Как бы ни было больно, отплачивать долги надо сполна © Индекс волшебства
Шелест ткани приятно ласкает слух, даруя гладкое ощущение под пальцами при легком поглаживании подола. Кружево, расшитое по плечикам воздушными, широкими полосками, придает дополнительной легкости, одновременно подчеркивая силуэт, спускаясь по краям оголенной спины к пояснице. Белый цвет, отливающий оттенком бирюзы, испокон веков символизирующий чистоту и непорочность каждой девы, с распростертыми объятиями соглашающейся вступить в партнерские взаимодействия с одним единственным мужчиной, навсегда став его во всем, в чем он сочтет нужным. Звон колоколов и радостные возгласы близких и родных, провожающих молодую особу во взрослую жизнь… Но что, если столь знаменательное событие приравнивается лишь к очередной выгодной сделке…857 год
Несколько настойчивых движений, и шнуровка на корсете придает фигуре Хистории, расположенной на небольшой табуретке, еще более точеный вид. Взгляд скользит по силуэту в отражении, пока невысокий мужчина средних лет с забавными усами и проплешиной поправляет результат своей многочасовой работы на живом манекене. — Не туго, моя королева? — Мм-нг, нормально, — с легким кряхтением заключает Хистория, пытаясь сделать вдох, пока служанки завязывают красивые банты на спине. — Правда… дышать невозможно, — с едва уловимой иронией заключает она. — Красота требует жертв, ваше величество, — с высоты многолетнего опыта подмечает мужчина, сопровождая данное высказывание легким поклоном в знак уважения своей королевы. — Если хотите, можно ослабить… — Не стоит, — быстро выдыхает она, осторожно покрутившись на небольшой табуретке, со всех возможных сторон оценивая надетое платье по достоинству. Кутюрье полностью оправдал свою репутацию. Оно сидит идеально. — Думаю, за пару недель я не успею поправиться, — добавила Хистория, взглянув на мужчину. — Оставьте все как есть. Мне нравится, — без лишних эмоций, но в то же время довольно мягко заключает она. — Несказанно счастлив, ваше величество. Ваш супруг онемеет от увиденного. — Будем надеяться, — с проскальзывающей на живой мимике грустью произносит Хистория, выныривая из свадебного платья. Подготовка к церемонии идет своим чередом, постепенно ускоряющимися шагами приближаясь к знаменательной дате. Кутерьма и праздничное настроение на острове Парадиз разгорались с каждым днем. Великолепная королева Хистория заключит брак, представив на все небольшое государство своего суженого и, соответственно, будущего отца следующего правителя… Рабочий кабинет пока что незамужней представительницы рода Рейсс является неким олицетворением полной противоположности радостных и воодушевленных ощущений ее подданных. Окутанное полумраком помещение едва освещается несколькими парафиновыми свечами, стоящими на небольшом столике, придавая небольшому креслу в углу темно-сливовый оттенок. Прием на сегодня окончен. И, выпроводив кутюрье, предварительно назначив следующую дату примерки уже полностью законченного платья, Хистория собиралась покинуть кабинет. Наклонившись к свечам, она уже приготовилась задуть последний проблеск света, слегка разомкнув губы. Однако в тишине пустующей комнаты слух улавливает небольшой шорох в противоположной части помещения, вынудивший ее повернуться. — Кто здесь? — ощутив неприятный холодок, медленно скользящий по спине, произносит она, замечая некую фигуру, медленно выходящую из тени. — Всего лишь… старый друг, — с тенью миролюбивой улыбки заключает гость. Небесно-голубого оттенка радужкам, тонкими кольцами обрамляющим широкие зрачки, предстают знакомые черты лица, чуть более заострившиеся после последней встречи. Отчего выразительный взгляд зеленых глаз приобретает дополнительную, пленящую глубину, медленно обволакивающую