Железный Эльф

Снёр был красив дикой, неяркой красотой. Волосы у него искрились, как свежий снег, и отливали холодным голубым в тени. Макс предполагал, что Снёр будет похожим на своего отца, как и он сам, но в жизни сходство оказалось относительным: сын колдуна отличался выражением лица и мимикой, а кроме того имел очень светлый оттенок глаз. В отличие от Макса, волосы которого после репликации оставались коротко остриженными, у Снёра они отросли такими длинными, что сидя он весь оказался укрыт ими, как накидкой. Скорее всего, здесь каким-то непостижимым образом учитывалось желание пациента. — Мое имя Максимилиан. Других темнокровых я пока не нашел, и мне понадобится помощь. — Я понял. Мне нужно немного времени, чтобы понять, что в моей голове принадлежит мне, а что — ему, — негромко сказал Снёр, хмурясь и потирая виски. — Руны для ясной мысли... Он провел пальцами в воздухе, и знаки появились перед ним, как на прозрачном мониторе комма, за тем лишь исключением, что монитора там не было. Одна из рун слабо светилась синим, вторая — желтовато-рыжим, третья была глубокого зеленого цвета. Снёр на мгновение замер, удивляясь, но сориентировался быстро и сдвинул их вместе, объединяя в составную руну светло-зеленого сочного оттенка. — Хорошо разбираешься в рунах? — Да, вроде бы. Не ошибаюсь. Он вытянул прямо из воздуха нитку мелких огней и начал медленно наматывать ее на свои ладони. В этот момент открылась дверь репликаторной и на пороге возник Занди. — Ай, вот они, мои хорошие! И никто даже не подумал меня оповестить, — воскликнул он, бросаясь к приборам. — Уведомления отключили? — Мне мешало, — спокойно пояснил Снёр. — Там пищало, как болотная мошка. — Не делай так больше, не спросив меня, пожалуйста. Я уж думал, что это оборудование вылетело, — Занди не сердился, скорее даже казался довольным. — Хорошо, — покладисто кивнул Снёр. — Я не знал, как скоро кто-то придет. — Сразу, как только смог. Я Заан эа Диарат, коротко Занди, главный э-э-э… лекарь тут! Выходит, ты стихийный логик? Уже поймал энергопотоки и управляешь, словно всегда это делал. Снёр посмотрел на свои руки, полные светящихся огней. — Не знаю. Так удобно, и здесь я вижу, что делаю. Руны везде одинаковые. Он начертил несколько знаков на коже, и те мягко засветились, прежде чем впитаться. — Как ощущения? — продолжал сыпать вопросами Занди. — Нигде не болит, нет ничего странного? — Ничего, — Снёр покачал головой, глядя на Макса. — Прошло много лет, верно? Я никого не знаю, мой родитель никого не знает. — Верно, много. Но здесь есть те, кто старше эпох. Возможно, кого-то ты узнаешь из памяти предков. Он понял, что Снёр спрашивает о конкретном человеке — скорее всего, о конунге, с которым провел много лет, — но не стал ничего уточнять. Если и у этого темнокрового проявится метка, можно будет говорить о закономерности и надеяться найти йотунов рядом с другими темнокровыми, но это даже в мыслях слишком хорошо звучит. Комм сообщил, что Циат направляется в репликаторную и вскоре будет здесь. А еще запрос на допуск от Яртиса, оформленный как «проверка стихийной безопасности». Ну да, конечно. Занди на фоне читал очередной инструктаж: — Если что-то болит, беспокоит, выглядит нездоровым — обращайся без колебаний. Макс уже разбудил в тебе память предков, как я понял, так что про мир и ситуацию ты в целом знаешь. Осталось догнать историю и определиться с нынешним раскладом. — Нам нужно как можно скорее возродить наш народ, — сказал Снёр. — Это задача, которую мой родитель внушал мне в последние дни перед моим рождением. Великие боги, я всегда хотел быть женщиной и иметь детей, но настоящее гораздо лучше. Макс испытал некоторое облегчение от признания Снёра, поскольку сам не