Я тебя помню

Выдохнув, я разворачиваю и все же иду к Палагину, сразу же раскрыв двери, а потом захлопнув ее, смотря на Влада, который, очевидно, ожидал меня увидеть. Парень, которые несколько младше меня, был все же взрослее Принцессы. Я видел, что на мониторе его компьютеров еще отражаются звуковые дорожки того, что планировала спеть Аня. — Привет, — он протягивает мне руку. — Влад, как ты мог, а? — я усмехаюсь, подходя ближе к нему. — Черт с ним, что ты битмейкер моей команды, и должен был согласовывать треки со мной тоже, это ерунда. Палагин, мы же друзья… За стенами этого гребаного здания, как ты мне в глаза смотрел? Ты ведь понимал прекрасно, как для нее это закончится! — парень даже не дрогнул от моего крика, и его глаза выражали все так же одно — уверенность. — Она все правильно сделала, я не жалею, что помог. — злость внутри накипает слишком сильно. — Или ты считаешь, что ей надо было молчать? А еще лучше просто подойти и по роже Ане дать, да? — молча, я смотрю на то, как он хмурит брови, а после отворачивается, и вырубает монитор. — Я не знаю, че там у тебя в голове, но я за Бель. — опускаю голову, потирая лицо руками. — Окей, — выдыхаю я. — куда она сейчас пошла? — Палагин пожимает плечами. — Егор, — я даже не разворачиваюсь, просто стою у двери. — ты, конечно, сам решай, но Анька… ее если потеряешь, мудаком будешь. — слегка поворачиваю голову, и выхожу в коридор, идя напрямую к лифту. Я раньше часто говорил, что не умею разбираться в людях. Помню, даже когда приходил к Паше и Илье, на «Люди Дела», говорил об этом довольно развернуто. Не сомневаюсь, что Принцесса видела эти интервью. Помню, что за пример я привел… Про случай, когда еще в Пензе, меня избили так, что я все еще удивляюсь, как выжил. И тогда… тогда я был с человеком, которого считал другом, который посчитал нужным сбежать. Мы с Аней похожи… даже в этом, скорее всего. Она часто называет себя наивной и доверчивой, и, по сути, так и есть. Но мне меньше всего хотелось быть тем, кто подкрепит эти ее суждения о себе. Жизнь полна самых неожиданных исходов, и, при чем, она сама дарит тебе тех людей, которых ты, казалось, искал очень долго, и ни как не мог найти. А мы сами раним этих людей, ломаем их, или делаем так, что этим людям, волей не волей, но удается ранить нас. Или же… мы совершаем ошибку. Жизнь дает нам людей, как урок, а мы считаем их подарком. В том же самом интервью у Пашу, я говорил, что чаще всего, помогаю тем, кто… оставлен. Реально офигенным и крутым людям, которых по какой-то причине считают странными, или не могут разглядеть, не верят им. Большую часть своей жизни я старался понять, почему людей судят именно по внешности… и до сих пор не понял, но нашел ту, которую по внешности судить был бы грех. Я помню, как мы впервые увиделись… Такая нежная и хрупкая, она создала целый концертный зал, подготовила все, и подарила мне столько тепла и уюта, сколько я не ощущал никогда. — Кать, — запыхавшись, я поймал Пицентий за руку, когда она собиралась идти обратно в зал. — ты Принцессу не видела? — брюнетка слишком… разочарованно посмотрела меня. — Не видела, — выдыхает она. — мне в зал надо. — спустя минуту говорит девушка, вытащил руку из моей хватки. — Катя! — окликнув ее снова, я подошел ближе, развернув девушку на себя лицом. — Мы может поговорить? — она прикусывает угол губы. — Крид, мне нужно в зал. — девушка собирается уйти, но не может, в