Tales of the Black Forest

      С наступлением сентября город затапливают густые туманы с болот, вечера становятся неумолимо холодными, а смеркаться начинает всё раньше. Наступает тот день, когда Юбин приходится возвращаться с работы в полумраке, освещенном лишь редкими прямоугольниками окон домов. В этой части улицы нет фонарей, а на обочинах догорают, наполняя воздух горьким дымом, последние сентябрьские костры. С окончанием солнечных дней в сердце Ли Юбин поселяется необъяснимая тревога, что заставляет оглядываться на безлюдных перекрестках и всматриваться в темноту за ветвями рябин. В ее руку врезается острый край, и девушка вспоминает о бейджике, который забыла снять после работы. «Дами» – Юбин не помнит, откуда взялось прозвище, превратившееся в рабочий псевдоним. Юбин не помнит практически ничего (никого) из прошлого лета.       Она не ждет гостей, но зайдя на кухню, застает там сокурсницу-китаянку, играющую в карты вместе с сестрой. Ханьдун всегда приходит без спроса, когда пожелает (причина всегда новая, но Юбин не проведешь). Просто однажды оказывается на чужом пороге с охапкой диких хризантем и всё. Не прогонишь же. На вопрос, что она здесь забыла, Ханьдун смеется, пряча лицо за пестрой колодой: – Мне сказали, ты умеешь варить кофе со вкусом осени.       Дами в тот раз обреченно вздохнула про себя и отправилась на поиски кленового сиропа. Чисто из вежливости. Она никогда не любила присутствия посторонних, но китаянка так органично вписалась в интерьер ее кухни со своими кружевными воротничками на платьях, травами в букетах и ярко раскрашенными картами, что согнать ее с облюбованного плетеного кресла рука не поднималась.       К тому времени, когда они остаются вдвоем, Юбин успевает приготовить им ужин, в то время как Хань разливает по кружкам крепкий травяной чай, о составе которого Ли может только догадываться. – Опять весь вечер разбирала свой гербарий? – Юбин кивает на связки трав под потолком и с наслаждением распускает стянутые в высокий хвост волосы.       Ханьдун улыбается ей лукаво и льнет головой к плечу: – Сегодня ведь равноденствие, более подходящего времени не найдешь. – Не знаю, – Ли удивляется своему робкому тону и нежеланию резко возразить, что не верит в пережитки прошлых веков с их темными обрядами и кровавыми культами. Ей не хочется высмеивать и обижать Хань (но, боже, как же глупо). – А знаешь, почему каждый год жгут костры вдоль дорог? – спрашивает та, бросив долгий взгляд в темноту за окном, – когда-то давно в них не было надобности, потому что осеннее равноденствие праздновалось наравне с весенним. Но люди слишком беспечны, и благодарность после сбора урожая уже не казалась им необходимой. Лесных духов оставили без внимания, а когда такое случается, они сами находят способы это внимание привлечь. – Ты хочешь сказать, что... – Юбин нервно сглатывает и подносит к губам кружку с чаем. Горячий напиток растворяет подступившую тревогу, притупляет и так забытое. – Костры не подпускают духов к человеческому жилью, – кивает гостья, – не пересекай эту границу, что бы ни случилось, прошу.       Юбин обещает быть хорошей девочкой (на что Ханьдун смеется и звонко чмокает ее в щеку), но взамен требует не ходить по темноте и остаться на ночь. После того, как Ли засыпает, убаюканная чужим теплом, Хань еще долго всматривается в чернильное небо с мириадами звезд. Где-то вдоль дорог бледным отражением собираются в созвездия блуждающие огни.