Железный Эльф

Отель на Штайнплац не зря считался одним из лучших в Берлине. Прекрасный дизайн, отменный сервис, расположение в старинном здании в хорошем районе — все это привлекало очень представительных гостей, так что атмосфера была соответствующая. Винс Леманн очень гордился своей работой администратора здесь, и даже ночные смены не вызывали его недовольства. Он искренне старался быть полезным гостям, не навязываясь при этом, и охотно выходил на замену. Даже внезапно. Чаще всего сменщики звонили ему, когда приезжали какие-нибудь богатые и важные геи, потому что Винс был очень явным представителем того же меньшинства, и этим поддерживал имидж отеля как особенно gay-friendly. Это была примерно сто пятьдесят восьмая причина любить свою работу. Сегодня он не ждал звонка: скоро Рождество, туристов в Берлине немного, да и деловые поездки в это время года не в чести. Малика позвонила в начале одиннадцатого вечера, и Винс подошел не сразу, потому что сперва не мог сообразить, что это вообще там звонит такое. — Винс, ты мог бы утром сменить меня пораньше? — она говорила тихой скороговоркой, и голос при этом звучал напряженно. — Без проблем. Что-то случилось? — У нас особенные гости. Они, вроде как, по твоей части… Малика замолчала, и в этой тишине Винс почувствовал, как она сомневается. — Они вели себя как-то не так? Обидели тебя? — Нет, ничего подобного! Они… я не знаю. Я боюсь, — совсем тихо сказала Малика. — Хочешь, я приеду сейчас? — предложил Винс. — Если ты можешь, — уже почти беззвучно отозвалась она. Винс примчался на такси через сорок семь минут. Сейчас он был даже рад, что они с Петером расстались, и не пришлось ничего объяснять. Тот никогда не понимал Винса, бежавшего на работу, как на праздник. — Вот, — Малика показала в программе. — Генрих и Макс Энгер, сьют с ванной и балконом. Заказали завтрак в номер в девять утра и спецуборку после их ухода днем. — Отлично, я проконтролирую, — кивнул Винс. — А что не так с ними? — Не знаю, — она тряхнула челкой и посмотрела на Винса долгим беспомощным взглядом. — Один из них, Генрих, похож на бога какого-то. Красивый, как модель, только очень мрачный. Смотрит так… недобро. — Напугал тебя? — Нет, не он. Другой, который Макс, он первый пришел. Странный. Я не знаю, как сказать. Холодный, весь такой гладкий, идеальный, и взгляд как… скальпель. У него осанка аристократа, и говорит вроде тихо и спокойно, но… знаешь, будто рыболовными крючками из меня все наружу достал и смотрит, оценивает. Я почему-то подумала, что он может быть королевской персоной инкогнито, но никого похожего не нашла. Глупость просто, прости меня! — Малика чуть не плакала. — Дернула тебя в выходной из-за ерунды. — Да ничего страшного, богатые геи — мой профиль, — Винс улыбнулся. — Ты смени меня днем на несколько часов, пока я посплю, а потом я в свою смену встану как раз. — Спасибо, — она улыбнулась сквозь слезы. — Я твоя должница. Позвони, когда они уйдут, и я отпущу тебя поспать. После ухода Малики Винс проверил данные в программе и журнале, отметил время и, убедившись, что в лобби тихо, открыл анкеты этих странных гостей. Бронь прошла через интернет с мобильного устройства, там ничего странного. У Макса Энгера паспорт оказался австрийский. Ему было тридцать шесть лет, в анкете указано, что он финансовый аналитик в крупном промышленном концерне, уроженец Вены. Его супруг, Генрих Энгер, был местный, берлинец, но в настоящее время тоже житель Вены. В свои тридцать четыре он являлся главным инженером того же концерна. Фотографии в копиях паспортов были плохие, но такое часто встречается из-за защитных пленок и прочего. С виду ничего особенного: оба европейцы, Макс блеклый блондин, Генрих — и правда, даже на плохом фото очень красивый — русый, скорее всего, и светлоглазый. Винс