвецов и прочей нежити на предмет дыры в защите. — Они все мертвые, — тихо сказал Хайрих. — Это и есть Тени? — Да. Должно быть, почувствовали тебя и… Мгла остановилась на берегу, в почтительных нескольких метрах, и сразу же стала принимать формы призрачных тел. — Я собирался к вам сейчас, чтобы показать его, но вы меня опередили, — сказал Макс, едва разглядев очертания шлема Хардрада. — Приносим наши извинения, прекрасный король. Уже так давно не слышали мы живой музыки льда, да еще и такой сильной и радостной. Терпеть не было сил, хотя я и старался двигаться обычным способом, чтобы остудить чувства, — Хардрад склонился, и остальные Тени повторили его жест. — Теперь я понимаю. Это — твой альфа. — Мой альфа. Мой брат. Наследник Йотунхайма, — Макс стиснул пальцы Хайриха так, что кости едва слышно хрустнули. — Сын Хагала? — прошептал Хардрад, приближая призрачное лицо. — Без сомнения, сходство есть. Но у нас нет памяти предков, как ты определил это? — Хайрих, покажи. Тот послушно вытянул руку в перчатке Хагала, и Тени зашелестели, будто переговариваясь. — Кроме этого, Тайра признала его. И наша связь… Циат сказал, что она с рождения, так что, скорее всего, это тоже. — Сын Хагала, — с трепетом повторил Хардрад. — Молодой король. Я так ждал этого дня. — Вы, парни, страшные, как черти, — ответил Хайрих. — Снились мне. Я думал, это кошмары после русской водки, а это вы были. — Дар видений, — радостно прошипел Хардрад. — Это наследственное. Ты удался, мальчик, брат гордился бы тобой. Даже имя люди тебе дали хорошее, похожее на наше. Но ты сильно отстаешь в умениях. Как ты собираешься владеть всей силой Арктиды, если самим собой управляешь неуверенно? — А я учусь быстро, дядюшка, — Хайрих нахмурился. — Так что ты либо отойди и не мешай, либо помогай. — Наглый. Смелый. Злой, — Хардрад рассмеялся. — Хагал был таким же. Да, я помогу тебе. Мы все поможем. — Предлагаю не отступать от намеченного плана и отправиться в Гиперборею, — вмешался Макс, потирая озябшие руки. — Вы заморозили берег и продолжаете ухудшать погодную обстановку Нории. Добрались с помощью телепорта. Макс привычно посчитал его для себя, потом сделал расчет для Хайриха с учетом поправок на измененные условия Гипербореи и ввел в его коммуникатор, чтобы тот мог пользоваться им самостоятельно в будущем. — Здесь все разрушено, — Хайрих погладил обломки белой колонны, когда-то державшей свод прогулочной галереи парка. — Я не могу представить, как оно выглядело прежде. — А ты попроси своего царственного супруга, и он покажет, — прошелестел Хардрад. — Вам первым делом надо освоить собственную связь, это важно. Макс знал, о чем тот говорит, но ему до этого не приходилось делиться воспоминаниями с кем-то вот так. Одно дело — общаться мысленно, и совсем другое — показывать все, что бережно хранится внутри, собранное и сохраненное памятью предков. С другой стороны, кому же еще это показывать? Это ведь Хайрих, его самый близкий человек, ближе, чем кто угодно. Только ему. — Это довольно просто. Лучше всего касаться друг друга при этом, например, за руку… Макс заговорил самым спокойным и холодным тоном, но Хайриха не так просто было обмануть. Тот сразу по-хозяйски обнял его, задышал в шею: — Или ближе. Так ведь даже лучше, правда? Хоть Максу и не нравилось демонстрировать связи прилюдно, здесь, можно сказать, никого кроме них и не было, так что он коротко кивнул. — Тогда показывай, — шепнул Хайрих. Эти воспоминания принадлежали Айариану, но боль причиняли как собственные. Галерея в секунду восстановилась вокруг: колонны вновь потянулись к небу, прозрачный потолок сомкнулся куполом над их головами, посреди сада забил фонтан с бирюзовой водой, в клумбах и ящиках показались цветы холодных оттенков красного. Позади поднимались по пологому склону дома Прозрачного города, над ними гордо возвышался Стеклянный дворец. По улицам ходили эльфы северной