***
Они оказались в огромном белом зале, сравнимом только с полем или лесом. Белые колонны, поддерживающие умопомрачительно высокий потолок, напоминали редкие деревья, покрытые письменами вместо коры. Свет лился со всех сторон, как при тумане, но воздух был чист настолько, что можно было разглядеть даже самые мелкие руны на самых далёких из видимых колонн. Лонери видела письмена на своём языке, но, сколько бы ни пыталась прочесть, смысл ускользал. Девочка не заметила, как исчезли сопровождавшие их Стражи, и воцарилось безмолвие, которое не нарушалось даже звуком их шагов. Хотелось задать вопрос, но нарушение сложившейся тишины казалось кощунственным для этого места. Она бросила полный беспокойства взгляд на спутников, но на лицах тех не было ни тени страха. В стороне послышались шаги. Звуки эти, несмотря на свою лёгкость, отдавали громом. Кэллия остановилась, и все трое увидели приближающуюся к ним девушку. Сияние её белоснежных одежд выделялось даже на фоне общей белизны зала. Чёрная коса, перехваченная синей лентой, была перекинута через плечо. Голову венчала серебряная диадема со сверкающим бриллиантом. Но взгляд притягивали сияющие изумрудно-зелёные глаза девушки и добрая улыбка, придающая лицу особую красоту. Кэллия упала на колени, и дети последовали её примеру. — Не нужно кланяться, — произнесла девушка красивым, мелодичным, и, как заметила Лонери, добрым голосом. — Сегодня вы здесь гости. Я Рихта Светлая, больше известная как Энтив. Девочка восхищённо глядела на прекрасную богиню, чувствуя, что эта встреча должна ознаменовать окончание кошмара. Однако, смотря на Энтив, Лонери не заметила, как из-за колонны, словно тень, выплыла ещё одна фигура. — А у меня есть к нашим гостям вопросы, — сказал такой же, как у Энтив, но с другими интонациями, оттого воспринимаемый совсем по-иному голос. Лонери сразу поняла, кто она. Девушка была полной копией Энтив, но с единственным отличием: одежды её были черны, отчего сливались по цвету с волосами. Кэртив смотрела на Лура, должно быть, мысленно говорила с ним. Краем глаза Лонери отметила напряжённое ожидание на лице стоящей рядом Кэллии. Она глянула и на излучающую спокойствие Энтив, но вдруг заметила движение руки Кэртив и бросилась наперерез чёрному клинку. Получив подножку и удар в спину, она упала на белоснежный каменный пол. В глазах потемнело. Даже не от боли, а от понимания неудачи. Звуки будто исчезли в этот миг. Лонери оглянулась и увидела досаду Кэртив, когда та склонилась, чтобы подобрать рукоятку растворившегося кинжала. Энтив подошла к ней и, присаживаясь рядом, обняла Лонери. — Он исчез, — прошептала Лонери и недоумённо посмотрела на Кэртив. — Но почему вы… — А ты бы предпочла быть на его месте? — холодно спросила Кэртив. — Я? Нет… да! — Лонери почувствовала слёзы. Она увидела, как сквозь неё прошёл кривой клинок, что темнее ночи. Сердце замерло на миг. Но ничего не случилось. — Но почему? — удивилась девочка, уже приготовившаяся к, казалось бы, неминуемому. — Жизни не равноценны, — ответила Энтив. — Никогда не примеряй чужую судьбу. Лонери хотела ответить, но поняла, что сидит на кровати в их с Лонсией комнате в квартире тёти. Ей бы решить, что всё было сном, вот только сестры рядом не было. Её охватило странное чувство. Сны скользили на краю сознания, но она, несмотря на пережитые приключения ощущала себя бодрой и полной сил. Лонери вскочила с кровати и открыла окно. Стрекотание насекомых из громкого превратилось в оглушительное. Она залезла на подоконник, и свесив ноги наружу стала думать о образах, что возникали перед её мысленным взором. Они казались живыми воспоминаниями. Вот только таких событий не могло быть в жизни одиннадцатилетней девочки.***
