100 дней до моей свободы

Я слишком долгое время была сильной, мне казалось, что меня невозможно сломать, я была крепкой, как скала, но он сумел всё разрушить лишь одним взглядом. Внутри всё дрожало, а душа и радовалась, и плакала одновременно. Как он посмел сюда заявиться спустя столько времени? Да еще и делает вид, что ничего не случилось, а все те слова были сказаны в шутку. Из-за моих слёз, мне стало плохо. Живот болел и ужасно тянуло низ. Я пообещала себе, что такого больше никогда не повторится, он просто не достоин того, что бы я так убивалась, к тому же мой малыш не должен пострадать из-за глупостей своих родителей. — А что я тут принёс своему обжорливому бегемотику? — В такой ситуации меня не забавляли шутки Макса. Было ужасное состояние и морально я была подавлена. Мне хотелось побыть одной, нужно было всё переосмыслить. — Я неважно себя чувствую, я буду у себя. — Я наспех вытерла слёзы, но всё же брат заметил опухшие красные глазки. — Что случилось пока я стоял в очереди за твоим мармеладом? — Он отказался пускать меня в комнату, пока всё не расскажу. — Только не говори мне, что ты стала плакать из-за того, что у тебя закончился шоколад. — Перепады настроение у меня проходили очень обострённо и я могла начать плакать из-за любой ерунды. — Нет, всё гораздо серьезней. — Перед глазами было его лицо, что ухмылялось и требовало сказать правду. — Тёма приходил. Ничего не спрашивай! — Запротестовала я, когда увидела назревающие вопросы брата, быстро закрыв ему рот ладонью, добавила: — Я выставила его за дверь. А теперь не тревожь меня, я должна переварить всё это. Боли участились и Максу пришлось вызвать скорую. Я ненавидела себя за то, что подставила жизнь своего ребёнка под угрозу. — Говорил я тебе, поменьше нервничай! На пару дней оставим тебя в больнице, понаблюдаем за твоим состоянием, а после выпишем. — Я была согласна на всё, лишь бы с малышом всё было хорошо. Мне вкололи успокоительное, ведь давление подскочило не на шутку и я спала сном младенца. Через открытое окно дул прохладный ветер, создавая мне всё больше и больше комфорта. Через сон я почувствовала, что меня кто-то гладит, но открыть глаза и посмотреть кто это — не было сил. — У нее всегда такой аппетит? — Спросил доктор, который смотрел на меня, как на сумасшедшую. Я отказалась есть пищу, что была в больнице, ведь она вызывала у меня одно отвращение, и Макс принёс мне домашнюю, намного вкуснее этой безвкусицы. — Да и, поверьте мне, это нормально. Мне было гораздо страшнее, когда она отказывалась есть. — Посмотрев мои анализы, доктор на свой страх и риск выписал меня, но сказал, что в случае чего сразу обращаться. — Ты простишь свою маму? — гладила я свой живот, спрашивая у нерожденного ребёнка. У меня появилась такая привычка разговаривать с ним, он же всё понимает, всё слышит. Пока мой братец решал все вопросы с моим лечащим врачом, я вышла на улицу, замечая возле больницы знакомую машину и знакомого человека. — Это тебе. — Он снова протянул мне букет. — Спасибо. — Не отводя взгляда от его глаз, цветы отправились в мусорку. Мне от этого человека ничего не нужно. — Зачем же так грубо? Я старался, выбирал. — Он наигранно цокнул языком, жалея о том, что я сделала. — Я же тебе сказала, что бы ты больше никогда не появлялся в моей жизни, тебе какое-то слово не понятно? Это из-за тебя я попала в больницу, по твоей вине, это ты меня довел. Просто дай мне спокойно жить. Радуйся, что во мне лошадиная доза успокоительного, иначе я сказала, куда тебе пойти! — Я отодвинула его в сторону, но пройти дальше не смогла, его люди выполняли приказ хозяина и не выпускали меня, пока мы не поговорим. — Тебе не кажется, что я тоже имею право на этого ребёнка? Тем более, что я принимал непосредственное участие в его зачатии. — Прошептал на ухо шатен, точно также, как и пол года назад. Страстно и вожделенно. — Я тебе сказала, что это не твой… — Хватит мне врать! Я всё проверил, не было у тебя никого, а если бы и был, то в живых уже не числился! Я поговорил с твои врачом, и узнал, что ты на четвертом месяце беременности, а в то время мы были вместе! — Видно, что в школе уроки математики он не прогуливал. — Да даже если это и так, тебе какая разница? Если ты отказался от меня, то и от него тоже и не имеешь ни малейшего право на него! — Он схватил меня за руку чуть выше локтя. — Ты не сможешь так со мной поступить! Ты не сможешь мне запретить с ним общаться! — Прошипел он, а я радовалась. Счет: один один. — Ты так считаешь? Видимо ты плохо меня знаешь. — Я вырвала руку, но наш разговор был не окончен. — Ты же не знаешь, что у меня была за причина! Я это сделал ради твоего блага! — Я сделала глубокий вдох, что бы снова не сорваться, не психануть и не загреметь в больницу. — Мне плевать, что у тебя там была за причина. Если бы ты меня по-настоящему любил, а не пел мне постоянно о любви, то придумал бы выход из этой ситуации или на худой конец, объяснил бы мне всё! Думаешь, я настолько глупа, что не смогла бы понять? Мы бы нашли решение, а так… Ты просто предал нас. Забудь о моем существовании. — Я в ускоренном темпе ушла, но как только скрылась за поворотом, стало легко от того, что в душе не осталось ничего недосказанного. Такой груз упал. — Алина. — Кричал Макс, когда я ставила тесто в духовку. — Я около больницы видел Артёма, он тебе ничего не сделал? Ты как себя чувствуешь? — Всё хорошо. Правда. Я дала себе слово, что не буду волноваться из-за этой ерунды. — Я мило улыбнулась, отправляя в рот вишенку. — Ты его до сих пор любишь? — Я ответила взгляд в сторону. Тема была не из приятных. — Это имеет какое-то значение? — Просто ответь. — Люблю, а толку? Всё равно моя любовь так и останется безответной. Я схожу по нему с ума, но предательство простить не смогу. Обида настолько сильна, она так душит меня, что я не позволю своему будущему ребёнку общаться с ним. Он просто этого не заслужил. Не хочу, что бы моя дочь или сын знали эту историю, не хочу, что бы испытали всё тоже самое, что и я. И давай не будем больше об этом? Есть будешь?.. — эта фраза в доме стала такой типичной и если Макс иногда отказывался, то я — никогда.