Will you love me again?

Она не утихает. Боль. Раны засыхают, и ты не всегда чувствуешь, будто клинок рассекает тебя на части. Но когда ты ожидаешь этого меньше всего, боль вспыхивает, чтобы напомнить, что ты никогда не будешь прежним. Он никогда не будет прежним. Боруто распахнул глаза, шумно и тяжело втягивая воздух, хватаясь за кофту на груди и оттягивая ее. Воздух. Ему срочно нужен воздух. Но черт! Как же больно! Каждый вздох, каждая порция такого необходимого кислорода приносила ни с чем несравнимую боль. Блондин в панике оглядывался, не понимая, кто он и где находится, а сознание услужливо подкидывало ему воспоминания, лавой растекающиеся в пульсирующей голове и отвратительно отдающие привкусом крови на языке. «Я… Я люблю тебя». «Люблю… Папа! Папочка!» Боруто вскакивает на ватные ноги, едва снова не падая, хватается свободной рукой за что-то, ища опоры. В глазах темнеет от резкого перепада давления. Яркие картинки вспыхивают перед глазами, в ушах грохочут брошенные фразы и звуки сражения, а на глаза наворачиваются совершенно не прошеные слезы. Что происходит? Где отец? Парень с трудом разлепляет веки, осматриваясь и силясь понять — где он, черт возьми, находится? Вокруг совершенно незнакомая обстановка. Он совершенно точно никогда не был в этом доме. Силясь справиться с болью в груди, блондин оглядывается и движется в сторону запримеченного кожаного дивана. Для начала нужно прийти в себя. Наверняка скоро кто-то придет его проведать, а пока нужно беречь силы, ведь он ранен. Кстати, о ране. Как только Узумаки тяжело завалился на мягкое сидение, он задрал футболку, желая оценить масштабы повреждений. Но каково же было его удивление, когда он ничего не обнаружил: ни повязки, ни раны, даже шрама не наблюдалось. Он отпустил одежду, позволяя ткани вновь прикрыть его идеально гладкую бледную кожу. Что-то было не так. Даже если над ним потрудилась бабуля Цунаде, то на теле все равно бы осталась отметина. Не могло же ему все присниться? Нет. Парень мотнул головой, встряхивая светлые волосы. Абсолютное нет. Он точно помнил, как его собственная катана проткнула его в районе сердца, как он медленно умирал, как отец склонился над ним. Нужно было срочно найти хозяина дома, нужно было, чтобы кто-то ему все объяснил. Ведь не мог же он словить глюк. Набрав в легкие побольше кислорода, Боруто встал с дивана, осознав, что боль постепенно исчезала, а ноги уже были не такими слабыми. Странно все это. Нахмурив тонкие брови, парень, не торопясь, но уверенно двинулся в сторону одного из дверных проемов. Он не знал, что там, но где-то на задворках сознания чувствовал, что ему нужно туда. За дверью оказалась большая просторная спальня. В центре стояла неимоверно большая кровать с черно-красным шелковым покрывалом, по обе стороны от нее тумбочки, на одной из которых была какая-то фотография. Дальняя стена вся состояла из огромных окон и такой же огромной стеклянной двери, открывавшей вид на зеленый дворик. Темно-коричневые тяжелые шторы, книжный стеллаж, шкаф для одежды с зеркальными дверцами, напротив кровати огромная плазма, чуть поодаль от которой стоял небольшой стеклянный столик и мягкий, обитый коричневой кожей пуф, а перед кроватью светло-бежевый ворсистый ковер. Отвратительно скучное сдержанное зрелище, и лишь бросающееся в глаза покрывало как протест этому безобразию. Закончив изучать окружающее пространство, он хотел взглянуть на фотографию, чтобы, наконец, узнать, кому принадлежит этот дом. Но стоило ему только подумать об этом, как раздался мелодичный, но такой же сухой, как и спальня, дверной звонок. Парень напрягся, вслушиваясь в идеальную тишину. Но ничьих шагов так и не услышал. Зато снова зазвенел звонок. Настойчиво так. Блондина передернуло. Постояв еще секунду на месте — а вдруг кто откроет? — он сам поспешил к входной двери, попутно разглядывая обстановку дома. Выйдя из комнаты, он вновь оказался в большом зале, где до этого очнулся, из него он вышел в просторный и светлый холл. На полу дорогой паркет