любом случае силы у меня побольше. — Пожалуйста, Кать. — выдыхаю я. — Пожалуйста. — девушка молчит, а я отпускаю ее, видя, как Пицентий уходит. Я помню, что именно эта брюнетка, вместе с Машей, которую разбудила в пять утра, приехали ко мне домой, когда мой организм почти ссохся, вместе с моральным состоянием. Девчонки не просто моя команда, они… они моя вторая семья, одни из главных в этой семье, связующее звено. Я часто слышал от Кати слова о личной жизни, и о том, что она со мной согласна в плане слов «личная жизнь на то и личная, чтобы ее видели не все.», она очень часто старалась помочь мне разобраться, когда я не понимал, что делать дальше. А теперь… в Катиных глазах я вижу только одно — непонимание. Я обошел половину павильона, все те места, где может быть Аня, но… след простыл, как будто лифт, в который она вошла, перетащил ее в другую вселенную, куда я попасть не смогу. Внутри все накипало. Когда я прошел мимо сцены, то что-то оборвалось. Я помню, как она почти плакала. У нее дрожало все… От губ, до коленок. Тогда я не ощущал ничего, кроме злости, именно поэтому и поехал пить, и то с каким рвением я допивал эти чертовы бутылки ночью, ужасно. В голове все еще сидит ее срывающийся, хриплый от слез голос, и быстрый бег, шум на лестничной клетке, хлопок двери… Она ведь буквально начала рыдать в истерике… Егор Николаевич. Самое страшное для меня я сказал ей еще давно… «Я не хочу, чтобы ты была моей коллегой, тем более подопечной.» И своими руками сотворил именно это, если не окончательно потерял ее… Но все же, я очень хочу остыть, и лишь потом идти к этой маленькой девочке, при виде которой эти мысли покидают голову. — Рит, Вишневу не видела? — она все так же сидела за стойкой, уткнувшись в компьютер. — Она уехала с Владом пару минут назад, Егор Николаевич. — в сердце неприятно кольнуло. — Хорошо, — выдыхаю я. — а Пицентий? — Катя и Маша еще в зале, но у них время через десять минут закончится. — я киваю, идя в гримерную, нервно кусая губу. Дойдя до дверей, я открыл их почти одним касанием ноги, и понял, что окна открыты, а на стуле весит… джинсовка. Моя джинсовка, которую я некоторое время назад подарил Ане, причем… я давно не называл в мыслях эту вещь «моей», она давно стала… «ее». Взяв вещь в руки, я начал ощущать, как кипени внутри начало заменятся тяжестью… От ткани пахло Аниными духами… Сжимая пальцами джинсу, я опустил голову, выдохнув, прикрыв глаза. Злость сменялась слишком странным чувством того, как все внутри разрывается, мечется и не дает вдохнуть полной грудью. Я помню то, когда первый раз пришел в ее общежитие… Помню, как когда мы бежали наверх, едва сев, крепко прижал ее к себе, стараясь передать через касания то, насколько сильно я хочу и могу защитить ее, что она в безопасности рядом со мной. Мне так хотелось коснуться ее, просто прижать к себе, вдыхать аромат ее волос, чувствовать, насколько она нежная, понимать, что именно эту нежность я смогу сохранить и умножить… все подкрепилось ночью… в первую ночь, когда я заснул рядом с ней, когда ощутил, как крепко она во сне обнимает меня, жмется, старается согреться… и мне так хотелось ее согревать, дарить ей заботу и тепло, которое она отдает всем, абсолютно всем. Моя маленькая… я бы ни за что не позволил кому-то изводить ее, мучать, делать больно и терзать, но… сделал это сам. Не в первый раз я убеждаюсь в тех словах, которые тогда сказал Мише:

— Я хочу быть с ней рядом, быть опорой, Бро… Хочу ее защитить. — Дак в чем дело?! — От себя защитить, Бро, от себя…

Я напился и переспал с незнакомой девушкой, которой, возможно, принес толику физической боли, и самое отвратное, что она была не против, ей была нужна своя выгода. А еще хуже и безобразнее был второй раз, когда я напился и… морально ранил Аню, хрупкую перед тем, кому доверяет. Защитить от себя самого стало, по видимому, самым тяжелым, но… я больше не хочу этого делать. Хочу быть уверен в том, что не раню ее больше, но… не могу, по крайне мере не могу сейчас. Я боюсь, что не сдержу себя, что снова раню ее, или же… пойму, что не ранить смогу только в случаи, если целиком и полностью отпущу. Ценой разрезания той нити, которую мы сами, по большей части я, старался связать надолго. То ощущение безысходности, которое сейчас есть внутри меня достаточно непонятное, я вижу выход, но не могу туда пойти, просто не могу. Я не хочу снова ранить ее, сильно. Не хочу видеть ее слезы, не хочу, чтобы она плакала. Наоборот… я вроде бы готов ее понять, постараться это сделать, но… Блядь, как сейчас справится со злостью и сделать это? Плотнее взяв джинсовку, сминая ее в руках, я понял, что должен отдать эту вещь ее хозяйке. Либо я сделаю это прямо сейчас, увижу ее и попытаюсь понять, либо буду пытаться принять свой гнев, но… начну окончательно терять ее, без возможности сказать те слова, которые так долго сидели в голове, которые я не мог принять. — Егор Николаевич! — Рита окликнула меня, когда я почти был на улице, мне пришлось обернуться. — Тимур Ильдарович просил передать вам и вашей подопечной, что концерт будет послезавтра, а завтрашний день, точнее планы на него, вам выслали на сотовый. — я кивнул, прокрутив в голове всевозможные маты. «В восемь утра тебе нужно быть в аэропорту, Марвин поможет твоей подопечной.»

Послезавтра. День завтра занят. Замечательно.

Дорога до общежития заняла минут десять, а подняться на ее этаж, впервые… как же кстати, уговаривая эту… милую женщину, составило минуты три. И вот… белая дверь, цифра девять, а сердце колотится сильно, и я не думаю, что дела в пробежке по лестнице. Начинаю стучать в дверь, но спустя пару минут понял, что… либо там ее нет, и… шансов осталось слишком мало. Либо еще хуже… она не хочет открывать, тогда… шансов совсем нет. — Ань? — я выкрикнул ее имя, стоя впритык к дверям. — Принцесса, если ты меня слышишь… прости. — выдыхаю, положив ладонь на цифру девять. — Прости за все, что я сказал, за мои взгляды, за боль, которую принес тебе, за то, что не смог себя сдержать, хотя обещал… Маленькая, ты самое дорогое, что появилось в моей жизни так внезапно… Я порывался защищать тебя, но ранил сам… прости меня за это, я… я не хотел. — взявшись руками за голову, я просто глубоко выдохнул. — Маленькая, пожалуйста… Прошу, услышь меня и прости. Ты… мне нужна. Очень нужна. — но увы, после десяти минут ожидания, и после двадцати… двери мне никто не открыл. Сжав в руках куртку, я развернулся и пошел на выход, игнорируя звонящий телефон, и крики на улице, и все прочее. Я не понимаю то, что внутри меня, зато понимаю то, что эту ночь я не смогу спать. Войдя в квартиру, я просто лег на диван и закрыл глаза, слыша то, как еще с утра разговаривает телевизор. Мне хотелось заснуть, но в итоге… я пролежал в постели до шести утра, а после… поехал в аэропорт.

***

Днем мы были в Екатеринбурге, куда полетел я и еще пара ребят именно с Блэк Стара, большинство из них — рекламщики, и меня это немного… удивило. Что-то вроде рекламной акции и конкурса, совместно с Клавой, о котором я забыл. — К вечеру билеты купят, и завтра утром мы уже будем в Москве. — я кивнул Вадиму, и понесся до ужаса тяжелый день.

***

Вчерашний день.