ветви — все светлые и ясноглазые, — вели разговоры или записывали что-то, гуляли и спешили по своим делам. Йотуны тоже встречались, и единично — некоторые другие расы: санары, цверги, люди-медведи. У лавки писчих принадлежностей стояли даже два берестанских кровососа, обсуждая цены на местные игристые напитки. Из длинного здания городского детского сада имени короля Микаэриэна вывели на прогулку группу ребятишек в одинаково скроенных комбинезончиках разных оттенков синего и зеленого; над их головами трепетали гирлянды флагов стран союза Арктиды, вывешенные в честь наступающего праздника Половины дня. Беты одевались элегантно, но просто: они не носили плащей и длиннополых камзолов, а волосы собирали в косы полностью. Омеги же, как местные аристократы, отличались богатыми и затейливыми многослойными одеяниями и традиционными прическами на одну сторону. Поскольку воспоминания принадлежали действующему королю Айариану, встречные горожане и гости почтительно кланялись, а детишки выстроились попарно и подняли свои маленькие прогулочные флажки в приветственном жесте. — Красиво, — негромко сказал Хайрих. — Я думал, это всего лишь мои сны. — Нет. Так выглядела столица Гипербореи до нашего рождения. Значит, ты и это видишь. Макс с усилием переключился на более позднее время осады. Защитные щиты совсем немного затеняли свет, но их грани переливались от попадающих лучей равным шагом через каждые примерно метра четыре. Город выглядел вымершим: никого на улицах, окна закрыты ставнями или плотными шторами, нигде нет украшений, флагов или забытых мелочей. Улицы стали будто уже, темнее, по ним редко ходили и почти не убирали. Слои пыли покрывали стены и окна домов, а остатки засохшей пены после недавнего шторма марали решетки на сточных канавах. Детский сад стоял пустой и покинутый: в первый день войны в него попал снаряд, крыша обвалилась и здание не стали ремонтировать. В некоторых домах еще жили: кое-где вился робкий дымок, у дверей стояли рабочие сапоги и инструменты, возвышались аккуратные столбики строительного камня и кубы досок для заделки окон на случай прорыва контура извне. В галерее больше не цвели цветы: вместо них на прикрытых термоколпаками с подсветкой клумбах выращивали съедобные овощи. Город оказывал тягостное впечатление: хотелось поскорее уйти отсюда, чтобы услышать хоть какие-то звуки, сопутствующие обычной мирной жизни. — Этого я не видел, — тихо произнес Хайрих. — Только снаружи: город под куполом щитов казался похожим на полупрозрачный бутон. — Это был последний раз, когда король Айариан покидал дворец. Макс сдержал себя, чтобы не обнять за плечи: его знобило, что-то внутри мелко дрожало и билось в ребра, мешая дышать. Хайрих, должно быть, почувствовал это. — Ничего не бойся. Мы справимся. Отстроим заново твою столицу, отыщем остальных, наваляем предателям. Нас снова будут бояться, я тебе обещаю, — он с хрустом сжал кулак, а потом неожиданно нежно стиснул ладонь Макса. — Я всегда буду с тобой. — Тебе нужно многому научиться. Йотунхайм покоится во мраке, и управлять им не сможет тот, у кого не хватит сил и гибкости ума, — сумрачно заговорил Хардрад. — Вы двое… очень близки. Знали друг друга прежде, верно? — Да, знали. Без пары месяцев шесть лет мы были в отношениях, еще как люди, — ответил Хайрих. Макс только поежился: говорить об этом не хотелось, хотя опасность давно миновала. Наверное, от этого теперь не избавиться. — Это видно по вашему поведению, вы давно сложившаяся пара. Скоро у вас могут пойти дети, их придется обучать, а ты сам не готов, — гнул свое Хардрад. — Я достаточно готов, чтобы быть опорой и карающей дланью для Макса. Большего я не хочу. Хардрад заметно нахмурился: похоже, такой ответ ему не понравился. Обстановку нужно было разрядить, отвлечь от сложной темы. — Хайриху полезно будет обучиться всему необходимому, раз он лишен возможности самостоятельно