цвета венге, белые стены, на которых висят разнообразные картины в таких же, как и паркет, рамках и на белом фоне, темно-бронзовые светильники, зеркала, комоды и тумбы с вазами, большая резная лестница на второй этаж. Да кто же, черт возьми, этот буржуй, что живет здесь? Недовольно хмурясь и неприязненно кривя губы, Боруто распахнул дверь, натыкаясь на знакомое лицо. Ну, слава Богам! Перед ним стоял Шикадай. Но выглядел он как-то… странно, чти ли? Волосы друга были распущены, хотя раньше он никогда не покидал дома, не собрав их в хвост, вместо привычной одежды на нем была черная обтягивающая водолазка и уж больно узкие штаны. Одно лишь было неизменно — выражение его лица, что само за себя говорило: «Как же геморно!». Блондин облегченно вздохнул, пропуская друга внутрь. — Ну, наконец-то! — начал, было, парень свою тираду, но его довольно грубо прервали. — Боруто, мать твою, Узумаки, кого черта ты творишь? — слишком уж много эмоций для одного Нары было в этой фразе. — В какой заднице твой гребаный телефон, что ты все это время на него не отвечал? Ты хочешь вылететь с работы? Или чего ты пытаешься добиться, засранец? Боруто был, мягко говоря, в шоке. Он стоял и с невероятной скоростью моргал, пытаясь обработать в голове слова Шикадая. Но, как бы он не старался, ничего не выходило. О какой работе идет речь? Все это время? Засранец? Да сколько же он провалялся в отключке? Так и не найдя ответов на свои вопросы, блондин начал злиться, и теперь была его очередь выказывать свое недовольство. — О какой, блин, работе ты тут говоришь? После того, как я потерял сознание из-за ранения, я ничего не помню. Так что завязывай со своими воплями. Сколько я был в отключке? Чей это дом? Что с отцом и Саске? По мере того, как Узумаки задавал свои вопросы, Нара менялся в лице. Его эмоции плавно перетекали одна в другую, начиная с замешательства и заканчивая конкретным охреневанием. Сил ему понадобилась уйма, чтобы не врезать другу. Вздохнув и медленно выдохнув, Шикадай запустил руки в карманы штанов. — Видимо, твой запой закончился белочкой. Ну, или ты упал и хорошо так треснулся головой. Что с тобой, Боруто? Нет у тебя никакого ранения, иначе бы ты тут такой бодрый не стоял. И отца у тебя никогда не было, дебил ты конченый. А дом твой. И вообще, — шатен оттолкнул друга в сторону, проходя вглубь дома. — Заканчивал бы ты пить. Тебе это не на пользу. Саске навешал ректору лапши на уши, сказав, что ты сильно заболел и не можешь даже по телефону говорить, но долго это не прокатит. Свято место пусто не бывает. Хорошо еще, что сейчас только начало учебного года и твое недельное отсутствие не так критично. Но если в понедельник ты не явишься на работу, то тебя уволят к чертовой матери. Шикадай плюхнулся в кожаное кресло, будто был у себя дома, а Боруто так и остался стоять в холле, не в силах закрыть рот. Он отчаянно не мог понять, что происходит и о чем говорит друг. Как это у него никогда не было отца? Да и дом это не его, не может быть его. Что-то прокрутив в голове, Узумаки помчался в спальню, где был несколькими минутами ранее. Друг наверняка его разыгрывает. Видимо, он долго провалялся без сознания, и теперь они все хотят над ним поиздеваться. Торопливо подойдя к тумбочке, парень схватил одиноко стоящую фотографию, и едва посмотрев на нее, сразу же уронил на пол, от чего тонкое защитное стекло треснуло. На снимке был он, счастливо улыбающийся, в мантии выпускника и с красным дипломом в руках. И никакого шрама на лице. Быть этого не могло. Блондин открывал и закрывал рот, не в силах понять того, что здесь происходило. Облизнув пересохшие губы, он вернулся в зал, садясь на диван и тупо глядя перед собой. — Так значит, — неуверенно начал он, обращаясь скорее к себе, чем к другу. — Это мой дом. И у меня есть какая-то там работа. И отца у меня никогда не было. А мама? — вздернулся он, теперь уже задавая вопрос конкретно Шикадаю. — Мама-то у меня есть? И сестра — Химавари. А еще… Ты что-то говорил про Саске. Что с ним? — Как же