Она приняла на себя этот сгусток ослепляющего жара, но конец всё не наступал. Агония смерти не прекращалась, но до крика было ещё мгновение, которое никак не наступала. Остановилось ли время, или же то было влияние разливающейся боли, что принёс колдовской огонь. Окружающее пространство заволокло тьмой. И в этой черноте выделялся нестерпимо яркий силуэт Белого Царя. Этот свет на вид был холоден, но обжигал. Не было сил ни отвернуться, ни закрыть глаза, точнее, глаз. Она будто парила над землёй. Застывшие в судороге пальцы касались лежащего на плечах Белого Царя капюшона. Ей казалась, минула вечность, прежде чем случилось немыслимое, и Серебряный склонил голову к ней. — Эланор, ты ведь знала о моём приказе, — холодно заметил он. — Держаться позади при любых обстоятельствах. Если бы в тот миг она могла дёрнуть хотя бы одним уцелевшим глазом! Но пустое. Она была не способна выразить боль, недоумение и зарождающуюся обиду. Почему он говорил такие слова, когда её поступок был единственно правильным? — Я могу простить тех, кто желает отнять у меня жизнь, но не тех, кто хочет отнять смерть, — ответил он. — Возможно это или нет. Но если таков твой порыв, то принимай. Если бы сейчас у неё появилась возможность, она бы стала спорить. Подобрала бы правильные и нужные слава. Но это даже не долг. Порыв, который никогда не будет оценен. — Ты хочешь получить забвение? — спросил он. — Возможно, в моих силах забрать твои воспоминания… Он словно прислушивался, хотя она не могла вымолвить ни слова. А потом кивнул. Мир вновь наполнили движения и звуки. Её изуродованное и охваченное пламенем тело коснулось земли. А через мгновение не осталось даже пепла. *** Ещё совсем недавно чистое ночное небо заволокло тучами, и с него стали падать тяжёлые капли. Пепел скатывался в грязные шарики и смешивался с землёй. Земля жадно глотала желанную воду, такую подвижную, но в то же время такую постоянную стихию. Ту, что даёт жизнь, питает, омывает. Пожухлая и обгоревшая трава очищалась и восстанавливалась. И вскоре о том, что произошло, напоминал лишь обгоревший труп гигантской птицы. Частые капли перестали долетать до него, и тело орла исчезло за плотным паром. А через секунду вспыхнуло яркое пламя. Пёс поднял голову, а затем, приблизившись к тому, что осталось от орла, опустил голову и принюхался. Собака слабо взвизгнула, когда большая и тяжёлая ладонь легла ей на затылок и прижала голову к земле. Пёс счёл за лучшее не двигаться. Когда обладатель руки отпустил его и, хромая, скрылся за деревьями, он пошёл по следу. Всю свою жизнь пёс служил Иртее, и теперь, когда ментальная связь оборвалась, он чувствовал себя потерянным. Слежка за тем, в кого превратился обгоревший орёл, придала ему пусть краткосрочную, но все же цель.***
Она проснулась который раз за эту ночь. На этот раз пробуждение было особенно резким и с ощущением, будто весь воздух исчез из лёгких. Подойдя к окну, Терали впустила в спальню лёгкий ветерок и стрекотание кузнечиков. Глаза лун, затмевавшие звезды, уже скрылись за горизонтом, предоставив им право сиять во всей своей красе. Ночь была прекрасна и чарующа, но для Терали, лишь изредка позволявшей себе просто любоваться природой, она несла лишь беспокойство. Сильнее всего женщине хотелось сейчас связаться с дочерьми и поговорить с ними. Но не будить же девочек посреди ночи. Хоть сейчас отправляйся в Инсу, чтобы просто заглянуть в спальню и убедиться, что с ними всё в порядке. Откуда этот липкий страх? Когда-то расстояние не было для неё помехой. Но отказ от большей доли власти был осознанным, и