немного подумал и решился. Все равно ночь впереди длинная, гостей в лобби нет, и ближайший выезд из отеля в планах только утром. Он подключился к системе видеонаблюдения, чтобы самому посмотреть, что здесь происходило и так напугало Малику. Администратор со своего рабочего места имел доступ к нескольким камерам: на входе, в лобби и к собственной, расположенной за спиной и фиксирующей всех подходящих к стойке гостей. Винс начал от подъезда и увидел, что загадочная пара подъехала на черном мерсе к самому входу; один из них — видимо, Макс, — вышел без вещей, с одной только папкой с документами и планшетом, а второй остался на рулем, пока носильщик выгружал их чемоданы с бирками аэропорта. Даже по первым кадрам Винс понял, о чем говорила Малика: волосы у Макса действительно были очень светлыми, а движения какими-то особенно плавными и изящными, хотя без всякой манерности. Лицо все никак не попадало в камеру, но снаружи уже стемнело, а фонари справлялись не очень. Переключившись на внутреннюю камеру, Винс увидел, как Макс подошел к стойке и положил на нее паспорта. — Добрый вечер. Номер на фамилию Энгер, пожалуйста. Голос у него был негромкий, выговор… похожий на берлинский, но помягче. Хотя вот мягкостью от этого парня и не пахло, если честно. Винс видел, как вздрогнула Малика, приветствуя гостя в ответ. Но вот что было удивительно: картинка с камеры оставалась слегка размытой, не давала в деталях рассмотреть его лицо. Или это просто Винс раньше не замечал, и картинка с камеры всегда была такой поганой? — Да, ваш номер готов, — явно нервничая, ответила Малика. — У вас надежная мебель? Особенно кровать. — Ч-что? — Мой супруг высокий и очень тяжелый. Дешевая мебель не выдерживает его, — все так же негромко и спокойно сказал Макс. — А мне требуется спокойный сон. Что-то было здесь… Винс сразу понял, чего так боялась Малика, но не мог это описать. В интонации что-то? Или общее ощущение… — В нашем отеле прекрасная мебель, — пролепетала Малика. — Уверена, вам будет удобно. — Хорошо, — Макс кивнул. — Нам потребуется завтрак в номер. — Конечно, — Малика протянула бланк заказа. — Вы можете выбрать состав сейчас или позже, через наше приложение. Мы подаем завтрак с семи тридцати до десяти тридцати утра. — Давайте сейчас, я все равно жду Генриха. Макс пробежался по бланку взглядом и отметил несколько пунктов. Даже в том, как он держал карандаш, было что-то особенное. Сложно объяснить, но каждое движение гостя казалось преисполнено особого внутреннего достоинства, присущего очень богатым и очень влиятельным людям. — Я жду завтрак в девять утра, — сказал он, возвращая бланк. Сказано это было таким тоном, что становилось понятно: лучше не опаздывать. — Потребуются ли вам дополнительные услуги? Спа, веллнес, педикюр? — Нет, ничего лишнего. Днем мы уйдем, в это время в номере нужна будет тщательная уборка. Мой супруг не слишком аккуратен, — похоже, Макс слегка поморщился. — Я поняла, — почти прошептала Малика, делаясь будто бы ниже. — У вас рабочая поездка? Может потребоваться конференц-зал? — Нет, у нас маленький отпуск. Это родной город Генриха, он давно здесь не был. Рядом с Максом бесшумно возник высокий мужчина, которого даже камера не полностью захватывала. Впрочем, качество съемки все равно было не очень. Должно быть, это и был Генрих — неаккуратный парень, ломающий мебель. Винс поверил в это сразу, как увидел. Росту в нем было не меньше двух метров, а ширина плеч выдавала спортсмена или бодибилдера. — Все в порядке? — по-хозяйски спросил Макс, когда Генрих ласковым жестом, совершенно не вязавшимся с обликом, коснулся его плеча. — Да. А у тебя? Макс чуть повел плечом, приказывая убрать руку, и Генрих тут же повиновался. — Разумеется. В этой сцене не было ничего такого, вроде бы, но она оказалась