Пропущенные драбблы

      Висок пульсирует, боль от ударов отца рикошетит по стенкам черепа из одного угла в другой, а ещё не до конца заживший зад ноет, но это мелочи. Всё это мелочи по сравнению с тем, что его теперь ждёт. Их ждёт.       «Зови ту, русскую».       Йен бросает на него недоумённый взгляд, но Микки прекрасно знает, о ком речь. И для чего отец её вызвонил. Пытается настроиться, вернуть спавшее возбуждение. Он неплохо научился, в тюрьме. Научился поднимать хуй по щелчку пальцев, чтобы не стать сукой.       И в этот раз справится. Должен справиться. Он должен! Иначе отец в запале точно порешит и его, и Йена. С Галлагера начнёт, заставит смотреть… Пускай уж лучше так.       Потолок — мутное пятно, все чувства обострены до предела.       Он не смотрит на Йена, старается даже не думать, что они в одной комнате, но ощущает на себе обеспокоенный взгляд, как будто его одного тут избили. Как будто у Йена не разбит нос и не залито кровью полтела.       Йен храбрый, опрометчивый. Йен, пока отец не видит, переползает с дивана на кресло, ближе к Микки, и даже тянется рукой, но он отпихивает её и отсаживается чуть дальше. Отворачивается, чтобы не поддаться соблазну.       Если посмотрит на Йена сейчас — всё пропало.       Минуты тянутся, как потерявшая вкус жвачка, но вот слышится стук высоких каблуков по рассохшимся доскам, и отец открывает дверь, впускает «ту, русскую».       Ту самую, которую вызвал, когда Микки исполнилось четырнадцать, в качестве подарка.       «С умелой бабой оно всё приятнее!» — сказал и закрыл их в его комнате на три оплаченных часа.       Микки осматривает её с ног до головы, где-то на краю сознания отмечая, насколько постарела та девушка, которую он когда-то знал. Встречает её совершенно обдолбанный, пустой взгляд.       — Она вытрахает из тебя всю пидорасню, — нависает над ним отец и кивает шлюхе. — А ты сиди и смотри! — приказывает уже Йену. — Давай, как он любит!       Если бы Микки мог, он бы рассмеялся. Потому что получилось тогда далеко не с первого раза. Потому что спустя семь с половиной минут они сидели на его кровати, курили и пиздели. Потому что именно она рассказала ему, как можно удовлетворить себя, чтобы не спалиться перед семьёй.       Как ох любит, ха… Давай, Микки, напрягись! Неплохой ведь шанс показать Йену, что не он один умеет трахать.       Шлюха рывком снимает платье, стягивает с него трусы и неаккуратно усаживается сверху, Микки приходится закусить губу от боли в простреленной ягодице. Больше всего ему хочется оттолкнуть её, скинуть с себя, но он понимает, что тогда будет только хуже, потому что отец не позволит ему быть «спидованной обезьяной».       Не смотри!       Микки сглатывает и поддаётся, взглядом встречается с растерянным, чуть не плачущим Йеном. Йеном, который только по его вине оказался во всём этом дерьме.       Всё потому, что Микки захотел не просто траха под трибунами. Микки захотел Йена не на жалкие полчаса, Микки понял, что не уснет, если Йен останется в том клоповнике ещё хоть на ночь. Уж кто-кто, а он знает, насколько там паршиво.       Он виноват.       Не смотри!       Сглатывает снова. Русская прыгает на нём словно на секс-кукле, влажная, видимо, ещё не отошедшая после предыдущего клиента, пустая, словно вакуум, едва тёплая.       Микки не отрывает взгляд от Йена, у которого дрожат губы и пальцы, когда он сжимает кулак.       Интересно, что тяжелее — смотреть или ощущать собственную беспомощность? Наверное, и то и другое разом.       Микки смотрит и чувствует его боль. Йен опускает взгляд, стискивает кулак ещё сильнее, до побелевших костяшек.       Да, правильно.       Только не смотри!       Микки и сам разрывается, кричит, бьётся внутри собственного тела, но выхода нет.       Нужно сделать что-то. Пока он не сорвался. Пока не сорвался Йен.       Пока отец не устроил массовый расстрел.       Микки сцепляет зубы, в последний раз окидывает напряженного, как струна, Йена взглядом и с рычанием подминает шлюху под себя.       Не смотри!       В голове вакуум, в голове перекошенное болью лицо Йена, в голове все убийства отца разом.       Блядь, блядь, блядь!       Резче толчки, злее, и шлюхе начинает даже нравиться, она в замок сцепляет длинные ноги на его талии, подыгрывает движениям. Сделать вид, что кайфует и сам, что это куда приятнее, чем трахаться с мужиком, что ему абсолютно плевать на сидящего за его спиной Йена.       Не смотри, не смотри, не смотри….       Микки только надеется, что он поймёт. Поймёт, ради кого на самом деле.