после Терали ни разу не пожалела о своём выборе. Но сейчас тревога сеяла в её душе сомнения. Что, если весь этот побег был ошибкой, а столько лет игры в прятки — напрасными? Женщина отбросила эти крамольные мысли, с улыбкой вспоминая лица своих дочерей. Но беспокойство не отпускало сердце Терали. Было и другое, ведь Декарус должен был вернуться с работы пять часов назад. И мысли скакали между различными вариантами, приносившими с собой то злость, то отчаяние. Она схватила цветущую на подоконнике фиалку и, с корнем вырвав из горшка, швырнула в окно. Легче не стало, захотелось следом. Терали с силой захлопнула окно, отчего едва не выпало из рамы стекло. Одевшись, она покинула комнату. Пронзивший тишину звонок разорвал нарушаемую до этого лишь её шагами тишину. Она подбежала к двери, сердце радостно замерло. Лишь когда рука легла на холодную бронзу дверной ручки, её прекрасное лицо вновь посуровело, став леденяще бесстрастным. Но она ошиблась. Говорят, что глаза Вечных горят подобно звёздам. Терали всегда считала это художественным преувеличением. А вот серебряные глаза ночного гостя действительно излучали свет. Резковатые черты его лица смягчала улыбка. Но, несмотря на явное внешнее сходство, он не был эльфом. Вечные высоки, но не настолько. Он сидел перед дверью на четвереньках, но даже в таком положении Терали приходилось поднимать взгляд. Одет он был как охотник, а за спиной прицеплены лук и колчан со стрелами. — Вы? — чуть ли не прошептала она. — Но… Вы ведь умерли… — Когда я был в обличии орла, твоя дочь, Лонери, дала мне имя Коринусен, — ответил великан. Его голос был удивительно приятен для слуха. Случайно или намеренно, он гипнотизировал. Женщина на всякий случай установила ментальный барьер. Сердце пропустило удар. — Лонери? — прошептала она. — Откуда Вы её знаете? — Узнаёшь его? — в этими словами великан указал на севшего у её ног чёрного пса. Лохматый заскулил. — Канд! — поражённо произнесла Терали. — Иртея?! Расскажите, что произошло! — Конечно… Я заметил у вас в саду чудесный пруд. С этими словами он исчез, а Терали, потрепав пса холке, вышла во двор. Канд не отставал. Великана она нашла сидящим у водоёма. Зачерпнул воду в ладони, он глядел на блики. Терали, подойдя к нему, спросила: — Что произошло с Иртеей? Канд всегда был её слугой и стражем. — У тебя было зеркало, — заметил Коринусен. — И я отказалась от статуса младшей богини. У меня ничего нет. — Отказалась — ещё не значит, что перестала быть. — Достаточно лет прошло. Даже Стражи отца, пролетая совсем близко, не могли меня узнать… Звездочёт меня выдал? — Тебя выдала дочь, которая встретила нимфу. Весь Веринтар об этом гудит. Терали ужаснулась. Она склонилась над водой, как делала в былые годы. Видения пришли не сразу. Слишком толстой была стена, которую она возвела между прошлым и настоящим. Но постепенно проявлялись образы. Не такие ясные, как прежде, но они всё же были. Значит, она ошиблась, и осталась какая-то связь, пусть слабая. Некоторое время Терали сидела, глядя на воду, и хмурилась. Коринусен, прикрыв глаза, ждал. С Лонери и Лонсией всё в порядке, Иртея жива. — А где мой муж? — наконец нарушила она молчание.***