геморно, — выдохнул Нара, прикладывая руку ко лбу. — Какая мама? Какая нафиг сестра? Ты прикалываешься или да? Ты сирота, Боруто. Сколько я тебя знаю, а знаю я тебя всю свою жизнь, у тебя не было никаких родителей, только господин Джирая, пусть ему не икается на небесах, был твоим опекуном. А с Учихой ты работаешь вместе. Вы учились в одном ВУЗе, только он был на три курса старше. Именно этот заносчивый засранец помог тебе устроиться работать в институт. Если тебе и правда память отбило, то может в больницу? — Нет, — тихо выдавил из себя блондин. — Я сам как-нибудь. Шикадай притих и теперь уже действительно взволновано смотрел на поникшего друга, старательно хмурящего брови. Было очевидно, что он не врет и не пытается отлынивать от работы — он действительно ничего не помнил. В таком случае и вправду стоило отвести его в больницу, не обращая внимания на отказ этого упрямого придурка. — Эй, Узумаки, поднимай свою задницу с дивана и одевайся. Мы поедем в больницу, госпожа Цунаде тебе поможет, — вздохнув, зеленоглазый пояснил, отвечая на немой вопрос. — Она была первой женой Джираи и работает в больнице. Правда, хирургом-онкологом, но не суть. Она в любом случае узнает, что с тобой что-то не так, и тогда нам обоим достанется по первое число. Боруто прекрасно знал, какой бывает бабуля Цунаде, и он очень сомневался, что в этом мире она чем-то отличается. И тут парня словно током пробило. Он вскочил на ноги, судорожно соображая и припоминая последние события на поле боя. Он напал на троицу пришельцев, когда они вытягивали чакру отца и Саске, а когда они попытались скрыться от удара в своем портале, он использовал свою незавершенную технику. Могло ли быть так, что… — Что это за место? — вскинул он голову на друга. — Как называется страна и деревня, где мы сейчас находимся? — Д-деревня? — заикаясь и нервно посмеиваясь переспросил Нара. — У меня у самого с тобой крыша поедет. Мы в Японии. Мне сложно назвать так мегаполис с крупнейшей городской экономикой в мире, но если ты так желаешь, то деревню нашу именуют Токио. — Неужели, — пазл постепенно складывался в четкую картинку, порождая в гениальной блондинистой голове поток мыслей. — Неужели, когда я использовал ту технику, пространство искривилось и в момент моей смерти, когда поток чакры прекратился, скачок энергии перекинул меня в другую реальность? Шикадай ровным счетом ничего не понимал, глядя на друга с выражением вселенского негодования. Шатен откинул идею посещения госпожи Цунаде, понимая, что как только она услышит все эти бредни про другие миры, чакру и искривленное пространство, не задумываясь, отправит Узумаки в дурку. Нужно решать эту проблему своими силами. Может, Боруто все еще не протрезвел? — Скажи, а есть на меня какое-нибудь досье? — почесав затылок, аккуратно спросил блондин. «Если все так, как я думаю, то в этом мире я совершенно другой человек. Судя по всему. Нужно узнать о себе как можно больше. Техника, рано или поздно, прервется, и я смогу вернуться в свое измерение, а пока нужно как-то выжить в этом месте». — Не думаю, что кому-то нужна подобная информация, — лениво зевнул Нара. Пока Боруто в таком состоянии, он ему подыграет, хотя это слишком проблематично. Но он же его друг, в конце концов. — Но когда ты поступил в универ, то стал писать в дневниках. Говорил, что это нужно для какого-то исследования. — А где они? — Понятия не имею. Боже, чувак, — Шикадай раздраженно скривился. — Давай-ка ты завязывай со всей этой ерундой. Я бы сказал, что это смешно, но нет. Сходи в душ, освежи свою голову, а я пока закажу нам еду. В понедельник тебе нужно на работу. Так что придется тебе прервать свой загул и перестать разыгрывать этот спектакль. Все это было слишком спонтанно и неправильно. Этот мир был чужим для блондина, он не знал о нем совершенно ничего, как не знал ничего о людях, живущих здесь. В том числе и о себе. Радовало то, что Шикадай все еще его друг. Пусть он и думает, что Узумаки находится в пьяном бреду, он все еще его поддерживает. Парень