Без детей нельзя было бы так любить человечество ©Федор Достоевский
857 год
Жизнь есть ничто иное, как извилистая дорога, проходящая через пустынные безводные просторы, горные перевалы и тропические джунгли во время сезона дождей. Крутые подъемы, резкие спуски, периодически неприспособленная для какого-либо передвижения местность — все это определяет разнообразие самого длинного путешествия каждого из нас. Двигаясь только вперед, человек вынужден адаптироваться к условиям, предоставляемым на очередном участке неизвестной для него тропы, время от времени переплетающейся или наоборот расходящейся со множеством других. По окончании войны с Мари, Ханжи Зоэ как командор Развед-корпуса, реорганизованного в отряд вторжения на материк, была вынуждена привыкать к новому и, на первый взгляд, чуждому миру, ради которого на жертвенный алтарь войны были возложены десятки тысяч человеческих судеб. Будучи жизнеспособной и весьма упрямой личностью, она сумела влиться в нескончаемую череду событий, происходящих в Новой Элдии, отыскав себе «место под солнцем», пусть и не являющееся пределом чужих мечтаний. В пылу сражений ей приходилось не единожды принимать рискованные, иной раз, совершенно непредсказуемые своим исходом решения. Однако мирная жизнь, как оказалось, умеет приносить не менее сложные, вводящие в логический тупик ситуации. Особенно, когда речь заходит о столь неоднозначных человеческих пороках… Ворвавшись в свой кабинет после очередной ссоры с невиносимым главой приемной комиссии в Кадетское училище, Ханжи была готова рвать и метать, понятия не имея, как еще достучаться до твердолобого военного. Вынужденная сотрудничать с ним по рабочим вопросам, Зоэ ловила себя на мысли, что подобные «тупоголовые валенки» вызывали у нее раздражение с самого первого дня вступления в военную структуру. Однако столь нахальная личность, распускающая не только руки, но и язык в коридоре Капитолия, ей повстречалась впервые. — Если ты так хочешь быть сверху — валяй, — на первый взгляд имея в виду профессиональные аспекты, безмятежно выпалил он после очередного совещания, лишь секунду спустя осознав двоякость посыла своих слов. И чуть поперхнувшись, скорее, для конспирации, продолжил. — Мы же не пещерные люди, что бы не найти удобный для обоих сторон компромисс, — с некой решительностью добавил он, как бы ненароком преградив ей путь. — Насчет твоей принадлежности к определенному виду, — скептически окинув его взглядом, не уступала в колкости Зоэ. — …у меня есть некие сомнения, — с легкой улыбкой подметила она, наградив его шпарящим взором янтарно-каштанового глаза, в зрачке которого практически буквально загорелась искра ярости. — Я не уступлю свои позиции, и не надейся, — с максимально непроницаемым выражением на лице, где от былой усмешки и след простыл, добавила она. — Сильным женщинам свойственно стремиться к власти, — не поддаваясь ее насмешкам, парировал он, после чего состроил гримасу некого знатока натуры слабого пола. Язык рефлекторно скользнул по сухой нижней губе, когда рот, окружённый трехдневной щетиной, расплылся в ехидной ухмылке. — Я не осуждаю. — Только, судя по всему, наш голос не так ценен, без «Y» хромосомы, — окрасив речь раздраженными нотками, продолжала бросаться научными терминами Зоэ, стремясь дезориентировать наглого оппонента. — Не суди строго, Ханжи, — то ли не уловив в ее словах сарказма, то ли стремясь задеть еще больше, выпалил мужчина, добавив ко всему слишком неоднозначно прозвучавшее имя из его уст. — Такова человеческая природа, — с присущим военному подразделению гонором, заключил он. «Зажравшийся самец», — гневно прорычала в уме Зоэ, обдумывая, как еще сильнее кольнуть его, чтобы отвадить. Чуть сузив веки, она шагнула в сторону, стремясь обойти вставшего на пути. — Неужели, ты