all about them

У Юнги в крови алкоголь начинает преобладать над самой кровью, кажется. Он валит Хосока на кровать, придавливает телом, целует шею и даже сквозь дурман, дымкой окутывающий сознание, четко осознает, что он делает. У них в общежитие внизу киносеанс и перелив сцепившихся в споре голосов; в ванной на этаже моется Намджун и фальшивит отчаянно, тяня фальцетом один из последних попсовых хитов; на компьютере открытая вкладка с текстом, что гнусно не ложится на музыку; и Юнги, который умудрился надраться в хлам. У Хосока глаза величиной с колодцы и бешено колотящееся в глотке сердце. Хосок шепчет: "что ты делаешь?", Хосок спрашивает: "почему я?", и голос его срывается на середине фразы и скачет вверх, на поверхность весь ужас выталкивая по нарастающей. Просто он знает точно, что у Мина это раз за разом выходит все лучше: по частям Хосока разбирать и кусочки души, что открыто предлагаются, обгладывать до костей. Юнги улыбается на интервью: "мы соулмейты", и Чону хочется выжечь эту глупую фразу у него на коже клеймом, чтобы он задумался о ее истинном значении хотя бы на секунду. - Соулмейты - это когда одна душа на двоих, а не когда ты чужую в себя затаскиваешь, - говорит приглушенно Хосок в гримерке, когда они остаются одни. - Твоей на нас двоих хватит, - Юнги не пытается задеть, он говорит это заурядно и между делом, и Чону хочется сердце выдрать к чертям, потому что таких любить нельзя. У Мина просто очередная песня не выходит, и ему, как бы глупо не звучало, нужен Чон. Для Хосока бы давно все это должно было стать чем-то обыденным, ведь Юнги вообще изнутри полый и не заполняемый, чертова бездонная яма, у которой по периметру никаких предупредительных знаков. И Чону бы знать это заранее, пока тот не успел показаться ночью на пороге продрогшей тенью, пока Хосок, будь неладно его человеколюбие, не кинулся спасать, пока не прозвучало: ``- Юнги, я хочу помочь. - Так помоги.`` У Мина в комнате темно и свет с улицы сквозь задернутые занавески не проникает совсем. Экран компьютера темнеет, входя в спящий режим, а Юнги стонет, ведя ногтями по хосоковой коже, снимая медленно чужую одежду и откидывая куда-то вглубь комнаты. Он шепчет: "мне нужна еще страница", а Чон ощущает, что плачет. Хосок дышит судорожно и позволяет Юнги делать то, что тому нужно. Он позволяет раздеть себя догола, уложить в нужную позу и сцеловывать то, чего Мин в себе не находит. Он ведет руками бережно, касаясь кончиками пальцев, и Хосок готов за эту мнимую к нему нежность убить. Юнги проговаривает текст песни, пока целует каждый палец на ладони, напевает мотив, когда жмется доверчиво к руке щекой и прикрывает глаза. Юнги пробегается пальцами по втягивающемуся под его прикосновениями животу так, словно он проигрывает мелодию по клавишам. Юнги тянет руку к спутанным хосоковым волосам и перебором гитарных струн пропускает те сквозь пальцы. Юнги шепчет, что ему просто нужна муза и стирает слезы с лица Чона. "Не уходи в минор, Хоби, сейчас пишешь ты". Хосок закрывает глаза и предвкушает все внутреннее, что обычно спрятано, в колонках на музыкальном канале. И еще обещает себе, что это в последний раз. Снова.