Тома

Сухие губы обожгло огнем, и мягкая бледная кожа от его напора треснула, впуская в кровь едкую соль пота, струящегося от адского пламени по лицу и тут же покрывающего его белым кристаллическим налетом. Судорожным движением рука взмыла к лицу и попыталась оттереть глаза, скулы, нос, размазывая белила и превращая их в жгучую щёлочь. Глаза неустанно шарили по объятому чернотой пространству, выискивая вход или выход, вначале казалось, что это место привычная захолустному городку квартира, коих большинство в такого рода городах, как Мистик Фоллс: непримечательных, обычных, стандартных, с удручающе-тоскливой планировкой, маленькими кухоньками, но обязательно с большими, покрытыми глянцевым блеском обеденными столами, пыльными гостиными и уютными спальнями. Только вот она была излишне темной, словно все окна в ней были наглухо заколочены и задернуты шторами, да еще и стены в ней были выше, а потолок почти недосягаем, настолько, что эхо по ней разносил баловень-ветер, не в меру разыгравшийся и дышащий в лицо всё тем же жаром, с которым, наверняка, черти встречают грешников в аду. В горле саднило от жажды, язык разбух и прилип к нёбу, и вместо слов из пересохшего рта раздавались лишь обрывки слов и невнятное мычание. Деймон повел плечами: какого Дьявола он оказался здесь? В голове осталась лишь мешанина образов и отрывки собственных мыслей от последних дней его бессмертной жизни. Хотя, какого только дерьма он не видал за прошедшую сотню лет: двойники, кочевники, ведьмы, духи, оборотни, древние, сирены, и только черт знает, сколько ещё тварей может стаптывать ноги на этой земле. Он оглянулся, пытаясь воспользоваться остатками своего сверхъестественного вампирского чутья, которое в этот момент спало в отголосках разума сном младенца. Ощущать непривычную человеческую медлительность было до тошноты противно, и как он только мог подумать о простой смертной жизни рядом с Еленой?! О последней почти и не вспоминал, хотя за шаг до края бездны принято думать лишь о родных, близких и любимых людях (вампирах), он с остервенением слепца отрицал свою смерть. Возможно ли это! Мысли окончательно смешались в его голове. Потолок над его головой засиял странным мерцанием, а ветер стал ещё более напористым, и впервые ему пришло на ум, что захудалая квартирка вовсе не квартирка, а что-то гораздо больше похожее на огромный зал, в дальнем углу которого через приоткрытую дверь рванул холодный воздух из вне, стремящийся настичь распахнутое окно в противоположной стороне. Неуклюже Деймон выставил руки впереди себя, шаря в вязкой темноте, страшась не зная чего больше: чьего- присутствия или полного отсутствия кого-либо, и шагнул в том направлении, где, как ему казалось, мог бы быть выход. — Заблудился, милый? — Мягкое женское цоканье языка заполнило пространство, перешло в нежный, но одновременно колючий смех и оглушило его. Казалось, смеялись со всех сторон, но это не было эхо, что соскользнуло бы с потолка ему на голову и не обрушилось отзвуком чего-то знакомого и давно забытого. Смех этот добрался до каждого уголка огромного зала и просочился дальше, сквозь заколоченные окна, проник сквозь вязкость воздуха и ухнул за тот самый край бездны, который теперь представился Деймону ближе, чем когда бы то ни было. Хозяйка смеха сделала шаг, и яркий свет в тот миг ослепил его, заставив сощуриться и прикрыть лицо ладонями на долгие две или три секунды. В нос ударил запах крови и цветочных женских духов, и в следующий миг, когда он открыл глаза, перед ними белой всепоглощающей краской залило все вокруг. Твердый пол под ногами уже не казался прочной основой, бледно-молочным туманом вокруг него клубился туман, а за ним всё тот же ласковый смех и плотная белесая пелена, за которой мир превратился в облачные стены. Словно бы он попал в нелепое киношное изображение рая. — Нет, — девушка напротив материализовалась из воздуха. Лицо ее виделось ему чем-то знакомым, голубые глаза следили за ним с яростью карающего меча. Тонкие губы изобразили подобие улыбки, но взгляд остался холодным, скупым на любое проявление эмоций. — Мы знакомы? — Деймон попытался сделать шаг ей навстречу, но туман вокруг его ног превратился в застывший, сковавший их цемент. — Возможно, — с лукавством избежала