крепкими путами ее сердце. — Зачем ты пришел? — легкий оттенок неуверенности быстро сменяется на решительность, окутанную леденящим тоном, способным в любой момент потушить пламя свеч. — Если ты сейчас же не уйдешь, я вызову стражу. — Да ну. Неужели… я настолько страшный, — сделав пару шагов, чтобы полностью предстать под теплым светом, спокойно произнес Эрен. На лице снова появилась доброжелательная улыбка, медленно исчезающая, подобно миражу в пустыне. — И кто же счастливчик? — С каких пор тебя это волнует? — не унимая тона в голосе, бесцветно подметила Хистория, не скупясь на порцию щиплющей кислоты. Эрен подошел немного ближе, зафиксировав взгляд на нескольких оранжевых огоньках, отражающихся блеском в его глазах. Длинные волосы были раскинуты на спине, небольшими прядями падая на грудь и распахнутый плащ. — Видимо, тот самый граф, о котором ты говорила тогда… — проведя пальцами над пламенем свечи несколько раз, произнес он свое предположение. Почувствовав несколько ударов в грудь мгновение спустя, он замер на месте, продолжая ощущать через рубашку прикосновение небольшого кулачка. Возле плеча доносится слегка сбившееся дыхание быстро подорвавшейся к нему немногим ранее Хистории. — Не смей даже заикаться об этом, — буквально процедила она приглушенным голосом, не поднимая на него взгляд. — У тебя нет никакого права. Больше. Нет, — постепенно опуская руку, добавила она. Голос словно шпарил нежную барабанную перепонку его слухового аппарата. Он не был громким, и не источал какого-либо яда. Наоборот, проскальзывала режущая внутренности боль, тесно спаянная с обидой. Королева так и не взглянула в его лицо, постепенно отойдя в другую часть помещения. Из которой донеслись еще более тихие и не характерные для монарха реплики. Для женщины — без сомнений, но не для королевы. — Ты ушел. Ничего не сказал. Просто… ушел. — Хистория… — Целый год. Тебя не было год. И за это время ты не удосужился начертить мне и строчки. — До Парадиза довольно трудно отправить почту, — вычурно умиротворенно для подобной беседы заявил Эрен, мастерски скрывая истинные эмоции. — Что-то мне подсказывает, что Микаса и Армин получили от тебя хоть какую-то весточку. Но написать мне, судя по всему, много чести. — Разве простой подданный может написать своей королеве письмо, которое не пройдет через руки… — в том же тоне произносил он, приблизившись к ней со спины. — Убирайся, — повернув голову вбок, позволив собеседнику увидеть красивые скулы и остренький подбородок, резко бросила она, почувствовав едва осязаемое прикосновение мужской ладони к своему плечу. — Видеть тебя не могу, — сохраняя приемлемую громкость голоса, добавила она, отвернувшись. От дыхания Эрена кожа затылка, на котором красовался идеальный пучок, забравший практически все пшеничного оттенка пряди, кроме нескольких, падающих на лоб, покрылась щекочущими мурашками, постепенно сползающими к шее. — Ты права, — медленно убрав руку, спокойно заключил он, спустя пару мгновений. И слегка отступив от нее, чтобы не вызывать дополнительного напряжения и волнения, снова подошел к подсвечнику. — Я лишь…хотел извиниться, — вернув обыденный тон для дружеской беседы, добавил он, стараясь вложить в сказанное как можно больше спокойствия. — И пожелать тебе… — Замолчи! — разрезал умиротворенную атмосферу возглас. Глубокий вдох, и Хистория умудряется снова вернуть потерянный самоконтроль. — Не смей говорить так. Словно… я по собственному желанию совершаю это. Вынужденная мера, продиктованная обстоятельствами. Будучи королевой, она обязана заключить брак с высокородным мужем и заиметь от него наследников, тем самым продлив правящую династию. Таков закон, и ради сохранения традиций, дабы в недавно сформированном государстве не было дополнительных