так уверена, что я не смогу выдвинуть встречного предложения, которое тебя, скажем… могло бы устроить?.. — флегматично отойдя в сторону, бросил он через плечо стремительно удаляющейся Ханжи. — Очень сомневаюсь, — продолжая испытывать неугомонные эмоции к столь надоедливому субъекту, проворчала она. После чего, замедлив шаг, замерла, с усилием выдохнув через ноздри. — Однако, если обедненный свободой мысли разум все же посетит светлая идея… ты знаешь, где меня найти, — с той же властностью, присущей ее статусу, добавила женщина, быстро скрываясь за поворотом… Совершенно запутавшись в своих эмоциях, Зоэ плюхнулась в рабочее кресло, по привычке потянувшись к портсигару. И пододвинув к себе пепельницу, любезно очищенную ее помощником, ловко сунула ароматную папиросу в рот. Не придав значение некой прохладе в плохо освещенном кабинете, она также машинально вытащила из картонного коробка спичку. Одно движение покрытой воспламеняющейся серой головки по специальной поверхности, и ладони бережно окружают вспыхнувшее пламя, пока организм предвкушает желанное головокружение от очередной порции никотинового дурмана. — Прошло уже столько лет, а ты все никак не можешь избавиться от этой скверной привычки, — ударил по барабанным перепонкам строгий голос. Так и застыв в забавной пантомиме с прижатыми ко рту указательным и средним пальцами, между которыми более не находилась не до конца раскуренная папироса, через секунду оказавшаяся в непригодном к употреблению состоянии в пепельнице, Ханжи медленно подняла взгляд на стоящего перед ней человека, так рьяно позаботившегося о ее здоровье. — Я только проветрил помещение. В мастерской сапожника меньше прокурено. Встретившись ошарашенным взглядом со знакомыми, леденящими душу серо-синими радужками, она медленно опустила руку, вместе с непроизвольно свалившейся вниз челюстью. Не в силах издать и звука, Зоэ вовсю перебирала роящиеся подобно пчелам мысли, пытаясь осознать происходящее. Рассматривая идеи отравления, навязавшего ей столь реалистичные галлюцинации, или загробной жизни, она не могла дать рациональное объяснение появлению мужчины в ее кабинете. Когда она некоторое время спустя медленно, поднявшись с кресла, медленно направилась к силуэту, он заметил опасный блеск любопытства, свойственный давней знакомой. — Ханжи… без паники, — не отрывая от нее глаз, вполголоса произнес он, улавливая в полумраке тянущиеся руки Зоэ. Та, в свою очередь, так и не вернув рухнувшую челюсть на место, несколько раз похлопала силуэт по голове, как бы проверяя, не является ли он плодом ее «больного» разума. Однако мягкие волосы под пальцами осязались слишком реалистично, из-за чего она спустилась к лицу, продолжая щупать нос и мужские скулы, покрытые бледной кожей, отливающей голубым оттенком в ночной темени. Буквально обомлев от подобного действия, силуэт поспешил отвадить ее неугомонные руки, в настоящий момент нагло щипающие его за щеки, грозясь отделить плоть от костей. — Очкастая, а ну прекрати! — строго зарычал он. — Леви… — наконец-то озвучивает она. — Это и вправду ты? — не до конца веря собственному глазу, уточняет пребывающая в ступоре Ханжи. — А ты как думаешь?! — поправляя рубашку, которую она благополучно успела помять, пытаясь убедиться в материальности стоящего перед ней мужчины, с неким недовольством подмечает он. Однако услышав секунду спустя немного резкий смех, заполнивший помещение, медленно поднял взгляд на Зоэ, уже тянущую к нему свои крепкие объятия. — Ты.! — продолжая сжимать Аккермана в тисках, не могла произнести ничего вразумительного Ханжи, лишь слегка вибрируя грудной клеткой из-за нескончаемого смеха, в котором четко проскальзывали нотки истерики и в то же время некого облегчения. — Да-да, — практически незаметно усмехнувшись, похлопал он ее по спине несколько раз, подмечая, что с момента их последней встречи она совсем не изменилась. К слову, подобная консервативность дарила ему необходимое после длительного отсутствия чувство стабильности. — Я тоже рад тебя видеть.***