чувствовал ничего кроме страха, стыда и отвращения при мысли о вынашивании и рождении детей. Значит, хоть кто-то из темнокровых будет продолжать род охотно и без принуждения. — Несколько тестов, потерпи. У тебя колодец силы просто бездонный какой-то, — бормотал Занди. — Это странно, ты ведь точно не хаотик. Тут наслоение, вода-металл, но они напрямую повязаны на живое, я такого вообще не видел. — Ты смотришь наоборот, — Снёр покачал головой. — Выверни картинку. — По осям или через центр? — Отражение. — Хм, — Занди набрал команду и уставился в получившуюся картину. — Мда. Так намного лучше, но все равно ничего не понятно. Ощущение, будто Юна, выдавая тебе способности, понемногу добавляла, добавляла, а потом просто сорвала кран и сказала брать, сколько хочется. — Мой родитель говорил, что наш род имеет особое чутье на источники силы, и я могу использовать любой из доступных. Здесь много силы вокруг, — сказал Снёр. — И я чувствую опасность, это нормально? Что-то огромное приближается. — Огромное? — удивился Занди. — Примерно как что? — Как... гора. — Это Циат, — усмехнулся Макс. — На энергетической проекции его непросто отделить от местных скал, так что он фиксируется как вся окружающая гора. — И правда. Значит, ты видишь не только напрямую, но и в проекции, интересно. — Я использую знания моего родителя, — Снёр дернул белесыми бровями. — Он все для меня подготовил. Отец Снёра, Сиалиэн, тоже был таким — странноватым и тихим. Айариан ценил его за умение все правильно понимать и молча делать, не задавая лишних вопросов. Вроде бы, тот выбрал себе супруга задолго до осады Гипербореи — память услужливо рисовала образ йотуна из внешнего круга обороны Йотунхайма, очень холодного и свирепого воина по имени, кажется, Къор, — но других детей у них не было. Перед самыми родами Сиалиэн сильно мерз и дышал на синие от холода пальцы, и все время что-то читал, записывал и высчитывал. Выходит, он обновлял сведения и внушал будущему ребенку необходимые знания, чтобы тот мог сразу использовать их по возвращении. Очень дальновидно. Дверь репликационной камеры тихо пискнула и отъехала в сторону. — Доброе утро, — поздоровался Циат, проходя внутрь. — Как я вижу, процесс завершен. Пожалуй, впервые с момента встречи в глазах Снёра появился интерес. Циата он изучал очень внимательно, явно оценивал, пока тот, в свою очередь, рассматривал его. — Альфа, — негромко произнес Снёр, будто пробуя на вкус незнакомое слово. — Связан. Не похож на йотунов и санаров. — Ловко выходит, — Циат усмехнулся и бросил короткий взгляд на Макса. — Я князь Циат, это моя земля. Его Величество Максимилиан оказывает мне честь, работая на меня. Рад приветствовать возрожденного темнокрового в Норийском замке. — Долгих лет процветания тебе и этому краю, — ответил Снёр. — Как мне обозначить тебя в общей сводке? Сейчас ты можешь выбрать любой вариант имени, если пожелаешь, ведь, как я понимаю, вместо имени ты носишь прозвище? — Циат вызвал экран комма и начал вносить общереестровые данные. Снёр моргнул и коротко облизнул губы. — Снёр — мое имя. Я сам его взял и буду носить. — Хорошо, воля твоя. Только это или что-то еще? При жизни тебя называли Снёр Исландец, но здесь у нас Исландии нет, на ее месте Исуан. — Только Снёр, — он покачал головой, увлеченно разглядывая собственные руки. — Нет отметин. Пальцы здоровые, так хорошо. — Репликатор восстанавливает тело таким, каким оно должно быть. Болезни, шрамы, татуировки и проколы не воспроизводятся, — подсказал Макс. — Ты снова молодой и здоровый. — И красивый? — Снёр поднял голову. — Я красивый? — Да, по меркам Гипербореи — очень красивый. Это звучало так удивительно. Макс никогда не спрашивал о таком, даже не думал — он просто