ответа, и белые тугие клубы вокруг неё расступились, позволяя Сальваторе разглядеть стройный силуэт незнакомки и цвета слоновой кости лицо, на котором выделялись багряно-алые губы и радужка сапфировых глаз. Внезапно пол под ногами качнулся, накренился, Деймону показалось, что он падает, но туман все также намертво сковывал его ноги, заставив совершить неожиданный кульбит вместе со всем окружившим его пространство. Незнакомка напротив не шелохнулась, лишь улыбка ее стала жёстче и кровожаднее. — Кэролайн… — имя соскользнуло с сухих губ, а в памяти всплыло лицо запуганной, запутанной обращением в вампира девчонки, цепляющейся за плечи Сальваторе, в тот миг когда рука его увязла в горячей плоти и сильнее обхватила колотящееся сердце. Вновь перед его глазами тонкие серые вены покрыли миловидное личико, превращая нежную кожу в бесцветный пергамент, а лучистые глаза — в осколки стекла, на которых оставила отпечаток сама смерть. На его губах ещё сохранился вкус ее поцелуев, а на сердце — гребаное нетерпение, раздражение и брезгливость к ласкам симпатичной блондинки. То было в прошлом, и с тех пор много воды утекло, то был старый Деймон, не он. Точно не он. Искры сожаления рассыпались по черной душе, превращаясь в огонь, мгновение назад объявший его с головой. Слова извинений застряли где-то в глотке, пока его личный ад разворачивался перед глазами картиной братоубийства, и теперь не кровь юной Форбс грела руки, а кровь Стефана, над которым Деймон склонился в попытке предотвратить неизбежное. Муки совести ещё не отпустили его, когда мелодичный смех вновь заполнил собою всё пространство. Суетливая толпа расступилась перед ним, лица казались знакомыми, и этот день тоже, где-то мелькнула тень Елены, и он опрометью бросился к ней, тщетно пытаясь оттереть с горячих ладоней пристывшую кровь брата. Он окрикнул любимую, но спины перед ним сомкнулись, девушка оглянулась, обдавая его пренебрежительным взглядом и вновь удаляясь, находя среди гомона вечера Стефана и беря его под руку, принимая от него поцелуй и смотря на него так, как никогда она не смотрела на Деймона. — Жалкое зрелище, — Кэролайн приблизилась к нему, заглядывая со злобой в прозрачно-синие, остекленевшие глаза, щёлкая пальцами и в одно мгновение перемещаясь к влюбленной парочке вместе со своим убийцей. Деймон попытался коснуться Елены, но под его рукой она превратилась в сгусток тумана, всколыхнувшийся от внезапного порыва и тут же принявший вновь облик Гилберт. Это его ад, его личный ад, подумал Сальваторе, но изменить что-либо он был не в силах, снова и снова пытаясь одернуть и прижать к себе девушку, снова и снова возвращающуюся к Стефану и целующую его, пока желание свершить расправу над братом полностью не застлало алым взгляд Деймона.— Не получится, — ухмыльнулась Форбс, и все же кусок горячей плоти оказался в руке мужчины. Он с ужасом перевел глаза на ладонь, в которой сердце младшего брата ещё сократилось раз или два, а после смолкло. Яростный вопль Елены оглушил Деймона, и с ужасом и в бессилие он уронил кровоточащий орган во влажную траву. Месть Кэролайн была сладка, а его муки — бессчетны. Разве мог он раньше подумать, что использование, а после и убийство Форбс обернется для него сущим адом. Сокрушенный смертью он упал навзничь, наблюдая широко распахнутыми глазам, как девушка склоняется над ним, а за ее спиной толпа грудится вокруг него и разевает рты в диком хохоте. Среди неё он узнал и Елену, и мертвого Стефана, Бонни и Элизабет Форбс, Аларика и, наконец, он остановился на скалящейся самодовольством Кэролайн, что правит этим адом. А после он ухнул во тьму, полную каких-то тварей, тянущих к нему руки и поднимающих куда-то вверх, где всё прочее потеряло смысл, а слова раздающиеся над его головой и вовсе были ему не ясны: — Кэролайн, милая, хватит с него. — Клаус мягко смеётся, и протягивает девушке бокал со своей кровью, позволяя ей ещё мгновение торжества безобидной мести, — Иначе он очнётся ещё безумнее, чем был вчера. — Он заслужил это, — девушка одергивает руки от бьющегося в лихорадке Деймона, в последний раз скользя взглядом по гниющему укусу оборотня на его плече, и с улыбкой встаёт, зная точно на вкус благословенную тьму и её щедрые подарки тем, кто не боится принять её.