Когда состояние культурного шока прошло, и Ханжи смогла немного успокоиться, сменив изумление на более уместное в диалоге выражение лица, Леви поделился воспоминаниями о пережитых после своей «смерти» событиях, не забыв упомянуть самые основные детали. — Значит, марлийцы замышляли переворот в Новой Элдии, — внимательно выслушав его, заключила Зоэ. — Скорее, классическую резню, — с характерным недовольством уточнил Леви, промочив горло высокосортным коньяком, припасенным Ханжи на особый случай. Собственно, «воскрешение приятеля» — вполне подходящий повод откупорить крепкий напиток многолетней выдержки, подаренный ей некогда самой королевой Хисторией. — Желательно исподтишка, чтобы было как можно больше жертв, — добавил он, параллельно всматриваясь в благородный карамельный оттенок прозрачного напитка, снова заполнившего треть хрустального стакана с окаймленным позолотой горлышком. Зоэ предоставила полный «праздничный комплект», распаковав дорогие презенты. Леви поведал ей о преследовании со стороны марлийских офицеров, любыми силами стремившихся заполучить выжившего капитана разведки. Сумев ускользнуть от них, он проник на некую закрытую базу, проследив за одним из солдат. Однако то, что Аккерман там обнаружил, вызвало у него откровенное изумление и неприятный холодок, пробежавший по спине. В неком помещении на столе были разложены различные чертежи, в том числе — с картой острова, где были намечены наиболее стратегически важные позиции — столица с Капитолием Верховного совета, королевский дворец, штабы Военной полиции и Разведкорпуса, основные места расположения солдат Гарнизона. На других схемах показывался некий радиус поражения в случае нанесения удара по указанным локациям. И, судя по прогнозам марлийцев, масштабы урона должны были быть колоссальными. Быстро сложив несколько карт во внутренний карман потертой куртки, Леви оглядел просторное помещение, более похожее на ангар. И натолкнувшись взглядом на несколько творений военной инженерии, способных преодолеть расстояние с материка до острова, принял одно из наиболее быстрых решений в своей жизни. — Что ты обнаружил? — внимательно изучая развернутые на рабочем столе схемы, осведомилась Ханжи, удерживая в руке не первую порцию горячительного напитка, как бальзам обволакивающего беседу двух давно не видевших друг друга приятелей. — Понятия не имею, — монотонно произнес мужчина, собственно не лукавя касательного своего незнания названий представленного военного вооружения. — Но это, — указал он пальцем на чертеж некой конструкции с крыльями по бокам и широкими подставками у подножия, судя по всему, предназначенными для нахождения на поверхности воды, — передвигается по воздуху. Там было нечто похожее, — подорвавшись к схемам, начал он перебирать по очереди листы в поисках необходимого. — Вот! Видишь? Опустив стакан на стол, Ханжи приблизила кусок пергамента с изображением овалообразного аппарата, внизу которого был прикреплен некий корпус. И судя по рисунку, при раскрытии дна аэроплана должны были «сыпаться» некие снаряды, обладающие поражающим действием. — Значит, нам нужно готовиться к скорому удару противника… этим? — ошарашенно посмотрела на него Зоэ, совершенно не предвидевшая подобного расклада дел со стороны поверженной Мари. — Утверждать не буду, но этот склад я сумел ликвидировать, — с классической беспристрастностью решил уточнить Леви, продолжая рассматривать чертежи. — Но есть ли еще подобные базы, не знаю. Единственный вопрос, застрявший в горле мягко говоря негодующей после услышанного