Железный Эльф

Алая гавань располагалась относительно недалеко от столичного региона Нории и являлась крупнейшим торговым и рыболовным портом государства. Ежедневно она принимала десятки судов с грузами из разных стран, тонны местных даров моря и привозных продуктов отсюда поступали в продажу по всей Нории, так что сбой в работе порта грозил дефицитом еды и ростом цен для простого населения, в первую очередь. Циат не очень хотел афишировать, что часть военных поставок тоже идет морем, и в перспективе проблемы могли возникнуть на самом верху, в Норийском замке. Гарнизона портовой Акайской крепости хватало для защиты от пиратов и единичных атак разного рода, но раз они запросили помощи, в этот раз было нечто серьезное. Едва Хайрих отбыл на помощь войскам, Макс включил трансляцию и развернул экран пошире. Нападали с воды: длинные пиратские лодки, увешанные щитами с нанесенными на них чарами, быстро неслись на пришвартованные корабли; небольшие рыбацкие суда пытались уйти с их пути, но не всегда удачно. Часть пиратов уже высадилась и штурмовала крепость, некоторые расправлялись с охраной на берегу, стреляли, рубили и сбрасывали в воду рыбаков и припозднившихся зевак. — Почему не сработали щиты? — спросил Макс, включившись в общий канал командной связи. — Сами не знаем, — ответил Коралл. — Циат сейчас что-то проверяет, ругается страшно. — Похоже, щиты отключили, — вмешался Обсидиан. — Я почти уверен в этом. Не могли они все одновременно отказать, ведь даже источники питания у них разные, и контрольные блоки разнесены. То есть, одновременно их можно только отключить с главной или резервной точек управления. Подкрепление прибывало партиями: очевидно, часть военных телепортировалась самостоятельно, если позволяли технические условия. Большие группы прибывали, скорее всего, с промышленных платформ Замка; Макс отмечал людей Коралла и Тэры, зато ангелов практически не было. — Я и не догадывался, что вокруг меня такое происходит, — сказал Карл, наблюдая за происходящим на экране. — Все свое время я проводил в снегу и на камнях. Иногда, правда, надо мной пролетали какие-то штуки, но я не очень ими интересовался. — Много пропустил, — отозвался Макс, вызывая сводку по жертвам и прочим потерям на отдельном экране. — А теперь помолчи и не мешай мне. Циат, я не вижу основного направления нападения. — Тоже заметил, — князь Циат не появился на экране, но голос его слышался хорошо. — Выглядит как банальная атака пиратов. — Это довольно странно. Я вижу представителей разных группировок, которые обычно не работают вместе. Поправьте меня, если я ошибаюсь. — Да нет, ты прав, — сказал Обсидиан. — Тут только пираты, кажется, или замаскированные под них товарищи. Я уже попросил взять нескольких живыми, чтобы допросить и проверить на предмет психотропных. — Я тоже подумал, что им либо заплатили, либо одурманили, — вмешался Мицар. — Ну или припугнули, но я даже предположить не могу, как именно. По изображению пошли помехи: прибывало новое подкрепление. Хайрих высадился на суше, позади крепости. Макс видел его доспех, небрежно подвязанный норийским флагом, среди мелькающей стандартной формы Замка и гарнизона крепости Акай. — Я тоже хочу убивать грязных пиратов, — пробормотал Карл. — Придется подождать. Можешь сходить отмыться, пока Хайриха нет. — Думал дождаться его и сходить вместе. — Исключено. Ты и так часто воровал его у меня, теперь тебе придется мириться с тем, что он в первую очередь мой, — Макс чуть поджал губы. — Он всегда был твой, — Карл усмехнулся. — С первого взгляда. Йотуны любят без остатка, ничего тут не поделаешь. Ладно, хоть мне и не хочется, но это лучший вариант. Пойду осмотрюсь тут, схожу в баню, вспомню, как должен выглядеть. — Не вступай в конфликты и никого не убивай, — отозвался Макс, скрывая вздох облегчения. — Пока у тебя нет коммуникатора, ты можешь связаться со мной через любой информационный пост. Они расположены на каждом этаже у лифтов. — Хорошо, разберусь. Спасибо что быстро принял и не убил сразу. Сарказма в его словах Макс не услышал, как ни старался. Возможно, его действительно не было, и для Карла, потерявшего несколько десятков лет жизни, эти несколько суток казались незначительным