не знал точно, сколько он еще пробудет в этом месте, поэтому сейчас нужно было придумать, как стать тем, кем его считают. «Миссия под прикрытием на чужой территории, будем считать так», — решил для себя Боруто и немного неуверенно отправился на второй этаж. Ванная комната обнаружилась только после второй открытой им двери — просторная и светлая. Тут была и большая угловая ванна и душевая кабина, под настроение, как говориться. Была б возможность, Узумаки бы утопился в этой самой ванне, молясь всем существующим и не существующим Богам о том, чтобы его поскорее вернули в его мир. Туда, где он нужнее. Туда, где был отец. Молодой человек стянул с себя вещи и перешагнул через невысокий бортик душевой кабины, закрывая за собой стеклянную дверь и включая горячую воду. Хрупкое спокойствие покатилось к чертям, разлетаясь как карточный домик и стекая в водосток. Паника накрыла блондина с головой, выбираясь наружу через кожу, заставляя трястись в неожиданном припадке, цепляться за волосы и медленно съезжать на дно кабины. А что, если он не под действием техники? Что, если он попросту умер и это его загробная жизнь? Когда-то мама говорила ему, что когда умираешь, попадаешь в мир, отражающий твою прожитую жизнь. Был хорошим, и мир будет хорошим, а был плохим, ну, вы понимаете. А вот Учиха говорил, что после смерти нет ничего, только бескрайняя темнота и холодное одиночество. Сейчас Боруто хотел верить своему учителю, чтобы жалкая надежда на возвращение окончательно не угасла в его голове. Спустя длительное время парень смог унять дрожь и вернуть себе самообладание. Он ниндзя, ему нельзя раскисать. Повязав вокруг бедер белое пушистое полотенце, Боруто спустился вниз, обнаружив Шикадая все в том же зале, но уже в компании множества коробочек с едой: пицца, бургеры, рамен. Друг, видимо, действительно за него переживает, раз так потратился. Хозяин дома не смог сдержать восхищенную улыбку. — Я расплатился твоей кредиткой, — лениво и как ни в чем не бывало, прервал его счастье Нара. — А я-то уже подумал, что ты хороший друг, — с беззлобной обидой ответил Узумаки, делая в голове заметку о наличии карточки и ее не особо надежном хранении. Зайдя в комнату, он раскрыл шкаф, изучая его содержимое. Строгие костюмы и разнообразные рубашки соседствовали с джинсами и яркими футболками, были отдельные выдвижные ящички для нижнего белья, галстуков и часов. Долго думать, что же надеть, было не в его стиле, да и не особо хотелось, поэтому блондин натянул ближайшие боксеры, белую безразмерную футболку и узкие драные джинсы. «Вроде богатый, а денег на нормальные штаны нет?», — разглядывая весьма странный предмет гардероба, подумал Боруто. Когда он вышел из комнаты, Шикадай уже уплетал рамен, не удосужившись подождать его, и говорил с кем-то по телефону. Увидев друга, он быстро попрощался и сбросил вызов. — С кем ты? — с плохо скрываемым интересом спросил Узумаки, запуская палочки в лапшу. — С отцом, — отмахнулся парень. — Сегодня родня приезжает, сказал, чтоб я тащил свою задницу домой. Ты как? Пришел в себя? Боруто замялся, нахмурив светлые брови. Из него всегда был никудышный актер, как и отец, он привык всегда говорить правду, впечатывая ее в лоб окружающим и не особо заморачиваться о последствиях. Сейчас же от него требовалось абсолютно противоположное, и это было куда сложнее, чем казалось несколько минут назад. — Эм, ну да. Я действительно перебрал, прости за этот бред. Ты прав, пора завязывать с алкоголем и серьезнее относиться к своей жизни. — Надеюсь, что ты действительно все переосмыслил. Еще раз я этого не вынесу, — Шикадай выпил наваристый бульон и поднялся с кресла. — Это так проблематично. Ладно, я пошел, бывай. И только попробуй не явиться на работу в понедельник. Боруто проводил друга кислой улыбкой и махнул на прощание рукой. Теперь он остался один на один со своими мыслями и незнакомым ему миром. Нужно было найти те дневники, о которых говорил Нара, и постараться выяснить хоть что-то. Действительно, проблематично.