причин для смуты, Верховный совет настоял на выполнении данного условия, поставленного еще до ее коронации. Благо, выбрать суженого из определенного списка претендентов ей все же позволили. Выдержав небольшую паузу, Эрен постарался не оголять собственные эмоции, понимая, что последствия принятого им ранее решения необходимо пережить с поднятой головой. Слишком поздно что-либо менять. Назад дороги нет. — Будь счастлива, — кивнув в ее сторону, бросил он, двинувшись к выходу. — Он хороший человек, — спокойно произнесла Хистория, постепенно расслабляя напряженную ранее донельзя спину. — Думаю… все будет в порядке. Остановившись возле дверей, Эрен снова повернулся к ней, постепенно осознавая сказанное, параллельно сопоставляя с мимикой ее лица. — Я рад. — Правда? — обворожительный взгляд, сравнимый лишь с бескрайней синевой небес, устремился на него, передавая бушующий внутри своей хозяйки шторм. Акцент ее реплике добавила сверкнувшая за окном молния, секунду спустя приправленная громом и шумом дождя. Она злилась. Злилась как никогда. За то, что ушел, не попрощавшись. За то, что оставил одну, прекрасно зная, что им осталось так мало времени. Собственно, этим и руководствовался Эрен, принимая решение уйти из ее жизни до того, как злосчастные тринадцать лет окончатся. «Все, чего я хотел, чтобы тебе не было так больно. Чтобы ты смогла забыть меня», — продолжая наслаждаться ее ликом, думал он. Ладонь, напряженно сжимающая ручку двери, постепенно ослабила хватку. «Почему же… мне так больно от того, что есть хотя бы маленький шанс, что у меня получилось?..» Подобная игра стоила обычно не скрывающему свои эмоции Эрену огромных усилий. Но лед разбивается о черты лица Хистории и ее немного судорожно вздымающуюся грудь, знаменующую о постепенном приближении очередного выплеска эмоций. Но как он может молчать, наблюдая подобное. Ей больно. Женщине, которую он так стремился уберечь от подобного. Ноги сами двинулись вглубь помещения, сделав неотвратимый шаг. — Прости меня, — медленно приближаясь, более мягко произнес он. — Я не думал, что мне будет так невыносимо отдалиться от тебя, — поравнявшись с ней, он осторожно приблизил руку к ее лицу, стремясь чуть приподнять опущенный подбородок. Ладонь другой руки по инерции скользнула по тонкой талии. Ошарашенный взгляд намокших глаз взглянул в его, чуть потемневшие. Хистория искренне надеялась отыскать в них тот холод и отстраненность, ощущаемые в его ранних репликах. Однако в них было тепло, то самое, которое когда-то согревало ее после длительных слушаний и тяжелых будней. И искра желания, вспыхнувшая слишком ярко, чтобы уверить ее в обычной реакции давнего знакомого при встрече после долгой разлуки. — Эрен, уходи, — с нотками испуга, понимая, что именно происходит, пролепетала Хистория, упираясь ладонью в его грудь. — Пожалуйста. Я помолвлена… — практически с мольбой добавила она, с усилием опустив веки, чтобы освободить глаза от накопившейся влаги. Однако и от него не скрылись истинные чувства собеседницы, из последних сил старающейся сопротивляться происходящему. Из-за данного обещания, что безвозвратно вступит в силу через несколько недель. Мужская рука скользнула к спине, прижав слегка дрожащее, хрупкое тело Хистории. Ее щека прикоснулась к горячей груди, увлажнив рубашку. Им необходимо остановиться. Так будет правильнее. Они на перепутье, после которого их дороги разойдутся по противоположным сторонам. Но, черт возьми, почему же сердце обоих ускоряется с неутомимой силой, а тело предательски желает большего. — Эрен… — поднимает она уступленный взгляд, полный надежды на то, что он сможет проявить ранее продемонстрированную выдержку. Однако теплая ладонь прижимается к девичьей щеке, а зеленые глаза с нескрываемой лаской всматриваются