невероятно интимной и будоражащей. Винс почувствовал укол возбуждения, хотя просто смотрел видео не очень хорошего качества. Наверняка вживую от этой пары искрит так, что лампочки перегорают. — Вот ваши карты и паспорта. Минеральная вода в подарок от отеля, — старательно говорила Малика, едва выглядывая из-за стойки. — Желаем хорошего отдыха. Носильщик уже ждал с вещами у лифтов, и как только услышал, что гости освободились, бросился втаскивать внутрь чемоданы. Похоже, тяжелые. Генрих забрал все, что лежало на стойке, наклонился чуть ближе, и Винс чуть не застонал. Парень действительно был невероятно сексуально притягателен: если бы он подошел и велел отдаться ему немедленно, Винс подчинился без колебаний. К сожалению, в коридорах камеры передавали данные только на пульт охраны, так что Винс ничего не смог посмотреть дальше. Вместо этого он проверил бланк завтрака, где были отмечены оладьи, яйца, мясное ассорти, хлеб, масло и фрукты, а также кофе и фруктовый сок. Ничего необычного, но… Кажется, в этот раз Винс займется завтраком для гостей сам. — Не думал, что скажу это однажды, но… ты слишком выделяешься, любовь моя, — сказал Хайрих, когда за ними закрылась дверь. — Выделяюсь? — Макс чуть приподнял брови и отложил перчатки на столик. — Юна изменила тебя. Я этого не замечал, пока мы были там, — Хайрих обнял его за плечи. — Ты больше не боишься, вот в чем дело. Даже в этой обычной одежде ты теперь король, и это чувствуется. — Ты хочешь сказать, у меня плохая маскировка? — Макс выскользнул из пальто и его рук одновременно, недовольно хмурясь. — Никакая маскировка не в состоянии скрыть истинного короля Арктиды, — рассмеялся Хайрих, скидывая верхнюю одежду прямо на пол в прихожей. — Тебе нравится номер? — Выглядит хорошо. Ты удачно нашел. Я считал, что ты выбрал этот отель только из-за места, — Макс подошел к окну, отодвинул штору и задержал взгляд на окнах своей бывшей квартиры. Там горел свет, в одном из проемов угадывались огни рождественской ели. Возможно, в этой квартире живет какая-нибудь семья, понятия не имея, что происходило там раньше. — Да, я хотел поближе к дому. Но я смотрел, чтобы отель был хороший, ведь ты достоин самого лучшего. Из ближайших этот — самый шикарный. И мне понравилась отделка на кроватях, я видел что-то похожее на обломках плит в Гиперборее, — говоря это, Хайрих продолжал раздеваться, пока не остался совсем обнаженным. — Тут есть минибар, но я что-то сомневаюсь, что местные напитки теперь тебе подходят. — У нас все с собой, — Макс покачал головой и окинул его долгим взглядом. — Мне нравится, что ты следуешь правилам. Сам он только снял пиджак и ослабил ворот рубашки. — Что достать? — Хайрих поднял чемодан так легко, словно это пустой бумажный пакет. — Тебе нельзя поднимать тяжелое, — Макс нахмурился, скользнув взглядом по светлым пятнам молодой кожи. — Давай санарское, я пока не хочу спать. — Я понял, — Хайрих хищно усмехнулся. — И это совсем не тяжелое для меня. Он достал бутылку, вскрыл ее с громким хлопком и взял бокал в свободную руку. Потом подошел и опустился перед Максом на колени. — В прошлом у нас не было бы ни единого шанса, — тихо сказал Макс, запуская пальцы ему в волосы. — Я стал позволять тебе слишком много. Мы очень тесно связаны… это пугает. — А я так счастлив. Даже не мечтал, что мы сможем быть вместе как супруги. Снять номер с одной кроватью, держаться за руки, представляться одной фамилией. Мне всегда казалось, что это романтические глупости для девиц, но теперь я сам как полный дурак: обожаю тебя, и больше мне ничего не нужно. Все эти глупости сразу стали такими важными. Я счастлив, что мы стали настолько близки. — Ты ничего не боишься, да? — Макс погладил его лицо кончиками пальцев. — Ничто тебя не тревожит. — Пока ты со мной, пока смотришь