Грёза

       У Хинаты глаза туманные, кожа тонкая и бледная. Она не издаёт ни единого звука, даже когда ивовые гэта должны громогласно оповещать о её приближении, стуча о дерево энгавы. И фигура совсем не хрупкая, Саске думалось, что она будет очень мягкой на ощупь, но попыток проверить он, конечно, не делал. — Здесь почти ничего нет, кроме древних пророчеств да слухов…        Хината сидела в его покоях, поджав под себя ноги, в небрежно подпоясанной красной юкате с рассыпанными по плечам волосами, окружённая древними свитками и манускриптами, она напоминала китайского дракона, что остервенело вгрызался в историю веков. — Да? — небрежно спросил Саске, не отрывая взгляда от её спины, на которой бельмом выделялся учиховский мон. Он с удивлением для самого себя отметил, что она вписывается в его жизнь. Вписывается в его покои, когда в мягком мерцании свечей поздно вечером перебирает тонкими ладонями старый пергамент. Вписывается в его окружение, когда оживлённо болтает с Карин, которой общество трёх мужланов уже осточертело. Когда она, гневно краснея, делает замечание Суйгетцу, которое тот воспринимает не более чем лепет младенца, но в ответ лишь беззлобно усмехается, из-за чего тут же получает кулаком в морду, не от Хинаты, конечно.        Когда она месяц назад пришла к нему с упрямым желанием помочь в поисках природы происхождения существа, жертвой которого стала, он ей не поверил и просто кивнул, лишь бы отвязаться. Он был уверен — изнеженные принцессы древних кланов ни на что негодны; такой Хината выглядела, но такой она не была. Серьёзность её намерений он понял, когда каждый вечер она сама лично приходила к нему, отчитываясь о проделанной работе. — Угу, — кивнула Хината, подвигая ближе к нему один из развёрнутых свитков, делая пометки на листе бумаги.        Саске пробежался глазами по складно написанным строчкам пророческой песни, едва шевеля тонкими губами, повторяя его про себя: — Один, как любовь в первом поколении… — Хината дёрнула головой, во все глаза уставившись на его профиль, от того, как зловеще звучали эти строки, произнесённые баритоном Саске. — Два, — он поднял задумчивый взгляд на Хинату, но тут же продолжил чтение, всего на секунду задержав взгляд на её груди, что неровно вздымалась от волнения. — Значит двое из нас умрут. — Три, даже если мы убьём всех. Четыре — печать проклятья лежит на мире мёртвых — Саске поднял свиток ближе к себе, слепо щурясь в бледном освещении свечей. — Пять — кровавый дождь, потому что война. Шесть — эта кровь, кровь убитых. Семь — течёт быстро, как слёзы. Восемь — и с каждой каплей я всё больше погружаюсь во тьму…        Бесконечно долго смотрели они друг другу в глаза, погруженные в полную тишину зловеще волшебного вечера. Саске не переставал щуриться, разглядывая едва заметный зрачок в радужке глаза своей жены. Он никогда, не считая детства, не видел бьякуган, клановое додзюцу Хьюга, так близко. А Хината никогда не задумывалась, насколько же гипнотически черны глаза её супруга. Неожиданно Саске поддался вперёд, горячим дыханием опаляя виски Хинаты, и замер. Бледные щёки её мгновенно заалели от такого близкого контакта, и она бездумно дёрнулась назад, едва не падая на спину, но вовремя успела поддержать ладонями равновесие, тут же вскакивая с колен. Она была готова поклясться, что тень ухмылки скользнула по его губам. — У-уже поздно, я… — детская привычка заикаться от волнения вернулась так не вовремя. — Я, пожалуй, пойду. — Иди, — насмешливым тоном протянул Учиха, прожигая её спину горящим взглядом чёрных глаз. Реакции супруги забавляли его: как только ни готова была она изогнуться, лишь бы избежать прикосновений, покрываясь краснотой смущения от ключиц до мочек ушей. Мысль, что он специально пытается её коснуться, чтобы добиться такой реакции, конечно же, была полностью абсурдна. Конечно же… — Какого надо было сюда опять спускаться? — ворчала Карин, морщась от запаха, что густой стеной стоял в старом подвале, что при более ярком освещении больше напоминал древний храм, хоть и некогда дощатый пол уже полностью сгнил, а вход почти разрушился — мраморные столпы были глубоко вкопаны в землю, поддерживая тяжесть поместья. А стены, пусть и покрыты паутиной и пылью, крепости своей не потеряли. — Надо кое-что проверить… — тихо ответила Хината, боясь нарушить тишину веков. — Ночью?.. — скептически спросила Карин. — Ночью, — не поддерживая сарказма Карин, серьёзно кивнула Хината, осторожно ступая по земле, уже не волнуясь о чистоте подола кимоно и белых таби; гэта она не стала надевать, чтобы не создавать лишнего шума. — Что име… — Чш! — шикнула Хината, поднимая вверх указательный палец, призывая к тишине. Карин видела лишь профиль в мерцающем свете сферических чаш с полыхающим огнём, что были расставлены возле стен, но вид её вздувшихся вен на висках, лбу и скулах и заставил Карин затаить дыхание. С активированным бьякуганом Хината выглядела опасной. — Никого, — заключила она, продолжив идти.        Безмолвные тени, казалось, наполняли полупустые залы подвала. Чем дальше шли они вглубь, тем более нескончаемым виделся коридор. Дальше огней становилось всё меньше, а это означало, что Саске с Суйгетцу до этого места не дошли. Карин трусихой не была, но тут она боялась лишний раз вздохнуть. — На сколько километров он уходит вглубь? — с придыханием спросила она, косясь по сторонам. На стенах начали отплясывать невидимые тени, а звук их с Хинатой шаркающих шагов неожиданно показался слишком громким и будто бы удваивался. «Всего лишь эхо пустого коридора», — успокоила себя Карин, но вязкая противная слюна, которую она сглотнула, встала ровно поперёк горла, мешая нормально дышать. — Пять километров, но мы уже почти пришли…        Вопрос «куда» отпал сам собой, когда коридор сменился широкими сводами невысокой пещеры. Любой шаг и вздох теперь разносились протяжным эхом, зловеще отскакивая от стены к стене. Своеобразная поляна, усеянная курганами могил. Поляна освещалась невидимым источником с потолка — видимо, наверху был выход наружу. — Что это? — Карин присела возле одной из могил, в которую был воткнут старый, но не тронутый ржавчиной самурайский меч. — Клан Учиха…