в ее. «Почему я… не могу оставить тебя?.. Хистория…» — Если хочешь остановить меня — зови стражу. Сам я никуда не уйду. Больше… не смогу, — вытирая большим пальцем слезы с ее глаз, полушепотом добавляет он, приближаясь к ее лицу. Секундное промедление, чтобы осознать ее дальнейшие действия, и уста с непредвиденной решительностью накрывают девичьи губы, пока руки с жадностью прижимают хрупкую фигуру к себе. Слишком пылко для прощального поцелуя. Слишком страстно для бывших любовников. Эрен пытается проявить последние остатки выдержки, понимая, что он не имеет право на подобную слабость. Однако руки Хистории крепко обволакивают его шею, пока она с неимоверным напором прижимается красивыми формами к его телу. Глубокий поцелуй, сопровождаемый некой суетой, словно каждый пытается урвать свое, пока их снова не разделили. Стража за дверью, но команды из уст королевы так и не прозвучало. Слабость Эрена, жизненный путь которого практически закончен, обернулась совершенно непредсказуемым штормом, выпустившим все скрываемые ранее чувства, проявляемые в пылких поцелуях и тесных объятиях. Проходит немного времени, прежде чем Хистория осознает, что она сидит, непристойно раздвинув ноги, на его коленях в том самом небольшом кресле в углу помещения. Подол задран до пояса, обнажая красивое кружево чулок, которые наглаживают его руки. Пальто валяется посередине комнаты, а подтяжки спущены на пояс, пока ее пальцы впиваются в пуговицы его рубашки. Ритм проливного дождя побуждает их сохранять темп, попутно наслаждаясь каждым развязным движением, каждым прикосновением в том месте, где практически запретно в их неравном статусе, продиктованном положением в обществе. Пуговица на штанах ныряет в петлю, позволяя детали гардероба сползти по ногам вниз, пока губы Хистории осыпают его лицо каскадом тысячи поцелуев. Сквозь ткань шелкового белья прощупывается чувствительные складки, побуждающие ее непристойно ерзать в руках Эрена. Противиться вспыхнувшей страсти становится невозможно, когда ее ладонь скользит по длине возбужденного органа, практически полностью наполненного горячей кровью, придавая необходимую твердость. Общее дыхание, жалящее губы друг друга на минимальном расстоянии, когда она ощущает столь желанное проникновение, подобно самой развратной бордельной девке, обслуживающей своего клиента практически на месте. Одно движение рук, и пшеничные волосы рассыпаются на плечах, когда их хозяйка страстно двигает бедрами, пока ее партнер максимально вжимается в ее таз своим, помогая синхронным движением. И сбитое, рваное дыхание обоих с молниеносным биением сердец под звуки бушующей стихии за окном. Толчок, и еще, и еще один, сопровождаемый дурманящим ощущением удовольствия в месте соприкосновения и стонами несдержанных любовников, когда стенки тугого лона обволакивают половой член по длине. Ладони до легкой болезненности сжимают ее ягодицы, изголодавшись по соблазнительному телу партнерши, пока не ощущается приятная череда сужений, сопровождаемая наступлением разрядки обоих. Быстрые движения мужского таза, чтобы максимально ухватить необходимую эйфорию от происходящего, пока он изливает накопленное семя вместе со всеми томящимися в душе эмоциями. Назад дороги нет. В этот раз самая умелая игра не поможет уверить их в обратном. Сдерживаемые чувства, обернувшиеся животной страстью. Быть может, просто секс, но губы слишком пылкие, взгляд нежен и горяч, а прикосновения неимоверно ласковы. И почему-то спустя некоторое время, они вновь сливаются в страстном поцелуе, знаменующем начало чего-то нового, казалось бы, на закате их чувств…***