знал, что привлекателен. А Снёру важно было услышать. Занди вызвал зеркальный экран и развернул к нему. — Вот, любуйся. Нравится? Снёр коснулся поверхности, которая тут же пошла волнами, и отдернул руку. Его светлые глаза отражали зеркальный образ и будто бы мерцали. — Я снова молодой, — тихо сказал он. — Я красивый, как никогда. Только во сне. Может ли это быть правдой? — Это твой истинный облик, — ответил Макс, одновременно отсматривая реестры, где на глазах вырастали сведения о Снёре. — Такой я был бы счастлив там. — Та жизнь завершена. У нас много работы в этой. Гиперборея почти пуста, если не считать Теней, там только начали возводить первые пригодные для жилья блоки. — Нужно возрождать наш народ, — Снёр кивнул. — Я чувствую, что мой альфа скоро явится, и вижу, что вы, королевская пара, давно друг друга нашли. — Ты знаешь о нас? — удивился Макс. — Конечно. Мой родитель помогал вам появиться на свет, пока носил меня. Роды были долгими и сложными… Айариан старался не кричать, чтобы беречь силы. Он и так знал, что все вокруг делают, что могут, но ничего не помогало. Ребенок не желал выходить, будто знал, что его здесь не очень ждут. Маленькому йотуну будет непросто среди темнокровых, без поддержки своего народа. — Потерпи еще немного, — сказал бледный, как снег, Кайтисиан. — Если не получится у колдуна — я вскрою тебя очень аккуратно, а потом мы залечим рану. Да, это был выход. Но только — и Айариан об этом знал — в условиях острой нехватки ресурсов, стресса и долгой разлуки с альфой ничего не получится. Любая серьезная рана или травма станут причиной смерти. Он был готов к этому и уже мысленно прощался со своим городом и остатками народа. Раз уж не будет наследника у огненной королевской линии, то хотя бы сын Хагала должен родиться здоровым, пережить Наследие и вернуться в этот мир, чтобы повести за собой будущий Йотунхайм. Значит он, Айариан, станет последним огненным королем Гипербореи. Потомки выберут новым лидером кого-то еще, обязательно достойного. Возможно, сына маршала Кайтисиана или Нирадаэля, главы Морского города, — выдающегося руководителя и хозяйственника. — Мы можем использовать стимуляторы, — предложил Дагериэн, сам только несколько часов назад разродившийся от бремени. — Мне стало намного легче от них. — Но здесь йотун, — возразил Кайтисиан. — Мы не знаем, как это подействует на него. Не захочет ли дитя-альфа уничтожить носителя… — Замолчите все, — тихо велел Сиалиэн. Уже некоторое время он чуть ли не ползал лицом по животу Айариана, то ли прислушиваясь, то ли обнюхивая его, едва заметно морщился и шевелил губами. Омеги замерли, чтобы даже не шуршать одеждой, а обслуживающие беты вытянулись вдоль дальней стены. Сиалиэн медленно вел пальцами по коже, прикрыв глаза. — Их двое, — произнес он наконец. — Мы видели и ощущали только большого альфу все это время, но он прячет и бережет маленького омегу. — Хвала предкам, — простонал Айариан. — Наследник моего рода! — Близнецы разных видов… разве это не опасно? — сощурился Кайтисиан. — Они не могут выйти, — тихо сказал Сиалиэн, мягко обрисовывая пальцами в воздухе то, что видел внутри. — Йотун присвоил его, привязал к себе. Держит и не отпускает эльфа, который готов родиться. Теперь все могли видеть призрачный силуэт слившихся в тесный клубок младенцев: йотун свернулся, пряча эльфа у себя на груди и животе, и крепко держал в объятиях, так что того почти не было видно. — Так… мы можем на это как-то повлиять? — спросил, кажется, Ирелиан. — Веаран мог бы, — Сиалиэн склонил голову. — Жаль, что он остался в Санарване. — Режьте, — простонал Айариан. — Дети должны выжить! Ребенок Хагала был ничем не лучше своего отца: такой же сильный и упрямый. Айариан страшно