моментом. «Не могу отделаться от ощущения, что нападающая сторона не нападает по-настоящему, а только прощупывает почву и изучает нашу тактику, — написал Макс Циату в зашифрованные сообщения. — Я не боевой офицер, могу что-то упускать, но сам сделал бы что-то похожее, будь у меня возможность. У нашей общей знакомой, безусловно, широкая сфера влияния, и она может себе позволить купить всех пиратов разом. Но я сомневаюсь, что среди них не нашлось ни одного по-настоящему идейного, чтобы отказаться». На экране хорошо было видно, как Хайрих вморозил в лед все, что находилось в воде: лодки пиратов и норийские корабли, трупы, живых пиратов и тех бедолаг, кто по команде не успел покинуть прибой. Инициативная группа из четверых пиратов с зелеными повязками на рукавах пыталась улепетывать прямо по замерзшим волнам, волоча за собой длинноносую лодку. Их выловил неизвестно как оказавшийся там Яртис, замотав в сеть, как беспомощных мальков. «Согласен, все выглядит очень подозрительно. К тому же, щиты были каким-то образом отключены или заблокированы, а это вообще непросто. Я распорядился усилить патрули и охрану по всему периметру государства, особенно на стратегических объектах. Обсидиан считает, что «Тагар», о котором они говорили — искусственно созданный воин, кто-то вроде нашего Яртиса, но совершеннее. Позже скину тебе все, что смогла добыть наша разведка, но информации не так много. Проект, похоже, полностью закрытый, подобраться к нему стандартными методами невозможно. Что за интересного парня ты берешь? В отдел специальных допросов?» Макс вкратце рассказал, кто такой Карл и откуда взялся, продолжая краем глаза наблюдать за событиями в Алой гавани. Второй волны нападения не случилось, так что теперь солдаты постепенно возвращались в расположение своих частей, чтобы доспать, достоять смену, получить помощь медиков или по репе от начальства. Хайрих — большой, ростом почти с саму крепость — складывал пиратские лодки как скорлупки, одну на другую. Все они были мелкие, без высоких мачт и парусов (в лучшем случае — со складным комплектом), без каких-либо двигателей, кроме весел. Всего у нескольких Макс заметил примитивные моторы, и это навело его на мысль. — Откуда они взялись вообще? На этих лодках далеко не уплывешь. — Часть базируется на островах, в нейтральной зоне. Там не больше дня пути с мотором, могли и доплыть. Другие приплыли на больших кораблях, и абордажные лодки спустили на воду с их бортов. Это в открытом море, немного дальше. Там уже Коралл и его люди, все под контролем. Кажется, представление закончено и мы можем расходиться, — Циат улыбнулся. — Утром будут отчеты, тогда и побщаемся с ними. Доброй ночи. Макс сомневался, что отчеты действительно будут готовы к утру, раз за это отвечает Коралл, но говорить ничего не стал. В конце концов, нужно дать ему шанс: не просто же так тот получил генеральское звание. Несмотря на глубокую ночь, Гамле все еще сидел в приемной. Его статус отображался как «рабочий» на общей схеме, хотя Макс отпустил его несколько часов назад. Иногда казалось, что Гамле вообще не спит, и это сильно тревожило: работал он превосходно, потерять его было бы чудовищно. Макс вздохнул и нажал кнопку вызова секретаря. Тот тут же появился на пороге. — Слушаю, генерал. — Я уже давно отпустил тебя. — Но вы еще на месте. Я не могу позволить себе уйти, пока вы здесь, — Гамле чуть приподнял брови в удивлении. — Что же... значит, придется вносить изменения в штатное расписание уже сейчас. — Готов фиксировать, — Гамле тут же вызвал экран комма и приготовился записывать. — Во-первых, нам требуются секретари в каждый из отделов подразделения. Мне не нравится, что ты занимаешься всеми документами сразу, их уже много, а станет еще больше, — начал Макс. — Но я хорошо справляюсь, — Гамле заволновался, хоть и пытался это скрыть. — Другие будут только мешать. — Да, ты отлично справляешься, и я хотел бы, чтобы так было и дальше. Секретари в отделах смогут выполнять поручения офицеров, заниматься почтой и регулировать порядок допросов, а также помогать с расписанием сотрудников и графиком выходных дней. Во-вторых, нам нужна еще пара курьеров, чтобы наши документы и корреспонденция доставлялись