использовать память поколений. Вы могли бы помочь с этим. Хайрих сейчас еще не занят на службе и мог бы заниматься здесь, вдали от посторонних глаз и любопытных ушей. — Ты гораздо разумнее, — с сожалением покачал головой Хардрад. — Мой племянник либо слишком горяч, либо слишком влюблен, либо слишком глуп. Может, все это сразу. Он не понимает важности управления Йотунхаймом. — До этого далеко, — Макс чуть свел брови. — Йотунхайм еще нужно отыскать. Или вы знаете, как он скрыт? — Это делал Хагал. Он сказал мне, что все решил, и никто не сможет ступить на наши земли, пока нас нет, и скорее всего это будет кто-то из молодых, из нового поколения. — Наверное, я догадаюсь, — Хайрих улыбнулся. — Тут все само собой получается. — Ты оставишь его нам сейчас? Мне не терпится выбить из парня невежество и наполнить его голову уважением и пониманием важности миссии Владыки, — хмуро спросил Хардрад. — Сейчас не получится: нас ждут в Исуане. Малые йотуны чуть с ума не посходили от радости, ждут Хайриха, чтобы поклясться в вечной верности и выразить безграничную любовь, — Макс усмехнулся. — С завтрашнего дня он ваш. — Я вроде еще не соглашался, — заметил тот. — Еще попробуй поспорь со мной, — холодно глянул на него Макс. — Спать будешь в казарме. Хайрих тут же присмирел, хоть и задышал тяжело, по-особенному так, угрожающе. Макс едва не заурчал в предвкушении: это всегда действовало, его мальчик так легко выходил из себя. Они провели здесь еще примерно час. Макс посмотрел на результаты работы Теней, которые расчистили основные магистрали и рассортировали обломки на подлежащие восстановлению, подходящие для фундаментов и мелочь, которую проще всего было растереть в песок для будущих новых строительных смесей. Облетев территорию бывшей столицы с активированной камерой комма, Макс задал данные для создания объемной карты: имея такую, можно было потихоньку планировать строительство. К сожалению, сейчас центр материка оказался провален в Крутящееся море, но Макс надеялся использовать и эту особенность в будущем. И он мог даже не уточнять, что Хардрад и Хайрих не очень понравились друг другу. Разбираться в их семейных делах совершенно не хотелось, но было немного обидно, что у Хайриха есть хотя бы призраки родственников, а у Макса — никого. Хотя, память Айариана в голове была, пожалуй, полезнее, чем Тени со своим ценным мнением. — Все, теперь Исуан. Я голоден и начинаю уставать от напряжения, — скомандовал Макс, забивая последние данные Гансу в память. Хайрих коротко кивнул, а Хардрад недовольно цыкнул, осуждая. — Вы должны быть на равных. Оба — владыки и продолжатели великих династий. — Я отношусь к своему сокровищу так, как пожелаю, — голос Хайриха порыкивал в глубине. — Здесь меня учить не требуется, дядюшка. Или ты просто хочешь воплотить собственные фантазии? Макс вспомнил, как Хардрад говорил, что мог бы стать его супругом в мирное время и сдержал улыбку. Теперь он знал, что это все равно был бы Хайрих. — Прекратите перепалку. У нас общее дело, общие планы. Работы полно. Вы хотите с нами на Исуан? До этого Тени обходили малых йотунов по своим причинам, но сейчас… — Мне не нравится Исуан, — Хардрад скривился. — Они возвели нас в ранг святых, и это восторженное отношение… я привык к старым временам, когда малые были просто нашим народом. Но если другие захотят, они могут сопровождать вас, я не буду их останавливать. Действительно, больше нет необходимости держать в тайне детали «Наследия». Исуан встречал их флагами, парадно украшенными башнями крепостей, улицами и площадями. Макс велел Хайриху заковаться в доспех и держаться поблизости. С ними отправились пятеро Теней, среди них и старый знакомый Торн. — Я не вижу ничего дурного в привязанности к своему сокровищу, — сказал он после того, как Хардрад истаял в ветре. — Мне понятны эти чувства, ведь я до сих пор обожаю Кайте и, будь у нас больше