Пропущенные драбблы

      Это... необычно.       Печь домашнее печенье, словно домохозяйка из заезженных ситкомов, и надеяться, что ему понравится. Что не рассмеётся прямо в лицо, не станет бросаться язвительными замечаниями.       Вот так просто сидеть рядом с ним и болтать о всякой хуйне, передавая друг другу самодельный косяк. Смотреть фильм в освещённой лишь светом плазмы комнате и первый раз за всю свою долбаную жизнь чувствовать себя так уютно в собственном доме.       Переглядываться, словно на первом свидании, которых у Микки вообще-то и не было никогда. Расплываться в совершенно идиотской улыбке собственным мыслям и, стащив печенюшку с подноса, не успеть затолкать в рот, потому что Йен успевает раньше.       Резко наклоняется и подцепляет зубами лакомство из татуированных пальцев, губами чуть плотнее, чем нужно, обхватывая, чуть дольше задерживаясь, глядя исподлобья и убираясь на свою половину дивана раньше, чем Микки успеет собраться и скрыть смущение за увесистой оплеухой.       Он прекрасно помнит, на что способны эти губы. Тело отвечает мгновенно, тяжелеет, возбуждение узлом скручивается внизу живота, но… не спешит.       Секс может и подождать. Секса у них и так много — везде, где получается хотя бы на пять минут остаться одним. А вот такой вечер, как сейчас, — впервые.       «Это не свидание. Нет! Не свидание!» — убеждает сам себя, пытается унять волнами накатывающее волнение, но все попытки разбиваются о хитрую улыбку Йена, который, вконец обнаглев, вытягивает руку с бутылкой пива на спинке дивана, а свободной резко тянет на себя.       Желание отпихнуть зарождается где-то в полёте и пропадает, стоит Микки носом удариться о твёрдое обнажённое плечо. Потому что ещё раз в сто уютнее вдруг становится.       Он делает вид, что ничего такого не произошло, смотрит на мелькающие картинки боевика с Ван Даммом, но не слышит ни слова из того, что там говорят. Всё, что он слышит сейчас, — это размеренное биение чужого сердца под ухом и дыхание над головой.       Во рту пересыхает, язык наждачкой по нёбу проходится, когда Микки пытается сглотнуть, и он уже собирается отхлебнуть потеплевшего в руках пива, но Йен и бутылку прямо из под носа уводит.       — Не наглей, Галлагер, — выхватывает в ответ его бутылку, привставая, и специально со всего размаху валится обратно, затылком о грудную клетку Йена с такой силой бьётся, что тот аж закашливается.       — Блять, Микки, ну ты и пиздюк.       Несколько капель всё-таки стекают по подбородку и губам, когда Йен нависает над ним, глядя прямо в глаза.       Всё дело в алкоголе, косяке и духоте комнаты. А не в Йене. Микки тянется выше, облизывает его губы, собирая отдающий солодом и хмелем напиток. В этот раз медленно. В этот раз не отрывая взгляд и не убегая. В ушах шумит так, словно океан о перепонки долбится, а крышу срывает, едва Йен перехватывает этот недопоцелуй и берёт инициативу в свои руки. Обхватывает рукой тёмный затылок, на пробу проникает языком за губы, проводит по ровному ряду зубов и толкается глубже. Прикусывает Микки за губу, и он, выдохнув через нос, понятливо открывает рот, даёт ему засосать себя на полную. Второй их поцелуй по вкусу — бадяжное тёплое пиво и совсем чуть-чуть — сладость домашней выпечки.

***

      — Даже и не думай, чёртов педик, — Микки складывает руки на груди, не давая Йену подойти к его кровати.       — Предлагаешь мне спать на полу? — Йен прищуривается и делает несколько шагов вглубь комнаты, ближе к нему, пока не получает ощутимый толчок в грудь.       — Да мне похуй. Хоть на полу, хоть на диване, хоть на толчке спи. Моя кровать – это моя кровать. И места на ней только для меня.       Микки не спешит убирать ладонь с горячей, всё ещё влажной после душа кожи. Они ведь только трахались прямо в этом самом душе, какого ж хрена?       — Приглашать парня с ночёвкой и оставлять его одного слишком по-мудацки даже для тебя, Микки. — Йен неожиданно перехватывает выставленное запястье и тянет на себя. — Мы уже прекрасно помещались на твоей кровати вдвоём, помнишь?       Умело подставленная подножка, и Микки теряет равновесие, а Йен, удерживая его уже двумя руками за плечи, валится на расстеленную полутораспальную кровать.       — Блядь, Йен, мы прекрасно трахались на этой кровати. Трахались, а не спали! — со всей силы пихает Галлагера локтём в бок, и всё так же, как в первый раз, выходит.       Они дерутся, Микки пытается вытолкать его, но в какой-то момент оказывается гнущим спину прямо под нависающим над ним, рвано дышащим в ухо Йеном, совсем как в первый раз закусывает наволочку, чтобы не застонать в голос, хотя сейчас их никто не услышит. Но именно так нравится. Обоим.       — Отличное вышло свидание, — Йен, хоть упирается лопатками в стену, всё равно не даёт Микки отстраниться, прижимает к себе обеими руками и дышит в затылок.       — Это не свидание, Галлагер, — Микки пользуется тем, что Йен не может увидеть его улыбку, и, как всегда, отрицает очевидное.       На кровати, рассчитанной на одного, оказывается, очень удобно спать вдвоём.