быстрее. — Слушаюсь, генерал, — с виду Гамле оставался спокойным, но подрагивающие крылья носа выдавали его нервозность. — Когда вам будет удобно провести собеседования? — Когда ты закончишь вносить изменения в штатное расписание. В целом у нас должно быть по одному секретарю на отдел и по одному курьеру на два отдела, не считая Шиори и тебя. — При всем моем уважении, генерал... мне совсем не останется работы. Разделение обязанностей приведет к неминуемой путанице. — Чтобы этого избежать, ты назначаешься начальником секретариата. Секретари отделов и курьеры будут подчиняться тебе, и ты сам будешь распределять ежедневную работу между ними, собирать данные и отчитываться мне. Тебе следует хорошо продумать все и перераспределить нагрузку, ведь проблемы Арктиды вскоре займут все мое свободное время и без личного секретаря мне придется непросто. — О, я не подведу, — Гамле поменялся в лице и посуровел. — Можете положиться на меня. — Я надеялся на это, — Макс кивнул, отмечая у себя в комме все изменения. Пришло оповещение, что Хайрих вернулся в Замок; отметка Карла все еще определялась в районе бани на верхнем этаже. — Мне самому предложить кандидатуры тех, кого я посчитаю подходящими? — спросил Гамле. Держался он хорошо, но заметно было, что волнение все больше завладевает им. В мыслях Гамле наверняка уже выстраивал структуру отделов с новыми служебными единицами и придумывал тестовые задания на интервью. — Это должны быть сотрудники, прошедшие общее собеседование, в идеале имеющие опыт работы в отделе разведки или администрации. Наличие клятвы верности — серьезное преимущество. У меня нет каких-то особенных требований, так что распоряжайся сам. Я готов присутствовать на финальном этапе собеседования. — Благодарю за доверие, генерал, — теперь Гамле выглядел вполне удовлетворенным. — Разрешите начать подготовку? — Нет. Разрешаю отправиться к себе и проспать не менее семи часов. — Но ведь семь часов... это очень много! Это означает, что я не успею к началу рабочего дня, что неприемлемо. — Это приказ. Утром я и сам могу задержаться из-за случившегося, а в крайнем случае поработаю сам. Исполнять. — Слушаюсь, — кивнул Гамле и скрылся за дверью. Макс чудовищно хотел спать, но распаленный битвой Хайрих требовал внимания. К счастью, его свирепый вид и запах сражения действовали как стимулятор и сон отступал. Растекаясь безвольной сущностью в его объятиях, Макс не мог думать ни о чем, кроме собственного удовольствия. Он очень быстро потерял растворяющуюся грань между явью и сном, и вряд ли с точностью назвал бы даже собственное имя. Макс скорее перешел бы на сторону коммунистов, чем признался, что с трепетом ждет приближения выходного дня. В прошлый раз их «постельный» день вышел случайно: Хайрих просто пришел и остался до утра понедельника. Теперь же они запланировали это заранее. Точнее, Хайрих сказал, что явится, а Макс не возразил ему. Не смог. Не захотел. И прекратить думать об этом не получалось. В субботу днем приходила женщина, убирающая квартиру, и Макс оставил для нее записку с просьбой снять и забрать в стирку постельное белье. Стелить он предпочитал сам, чтобы никто не касался его чистых простыней. На кухонном окне в прохладе ждали своего часа ветчина, сыр и свежий хлеб. Хайрих наверняка принесет пива и чего-то еще. Сложно было думать, ждать, смотреть на часы. Маленький портрет отца в рамке, оставшийся еще от матери, глядел будто бы осуждающе, но Макс не стал его убирать. Да, не все идет так, как хотел Ойген фон Краних, но с этим ничего не поделаешь. Свежая постель так и зазывала в свои объятия. Усилием воли Макс заставил себя уйти в кабинет и взяться за бумаги: когда явится Хайрих, возможности поработать не будет. Дела всегда имели высший приоритет в системе ценностей Макса, так что он быстро увлекся и не заметил, как пролетело время. Хайрих явился уже ночью, когда на улицах встречались в основном патрули, мелкая шпана и граждане, которые по разным причинам предпочитали быть неузнанными. Как почти двухметровому детине удавалось перемещаться по Берлину быстро, незаметно и не встревая в конфликты? Или встревая, просто Макс по каким-то причинам не знал об этом. Он пришел в темноте, весь усыпанный