Зоэ, был озвучен практически неживым голосом. — Как? Она выражала не просто удивление. Несмотря на богатую фантазию, Ханжи не могла вообразить, каким образом этому иррациональному человеку, орудующем практически голыми руками, удалось уничтожить целый склад военной техники. — Подорвал к чертям, — как бы невзначай буркнул он, чуть сильнее нахмурившись от пристального взора Зоэ. — Наличие бочек с жидким топливом хорошо этому поспособствовало. Увидев грозную надпись «Огнеопасно», Леви решил воспользоваться подсказкой, довольно быстро расплескав горючую жидкость по ангару, перевернув несколько металлических баков. В нос ударил резко пахнущий «аромат», вызывающий ощущение пощипывания, довольно быстро сменившись на запах гари после «небрежно» разбившейся керосиновой лампы. Вычурно моргнув, Ханжи лишь слегка поджала губы, понимая, что дальнейшие вопросы касательно его стратегии практически бессмыслены. — Есть другая проблема. Геровальд Лотеер, — вытащив собранное им собственноручно досье, Аккерман передал его в руки немного пришедшей в себя Зоэ. — Марлийский офицер, приближенный одного из высокопоставленных чиновников государства… — быстро бормочет вслух Ханжи, бегло окидывая набросанные строчки. — Он был мозгом той операции. Судя по всему, его склад ума сравним разве что с твоим или Арлерта, — продолжал вводить ее в курс дела Леви. — Если даже не превышает, — выдержав небольшую паузу, добавил он. — Он настолько опасен. — Его мать принадлежала оставшимся на материке представителям рода Аккерман. А навыки боя… не уступают моим, — вспоминая серьезное столкновение с Геровальдом, неохотно проговорил Леви, подмечая некогда невозвратно утраченную физическую форму. — Он единственный, кому удалось уцелеть с той базы. По ушам словно с новой силой ударил буквально рвущий перепонки шум от взрыва. Тяжелое дыхание, с хрипом свистящее из судорожно колеблющейся грудной клетки, окутывает кожу лица тёплым паром. Затылок и спина ощущают приятную прохладу от недавно выпавшего, хрустящего снега, пока взгляд наблюдает огромный черный столб дыма, вздымающийся на фоне медленно падающих на землю хлопьев. Ощущая колющую боль в левом подреберье, Леви пытается подняться на ноги, чтобы поскорее скрыться с места пожарища, пока не прибыло подкрепление марлийских солдат. Однако его взгляд сталкивается с «горящей злобой», носящей элемент вызова, взирающей на него с другой стороны небольшого утеса, между частями которого ранее был проведен подвесной мост. Подпаленные остатки переправы из досок, обвязанных толстым канатом, свисают вниз в более непригодном для использования состоянии. Не уступая в решительности, Леви пытается забыть о полученном ранении, отзывающемся сильным саднением, и, встав в характерную позу с высоко поднятой головой и идеально выправленной спиной, окидывает противника классической, едва уловимой надменностью, отражающейся в сверкнувших радужках. Измазанный в некой саже, в подпаленной одежде, марлийец немного закашливается, однако взгляд по-прежнему сосредоточен на единственном объекте… — И сейчас он на Парадизе, — заключает Аккерман, вспоминая прозвучавшие из уст Геровальда угрозы, выплеснутые во все горло в связи с расстоянием между ними. — Ты уверен? — Я его основная цель, — с той же типичной холодностью заявляет Леви, буквально цитируя. — Но, думаю, он не отступит от первоначального плана посеять хаос на острове. — У тебя есть идеи, как его вычислить? — Рано или поздно, он объявится. Но… до этого момента никто не должен знать, что я здесь, — выцепив внимание карего глаза, серьезно предупредил мужчина. — Значит, — логически предположила Зоэ, — ты не ходил к ней?.. С некой усталостью облокотившись на стул, Леви, немного шумно выдохнув, слегка покачал головой из стороны в сторону. — Никто, Ханжи, — еще