Все пустеет. Медленно и неутомимо. Словно каждый атом этого мира прекратил свое неумолимое движение. Вместе с остановившимся дыханием сильнейшего воина человечества, за которое из последних сил борется нависшая над ним Микаса. Кровь больше не брызжет из огромной, рваной раны на животе. Лишь постепенно расплывающееся темно-бордовое пятно на прижатой ткани. — Довольно. Все кончено. Леденящий душу холод в голосе присевшего рядом Армина, уже некоторое время наблюдающего безрезультатные попытки друзей реанимировать капитана Леви, звучит как некое предательство. И безысходность. Жан с едва уловимым пониманием поднимает на него взгляд, пока Микаса продолжает ритмичные нажатия на грудную клетку, не в силах отпустить обещанное ей будущее. — Раз, два, три… — срывается с онемевших, потрескавшихся губ шепот, пока серые глаза всматриваются в осыпанное асбестом, землей и каплями крови лицо, обладающее нехарактерной синеватой бледностью. Из-за титанических сил, приложенных для сохранения темпа и глубины нажатия на грудину, руки предательски дрожат, пока их окутывает совсем некстати накатывающая слабость. — Жан, давай! — не своим голосом бросает Микаса, быстро подрываясь к ледяным губам, стремясь вдохнуть в них столь желанную жизнь. Не в силах отказать, Кирштайн становится на колени в том самом месте, где ранее располагались ее, готовый в очередной раз продолжить борьбу за существование капитана. Непобедимого и практически бессмертного, как всем казалось. Но почему-то все их попытки катятся к дьяволу, судя по отсутствию сердцебиения и дыхания. Падение, сравнимое с гибелью чего-то поистине редкого и невообразимого. Образ силы и непоколебимости, продемонстрированный не единожды, потерпевший поражение на глазах врагов и соратников. Губы прижимаются к его рту, пока Микаса осторожно приглаживает темные волосы, засыпанные мелкими камушками и пылью, чего бы при жизни не позволил их обладатель. Вдох, глубокий, но не слишком, после чего спустя секунду еще один. Лишь бы услышать его голос вновь. Чуть хрипловатый и местами даже грубый, но столь желанный. А под покровом ночи иной раз нехарактерно нежный. Вновь взглянуть в живые серо-голубые глаза, при любых обстоятельствах четко улавливающие ее истинные эмоции и мысли. Оторвавшись от губ, она смотрит на грудную клетку, параллельно проверяя пульс на шее, но необходимое биения под ледяными пальцами ее руки не ощущается. — Микаса. Он мертв, — отдергивает ее Армин, что для Жана, продолжающего нажимать на грудную клетку капитана Леви, кажется практически чудовищным по отношению к ней. — Нет! — полный боли крик возражает любым доводам истинности его слов. Губы снова суетливо прижимаются к его, стараясь вдохнуть ту жизнь, которая кипела все тридцать пять лет в его груди. — Не мешай, — с неописуемой злостью шипит она, продолжая свои попытки. — Хватит! — буквально силой отрывает ее Армин от постепенно остывающего тела. — Все. Ты ничего не исправишь, — пытается удержать он ослабевшую из-за потраченных на длительную реанимацию сил Микасу. Краем глаза замечая застывшую пантомиму, Жан продолжает неутомимые действия, не понимая до конца, осталась ли хоть какая-то крупица надежды на то, что все происходящее не напрасно. Взгляд Микасы, застывший на лице любимого, до жути безжизненен. Как и ее тело, прекратившее попытки подорваться к Леви. Надежда тает на глазах, подобно кусочку льда на раскаленной сковороде. Как и тает сама Микаса, вернее, ее жизнь в руках приятеля. Практически буквально. Ибо смысла в борьбе она больше не видит. Подобно азартной игре, смысл есть лишь при жизни после кона. После войны. Однако эту жизнь у нее вырвали, растоптав на ее же глазах… и борьба теряет какую-либо необходимость. Как и ее собственное существование… Подобный настрой утопить горе, очутившись в первой же глотке титана, замечает и внимательный взор Армина. Звонкий удар, и Микаса ощущает пожар на щеке, оставленный под