ледяным дождем. — Доброй ночи. Я принес срочные рапорты, — сказал Хайрих на пороге, на тот случай, если их слушали на лестнице. — Очень хорошо, я как раз закончил с прошлой партией, — отозвался Макс, пропуская его внутрь. — Раздевайтесь, партайгеноссе, будете помогать. Не прошло и секунды после щелчка дверного замка, а Хайрих уже прижал его к себе и начал жадно целовать. — Я едва дождался, любовь моя, — бормотал он, забираясь пальцами под домашнюю одежду Макса. — Невыносимо без тебя. — Терпение — добродетель, — отозвался тот, едва не мурлыча от удовольствия. — Прибереги свой пыл до спальни. — Ты всерьез думаешь, что мне может не хватить сил? — Хайрих улыбнулся и стиснул его снова. — Только не с тобой. К счастью, Макс заранее все подготовил, и теперь не было нужды приглушать свет или застилать кровать. Они целовались на диване в гостиной до головокружения, почти не отрываясь друг от друга. Хайрих распалялся очень быстро и предпринимал попытки углубить контакт, а Максу нравилось не спешить и смаковать каждый момент их пугающей запретной связи. — Мне нужно в душ, — наконец сказал он, с сожалением отстраняясь. — Ты можешь подождать здесь или в спальне. Хайрих пах собой: сигаретами, одеколоном, немного потом и чем-то таким особенным, своим. Макс никогда не мог сказать, на что похож этот запах, но он страшно будоражил и заставлял хотеть Хайриха до дрожи в коленях. Что-то одновременно горячее, чуть терпкое, и холодное, отстраненное... Знакомое, но никак не всплывающее в памяти. Гораздо позже, под Волоколамском, Макс обнаружил, что похоже пахнет свежая кровь на снегу, и это знание стало его личной волнующей тайной. Оторваться от Хайриха было непросто, но и эта пытка при должном старании становилась гранью удовольствия. Жаль, что он сам отказывался понимать это. — Я не хочу отпускать тебя. У нас и так совсем мало времени, — Хайрих предсказуемо возмутился. — Давай пойдем в душ вместе. — Нет, это исключено. Ты будешь ждать меня здесь, — Макс чуть нахмурился. — И не смей вламываться ко мне, ты понял? — Это нечестно. — Меня не волнует, что ты об этом думаешь. Есть вещи, которые я не намерен обсуждать с тобой. Макс попытался встать и не смог: Хайрих крепко его держал. — Ты никуда не пойдешь. У меня бешеный стояк, Макс, и это из-за тебя. — Прибереги свой стояк до моего возвращения. Это была ошибка, но Макс не смог бы ответить на вопрос, случайно ли так вышло: он ведь знал, что провоцирует Хайриха. Через секунду обивка дивана уже ерзала по лицу, а одежда трещала по швам. Макса переполняли злость, страх и наслаждение. Хайрих делал все правильно и даже не догадывался об этом. Как и всегда после перерыва, первый раз был быстрым и неловким. Хайрих плохо умел сдерживаться, а Макс снова стал слишком тесным. Зато теперь даже специфический запах вазелина вызывал тупой приступ возбуждения. Макс очнулся в объятиях Хайриха; судя по его нетерпеливому дыханию, тот снова был готов к использованию и собирался это доказывать. — Отпусти меня, грязное животное! — Макс ловко вывернулся, сполз с дивана и похромал в ванную. Не имело значения, как сильно он желал продолжения: ничто не оправдывало попытки лечь грязными в чистую постель. После этого они продолжили. И еще. И еще раз, пока еще сознание что-то фиксировало. Макс заснул под утро, изможденный и абсолютно удовлетворенный. В глубине души он считал, что именно так должен проходить хороший выходной. Утром Хайрих демонстративно ушел в несусветную рань, производя при этом как можно больше шума, чтобы наблюдатели, если таковые имелись, видели его со стопроцентной вероятностью. Макс проспал все утро, и более-менее продрал глаза к полудню, когда Хайрих возвратился дворами и скрытными путями, являя истинные чудеса маскировки. Позднее «утро» продолжилось размеренным и в чем-то даже ласковым сексом, который наверняка мог быть разминкой перед чем-то более серьезным, но их отвлек стук в дверь. — Ты ждешь кого-то? — нахмурился Хайрих. — Нет. — Тогда не открывай. — Это куда более подозрительно. Оставайся здесь и делай вид, что тебя вовсе нет. Не высовывайся, пока я не позову тебя, — сказал Макс, выбираясь из перин и закутываясь в халат. Он прошел через гостиную и прихожую, по пути