замерз, но теперь хотя бы понимал, почему: маленький йотун согревал его малыша внутри, а холод отводил наружу, на носителя. — Я попробую дать ему понять, что так он может повредить омеге. Сердечная связь не даст йотуну причинять вред своему эльфу, — задумчиво произнес Сиалиэн, сплетая ледяные знаки из крови Айариана. Очередная мощная схватка стиснула прямо по замерзшему животу. Тяжесть внутри зашевелилась с болью, вызывая у Айариана судорожный стон. — Сердечная связь? У нерожденных младенцев? — с сомнением переспросил Кайтисиан. — Она не спрашивает, — Сиалиэн пожал плечами. — Соединяет, если так складывается. Видишь, как крепко йотун держит? Наверное, эльф сопротивлялся, а йотуна тянуло к нему. Возможности в утробе малы, но он все равно применил силу и подчинил себе омегу, а тот согрелся и принял его. Теперь их связь нельзя будет нарушить. Даже оказавшись в разных мирах, они будут искать друг друга и тянуться, ломая все преграды. Связь, возникшая до рождения, сильнее любой другой, сравниться с ней может только самопожертвование. — Проще будет отправить их в новую жизнь вдвоем, — сказал Кайтисиан. — Излом пространства, в случае, если они будут неудержимо стремиться друг к другу, может стать пагубным для Земли или Юны. — Сияющие льды, я не могу больше, — прошептал Айариан. — Мне кажется, жизнь вот-вот меня покинет! Похоже, доводы Сиалиэна на крови дошли до примитивного рассудка йотуна, и тот не просто отпустил омегу, но и раздвигал для него путь своим телом — не считаясь с тем, что это, вообще-то, живые ткани родительского организма. Айариану было так больно и холодно, что он даже не почувствовал, что младенец вышел, только услышал общий радостный выдох. — Наше будущее! Дитя короля. — Айа, ты смог, — прошептал Кайтисиан совсем рядом. — Он очень похож на тебя. Назовешь его? — Не… не показывайте мне! — выкрикнул тот, стискивая зубы от разрывающей боли. — Я не хочу привязаться к нему и потом страдать от разлуки. Пусть все дети будут общими, не хочу знать, кто из них чей! Йотун, лишившийся своего омеги, стал очень беспокойным. Он торопился выбраться на свет, не щадя ничего вокруг, и Айариан едва не истек кровью. Его спасло только то, что повреждения моментально замораживались, и это останавливало кровотечения. Разрывы и раны внутри излечивались естественным образом с помощью обильно поступающего масла, так что эти травмы, в отличие от внешних, угрозы жизни не несли. — Он крупный. Неудивительно, что так сложно было, — сказал кто-то из присутствующих. — Теперь я уверен, что умру в родах, — с каменным лицом сказал Мириан, носивший дитя йотуна последние дни. — Хагал, — Айариан прикрыл глаза, выдыхая. — Нужно сообщить ему. Это поднимет боевой дух йотунов. Его накрыли семью одеялами из пуха белых пингвинов, чтобы согреть, и вскоре он погрузился в глубокий сон. Королевских близнецов пришлось положить в одну колыбель, потому что маленький альфа не успокаивался иначе. Он ерзал и страшным голосом ревел, даже когда ему дали отличный кусок мороженого мяса, отличаясь от обычно молчаливых и спокойных младенцев Йотунхайма, похожих на ледяные каменные изваяния. Успокоился он только прижав к животу своего спящего близнеца-омегу, который, кажется, не имел ничего против личной живой грелки. Макс моргнул и выдохнул. Он увидел все это так, словно сам присутствовал там и видел собственное рождение. Циат все еще вбивал данные, Занди проводил свои тесты. Кажется, все это заняло какое-то мгновение и они ничего не почувствовали. Снёр смотрел на Макса пристально, но спокойно. — Как ты это сделал? — Не знаю. Это просто, я ведь вижу тебя, значит, и ты меня видишь. Это передается через глаза. — Я так не умею. Но теперь мне хотя бы понятно, почему Айариан