***
2000 г. – Райан! Я спустился вниз по лестнице, радостно улыбаясь, потому что знал о возвращении отца домой из длительной командировки. Я почти бегом рванул к ногам мамы, остановившись, чтобы улыбнуться ей, как ребёнок в кондитерской. – Он уже здесь, мама? Она тихо вздохнула и опустилась на колени, чтобы поравняться со мной и положила руки мне на плечи. – Нет, милый мой, ещё нет. Моя улыбка слегка дрогнула, я смотрел на маму. – Но есть кое-что, что нам нужно обсудить, хорошо? – ласково говорит она. Я решительно кивнул, взбираясь на высокий барный стул, и взволнованно наблюдал за мамой, которой всё ещё нужно было стоять на коленях, чтобы находиться со мной на уровне глаз. Она достаточно высокая женщина, а я маловат. Она взяла меня за руку. Её глаза сверкали, когда она говорила со мной. – Мне нужно немного отдохнуть, медвежонок. Не знаю, как долго меня не будет, но тебе нужно отдать это отцу, – она достала из кармана сложенную несколько раз бумажку и вручила её мне. – Обещай, что не будешь читать. Просто отдай. Я смущённо глазел на эту бумажку, потом поднял взгляд на неё. – Разве я не могу пойти с тобой? Она непреклонно покачала головой, поднявшись и направляясь к упакованным сумках, которые стояли у входной двери. – Нет, малыш, извини, – ответила она подавленно. Я спрыгнул со стула и подбежал к маминым ногам, крепко обнимая их. – Я буду скучать по тебе, мама, – ответил я, пока не совсем понимая, что происходит. Я услышал, как она приглушённо всхлипнула, потянувшись ко мне для объятий. Потом она взяла свои сумки и вышла, последний раз сказав, что любит меня. Не более чем через минут двадцать в дом вошёл мой отец. Я подбежал к нему и прыгнул на руки, улыбаясь. – Привет, Рай, – сказал он мне, крепко сжимая в объятиях. - А где же твоя мама? Я подбежал к стойке за той бумажкой и вернулся, отдав ему и наблюдая, как он читает её. – Папа, – я потянул его за штанину, – давай я покажу тебе новые карточки Покемонов? Тётя Мари подарила мне их на День рождения и сказала- Это последняя вещь, которую я помню, прежде чем его сильная рука ударила меня по лицу так, что я от неожиданности отправился на твёрдый деревянный пол. Ошеломлённый, я схватился за щёку, не способный плакать или думать о боли, и посмотрел на человека, которого называл своим отцом. – Иди в свою комнату, Джордж, – он практически рычал на меня. – И не смей выходить, пока я не скажу. Я в жизни никогда не бегал быстрее, чем сейчас, даже чуть не споткнулся, когда поднимался по лестнице. Попав в комнату, я захлопнул за собой дверь и прыгнул на кровать, позволив уже здесь слезам жечь моё лицо. Мой отец превратился в чудовище. Реинкарнация самого дьявола.***
– Твой отец бил тебя, – констатировал Отец Атчинсон, перегибаясь через стол еще ближе ко мне. Я выпустил равнодушный сухой смешок и скрестил руки на груди, сжимая и разжимая ладони и челюсть. – Что-то типа того, – рыкнул я. – Бил меня, унижал, приставал, пугал. Все из этого. Так что, пожалуй да, это так. Атчинсон кивнул, надев очки. – И как долго это продолжалось? Я ухмыльнулся, позволив ещё одной садистской улыбке покинуть мои губы. – До тех пор, пока я не понял, что могу с этим что-то сделать.***
2010 г. – Тащи свою задницу сюда, ёбанный педик, – я услышал, как его голос просачивался сквозь стены дома, проникая в мою комнату. Я сделал глубокий вдох, убирая челку с лица, и спустился вниз по лестнице. Как только я оказался в гостиной, запах алкоголя и марихуаны ударил в нос. Я хотел перестать дышать, когда стоял у стула отца. Его взгляд скользнул по мне, и когда отец увидел рану на моей щеке, он усмехнулся, сразу же возвращаясь к телевизору. – Сделай мне сэндвич, мальчик, – велел он мне, не выражая ни единой эмоции в голосе. – Чего ты этим добиваешься? – тихо спросил я, в ответ получая лишь летящую в мою сторону пустую бутылку. – Думаешь, я когда-нибудь изменю что-либо по отношению к тебе? – он закатил глаза, снова увлекаясь телевизором. – Принеси мне ещё пиво. Я закусил щёку, чтобы удержаться от ответа, и направился в кухню, приступая непосредственно к созданию сэндвича. Я взял большой нож и отрезал несколько ломтиков хлеба от булки, в то время как мысли утекли в какое-то левое русло, в которое, по-хорошему, не должны были. Я думал о том, что было бы, если бы мама не сбежала. Относился бы отец ко мне так же, как сейчас, бил бы он её вместо меня? Вопросы продолжали появляться в моей голове, и я почти потерял контроль над тем, что делал. Но резкий голос вырвал меня из мыслей. – Где моё пиво, ты, блять, бесполезный кусок дерьма? Я слишком сильно сжал рукоятку ножа, продолжая машинально нарезать уже лишний хлеб, от злости я сжал челюсть, услышав шаги позади. – Ты даже с этим не можешь справиться, пидор? Я начал тяжело дышать, мой мозг поглотил туман, когда отец снова заговорил: – Такое же ничтожество, как твоя ёбанная мамаша. Всё, хватит. Я развернулся и ударил его ножом в шею, тяжело дыша, смотрел, как он судорожно хватается за место удара руками, прежде чем упасть на пол. Я взобрался на его тело сверху и начал беспорядочно кромсать его, ударяя везде, где можно: по шее, плечам, по груди и животу. Он был уже мёртв, когда я закончил. Его кровь заливала всё его тело, мои руки, одежду и даже лицо. Дышать было тяжело. Я бросил нож куда-то рядом и стал всматриваться в его безжизненные глаза, быстро проводя руками по его кровоточащим груди и животу. Я вскрикнул и сразу же истерически рассмеялся, размазывая кровь руками, втирая её в свою рубашку, измазывая шею и лицо. Я практически купался в этой пунцовой, с металлическим запахом, жидкости. Мой смех слегка утих, когда я наклонился к трупу и снисходительно сказал в ухо: – Кто же знал, что кровь человека с таким ледяным сердцем будет тёплой?***
Я посмотрел на лицо Отца Атчинсона, побледневшее к этому моменту, в то время как моё изображало некую гордость, особенно когда Отец достал платок, чтобы утереть пот со лба. – Ты убил своего отца. – Нет, – остановил я его, – я убил дьявола. Вы должны поблагодарить меня от имени всего человечества. Он собирался ответить, но я прервал его, заговорив так низко, что это, наверное, могло бы напугать самого Бога. – И будем надеяться, что он покаялся за свои грехи в последние минуты своей жизни. Если он этого не сделал, то это сделаю я. И тогда, будьте уверены, Ад ворвётся на Небеса.