на меня, сердишься и хочешь — мне все равно, что происходит в мире. Макс прикрыл глаза, чтобы не выдать своих чувств. Все внутри сжималось в восторженном ожидании от одной только глубины страсти Хайриха. Да, этот парень действительно вывернул смерть наизнанку, чтобы вернуться и быть рядом. Есть ли сила, способная остановить его? Убить, лишить этого невыносимого жара, превратить в мертвую глыбу льда? Макс не знал этого, но был уверен, что никому не позволит ничего подобного, пока сам дышит и чувствует. — Я хочу ванну, — сказал он, забирая бокал из руки Хайриха. — А потом проверим, выдержит ли кровать. Та девочка уверяла, что она надежная. — Да, мой повелитель, — Хайрих облизнулся. — Я все сделаю. Винс сомневался до последнего, но все же любопытство оказалось сильнее. Утром он взялся сам доставить завтрак загадочным гостям, улучив момент между выездом и встречей новых постояльцев. Доставочный столик сервировали очень красиво, и Винс надеялся, что эти требовательные богачи останутся довольны. Он постучал в дверь номера ровно в девять утра, как и было заказано, но стоило ей открыться, и весь прекрасный опыт Винса, все его подготовленные фразы тут же превратились в пустоту. Камера передала только самую малость от реального ощущения, а в жизни — Малика ничуть не преувеличила — Генрих Энгер выглядел как древнегреческий бог. Его восхитительное тело частично прикрывал небрежно запахнутый халат, но Винсу хватило и того, что он видел. Идеальные черты лица, гладкая кожа, обтекающая тренированное тело, и почти осязаемый запах секса: Генрих был невероятно притягателен. Его не портил даже холодный жесткий взгляд хищника, который как-то не очень вязался с образом инженера серьезной компании. — Это… утро! Завтрак, я… приятного… — залепетал Винс. — Еда, — кивнул Генрих, перехватывая столик за ручку. — Спасибо. Дверь закрылась так же быстро, как и открылась, Винс слова сказать не успел. Похоже, супруг Генриха еще спал: в номере были сдвинуты шторы и стояла уютная тишина. Интересно было бы взглянуть на того, кто владеет сердцем этого красавчика. Под впечатлением от произошедшего, Винс все утро провел как в тумане: в мыслях то и дело всплывал образ невероятного Генриха, от взгляда которого по спине и шее носились толпы мурашек. Он пришел в себя, только когда тот возник перед ним в реальности. — Привет. Мы уходим, в номере требуется уборка. Нужно успеть до ужина, иначе Макс будет недоволен. — О, да! Конечно! Не беспокойтесь, — затараторил Винс от неожиданности, пытаясь сообразить, как он упустил загадочного Макса, и одновременно улыбаться. — Наши горничные лучшие! Профессионалы! — Прекрасно, — усмехнулся Генрих. — Увидим. У Винса возникло такое забавное ощущение… что если что-то будет не так, горничную казнят. И его, возможно, тоже. Сьюты сегодня по графику убирала Лиана, которая устроилась недавно, но жалоб на нее не было. Желая перестраховаться, Винс сбегал в комнату отдыха персонала и попросил старшую горничную, пожилую и очень ответственную Валентину лично проверить уборку этого номера. Он надеялся, что этого будет достаточно, но не очень удивился, когда Валентина позвонила ему из номера. — Прости взгляни. Я такого еще не видела. Гора использованных полотенец и скомканное постельное белье никого, конечно, не удивляли, хотя по состоянию кровати становилось понятно, что секс был диким и очень жарким. Лиана хихикала и краснела до ушей, а Валентина с недоуменным видом рассматривала застывший на простынях голубоватый перламутр. — Надеюсь, это отстирается, — нерешительно сказала она. — Понятия не имею, что это. Краска какая-то? — Может, смазка для интима? — предположил Винс. — Они бывают с блестками и всякие такие. Чувствуете, тут и запах… наверняка это какие-то стимуляторы. — Матрас деформирован, — вздохнула