ошарашенный взгляд Жана. — Ты с какого руки распускаешь?! Совсем больной?! — гневно шипит он, прожигая Арлерта практически наяву. Микаса словно ощущает разряд, постепенно возвращающий потерянные ранее силы. Ледяные пальцы прикасаются к горячей щеке, даруя снижение болевых ощущений. А слух более внимательно улавливает голос Армина сквозь пелену прочих звуков, гремящих на поле битвы. — Борись! Ты поклялась отдать свое сердце человечеству, — острый взгляд серых глаза смотрит на полный решимости взор Армина. — Так исполни свой долг, — с нажимом заключает он, процеживая каждое слово, стремясь буквально вывести ее из себя. Зажечь хоть какой-то источник жизненной энергии в надломленном и отчасти погибшем организме, пусть и не физически. И ненависть один из наиболее подходящих в данной ситуации. Пустой взгляд серых глаз, в котором более ничего не читается, всматривается в происходящее вокруг сражение, пока ладонь крепко сжимает рукоять, борясь с желанием пустить оружие против приятеля. Мгновение, и она, поднявшись на крепкие ноги, медленными шагами направляется в выбранном направлении, оставляя за спиной абсолютно все. Вместе с бездыханным телом, за существование которого она пожертвовала абсолютно всем, не колеблясь, и в первую очередь, собой. «Живи», — строго возражает голос в подсознание, своей непоколебимостью вынуждающий безоговорочно подчиниться. — «Не смей сдаваться», — в том же неизменном для него тоне добавляет голос, отдавая приятной, ласкающей слух практически буквально хрипотцой. — Зачем так жестоко. Ей больно, разве ты не понимаешь?! — всматриваясь в удаляющуюся смертоносную фигуру, вполголоса произносит Жан, всем сердцем боясь ее гибели на поле боя. — Мы можем потерять либо одного Аккермана, либо сразу обоих. Других вариантов нет, — поднимаясь на ноги, заключает Армин, готовясь к очередному превращению, достаточно восстановив силы после предыдущего… Рукояти клинков практически до хруста мелких хрящиков пальцев сжимаются в ладонях, пока она стремительно летит к выбранной цели в виде Женской особи, окруженной сворой титанов, стремясь «продемонстрировать отданное человечеству сердце» наяву… Гром молнии, знаменующий о разгаре ночной грозы, и веки размыкаются под звонкий вскрик Евы, смотрящей в сторону стучащей оконной рамы. Микаса с опаской подрывается с постели, пуская взгляд на чуть приоткрытую балконную дверь, медленно колышущуюся с небольшой амплитудой. Однако настороженность была избыточной, как и разыгравшееся воображение. Всего лишь ветер, сопровождающий бушующее за окном, ночное ненастье. — Все хорошо, милая, — беря на руки кричащую навзрыд Еву, тихо шепчет Микаса. — Это всего лишь гроза. Мама рядом, — нежно добавляет она, целуя в висок повисшую на ее шее дочь, серо-голубые глазки которой уже успели покраснеть от напряжения и нескончаемых слез. Малышка и не думает внимать ласковому голосу, продолжая волновать сердце матери плачем, тонущим в ее объятиях. Пока Микаса водит круги по комнате вместе с постепенно успокаивающейся дочерью, она пытается осознать значение приснившегося. Вернее, давнего воспоминания разрывающих душу событий. Всего лишь отголосок прошлого, которое она пока не в силах забыть или хотя бы оставить, или же недоброе предзнаменование?..854 год
— Вы сумели добиться от Энни Леонхард необходимой информации? — обращается генерал марлийской армии к занимающемуся допросом элдийцев майору Шпицу, практически буквально съевшего собаку на подобном времяпрепровождении. — Все, что она рассказала, нам было и так известно, — ответил крупный, коренастый мужчина в круглых очках, отдавая честь. — Остальное, по ее словам, они тщательно скрывали от нее. Довольно предусмотрительно, — более тихо добавил он. — И абсолютно для нас бесполезно, — звонкий удар привлек к себе внимание всех присутствующих на срочно собранном заседании командования. Ладонь генерала шлепнула по деревянной поверхности. — Они как будто сквозь землю провалились,***