Опустился вечер, и Декарус привычно шёл по тёмному коридору. Включать свет или призывать огонь он и не думал. Всё же стихия огня позволяла её обладателю видеть даже в полной темноте, а ветер — ощущать препятствия и избегать их. Остальные разошлись по домам, а Декарусу необходимо было разобраться с бумагами сегодня или прийти на выходных. А уж эти дни посвящать работе Декарус не желал. Всё-таки хотелось хорошо выспаться и провести как можно больше дней с семьёй, тем более что Лонери и Лонсия к выходным вернутся из Инсы. У ворот Декарус ощутил, что за ним наблюдают, но поначалу не придал этому значения. Но когда рядом промелькнула тень, он понял, что взгляд этот не случайный. Случайные свидетели не вынуждают выходить из-под удара. — Где Цивея? — услышал он скрипучий голос и воздушным вихрем отбросил его обладателя. — А я откуда знаю, — становиться участником чужих разборок не хотелось. Впрочем, в следующий миг кожистие крылья и горящие жёлтые глаза заставили его усомниться в случайности. — Даже так? — серая морда с одновременно человеческими и звериными чертами скривилась в ухмылке. — Тогда пусть она сама тебя ищет. Декарус ожидал нападения, но вместо этого земля под его ногами исчезла и он упал в непроглядную тьму. Должно быть, он потерял сознание, а теперь, придя в себя, пытался понять, где находится. Расстояние, на которое он переносился между соприкосновениями ног с землёй, было гораздо больше, а прыжки гораздо выше, чем обычно, но ему было некогда задумываться над данным фактом. Всему есть свой предел. Дыхание начинало сбиваться, к тому же дальше бежать было некуда, ибо впереди, раскинувшись, как река, чернотой зияла бездна, при приближении к которой всё сильней веяло могильным холодом. Ветер, долгие годы верно служивший Декарусу, на этот раз подвёл его, отчего рину приходилось рассчитывать лишь на своё, пусть тренированное, но не приспособленное к забегам на дальние дистанции тело. И без власти над стихией ветра у элементалиста не было шансов преодолеть возникшее перед ним препятствие. Это была поросшая глубоким серым мхом равнина, кое-где испещрённая странными кратерами. Видимость затрудняли туман и быстро подступающая мгла. Из нее показались тенеподобные существа. Огненные снаряды и вихри, создаваемые магом, поначалу отпугивали их, но потом просто стали тонуть во мгле их тел. И элементалист понял, что нужно бежать. Оказавшись перед пропастью, Декарус обернулся лицом к преследователям и махнул рукой. Лицо на миг озарила улыбка, а в карих глазах отразилась стена из пламени. Огонь остался верен элементалисту. Но его следующий шаг был в бездну. Однако полёт был недолгим. Нечто сильное и липкое обвилось вокруг пояса и потянуло в сторону. В стене оказался провал, широкая и глубокая трещина, пещера или тоннель, иначе его точно расплющило бы об камень. Когда движение прекратилось, Декарус упал на покрытый густым мхом пол. Стоял непроглядный мрак, пол плавно переходил в стену, и Декарус никак не мог сообразить, почему он находится в подземном тоннеле. Он вызвал огонёк. Голова закружилась, и успевший присесть элементалист снова свернулся на полу. Наконец он вспомнил серую горгулью и понял, что это дело её когтистых рук. Огонёк дрогнул, но Декарус удержал его от угасания. Надо было выбираться. Куда-нибудь. На него с любопытством смотрела ящерица. Очень большая ящерица глядела сверху вниз. Декарус не стал дожидаться, пока его соберутся съесть, а отогнал её огненным всполохом. Ящерица развернулась и исчезла в одном из зевов пещер. Декарус, увидев вытекающий из одной из них светящийся ручеёк, пошёл туда. Стекая по стенам, светящееся вещество оставляло после себя переливающиеся всеми цветами радуги следы. Декарус, несмотря на жажду, даже не думал о том, чтобы попробовать странную жидкость, но желал узнать, откуда она берётся. Тытекала из решётки в стене… Тоннель постепенно поднимался вверх, и Лироне подозревал, что рано или поздно выйдет на поверхность. Правда, существовала возможность того, что выход завален. Но рину повезло, и он благополучно выбрался, отделавшись лишь тем, что весь сиял от накапавшей на него жидкости. Перед ним раскинулась уже знакомая покрытая серым мхом равнина, испещрённая глубокими трещинами. На этот раз воздух был чист, погони не было. Но то, что Декарус увидел на горизонте, заставило элементалиста восхититься, удивиться и ужаснуться. «На луне».***