проверяя, не осталось ли где следов их бурного общения. К счастью, Макс имел привычку быть аккуратным, а Хайрих быстро приучился убирать за собой абсолютно все. — Добрый день, — за дверью лучезарно улыбался Рудольф Майсснер, формально служивший в гестапо, но фактически работающий на Гейдриха. — Я могу войти? — Разумеется. Добрый день, чем могу быть полезен? Макс отступил от двери и машинально уперся взглядом в шкаф, внутри которого были спрятаны вещи Хайриха. Хорошо, что все убрал, ничего не торчит. Вряд ли он объяснил бы чужую одежду в своей квартире. — Вы не одеты, — как-то неожиданно радостно отметил Майсснер, проходя в гостиную и плюхаясь на диван. Максу Рудольф никогда не нравился, а сейчас еще меньше того: слишком уж явный намек слышался в его словах. — Я спал. Макс встал спиной к буфету и скрестил руки на груди. В спальне их наверняка было слышно. — После полудня? — продолжил Майсснер. — У меня выходной, который я провожу так, как мне хочется, — Макс не удивился наглости, а еще сильнее напрягся. — Я много работаю в будни и отоспаться могу только в воскресенье. — Да-а, конечно. И сегодня ночью, я полагаю, вы тоже трудились на благо Рейха? — Майсснер улыбался до того благостно, что едва не сочился медом. — Именно так. Мой помощник привез документы поздно вечером, и всю ночь мы составляли отчеты руководству. Вы пришли, чтобы спросить меня о результатах? — Ох, ну конечно, вы работали не покладая рук, — Майсснер хихикнул, и Макс уже не сомневался, что тот следил за квартирой и как минимум подозревает об их с Хайрихом связи. Сонное состояние тут же испарилось, голова заработала с сумасшедшей скоростью. Макс никогда не давал повода подозревать себя в гомосексуальности, демонстрируя брезгливость ко всем видам физических контактов с коллегами любого пола. Они были осторожны и осмотрительны, не оставляя следов и не обсуждая ничего там, где их могли услышать. Хайрих, конечно, мог не сдержаться, но вряд ли рассказывал кому-то. Обсуждали с Карлом? Вряд ли. Скорее всего Майсснер мог узнать о чем-то от Гейдриха, у которого были вполне серьезные подозрения насчет Макса. В этом заключалось их молчаливое соглашение, почти похожее на прохладную дружбу. Но Гейдрих не стал бы делиться этой информацией, не имея веских причин. Хотел ли он заставить Макса что-то предпринять? Припугнуть? Прослушки на Майсснере не видно, он вполне свободно сидит на диване, скинув пиджак, так что это не какая-то операция... — Мне не нравится ваш тон, коллега. Вы, кажется, пытаетесь меня в чем-то обвинить? — Макс не изменился в лице, обдумывая ситуацию. — Ну что вы. Обвинять буду не я, я предпочитаю договариваться миром. — Ваши намеки звучат странно. Вы уверены, что не ошиблись адресом? — Прекратите, фон Краних. Мне известно о ваших специфических пристрастиях, так что не ломайте комедию. Ваш громила не похож на интеллектуала, знаете. Трудно поверить, что он может хотя бы имя свое без ошибок написать, так что я догадываюсь, как вы тут работали. Шутки в сторону, мы либо договариваемся, либо о ваших шалостях узнают все, кого это может заинтересовать. Нет, вряд ли это Гейдрих послал его. Совершенно не тот уровень, не в его стиле. Макс вспомнил разговор в пятницу, когда Гейдрих ясно дал понять, что в ближайшее время ему понадобится помощь всего отдела специалистов по Восточной Европе. Макс часто делал для него что-то деликатное, вроде сложных допросов, когда нужно добиться результатов и не оставить следов на теле жертвы. Мало кто мог похвастаться схожими возможностями. Странно было бы убирать Макса из игры сейчас. Скорее всего Майсснер старается для себя: пытается усидеть на двух стульях, выслужиться в гестапо и подорвать устойчивость кресла под Гейдрихом. Но как он узнал? Случайно наткнулся на секретные записки шефа? Мало похоже на правду. Кстати, дверь в спальню приоткрыта, хотя Макс закрывал ее за собой. — Очень любопытно, как вы пришли к таким выводам, Рудольф. Хотите выпить? — Вот это уже разговор по делу, — Майсснер подошел к минибару, криво улыбаясь. — Коньяку, если есть. Гейдрих как-то неоднозначно отозвался о вас, Максимилиан. Он был пьян и тут же сменил тему, но я же не дурак. Понаблюдал, сопоставил, вот и... Майсснер