никак не подготовился к моему рождению, и информацию не сгруппировал: он просто не знал обо мне. Тупица Хайрих и тут влез и все испортил, — Макс вздохнул. — Твой альфа с тобой? Ты спокоен и сыт, — сказал Снёр. — Да, мы нашли друг друга еще в той жизни. В этой… он последовал за мной, когда Циат и Занди меня восстановили. — Именно, последовал. Едва не утянул тебя обратно в посмертие, а когда ему не дали, чуть не лишил энергии половину планеты, — Занди хмыкнул, не отрываясь от своих графиков. — Супруги-йотуны упрямы и твердолобы, — тень улыбки мелькнула на лице Снёра. — Они привыкли всего добиваться силой. Почему-то именно сейчас Макс очень остро ощутил, что Снёр, при всех его странностях и отличиях, такой же. Это было очень странное чувство: до этого он знал, что уникален, будучи единственным темнокровым на Юне, а теперь здесь появился еще один. Он больше не одинокий представитель вымершего вида. — Я практически закончил, — сказал Занди. — Сейчас сниму полную биометрию и останется рассказать про коммуникаторы и ввести в курс дела. Тестирование способностей я предлагаю назначить на завтра: сегодня Снёру лучше отдохнуть и осмотреться. Да и мы все будем заняты. — Мне не хотелось бы, чтобы про наши успехи знали остальные, — напомнил Макс. — Я не меньше заинтересован в этом, — кивнул Циат. — И надо куда-то услать Яртиса: у меня уже четвертый запрос от него на допуск. — У меня тоже не первый, — вздохнул Макс. — Он очень хочет полюбоваться на Снёра. — Сломанный? — Снёр спросил это тихо, почти без выражения. — Что? — Циат отвлекся от экрана и посмотрел на Снёра. — Вы говорите о том, который стоит сейчас там, а до этого часто приходил, пока я спал? — тот указал в сторону коридора. — Он ведь весь сломанный. — Яртис... да, пожалуй, можно так сказать. — Он может войти, если хочет. Я уже давно слышу его и будто бы знаю. У меня нет других знакомых здесь, только те, кто сейчас здесь, и этот Яртис, — произнес Снёр, плотнее кутаясь в одеяло. — Я не против, — ответил Циат. — Я тоже, — согласился Макс. — Только учти, Снёр, временами он бывает чересчур прилипчивым. Яртис неоднократно пытался сблизиться со мной, предлагал помощь, пока мой альфа был недоступен. Он очень ищет отношений, практически бредит ими. — Как и я, — Снёр грустно усмехнулся. — Меня растили как дочь, и я всегда мечтал быть хорошей женой и матерью. Со временем я узнал, что это невозможно, а теперь вот как получается. Все еще может быть. — Ну хорошо. Мы тебя предупредили, — Циат посмотрел на него долгим взглядом и отметил что-то в комме. — Тогда, Макс, дальше ты сам, а я с вами прощаюсь, меня ждут дела. Всем удачного дня, друзья. Они столкнулись с Яртисом в узком проеме раздвижных дверей камеры антибактериальной обработки; даже на расстоянии Макс чувствовал, как сильно скачет у того нервный уровень и меняются показатели поля. — Я… доброе утро. Спасибо, — сказал Яртис, переводя взгляд со Снёра на Макса и обратно. — Просто хотел присутствовать. Познакомиться лично. — Подойди ближе, — негромко велел Снёр. Говорил он еще тише Макса, к тому же, не имел многолетней выучки твердой дикции и командного тона, но его все равно хотелось слушаться. Яртис нервно дернул крыльями и приблизился, дрожа. — Я… меня зовут Яртис. Я наблюдал с самого начала: как капсула формирует тебя… — Знаю, — перебил Снёр. — Ты очень много разговариваешь. Распахни крылья и наклонись, мне пока нельзя вставать. — Я почти все! — отозвался Занди. — Еще буквально пару минут — и можно снимать анализаторы. Яртис раскинул крылья, едва не свалив соседнюю капсулу с одной стороны и толкая стойку с приборами с другой. Его трясло от волнения, и он не сводил со Снёра глаз, а тот будто не замечал этого. Коснувшись шеи Яртиса