— С корицей? — с аппетитным хрустом кусая тонкие ломтики поджаренного до темно-коричневой корочки печенья, интересуется Порко, уже тянущийся к предложенному стакану молока. — Мои любимые, — с набитым ртом добавляет он, всматриваясь в улыбающееся лицо Пик, успевшей с утра пораньше заняться небольшой готовкой с использованием знакомого рецепта. — Значит, ты успел побывать в плену наших врагов? — интересуется она, положив подбородок на сложенные руки на столе. — Рада, что ты цел, Покко, — с типичной мягкостью добавляет она, произнося придуманное в детстве обращение с типичной лаской и улыбающимся взглядом карих глаз, перекликающихся с угольного цвета волосами, падающими на стол. От услышанного, на лице Галлиарда появляется забавная мимика, вместе с грозным взглядом, покосившимся на собеседницу с едва уловимым подобием рычания. Дурацкая кличка, вызывающая раздражение каждый раз, когда она к нему так обращается. Однако Пик в очередной раз демонстрирует верх спокойствия, и не думая стирать улыбку с лица даже под гневным взглядом приятеля, чуть сильнее положив щеку на сложенные руки, что придает ей слегка сонный вид. Опрометчиво тяжело вздохнув, Порко чувствует неприятное раздражение в глотке из-за попавших крошек, вынуждающих его сильно покашлять, запивая попавшее не в то горло печенье обилием жидкости. Отдышавшись и вернув невозмутимый вид, не забыв пригладить чуть выбившиеся на лоб светлые пряди назад, он продолжает поедать предложенное угощение, делясь впечатлением от знакомства с недругами. — Не самое приятное путешествие, учитывая, что мне на живую отрубили руку. А потом я чуть не стал закуской для стаи волков благодаря пленившей меня… — на секунду перед глазами снова промелькнули воспоминания о пережитом с Микасой, носящие как негативные эмоции, так и довольно неожиданные. — …разведчице. — Как считаешь, почему она взяла тебя в плен? — немного задумавшись, поинтересовалась Пик, снова подняв на него взгляд из-под полуприкрытых век. — Вероятнее всего, информация. Как и они сами говорили. Я был у них в заточении полдня, — пожал плечами Порко, делая очередной глоток молока. — За это время они могли забрать силу, но, как видишь. Непредусмотрительность, или это не входило в их план вовсе, точно не знаю, — более серьезно заключил он. Галлиард не стал делиться закравшимися сомнениями о том, какова именно цель вторгшихся на материк элдийцев. По крайней мере, впечатление, которое произвела на него Микаса и еще несколько ситуаций, случайным свидетелем которых он стал, говорили о неполной информации, предоставленной правительством Мари. Как-то на демонов, несмотря на все совершенные злодеяния, они не сильно тянут. В голове вспомнился отчет Райнера и его странные высказывания, порой проскальзывающие в речи, касательно лет, проведенных на острове. На весть о его гибели, Порко лишь многозначительно хмыкнул, после чего бросил «Как обычно, все делает некстати». Именно сейчас Браун был бы нужен во плоти, быть может способный ответить на возникшие сомнения касательно «дьяволов с Парадиза». Но что-либо исправить уже нельзя. В том числе и откровенное пренебрежение Галлиарда к сослуживцу, пошатнувшееся из-за увиденного воспоминания Имир, собственными глазами наблюдавшей гибель Марселя. Как и его личную, неизвестно чем продиктованную инициативу спасти Райнера от нелицеприятной участи. — Знаешь, — спокойно произнесла Пик, всматриваясь в взятый из вазы кусочек печенья. — Ведь он… не убил меня, — вспоминая ледяной взгляд, устремленный на нее на площади города, подметила она, прекрасно понимая, что достаточно