«Эй, ты куда?» — спросила кошечка, увидев, что девочка приоткрыла дверь выделенной им комнаты. Лонсия оглянулась и приложила палец к губам. — Я скоро вернусь, — отозвалась она. Ориана, с которой тут же слетела сонливость, скользнула следом. Коридор освещался приглушённым красноватым светом, исходящим от рядов низких, расположенных чуть выше плинтусов, софитов. Мягкие тапочки и ковёр делали шаги совершенно бесшумными. «А куда мы идём?» — спросила Ориана. — Там дверь была приоткрыта, — прошептала Лонсия. — Над лестницей. Зал был окутан полумраком, лишь под стеклянными одеждами ламп тлели красноватым светом металлические спирали. Когда Лонсия вошла, свет стал более ярким, чем в коридоре, однако недостаточно для того, чтоб чувствовать себя уютно. Девочка коснулась одного из похожих на цветы-колокольчики светильников «растущего» в углу. Искусственный цветок, тихо и тонко звякнув разгорелся ярче, другие колокольчики последовали его примеру. «Это ведь галерея!» — сообщила Ориана. Но девочка и сама видела картины в золотых рамах, с которых своими красными глазами смотрели карны. — Ты понимаешь, что тут написано? — спросила Лонсия. «Да наши языки очень похожи, хоть и многие буквы отличаются, — ответила кошечка, подлетая ближе. — Кстати, ты сейчас ты смотришь на портрет Трин Альдеры, выполненный её дочерью». — Она красивая, — заметила Лонсия. — И глаза нормального цвета. «Может, это кажется из-за освещения?» — неуверенно предположила Ориана. — Всё равно тёмные… — Девочка увидела в глубине зала арку, за которой сгустилась темнота. — Гляди! Девочка указала пальцем туда. Ориана тут же поспешила проверить. Кошечка довольно хорошо видела в отблесках света, исходящего из соседнего зала, но прозвучавший вдруг резкий шорох заставил её прижать уши и повести усами. Запах был знаком на уровне инстинктов, и, хоть ей как принцессе не приходилось охотиться, побуждал к действию. Шорох повторился. Прыжок. Мышь, пискнув, с молниеносной скоростью скрылась в норке, и Ориана, черпнув напоследок лапой, досадливо покачала головой. — Ты что-то нашла? — спросила Лонсия, вглядываясь в темноту, чтобы не наступить на кошечку. «Нашла, — грустно отозвалась Ориана. — Но оно убежало…» — Тут, кажется, нет ламп, — констатировала Лонсия. Она отодвинула плотную штору, и помещение осветил уличный фонарь. — Для чего все эти штуки? — спросила девочка. «Не знаю, но пахнут железом. Может, оружие?» — Кто это тут не спит? — раздалось из-за спины. Лонсия аж подпрыгнула от неожиданности. Кто-то щёлкнул пальцами, и вспыхнул свет. Обернувшись, девочка увидела волшебника. О том, что это именно чародей, говорила характерная сиреневая мантия. Несмотря на то, что в Ливении волшебники не жили, каждому школьнику было известно о войне с мощным заморским государством Сайвернией, элиту которого составляли как раз они. Судя по внешности, он был эльфом: высокий, с длинными чёрными волосами, правильными и в целом оставляющими приятное впечатление чертами лица, но слишком уж светлыми прозрачно-голубыми глазами. «Простите, мы сейчас уйдём», — спешно заверила Ориана, испугавшись. Лонсия кивнула, выжидая момент, когда можно будет сбежать. — Ты что, из детей Тогрена? — спросил волшебник, пристально её разглядывая. — Нет, — возразила девочка. — Папу зовут Декарус, а маму Терали! — Меня — Вирфер, — улыбнувшись, представился он. — А тебя?