чуть выше яремной впадины, он каким-то образом вызвал наружу целую цепь слабо светящихся значков. Часть из них оставалась под кожей, подсвечивая шею, лицо и уходя в волосы. — Здесь ошибка. У тебя их много, но эта — самая плохая. Она гадко гудела все то время, что ты находился рядом, — пояснил Снёр, каким-то образом прямо пальцами выправляя значок. Тот медленно сменил цвет с ярко-синего на бледно-голубой, а за ним пошла меняться вся остальная цепь. — Это ментальные фракции, — удивленно сказал Яртис. — Они включились… и работают! — Больше не гудит, какое облегчение, — выдохнул Снёр. — Ты потрясающий, — прошептал Яртис. — Я знаю, мне нечего тебе предложить, и ваш брачный ритуал я выполнить не смогу, но никто не может мне запретить восхищаться и желать... — Ты вполне подходишь, — почти без выражения ответил Снёр, рассматривая выпавшее из его крыла жесткое перо. — А? — опешил Яртис. — Чего? — Занди закашлялся и выронил щуп анализатора. Макс заставил себя дышать ровнее, скрывая сбившееся дыхание. Сиалиэн, конечно, тоже был с чудинкой, так что это, скорее всего, наследственное. — Ты взрослый свободный альфа. Что тебя удивляет? — А... ритуал? — А сердечная связь? — Занди спросил одновременно с Яртисом. — Мне хватило боли и принуждения в прошлом, — Снёр слабо вздрогнул. — Я буду рад лишиться этого. А сердечную привязку можно притянуть, если нет никаких препятствий. Он уже давно готов, только никто не отзывался ему, а без этого у него не получается: там тоже не все правильно, хотя я даже рад этому. — Но... ведь это очень тонкая настройка, — осторожно начал объяснять Занди. — На Юне мало кто способен связать настолько сложное плетение, не задевая ничего постороннего. — Она свяжется сама, — Снёр посмотрел на Занди очень спокойно. — Как вода, которой провели новое удобное русло. Мы можем просто создать условия, тогда все получится. Я нравлюсь тебе, Яртис? — Очень, — сипло отозвался тот. — И ты готов на все, правда? — Я сделаю все, что ты скажешь! — Ну вот, — Снёр слабо улыбнулся. — А мне нужно только захотеть и пожелать тебя себе, а потом принять решение. — Нет, ну как так, — Занди искренне оскорбился. — А как же любовь? Это же получится брак по расчету, если вообще получится. Мне как-то не верится, что сердечная связь сработает просто по вашему желанию. — Брак по расчету — самый лучший вариант, — Снёр пожал плечами и укоризненно посмотрел на Занди. — Страсть затмевает разум, не дает принимать правильные решения. Разумный подход учитывает все: Яртис свободный, сильный, красивый, мне интересно с ним поработать и он не будет делать мне больно. У меня нет ни желания, ни времени заниматься подбором альфы, сравнивать и выбирать. Этот меня вполне устраивает, а я устраиваю его. Так я могу сразу приступить к работе по возрождению нашей земли и планировать потомство. — Я готов кончить только от того, как он говорит, — простонал Яртис. — Только… ну, я немного не уверен, могу ли вообще иметь детей, после опытов мамули Оулы. — Там легко поправить, — Снёр махнул рукой. — Тебе не нужно об этом думать. — И кстати, насчет «сработает по желанию», — Макс развернул внушительных размеров экран с расчетами. — Снёр — стихийный логик, но это не значит, что его работа проще моей, например. Это только та часть его воздействия на энергопотоки, которую я успел зафиксировать. Если это и желание, то весьма последовательное и логичное. — Ты же знаешь, что я мало что понимаю в этой твоей сверхсложной математике, — сказал Занди, с трепетом разглядывая уравнения в несколько этажей. — Но я рад, что все посчитано. Значит, ты можешь вывести формулы для сердечных связей? — Могу, но применить их на практике у меня лично не получится. У Снёра есть способность использовать