было одного взмаха лезвия, чтобы покончить с ней. Или же вырезать и скормить кому-то другому. Почему-то в голове Пик всплыло воспоминание с острова, когда они с Зиком, Райнером и Бертольдом подготовили ловушку для разведчиков возле Шиганшины. И как она чудом умудрилась вырвать Йегера из лап «чудовища». Только вот «чудовище» не такое бездушное и жаждущее насилия, как его обрисовывали очевидцы. — Быть может, мы не все знаем о них, — глубокий взгляд карих глаз устремился на осушающего стакан Порко, что с небольшим стуком поставил опустевшую тару на стол. Галлиард утаил одну важную деталь от расспрашивающей его военной комиссии Мари. А именно возможность напасть на смертоносного Леви Аккермана, объявленного одним из самых опасных представителей вражеских сил. Только вот заметив, что он пытается помочь Микасе, судя по всему, получившей серьезные ранения, Порко почему-то не решился атаковать сосредоточенного на ней разведчика, что давало некое преимущество титану «Челюсти» в нападении со спины. Однако гигант выбрал иную цель в виде сражающегося вдалеке Атакующего титана.857 год
Сумев к утру утихомирить разволновавшуюся Еву, Микаса проследила за тем, чтобы ее сну более ничего не угрожало, не забыв завести любимую музыкальную шкатулку последней. И оставив непоседливую девочку сиделке миссис Питерс, отправилась верхом на Лукасе на встречу с Найлом Доком, подготовившим результаты допроса пойманных ею ранее преступников. Глава Военной полиции сообщил довольно скудную информацию. Подонки явно не хотели выдавать своего нанимателя. Однако внимание Аккерман привлекло несколько фактов. Во-первых, участившиеся случаи гибели на улицах разных городов на западе государства от некого наркотического вещества, состав которого расследующие дело так и не смогли вычислить. Зависимость и сила оказываемого эффекта сравнимы с героином, но данный продукт, судя по всему, носил синтетический состав. Во-вторых, взлом архива главного штаба Военной полиции. — Известно, чьи именно дела пропали? — Сейчас идет следствие. Но утверждать, что это как-то связано с делом о разгроме лавок, пока не стоит, — заключил Док, пообещав держать Микасу в курсе событий. Как и озвучив просьбу подключить к расследованию Армина Арлерта, полностью отдавшего себя службе внешней политике острова Парадиз. Факт о взломе архива никак не давал ей покоя. Как и некое волнение, медленно извивающееся под ложечкой. Однако ощущение резко усилилось, когда возвращаясь привычной тропинкой домой, она заметила столб черного дыма на фоне сумеречной темноты. Рефлекторно зажав бока Лукаса между бедер, Микаса с усилием схватилась за узды, громко направив коня в сторону дома. Несмотря на самый резвый галоп, она продолжала подгонять жеребца, ощущая неутомимую пульсацию в голове, отбиваемую тысячей ударов ее взволнованного сердца. Пока выйдя на открытую местность, она не увидела полыхающий до треска прогоревшей древесины дом, полностью окутанный огнем, где только с утра она прощалась с дочерью. Пламя простиралось до самых небес, а большинство стекол в окнах уже лопнули от горячего пара, полностью заполонившего двухэтажный домик. — Ева! — не своим голосом заорала ее мать, ощущая сковывающий связки спазм вместе с осязаемой дрожью во всем теле и неподдельным страхом, грозящим в любой момент буквально свести с ума подкрадывающимся отчаянием. Хаотично оглядываясь по сторонам, она надеялась увидеть вовремя покинувшую здание сиделку, вместе с ее дочерью на руках. Но глаза не находят ни одной живой души вокруг. Не веря собственным глазам, Микаса до последнего надеется, что это всего лишь очередной кошмар, несмотря ни на что готовая в считанные секунды ворваться в царящий на месте ее «безопасного» укрытия ад, во всех смыслах столь емкого термина …