(не)Канон

      У Крыловой проблемы с законом, успеваемостью в школе и здоровьем. Она бьет стену рукой, посылает директора к черту, и толкает в грудь охранника, бросившегося на помощь. Крылова считает себя бесконечно правой и бесконечно недооцененной. Биологический отец бьет кулаком в стол и кричит, срывая голос, что она что-то там ему должна, а родной папа целует в бледный лоб, поправляет волосы и желает успехов во всех начинаниях. Крылова бесится от своего же бессилия, огрызается и катится по наклонной, даже не пытаясь ухватиться за какую-нибудь из тысячи рук помощи. Она проклинает кого угодно за всё плохое, что происходит в её жизни, но не знает как что-то исправить. Да и не собирается. Крылова бросается под машины, отбивает ножи ладонью и вгоняет арбалетные болты в прорезиненное покрытие стадиона. Ей хочется страдать физически, чтобы не чувствовать боль моральную, но в какой-то момент, совершенно неожиданно даже для себя, пугается выступившей крови, трясёт руками, и бежит туда, где точно сможет укрыться.       Лиана Григорьева чуть не вцепляется красными ногтями в лицо шефа, но в последний момент выдавливает из себя такую ядовитую улыбку, что Долбушин отступает за дверь. Дома она орет на свое отражение в зеркале, а потом запускает в него тяжелый декоративный подсвечник, будто хочет, чтобы эта сука в зеркале получила в голову. Она не хочет ехать за Риной в ШНыр, потому что та соскучилась, или заболела, или умерла, и впервые в своей жизни говорит шефу «нет», отключает телефон и накидывает на плечи кожаную куртку. Дождь прицельно бьет в глаза, и даже супер (пупермега)стойкая тушь не выдерживает, растекаясь уродливыми синяками под глазами, из-за чего Лиана становится похожей на побитую проститутку из нуарного фильма. Она бежит дворами на высоченных каблуках, и мужчины даже на такую оборачиваются вслед. В маленькой кафешке Лиана заказывает латте, и девочка-бариста со смешным именем Оленя рисует на её стакане забавный смайлик. Посетителей нет, поэтому девочка выходит с ней на веранду, и не ругается, что та курит прямо ей в лицо. Лиану прорывает, и она говорит, что её начальник — конченая мразь, а она, такая хорошая, заслуживает цветов, поцелуев и сериала по ноутбуку. Девочка, глядя ей в глаза, сообщает, что вот как раз купила новый ноут, а потом крепко обнимает Григорьеву, привставая на носки. Лиана целует девочку в лоб, какое-то время смотрит в глаза, а потом сует той в нагрудный карман рубашки свернутую пачку купюр и свою визитку. Пусть у неё всё будет хорошо, и пусть будут у них однажды сериалы, поцелуи и цветы. Лиана прекрасно знает, куда ей сейчас надо пойти.       Арно смотрит на своё лицо в зеркало, украшенное золотыми цветами и узорами. Его лицо, в которое он вкладывает неимоверное количество денег и псиоса, кажется ему бесконечно омерзительным и некрасивым. В памяти всплывают все плевки и оскорбления, которые он получал в школе за свою бедную одежду, забывчивость и рассеянность. Но это его не заботит. Был человек, который всегда вставал на его защиту, разбивал кулаки и губы, выходя на бой с заведомо неравным противником. Её звали то ли Саня, то ли Жека, и она училась в одном с ним классе, рискуя стать изгоем за такое заступничество. Маленький Арно плакал в раздевалке, размазывая сопли и слезы по лицу, а она присаживалась рядом с ним и просто молчала. Арно клялся ей, что если он станет богатым и знаменитым, то женится на ней и обеспечит всем, чего она только пожелает. Саня (или Жека) усмехалась, и на следующий день снова получала кулаком в лицо от более старших ребят. И даже тот факт, что Арно не помнил её имени, уже заставлял испытывать к себе отвращение. Арно встретил её случайно, на пешеходном переходе. Она шла, неся в руках два тяжеленных пакета, такая же маленькая и бойкая, но какая-то сгорбившаяся, с некрасивым резким лицом. Арно предложил её подвезти, и она всю дорогу разглядывала салон с искренним восхищением, хвалила его и вскользь упомянула что её муж-мудак бросил её с тремя маленькими детьми. Арно сочувственно вздохнул, взял её номер, чтобы обязательно помочь, но как только дверь за ней захлопнулась, он протер спиртовой салфеткой все поверхности, которых она касалась, а в листок с номером чуть позже завернул жвачку. Он не понял, когда стал таким. Когда человек, который спасал его всё детство, стал ему отвратителен из-за бедности, слабости и проблем. Когда он стал смотреть исключительно на женские тела, а не на их готовность воевать с этим миром бок о бок. Арно сладенько улыбался, заискивал, и ему было физически больно от всех этих бабочек и воротничков, которые обжигали его, будто раскаленные прутья. Огни ночного города плавно пролетали за тонированным окном, указывая ему дорогу.       Маленькая полуподвальная кафешка была закрыта для других посетителей. Они сидели на жестких скрипучих диванах, глядели друг на друга и молчали. Было настолько тихо, что слышен был гул лампочки под потолком. Молчание — сильнее и красноречивее многих слов, и они прекрасно понимали друг друга, обмениваясь тяжелыми раздраженными взглядами. Крылова и Григорьева курили, иногда отхлебывая из стаканов, Арно крепко сжимал за горлышко бутылки, и никто не плевался ядом, никто не вспоминал, что Крылова несовершеннолетняя и бесящая, Арно никто не любит, а Григорьева — сука. Они были друг другу никем, и были всем: недрузья, нетоварищи, неродня. Отличная компания, когда мир готов взорваться.