Хороший день Драко Малфоя

Раньше Драко и не подозревал, что может так любить кого-то в этом мире. Ледяные отец и мать с идеальной осанкой и прекрасными манерами уделяли много внимания воспитанию и основам этикета. Немыслимо много времени выбору нарядов, обучению прислуги и внешнему лоску. К чести сказать, преуспели в этом, как никто другой. Но сказки на ночь единственному сыну Малфоев читала чопорная домовуха-гувернантка. Голос у нее был раздражающе-звонким, он мешал маленькому Драко спать, и тот капризничал и кричал. Мать приходила с видом обреченной обеспокоенности невоспитанностью наследника. Ругала маленького сына за непокорность и шум, отчитывала и прогоняла домовуху. С укором глядела на Драко, всплескивала руками с видом: «Ну что мне с тобой делать?», затем брала в руки книгу и садилась на край постели. Скучные сказки барда с глупым именем сразу казались Драко умиротворяющими, ровный высокий голос матери убаюкивал, сон приходил мгновенно. Впрочем, за такими проявлениями слабости, Нарцисса бывала замечена нечасто. Чаще мальчик засыпал, вдоволь наплакавшись. Драко вырос способным на высокие чувства, но абсолютно не способным их проявлять. Нежность была запрятана в нем так глубоко, что он и сам не подозревал о ее существовании, пока не узнал ее — Гермиону. Пока не понял, что может быть совсем не стыдно целовать такие изящные кисти этих ласковых рук. Целовать даже когда все смотрят. И не просто смотрят, а вытаращивают от удивления глаза! Еще долгое время этих двоих тихим шорохом повсюду преследовали обрывки чужих вопросов: «…Драко?.. Гермиона Грейнджер?.. ты это видела?» Что по этому поводу думала Гермиона, он не знал. Она или каким-то чудесным образом не замечала устремленных на них взглядов, или так совершенно имитировала безразличие. Когда она — эта удивительная девушка — сказала, что беременна, внутри Драко что-то произошло. Это было какое-то совсем новое чувство, которое он не мог понять и осознать. Не было понятно даже, нравится ли оно ему. Он постоянно замирал, прощупывая свои ощущения, иногда, казалось, вот-вот схватит их за хвост и все поймет, но зыбкое мгновение ускользало от него, оставляя легкий флер тоски. Спустя всего несколько недель можно было положить руку на округлившийся живот и ощутить еле уловимое трепыхание, какое могла бы создавать рыбка, быстро плавающая за тонкой перегородкой. Гермиона смеялась и гладила Драко по голове, когда он опускался на колени, приникая ухом к животу. Он все слушал и надеялся понять это необычное щемящее чувство у него в груди. Когда колдомедики прибыли в менор, чтобы принять это незнакомое, но уже слишком важное новорожденное существо, Драко не мог ощущать ничего, кроме безотчетного страха за Гермиону. Его выставили из комнаты, оставив в панике метаться за плотно закрытой дверью, по другую сторону которой от боли кричала его жена. Нарцисса была с ним и поддерживала сына в своей манере: крепко сжимала его плечо отчего-то дрожащей рукой. Отец, почему-то очень довольный, все время курил сигары и даже предлагал Драко, хотя сам никогда не одобрял курение. Но Драко было не до анализа родительских странностей, он не мог дышать. Кажется, первый вдох за все эти часы он сделал, только когда волшебный врачеватель распахнул дверь спальни и, широко улыбаясь, воскликнул: «Поздравляю, у вас мальчик!». Нарцисса всхлипнула и осела в кресло, Люциус порывисто обнял сына и стремительно унесся оповещать всех знакомых волшебников. А Драко так и стоял, не шелохнувшись и мысленно повторяя «у вас мальчик»… у вас мальчик… Мальчик Он так и простоял бы тупым трухлявым деревом целый день, а может, и всю жизнь, если бы из комнаты его не позвал тихий голос. Драко несколько раз моргнул, отгоняя светлый морок, и двинулся на зов. У самой двери мгновение помедлил и шагнул в светлую большую спальню. На широкой кровати полусидела, накрытая пледом, Гермиона. Вид у нее был бледный, но Драко облегченно выдохнул, увидев ее живой и здоровой. В протянутых руках она держала крохотный кулек. Драко вопросительно посмотрел на Гермиону и она, слабо улыбнувшись, сказала: — Кое-кто хочет с тобой познакомиться. Следующий момент Драко не сможет забыть до конца жизни. Осторожно, будто боясь навредить, он взял кулек двумя руками… Бережно поднес к самому своему лицу, и удивился, как невесомое тельце может навалиться таким весом. Потому что вместе с малышом, слепо причмокивающим губами, Драко почувствовал, как взял на себя ответственность за эту маленькую жизнь. И поймал, наконец, за хвост то неуловимое чувство, сопровождавшее его последние месяцы. И стало так страшно от того, что Любовь Драко больше не прячется ото всех в глубине сердца, а живет вне его груди. У всех на виду. И от благополучия беспомощного кулька зависит жизнь самого Драко. Как же защитить его теперь? Как сделать счастливым? Гермиона ободряюще улыбалась и плакала. А Драко завороженно изучал маленькое лицо — реснички, лоб, крохотный носик и что-то шептал как молитву. Только новорожденному мальчику было слышно слова сказки какого-то барда с глупым именем…