Валентина. — Что за слоны тут живут? Будто тут лежало что-то очень тяжелое. — Да вроде не совсем огромные парни. — А тут что-то серебряное, — крикнула Лиана из ванной. — В душевой. Наверное, и правда какой-то искристый гель. Она выглянула в номер и показала тряпку, которой протирала душ. Вся поверхность была усыпана яркими серебристыми искрами, будто тряпка была куском от шикарного вечернего платья. — Богатые извращенцы, — Винс пожал плечами. — Просто уберите здесь все идеально. Они к нам ненадолго, так что терпите. Вернувшись к себе за стойку, он встретил там Малику. — Извини, что заставила сорваться в ночь, — улыбнулась она. — Я, наверное, просто устала и мне привиделось странное. Зря запаниковала. Иди домой, если хочешь, я останусь до завтра. — Да все норм, я немного посплю и подежурю. А на следующей неделе уже вернется Михаэль, и смены снова станут нормальными. Эти ребята действительно напрягают, даже я оробел. — С-серьезно? — Малика немного расстроилась. — А я так надеялась, что показалось. Макс уже бывал в Берлине — в «новом» Берлине, как он называл его про себя, — и не удивлялся изменениям, а для Хайриха это был совсем новый опыт. Было забавно наблюдать, как он смотрит на арабов, негров и евреев, как следит за парочками, увешанными радугой или просто держащимися за руки. Макса в свое время интересовали какие-то места, связанные с прошлым, исторические здания, знакомые улицы. Хайрих смотрел скорее на людей, на машины, рекламные вывески. Они практически повторили прошлый маршрут Макса до зоопарка, просто потому что это был самый очевидный путь из возможных. В витринах магазинов, в окнах домов и просто на улицах видны были рождественские украшения: венки, гирлянды, даже целые наряженные елки. Некоторые люди носили красные колпаки и веселые значки с праздничной тематикой. Макс не особенно вглядывался в человеческий поток, больше внимания уделяя плывущей навстречу руине кирхи, поэтому вздрогнул, когда Хайрих поймал его руку своей. — Похоже, теперь так можно, — сказал он, используя язык йотунов. — Здесь все очень по-другому. Я совсем не узнаю город. — Много лет прошло. Наши законы и доктрины теперь запрещены и признаны преступными. Рука у Хайриха была горячая и широкая, озябшие пальцы Макса сразу согрелись и убирать их не хотелось. — Да, я вижу. В наше время все эти грязножопые обезьяны не смели бы и носа на улицу высунуть, — Хайрих с неудовольствием проводил взглядом шумную компанию смуглых подростков. — А теперь они, похоже, здесь хозяева. — Мир меняется, — Макс чуть пожал плечами. — Это больше не наш город. Время покажет, кто был ближе к правде в перспективе. Постарайся не выражать недовольство так явно, это привлекает ненужное внимание. — Да, хорошо. О, старая кирха. Я ее помню, — Хайрих усмехнулся. — Совсем не изменилась! — Как и мы. Хайрих остановился и развернул Макса лицом к себе. — Нет. Мы другие. Мы изменились, Макс. Уже не будет так, как тогда. Тебе ничего не грозит, потому что я теперь сильнее всех наших врагов, и не позволю никому причинить тебе вред. Раньше над нами были законы, начальство, высокие чины… а теперь только ты и я на вершине мира. Ничего не бойся. С этими словами он обнял Макса и крепко прижал к себе, так что внешние звуки пропали, оставив только стук их сердец. В кромешной тьме их сердечная связь казалась яркой, золотой и искрящейся, как солнечный свет. Она спокойно проходила сквозь них, оплетая и обтекая одновременно каждую клетку тела. Что же… Макс вынужден был признать, что Хайрих прав. Они действительно другие и прежние страхи больше не имеют над ними власти. — Что ты хотел бы увидеть? На месте Канцелярии сейчас жилой квартал, зато вместо гестапо и Управления открыли большой мемориал. Рейхстаг на месте, арка, как и многие здания министерств. Может, музеи