раз напомнил он. — Особенно Микаса, — еле сдержав накопленные эмоции, подметил мужчина вычурно ледяным тоном. — Как считаешь, с кого начнет одержимый местью ублюдок, как назло, не обделенный мозгами? Ему не нужно было говорить и слова. Зоэ и так прекрасно понимала, чего его сердце жаждет больше всего. Как и вероятную реакцию его супруги на столь неоднозначную новость. Принудить ее не высовываться не выйдет даже у сотни вооруженных солдат. — Как она? — приглушенно произносит он, наконец-то озвучивая терзающий на протяжении нескольких лет вопрос. — Быть вдовой Аккерман не самое приятное занятие, — пожимает плечами Ханжи. — При желании может вынудить бежать без оглядки любого, — с неким пылом подмечает Зоэ, улавливая едва заметное расслабление серьезного взора собеседника. — Она сильная. Не смотря ни на что, хорошеет с каждым днем, — спокойно добавляет женщина после чего на лице вырисовывается легкая улыбка. — Тебе бы понравилось. Стараясь заглушить в душе самые потаенные желания, Леви, медленно поднявшись со своего места, спокойно проходит к выходу. — Береги себя, — бросает ему Ханжи, продолжая краем глаза осматривать предоставленные мужчиной схемы военной техники. — Ей стоило огромных усилий только пережить твою гибель. Второй раз… вряд ли будет успешным. Задумчиво отведя взгляд, Леви едва заметно кивнул, намереваясь покинуть помещение. — Если надумаешь заглянуть к ней… — решила предупредить его Зоэ, после чего неожиданно осеклась. Простояв в дверном проеме некоторое время, он так и не дождался от нее вразумительного продолжения. — Что? — решил напомнить он о ее попытке о чем-то ему сообщить. — Ничего, — обдумав что-то, улыбнулась ему Зоэ, отрицательно покачав головой. Однако истинную причину ее осечки Леви встретил буквально через день, решив удовлетворить зудящее в сознании любопытство… Продолжая фиксировать более широкие, нежели обычно, зрачки на сидящей на полу девочке, судя по слегка помятой юбке ситцевого платьица и розовым башмачкам, мужчина был сбит с толку как никогда. Не имея опыта в общении с этими непредсказуемыми существами, он совершенно не мог предположить возраста малышки, своими чертами напоминающей ему любимую полуазиатку, несмотря на более выраженные щеки и немного пухлое тельце. В темных, достающих до подбородка угольного цвета волосиках, играющих буро-золотистыми красками при ярком солнечном освещении, пробивающемся сквозь окна, отчетливо просматриваются дурманящие его долгими ночами пряди, приятно шуршавшие под пальцами. А необычный разрез глаз практически безоговорочно подтверждает принадлежность к редкому роду, из которого происходит и вычисленная по выше упомянутым деталям мать. Подняв на него голову, девочка также выражает полное негодование распахнутым ротиком и большими, округлыми глазками, сопровождаемыми поднявшимися вверх линиями мягко-серого оттенка бровей. Так и застыв за своим незамысловатым занятием, она даже не догадывается, что поймана с поличным самым строгим блюстителем чистоты. Заметив, что именно ребенок сжимает в руке, Леви впадает в окончательную дезориентацию, отчего голова едва заметно наклоняется вбок. Теперь понятно, откуда происходил скрежет металла, привлекший его внимание. Обхватив пальчиками рукояти ножниц, она уже успела проделать немало дыр в очутившемся в ее «разрушительной хватке» одеяле. И когда маленький организм, более не имеющий возможности выдерживать обездвиженное состояние, снова щелкнул рукоятями, оставив очередной надрез на ткани, мужчина еще раз провел оценку ситуации. — Может, сделаешь так еще раз? — немного строгим тоном выпускает он саркастичное замечание, не приветствуя подобного пренебрежительного отношения к вещам. Не понимая, какое вообще странный незнакомец имеет право так с ней разговаривать, юная