времени, бросил бы к его ногам все, чем владею и что смог бы добыть. Хардрад и Хагалу ставил на вид, что тот постоянно идет у Айариана на поводу. Полагаю, он просто не успел никого крепко полюбить, поэтому не понимает сути сердечной связи. — А я не могу отделаться от чувства, что ему нравишься ты, Макс, — мрачно признался Хайрих. — Это заставляет мою кровь кипеть. Центральная площадь Малого Нууда не могла вместить всех желающих: зрители забирались на башни и балконы, наводняли улицы, парили на спинах голых птиц, населявших местные горы. Малые йотуны были бетами, среди них встречались женщины, а кроме того, они могли заводить семьи с представителями других народов. В толпе встречались лица разных видов, цветов, полов и возрастов — там мог оказаться кто угодно, но все выражали крайнюю радость. Макс заметил, что многие воины не сдерживают слез счастья, и понял, о чем говорил Хардрад. Это действительно выглядело странно. Они появились из короткой вспышки телепорта: Хайрих в полном костном доспехе с латной перчаткой Хагала, и Макс на его плече, с выпущенными крыльями и раскрытой Тайрой в руке. Толпа взревела, осыпая их цветами, вышитыми лентами и сияющими камнями. Король Сигхъёльм вышел им навстречу с церемониальным ключом от города. — Мы ждали долгие годы, храня верность нашим великим предкам, и этот день пришел. Как и обещал молодой король Максимилиан, он достал из небытия первого истинного йотуна из юного поколения, чтобы вернуть былую славу… — его взгляд упал на перчатку на руке Хайриха. — Это же… это… — Ваш дар нашел своего владельца, Сигхъёльм, — кивнул Макс. — Хайрих — мой альфа, мой единоутробный брат и сын короля Хагала. На какое-то мгновение на площади стало так тихо, что можно было различить только шум волн и свист ветра в далеких горах, а потом толпа взорвалась криками восторга. — Йотунхайм! — кричали на разные голоса собравшиеся. — Йотунхайм вернется к нам! Сигхъёльм подал знак, и все воины одновременно рухнули на колени. — Мы приносим клятву верности нашему королю. Распоряжайся нашей землей, нашими благами, нашим оружием и нашими жизнями, как своими собственными. Исуан верен тебе, как и всегда. — Я принимаю вашу клятву и объявляю союз Арктиды вновь живым и действующим, — пробасил Хайрих. Этот момент выбрали Тени, чтобы проявиться во всем своем посмертном величии — в битых доспехах, с перепачканным черной кровью оружием. Макс опасался, что от поднявшегося восторженного ора у него полопаются уши. Толпа ликовала, орала, визжала, топала и вела себя очень активно. Несмотря на общий восторг, Максу все еще было неспокойно, словно в толпе находился кто-то посторонний, и это чувство заставляло его волноваться и с тревогой смотреть на море голов повсюду. Кто из них? Кто? Он постарался передать эти ощущения Хайриху, и тот тут же коснулся его ладони. — Ничего не бойся. Мы справимся с чем угодно. В открытой террасе с видом на горы и море накрыли целый пир. Слуги сбивались с ног, поднося все новые угощения и кувшины с изысканными винами. — Похоже, малыши решили разом опустошить все свои кладовые, — прошептал Хайрих. Здесь были разные виды мясных и рыбных блюд: холодные, горячие, сырые и после термической, ферментативной и прочих видов обработки, грибы, ягоды, овощи, фрукты и даже приготовленные особым образом цветы. Макс отметил, что ему подают угощения без смесей и соусов, уважительно отмечая вкусовые пристрастия темнокровых предков. Сигхъёльм и большинство его воинов сияли от счастья и не скрывали этого. — Что прикажешь теперь, мой король? Что мы можем сделать для тебя? — Мне нужно место, где лед с кусками металла плавает в воде, — ответил Хайрих, подумав. — Оно часто снилось мне, наверное, тоже что-то значит. — Это кладбище йотунов. Там покоится твой отец, — кивнул Сигхъёльм. — Мы можем сопроводить тебя… — Нет. Покажите направление и я найду его сам. Мне нужно… я хочу быть там с ним