или твою квартиру? Или стадион? — Макс листал карту в планшете, пока они неторопливо двигались по Курфюрстенштрассе без особой цели. Хайрих задирал голову, рассматривая современные строения, которых тут прежде не было. — Если честно, мне все равно. Здесь не осталось почти ничего, кроме развалин, как кирха. И мне не очень интересно, кто живет в моей квартире и что теперь на месте нашей любимой с Карлом пивной. Это ты любил Берлин, а мне в нем нравились поиски развлечений сперва, а потом… только ты. Все места здесь имеют значение только в связи с тобой, так что мне сейчас без разницы — Берлин, Москва или Пекин какой-нибудь. Пойдем куда тебе хочется? — Здесь есть музей гомосексуальности, — усмехнулся Макс, указывая на карте. — И что там? Пробки разные, игрушки и все такое? — Сомневаюсь. Скорее всего, история борьбы за свои права, самовыражение и прочая чепуха. Я бы сходил в более классическое место: картинную галерею, например, или хотя бы в технический музей. — Отлично, давай сходим. Только пообедаем сперва, да? Я голоден. Макс выбирал ресторан из предложенных Гансом, когда услышал русскую речь. Не тот чтобы он не ожидал этого: несмотря на зиму, туристов хватало. Большинство, конечно, к Рождеству предпочитало более традиционные и нарядные города типа Мюнхена или Нюрнберга, но всегда находились те, кого влекла столица. — Недалеко отсюда — в десяти минутах ходьбы вот в той стороне — находился лучший в Берлине ресторан «Хорхер», куда поэт любил ходить обедать и ужинать, — рассказывала женщина-гид. —Совсем недалеко от отеля, как видите, так что все было расположено в одном районе. Владелец ресторана, Густав Хорхер, очень любил такого богатого и известного гостя, и старался всячески ему угождать… Макс бывал в «Хорхере» прежде, но тогда им руководил уже Отто Хорхер. Об известном русском поэте в то время здесь не говорили, но он слышал что-то подобное и догадывался, о ком идет речь. Гид только подтвердила его догадку, прочитав несколько строк по памяти. Ганс послушно загрузил фото и общий профайл, и Макс почувствовал что-то, похожее на беспокойство. Высокий, красивый мужчина… так яростно, так жадно влюбленный. Жесткий, сильный и громкий, но такой неожиданно хрупкий в своей нежности. Человек, которому словно везде не хватало простора, даже в собственном теле было тесно. Может ли он быть… — Хайрих, ты знаешь кто это? — Макс развернул планшет и показал ему фото. — Да, вроде бы. Коммунист какой-то… плакаты, что ли, писал? — И плакаты тоже. Что ты о нем думаешь? — Что он… бесноватый коммуняка, фанат Сталина. А что должен? — Как ты считаешь, он мог бы быть одним из йотунов? Хайрих разинул рот и тут же с грохотом захлопнул. С минуту он обдумывал слова Макса, а потом тряхнул головой. — Я слишком мало о нем знаю, не интересовался. Наверное, мог бы, раз ты об этом спрашиваешь. — У вас довольно много совпадений по параметрам, которые я предварительно выделил как ключевые. Если мы найдем следующего йотуна, я смогу строить закономерности и рассчитать данные для оставшихся. Это очень ускорит поиски и поможет восстановлению Арктиды… да и военной мощи у нас прибавится. Я попробую просчитать… — Так, нет, — Хайрих вытянул планшет из рук Макса. — Сейчас мы обедаем. Потом идем в какой-нибудь музей. Вечером вернемся в отель, и там, так и быть, ты поработаешь немного, а я, пожалуй, посижу в баре. Идем. Винс подремал в офисе часа три, принял душ, перекусил. После сна события ночи и утра казались какой-то просто ерундой, он даже усмехнулся, вспоминая свою странную робость. — Привет, как дела? — спросил он у Малики, подходя. — Ничего. В триста седьмой заселилась семья, в двести пятнадцатом капает кран, я вызвала мастера, ждем. — Хорошо, я прослежу. А что наши особые гости? — Вернулись, — Малика бросила на него