стоял спиной к двери спальни и не видел, что на него неотвратимо и бесшумно надвигается смерть. — Ну что же, вы правы, — Макс подал ему бокал с коньяком и глотнул сам. — Я думал, вы будете отпираться дольше. — Не вижу смысла. Вы видели, как мой любовник ушел? — Д-да, это было около пяти утра, — Майсснер заметно смутился от такой бесстыдной откровенности. — Верно. А когда он вернулся? — Макс лениво покрутил бокал в пальцах. — Вернулся? Но он же не... Он обернулся и увидел за спиной Хайриха, на котором из одежды была только простыня на бедрах. — Привет, Руди, — сказал тот, ударяя незваного гостя по голове. Он пробыл без сознания где-то полчаса, за которые Макс успел уговорить триста грамм коньяка, придумать и отвергнуть четыре варианта расправы и сорваться на Хайриха. — Не беспокойся, я все сделаю, — тот держался спокойно. — Никто ничего не найдет. Майсснер пришел в себя и был очень разочарован кляпом во рту и связанными конечностями. И, наверное, у него сильно гудела голова. — Не мычи, — усмехнулся Хайрих. — Вечером кататься поедем. Он сидел на диване совершенно голый и ничуть не стеснялся. Майсснер таращил глаза и пытался что-то сказать, но кляп не давал. Макс примерно предполагал, что именно: «как вы смеете, меня будут искать, вас расстреляют, отпустите, я дам вам денег и никому ничего не скажу». Все как обычно. Хайрих сказал, что устроит Майсснеру аварию, и все будет хорошо. Максу пришлось довериться: лезть в это он не хотел, от одной мысли, что нужно пачкать руки, его мутило. Поздно вечером Хайрих вытащил Майсснера на улицу. На машине Макса они уехали за черту города, причем по пути Майсснер избавился от кляпа и стал пытаться подкупить Хайриха. — Эй, слушай, я понимаю: он твой шеф, он заставляет тебя заниматься с ним мерзостью и ты не можешь ему отказать. Но ведь это шанс избавиться от него и самому стать шефом! Хочешь денег? Они у тебя будут. Связи, женщины — все, что захочешь! Не нужно выполнять его приказы!!! — Ты идиот, Руди, — сказал Хайрих, заворачивая на дорогу к фермам. — Мне не нужны деньги и бабы. Я с ним, потому что люблю его. Рудольфа Майсснера нашли утром. Похоже, его сбила машина, которая одновременно проломила ограду загона со свиньями и втащила тело внутрь. У трупа были многочисленные переломы и гематомы, предположительно, еще какое-то время после столкновения он был жив. Если бы водитель не скрылся, а отвез пострадавшего в госпиталь, его могли бы спасти. Свиньи объели еще живому Майсснеру лицо и руки, так что опознавать его пришлось по документам и одежде. Никто не знал, что делал в этой местности сотрудник гестапо в свой выходной. Автомобиль, сбивший его, так и не нашли. Зуммер оповещения был совсем тихим, но Макс проснулся, потому что подсознательно ждал этого. Сигнал пришел из репликаторной: восстановление завершено, все функции организма исправны и работают нормально, деятельность нервной системы зафиксирована и не вызывает беспокойства. Снёр мог очнуться в любую минуту. — Ты куда собрался? — Хайрих прижал Макса к себе, не выпуская из-под одеяла. — Мне нужно в репликаторную. — Темнокровый готов? — Да. — Я с тобой. — Нет. Я должен... в общем, будет лучше, если он увидит меня одного. Хотя бы сначала. — Но... — Не препирайся со мной! По раннему времени в Замке было довольно тихо. Макс доехал до медблока на пустом лифте, а на стойке информации застал только одну сонную медичку. В коридорах лечебной зоны, правда, было поживее, но на него никто не обращал внимания. Макс прошел контроль, дезинфекционую камеру и открыл дверь репликаторной. В приглушенном дежурном освещении волосы Снёра искрились, как свежий снег. Он сидел в своей открытой капсуле, завернувшись в термоодеяло и прижав колени к груди. Его прозрачные глаза смотрели настороженно, но паники Макс не заметил. Воздух вокруг дрожал от незнакомого защитного поля, сгенерированного необычным способом. — С возвращением домой, Снёр, — сказал Макс на языке Гипербореи. — Ты понимаешь меня? Тот медленно кивнул, не отводя взгляда. Похоже, слова на родном языке запустили невостребованную прежде память предков, и на Снёра обрушился поток информации. — Наследие, — тихо сказал он, наконец. — Мы — наследие. Я вернулся, мой король.