вдвоем. Макс не стал ничего говорить: если Хайрих захочет отправиться туда с ним, он сам попросит об этом. — Ты не рассердишься? Во сне я видел там только себя, — прошептал он, когда выдалась минутка. — Нет. Делай, что должен, — Макс коротко погладил ребро его ладони. — И помни, что я всегда чувствую тебя, и услышу, если позовешь. — Да, — выдохнул Хайрих. Макс поднялся на широкий балкон в зале для приемов и оттуда смотрел, как его йотун уходит по морю в сторону далекого сияния на горизонте: малые йотуны уверяли, что могилы первородных стали испускать сияние примерно в то время, когда Хайрих только начал самостоятельно дышать в репликационной капсуле. Чтобы занять себя чем-то, Макс попросил короля Сигхъёльма поднять все существующие договоры с Гипербореей и Йотунхаймом, и принялся отсматривать их, дополняя или продлевая необходимое со своей стороны. Он уже и сам неплохо ориентировался в тонкостях местных политических течений, но Ганс на всякий случай выводил на экран все, чем мог помочь. Сведения об изменениях, имеющих отношение к международным делам, немедленно отсылались на почту князю Циату, чтобы тот, как союзник, тоже был в курсе. Неожиданно для себя он нашел и отдельно отметил большой договор об обработке синего железа, которым интересовался Фенрир-волк на балу. Это могло принести дополнительный доход, совсем не лишний для восстановления Гипербореи. В какой-то момент небо ярко вспыхнуло, зеленые и фиолетовые отсветы легли на древние бумаги, руки Макса, все пространство вокруг. Над могилами йотунов поднималось переливчатое зарево, похожее на полярное сияние, только живое. Макс вцепился в перила, боясь оторвать взгляд от горизонта, и с ужасом прислушиваясь к сердечной связи внутри. Хайрих не испытывал страха, был спокоен и… заинтересован, пожалуй. Потом внутри что-то вздрогнуло и его накрыло радостью, как от хорошо проделанной работы. — Думаю, это добрый знак, — подал голос король Сигхъёльм. — Молодой владыка нашел, что искал. Начинало темнеть. Макс хотел знать, что там происходит, и будь он чуть менее разумен, уже несся бы туда на всех парах. Переливчатое сияние постепенно меркло, как и весь дневной свет. Море потемнело, но Максу постоянно казалось, что он видит движение на поверхности. Каждый раз это были просто волны. — Вот он, — выдохнул он, наконец. Издалека стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах, серебристая точка, почти нестерпимо яркая в вечернем мраке. Блики от нее мерцали в волнах, как маленькие звезды. Макс спустился к причалу как раз чтобы встретить его — в незнакомом доспехе из ледяного металла, с тяжелым мечом и топором за спиной. Хайрих поднял забрало шлема и сверкнул глазами. — Пока у меня нет своего внешнего доспеха, я могу использовать этот. Оружие моего отца продолжит защищать его — и мое — сокровище. — Что… там было? — Глыбы льда. Они медленно плавают там и звучат. Знаешь, как киты, наверное: тоскливо так. А эта сияла, словно подзывала меня. Когда я подошел, лед просто осыпался, и там оказалась остальная часть доспеха к той перчатке, что у меня была. Сел как влитой, смотри, — Хайрих постучал по панцирю на груди. — Он изнутри весь исписан. Я мало успел прочесть, но там такое… как мой отец любит твоего. И нас. Как он хотел бы нас увидеть. И что я должен быть сильнее и быстрее своих врагов, чтобы защитить тебя. Макс приложил руки к горящим щекам. Он не видел этот доспех на Хагале прежде: должно быть, тот надел его в осаду, уже после возведения щитов над Гипербореей. Больно было думать, что он чувствовал, оставляя послание своим детям, которых он не успел увидеть. — А, и еще. Вот что у меня есть от него, — Хайрих выудил на огромную ладонь в зазубринах доспеха кольцо с белым, мерцающим, как звезда, камнем. — Оно принадлежало твоему отцу, я думаю. Хагал носил его у сердца, как ты — мое. Так что давай меняться. А то свадьбы-то у нас так и не было.