Аккерман решает не противоречить его словам, снова делая оттренированное за утро движение руками, немного надув губки и собрав нахмуренные брови к переносице. Совершенно не представляя, как реагировать на подобное, Леви продолжает стоять на том же месте, не в силах оторваться от распахнутого взгляда детских глаз, в котором четко просматривается понимание. Однако подобный стиль поведения «вопреки» снова наводит на мысли о строптивой подчиненной, в свое время также совершающей те или иные поступки мужчине назло. Скрип половицы, и немного шаркающие шаги за дверью резко выводят его из раздумий, предупреждая о приближении нежелательных свидетелей. Понимая, что счет идет на секунды, Леви умудряется «упасть» на пол с противоположной от двери стороны кровати, не забыв выставить вперед руки, чтобы сделать необходимые манипуляции как можно более беззвучно. Оказавшись в укрытии, он, чуть сильнее скользнув под широкую кровать, поворачивает голову в бок, стремясь краем глаза рассмотреть входящего в комнату человека. Однако взгляд упирается в пару искрящих любопытством «блюдец» заглянувшей под кровать девочки, грозящей рассекретить его конспирацию. Придерживая рукой свисающий конец вязанного покрывала, она лишь беззвучно моргает, продолжая рассматривать незнакомца, зачем-то нырнувшего под кровать. Раздается скрип, и Леви замечает нижнюю часть распахнувшейся мгновение назад двери. Вместе с худощавыми женскими щиколотки, медленно приближающимися к его укрытию. — Ева! — натолкнувшись на плоды «творчества» юной Аккерман, демонстрирующей умение пользоваться холодным оружием, нравоучительно обращается к ней пожилая женщина. — Маленькая проказница, — вытаскивая за ноги залезающую под кровать девочку, добавляет она. Леви лишь провожает взглядом растопыренные детскими пальчиками, пытающиеся уцепиться за пол. Однако против взрослой сиделки у них не было и шанса, из-за чего ладошки со скрипом скользнули по лакированному дереву. — И что на это скажет твоя мама? — взяв Еву на руки, с оттенком осуждения добавляет миссис Питерс, направляясь к выходу из спальни. Продолжая смотреть в сторону кровати, Ева рефлекторно тянет ручки, произнося нечто нечленораздельное. Мужчине даже кажется, что он слышал слова «Там» и «Кто-то». Однако миссис Питерс и не думает внимать предупреждению внимательного ребенка о «вторжении», сослав все на взыгравшее воображение… Когда дверь спальни закрывается с характерным щелчком, Леви продолжает лежать на полу, пытаясь переварить произошедшее. В голове мелькает беседа с Зоэ, где он в очередной раз прощупывает фразу «Быть вдовой Аккерман…». Микаса действительно считает себя вдовой. А значит, и все клятвы, данные при жизни обоих супругов, как таковые более не действовали с момента констатации его смерти. Леви не было практически два с половиной года. Не малый срок, и вполне достаточный для того, чтобы заглушить боль утраты в объятиях другого мужчины. Находясь на материке, он не задумывался о возможных вариантах развития событий. И в разуме непроизвольно зародилось некое семя сомнения. В том числе и касательно возможных кандидатов в отцы маленькой Аккерман. Оставаясь в том же положении, он по привычке проводит ладонью рядом с собой, стремясь оценить степень загрязненности. И когда подушечки пальцев, предварительно растертые друг о друга, не ощущают наличие пыли, Леви рефлекторно дергает уголками губ вверх, подмечая добросовестность Микасы в уборке, некогда навязанную им же за долгие годы совместной службы. Теплая мысль о супруге отзывается очередным драгоценным воспоминанием, силящимся расставить все точки над «i»…855 год