— Маш, — я хватаю блондинку за руку. — там Егор. — девушка тихонько наклонилась и обняла меня. — Он зайдет, я уже не убегу. — Тихо, тихо. — я закрываю глаза, слыша хлопок двери, а после… смех Кати. — Выдыхай, бегун. — я смотрю на брюнетку и вздыхаю, снова встав на линию с девушками, продолжая танцевать, лишь бы выплеснуть все то, что внутри, пока не заходит Влад. — Простите, Дамы! — постучал Палагин в дверь. — Ань, я в город собираюсь… тебя довезти? — Маша немного приобнимает меня. — И вас, Дамы, тоже могу! В итоге… через час я поднималась в общежитие, а на глазах уже выступали слезы. Перед тем как уехать, я… я повесила на стул джинсовку, с которое едва уснула после слов Крида, после того, как адски меня трясло. Я думала, что ночью… просто умру. Давление упало из-за того, что я прорыдала часа четыре, слава богу, что есть медикаменты и… душ. По утрам холодная вода, конечно, слегка привела меня в себя, но не на совсем. Господи, его глаза… Нужно было просто видеть его глаза. Я слышала, как после закрытия дверей лифта, Егор с силой ударил по ним кулаком, но… я смогла только убежать, сил на большее у меня не хватило. — Алло, да. — я подняла трубку, говоря дрожащим голосом, лежа на постели в наушниках. — Анечка, у вас завтра выступления. — я даже не подумала о том, что звонит, почему-то, Марвин. — Я буду курировать тебя, и знаю, что ты уже выбрала песню, да? — я только промычала. — тогда завтра в одиннадцать, я жду тебя внизу, у общаги. — снова мычание, и громкая… громкая музыка, с кусанием подушки и рыданием. Я не увижу его завтра. Я смогу сделать все, что хотела, но внутри болит, сильно болит. Глупая параноичка… Мне даже на минуту показалась, что он стучит в дверь, что я слышу его голос… Возможно, я уже не в себе, и завтра… завтра мне придется быть стойкой. Хотя бы в глазах тех, кто увидит прямой эфир. Хотя… я точно знаю, что именно его глаза… они видят меня насквозь.

***

Егор

— Какого хера, Вадим! — я швырнул стул к стене, смотря на телевизор, висящий позади. — Почему ты-то мне не сказал, что они врут! Какого хера меня погнали сюда? А ее оставили одну! Специально оставили одну! Какого хера? — развернувшись, я впечатал кулак в стену, глубоко вдохнув и выдохнув. — Егор, — услышав голос Клавы, я заранее пообещал себе, что ее я точно не трону, ни морально, ни физически. — я понимаю, что тебе больно, но… ничего ведь не сделаешь, верно? — я вздыхаю. — Если ты не хочешь этого видеть, то… я могу притащить гитару и мы просто… отвлечемся? — я поднимаю на нее глаза. — Или же… ты хотя бы будешь видеть ее, может, станешь телепатом, и она почувствует, м? — я просто обнимаю эту слишком позитивную блондинку, благодаря вселенную, что именно она сейчас рядом со мной. Я поднял глаза на телевизор, и услышал, что… Аня снова будет петь в конце. После этого… я просто прокручивал в голове все то, что было со мной и с ней, ожидая, пока Принцесса выйдет на сцену. Наверное, я именно сейчас понимаю, что смог бы поговорить с ней. Что мне хочется услышать то, как она смеется. Хочется прижать к себе и дать понять, что я виноват, но… хочу сделать все возможное, чтобы свести все шрамы на ее душе, которые оставил сам и оставил кто-то до меня.

Она выходит на сцену, и без слов начинает петь.

Она такая красивая… Черное ей идет, и Шалимов ни капли не ошибся с фразой… — Наша девочка выросла! — только вот… я бы сказал «моя»… моя Принцесса… Которая сейчас выглядит как Королева, иначе не скажешь. Но когда я слышу первые ноты песни, то понимаю, что… моя Принцесса еще и отличная актриса, раз смогла улыбаться перед этим. Рита Дакота — Кто — репит.