любой внешний источник энергии, вне зависимости от ее вида и полярности, присваивать и подстраивать уже личные всплески энергии под условия среды и менять уровень напряжения по своему желанию. Я так не сумею: просто нет возможности, поскольку в аналогичной части спектра излучения силы у меня уже начинается фаза огня, и я просто сожгу все мыслимое. Занди очень интенсивно закивал, сохраняя серьезное лицо. — Прекрасно! Я ничего не понял, но звучит просто прекрасно! Рад, что не я буду объяснять это Циату. — Думаю, все готово, — задумчиво произнес Снёр. — Я уже оценил и достаточно сильно захотел тебя. — Это хорошо, — Яртис улыбался, совершенно безумным взглядом глядя на него. — Что мне теперь делать? — То, что хочется. Ты мой альфа, — с этими словами Снёр протянул к нему руки. Яртиса не нужно было просить дважды: он обнял его вместе с одеялом и сразу же вздрогнул. В репликаторной ощутимо похолодало, запахло чем-то свежим, как в зимнем хвойном лесу, а потом раздался тихий треск. — Метка, — прошептал Занди. — Она и правда растет, глазам своим не верю! На открытой части левой руки Яртиса кожа покрывалась узором, похожим на морозные пики или сосновые иглы, собранные в гроздья. Веточками служили целые строчки мелких, почти неразличимых значков с острыми углами — явно рунного происхождения. Кожа в этих местах будто ссыхалась и хрустела, открывая мелкие черные трещины. Общий узор гармонировал с темными крыльями и общими южными чертами во внешности Яртиса. — Святые пески, — прошептал он. — Это восхитительно! У меня словно вскипела, а потом замерзла вся кровь разом! На коже Снёра сходный узор проявился белыми острыми линиями, как давнишние шрамы. Иногда по белоснежным иглам пробегала едва заметная искра, и каждый раз Яртис восхищенно вздыхал, вздрагивая: похоже, искры проходились по нему какими-то разрядами, подтверждая и укрепляя свежую связь. — Что-то мне подсказывает, что завтра Циат их не дождется, — покачал головой Занди. — Но я выпишу им обоим освобождение на пару суток. Думаешь, этого хватит? — На первое время да. Но я полагаю, в самом скором времени они запланируют потомство. Хорошо, что это не моя забота, — Макс чуть поморщился. — Я чувствую себя так, словно заново родился, — прошептал Яртис восторженно. — У меня есть темнокровый супруг! Отец умрет от зависти, а мать — от злости. — Вот бы оно и правда вышло так, — улыбнулся Занди. — Хотя мне нельзя так говорить. Вы оба можете быть свободны, кстати… если слышите меня, конечно. — У меня нет дома. Башня колдуна в Гиперборее разрушена, — тихо сказал Снёр. — У меня есть. Восемь комнат, которые я почти не использую, — восторженно зашептал в ответ Яртис. — И там неубрано. И, наверное, не очень красиво. — Неси меня. Снёр чуть поерзал, и Макс догадался, что у него прибывает масло, запах которого — тот самый свежий, хвойный — чувствуется в воздухе. Яртис совершенно разомлел и потерял голову от него. — Да. Он поднял Снёра прямо в одеяле и прижал к себе, явно не желая отпускать никогда. — Секунду, — Макс быстр проверил расчет и набросил на них непроницаемую пелену. — Мы же не хотим привлекать внимание, правда? У вас есть двое суток на знакомство, потом нужно будет браться за работу. — Я понял, — отозвался Снёр. — Не волнуйся, мой король, я приду. — Коммуникатор не выдали, — вспомнил Занди, когда за парочкой закрылись двери. — Я не уверен, что Снёру он нужен, — Макс покачал головой. — В любом случае, уж точно не в ближайшие двое суток. У него самого Ганс уже давно сигнализировал, что Хайрих ждет его с завтраком и проявляет признаки нетерпения. — Альфы такие неудобные. Но без них никак. Ганс, отошли ему сообщение, что я уже иду. Нужно будет обсудить предстоящий визит в Ангелхайм.