встревоженный взгляд и понизила голос почти до шепота. — Генрих сейчас в баре, а Макс… он в лобби, у камина. Работает над чем-то. Я проходила мимо и мельком посмотрела: у него там какие-то таблицы, графики и диаграммы, и все на китайском! — Ты знаешь китайский? — Нет, я имею в виду, все в иероглифах! Может, они шпионы? — Вряд ли. Сейчас весь бизнес так или иначе связан с Китаем. Он, вроде, финансовый аналитик, так что для него знание китайского — жирный плюс. Винс едва дождался ухода Малики, чтобы самому посмотреть на этого загадочного и неуловимого Макса. Светлая голова с аккуратной стрижкой будто бы светилась, отражая отблески огня. На нем были идеально свежая, несмотря на вторую половину дня, рубашка и дорогой костюм. Макс Энгер работал одновременно с двумя планшетами и ноутбуком, и везде — Малика не преувеличила — скакали графики и схемы, испещренные нечитаемыми надписями. Сейчас Винс снова обратил внимание на некоторое необъяснимое изящество гостя: тот обладал нормальной мужской фигурой, не был слишком субтильным или манерным, но что-то в осанке, в посадке головы, в положении пальцев на клавиатуре выдавало в нем потомственного аристократа. Макс обернулся, словно почувствовал на себе взгляд: Винс предвидел это, поэтому захватил с собой поднос, на который собирал прочитанные и оставленные гостями газеты и журналы. Ему пришлось до боли в пальцах схватиться за поднос, чтобы не дернуться: взгляд у Макса был именно такой, как говорила Малика: будто острый ледяной скальпель, пронизывающий человека до костного мозга. — До-добрый вечер, — Винс постарался улыбнуться. — Я ночной администратор. Не желаете ли кофе? — Добрый. Да, пожалуйста, крепкий черный, без сахара, с коньяком. — Конечно. Винс очень хотел отвести взгляд, но не смог этого сделать, пока Макс не отвернулся. Было чувство, что тот видел насквозь все его чувства, мысли и воспоминания разом, и не нашел ничего интересного. Заказав в ресторане кофе для гостя, Винс сверился с графиком и, убедившись, что минут пятнадцать у него есть, прокрался в бар. Генриха сложно было не заметить: высокий красавец привлекал внимание многих. Однако, судя по кислым лицам девиц, то и дело бросавших на него взгляды, его никто не интересовал. Перед Генрихом на стойке уже выстроилась батарея пустых водочных рюмочек, но пьяным он не выглядел. — Добрый вечер, — решился Винс, потянувшись за барной картой, словно ему нужно было что-то там проверить. — Вам нравится наш отель? Генрих кивнул, глотая очередную рюмку водки. — Неплохо. Максу понравилось. — Вам… что-нибудь нужно? — Винс бросил взгляд на пустые рюмки и посмотрел прямо на него, сам поражаясь собственной храбрости. — Ха! — сказал Генрих, помолчав несколько секунд. — Ты дурак. — А? — Дурак, говорю. Что мне может быть от тебя нужно? Ты Макса видел? Я его несколько лет добивался. Он идеальный, понимаешь, все, финита. Ты его ногтя не стоишь, а все туда же, — Генрих покачал следующую рюмку. — А водка мне просто нравится, ясно? — П-простите, — пробормотал Винс, быстро ретируясь из бара. Самое обидное, что он прекрасно понимал Генриха и почти смертельно завидовал им обоим. Найти идеального партнера… это ли не мечта и истинная цель жизни? Этой ночью Винс впервые выпил на работе. В голову лезли дурные мысли и воспоминания обо всех счастливых днях, хотелось написать кому-то из бывших (или всем разом), поэтому пара порций водки, как он думал, помогут ему расслабиться. К счастью, к утру все выветрилось, и даже голова не болела. И конечно же Винсу привиделся тот маленький толстенький мужичок в кимоно, который среди ночи тащил из прачечной грязное белье, бормоча при этом что-то о королевском масле и своем священном долге. Откуда тут взяться мужичку, да в кимоно, да еще и с толстым полосатым хвостом, торчащим из-под одежды?