Ты больше чем мне надо, Правда, я меньше чем никто. Все чем была когда-то, что нравилось Так в себе, я заменила тобой. Была когда-то нужной и нежной, А ты такой родной. И пропасть в километры между, Когда мы молчим с тобой в постели одной.

Сердце начало яро стучать… она смотрела четка в камеру, и ее глаза не были пустыми, в них я видел все, что не замечал. Все рвение, отчаянье, все вопросы к себе и к людям… всю боль, которую она перенесла.

Кто я теперь, без твой нежности? Падать вниз, падать вниз, падать вниз, но это не предел. Кто я тебе? Ну, ответь честно! И улыбнись, улыбнись, улыбнись. Мне больно как ты хотел. А мне клетка эти стены, такие холодные, Здесь был когда-то дом. Я в бездну постепенно и вся перемотана. Да точки нелюбовь с тобой.

Единственное, чего бы я хотел — не дать тебе упасть, Маленькая…

Кто я теперь, без твой нежности? Падать вниз, падать вниз, падать вниз, но это не предел. Кто я тебе? Ну ответь честно! И улыбнись, улыбнись, улыбнись. Мне больно как ты хотел. Всё, как ты хотел; Мне больно, как ты хотел. Больно, как ты хотел. Больно. Мне больно… Мне больно, как ты хотел… Кто я теперь, без твой нежности? Падать вниз, падать вниз, падать вниз, но это не предел. Больно! Больно! Больно! Кто я тебе? Ну ответь честно! И улыбнись, улыбнись, улыбнись. Мне больно как ты хотел. Все как ты хотел…

… прости, что не смог этого сделать. Я видел, как дрожат ее губы на последних… больше даже криках, чем пропетых строках. — Ты хочешь сказать? — Аня кивает, взяв микрофон в руки, а я от чего-то залпом выпиваю стакан воды, из-за внезапно застывшего в горле кома. — В первую очередь, я хочу сказать спасибо всем, кто работает с нами на этом проекте и кто его создает. Всем судьям и наставникам. Вы делаете большое дело… Спасибо вам огромное, большое-большое. Спасибо всем зрителям, кто поддерживает, и кто критикует, вы… даете понять то, как мы выглядим со стороны, это тоже значимо для каждого выступающего, поверьте. — я хмурюсь, видя то, что она готова разрыдаться. — Но я хочу сказать о принятом мной решении… — Аня выдыхает, поднимая глаза на Тимура. — Я желаю удачи двум другим конкурсантам, благодарю каждого, повторюсь, абсолютно каждого, с кем мне удалось поработать здесь, но… Я покидаю проект. — блондинка не успела поймать стакан, который выпал из моей руки. — Нет… — повторяясь, начал шептать я, прикрыт рот и нос руками. — То есть… ты самостоятельно даешь пройти в финал двум другим участникам? — Аня кивает, стирая слезы. — И свое решение не поменяешь? — кивания, и слезы… ее слезы хуже, чем удары ножом. — Ребят, я все понимаю, но не могу просто продолжать… Иди сюда. — через какое-то время говорит Артем, просто убрав микрофон, прижимая Аню к себе, гладя ее по волосам, немного сжимая их, что-то шепча на ухо, после отпустив ее за кулисы. — На этом наше шоу подходит к концу и в финале остаются участники команды Миши Марвина и Тимати. К сожалению, наша Вишня покидает проект самостоятельно, но… я искренне верю, что у нее все получится, потому что… Я больше ничего не слышал. Совершенно ничего. Опустившись на диван, я зарылся руками в волосах и опустил голову вниз, закрыв глаза. Все, что было в мыслях… ее глаза и чертова фраза…

Я покидаю проект.