Тома

Луна блюдцем зависла в ночной мгле, окружив себя ореолом бледного тусклого сияния. На ее покатых боках вампирское зрение различило темные кратеры пересохших озёр и обесточенные жерла вулканов, выпирающие над безжизненной поверхностью звёздно-пыльными вершинами. Алая кромка лизнула неровный край круга, отразившись на млечном пути тонкой полосой крови, такой же багряно-черной, что осталась на дрожащих холодных пальцах липкой коркой. Ребекка оттерла подбородок, оглянувшись через плечо на тело, распластанное в невысокой влажной траве и уткнувшееся распахнутыми обездвижено-мертвыми глазами в звёздное небо и луну-блюдце, готовую в любой момент сорваться с синей бязи и покатиться, заваливаясь поочередно на обколотые края. Глаза помутнели, потускнели, и в поблекших белках отразилась желтизна круглолицей, превратив их из пустых, залитых кровью и тенью смерти в желто-бледные, уставшие, чуть подернутые тяжестью прошедшего дня и прикрытые серой тенью полумесяцев ресниц. — Ты ещё кто? — шорох позади заставил вздрогнуть и оскалиться, Ребекка отступила в тень, приглядываясь к незваному свидетелю ее голода. Клыки удлинились втрое, царапнув губы и оставив на них алые набухающие точки крови. Миндально-железный запах облаком лег на плечи, крови стало больше и она заполнила алой массой трещины на губах и легла на них слоем алой краски, пока густая капля не скользнула вниз, разбившись мириадами брызг во влажной траве. Оцепенение спало, вампирша глубоко и со свистом выдохнула, не различая в вязком воздухе стука мужского сердца, а после глаза сами нашли его лицо, ощупали взглядом, она прошептала: — Стефан? Он не показал ни страха, ни испуга, ни желания опрометью броситься прочь от ночного убийцы, лишь выставил руку вперёд и сильнее сжал кусок дерева в ней, приготовился к обороне или нападению, и вновь разбил на тысячу осколков девичье сердце. — Ты не помнишь меня? — светлая головка качнулась в такт ее словам, вопрос утверждением отозвался в шорохах леса, и, выпятив вперёд губу, девушка по-детски насупилась и вышла в свет, надеясь на отклик в его глазах и узнавание. — Совсем? — злость обожгла глотку калёным железом и, прежде чем он смог бы отреагировать, она приблизилась к нему, выбивая из руки оружие против нее и удерживая цепкими пальцами его за горло. Алые от пролитой крови зрачки сузились: — Не шевелись… Луна-блюдце над их головами ухмыльнулась и покатилась со своей свитой дальше, оставляя внезапную встречу без лишних глаз и в полной темноте. В последний раз мерцанием звёзд блеснули девичьи глаза, а после их затянула ночь блеском черных агатов, вены на веках проступили синими тонкими змейками, являя Стефану лицо чудовища. Он не узнавал её. Она не узнавала его. — Поцелуй меня, — ветер выхватил из уст ее мольбу и эхом разнёс по лесу. Ник бы вдоволь после посмеялся над ней, словно бы сказки имеют место быть и один поцелуй может изменить монстра или пробудить ото сна. Стефан склонился, приблизился к ее лицу, скользнув языком по нежным губам, вкус ее крови заставил преобразиться и его, вырисовав на бледной коже черты точно такого же монстра, каким была и она. Его клыки терзали плоть, поцелуи заглушали боль, и Ребекка отчаяннее цеплялась руками за его плечи, с трудом отстраняясь и избавляясь от сладкой истомы. Мужчина рядом шумно дышал, и, кажется, она услышала отклик собственного сердца раз или два. Но мужские глаза вновь с ужасом смотрели на нее, пока вампирская кровь исцеляла раны. Девушка коснулась холодной ладонью щеки, но отверженная его безразличием, отразившимся на дне черных зрачков — ее брат поработал на славу, Ребекка закусила губу и выдавила тень улыбки: — Я уйду, и ты не вспомнишь о нашей встрече…