Когда Ханжи наконец-то приняла решение, что консолидация бедренной кости завершилась, Микаса смогла избавиться от тяжелой металлической конструкции. Возможность неограниченного передвижения позволила ей осуществить наиболее захватывающее предприятие в ее жизни, озвучив сокровенное «да» под взором согревающих серо-синих глаз. Леви не сразу распробовал вкус семейной жизни, особо не замечая разницы, кроме небольшого кольца, постоянно согревающегося на его груди. Однако уже спустя несколько часов, он смог убедиться в обратном, с головой окунувшись в предоставленные сорок восемь часов «медового месяца», во время которого ни одна живая душа не смела побеспокоить новобрачных, что в противном случае могло закончиться для незваных гостей фатально. В буквальном смысле. Быть может, разница действительно есть, когда пылкие прикосновения и жадные до чужого тела губы припадают с неким требованием, вполне обоснованным новым статусом. Когда каждую секунду отведенного срока хочется прочувствовать молекулой собственного тела. Ощутить прерывистое дыхание Микасы, подобное шороху листвы при дуновении ветра, шепчущее единственное имя. Стоны срываются с припухлых от страсти губ с такой возбуждающей чувственностью, что хочется вжимать ее тело в тонкий, неудобный подстилок одиночного шатра до потери собственного пульса. Она, подобно опытной наезднице, обуздавшей самого норовистого жеребца, сидит верхом, дразня темными складками кожи, собранными в острые соски, что едва касаются оголенной мужской груди, раздражая кожные рецепторы при каждом движении ее ягодиц. Пряди словно шелковый занавес покрывают ее лицо, отчего в потемневших радужках сверкает соблазняющий огонек желания. Неровно подстриженные кончики ласково щекочут его нос и скулы, когда она игриво облизывает нижнюю губу мужчины, предварительно соприкоснувшись с его языком в тесном контакте. Подтянутые бедра с усилием сжимают его поясницу по бокам, пока он в самой собственнической позе заключает тело своей супруги в сковывающих объятиях, разместив ладонь правой руку на ягодице, а левое предплечье — между лопаток. Женский таз не торопится ускорять темп, давая возможность прочувствовать каждое глубокое соприкосновение, отчего возбужденный орган, окутанный влажными стенками тугого лона, твердеет до «горячей стали». Сильнее сжав покоящуюся в ладони ягодицу, Леви притягивает манящий девичий ротик, чтобы вновь слиться с ней не только в точке наивысшего возбуждения. Внизу живота продолжает отдавать приятным стягивающим ощущением, когда Микаса снова и снова плавно извивается, способствуя наиболее осязаемому контакту двух изможденных длительными ласками тел. За сутки они успели испробовать все возможные и невозможные позы, прерываясь на недолгий сон и прогулку до небольшой речушки неподалёку. Леви, в силу весьма непреклонного и свободолюбивого характера, предпочитает в подобных предприятиях главенствующую позицию. Он берет то, что сочтет нужным. И Микаса, будучи его самым драгоценным трофеем, не являлась исключением… до недавних пор. Разве можно отказать исступленным серебристым искрам, когда она, подобно дикой волчице, стремится проявить свое превосходство. Когда по языку тела любимой женщины с ликованием осознаешь, что она хочет тебя, неотвратимо, здесь и сейчас. Когда искренняя, по-детски наивная девушка, некогда доверившаяся ему, становится тем желанным образом из грез, вызывающим неумолимое возбуждение, вынуждая буквально подчиниться любой прихоти. Без зазрения совести. И без каких-либо возражений. Микаса смогла с присущим ей трудолюбием развить свойственный женщинам талант «многоликости». Она могла быть кроткой и покорной, буквально смотря в рот своему командиру. Или же воинственной, проявляя протест каждому поползновению на радость желающего ее любой ценой мужчины. Или же в прямом смысле брать над ним верх, не оставляя ни единого шанса сопротивляться ее воле, что отзывается у Леви приятными волнообразными ощущениями, приводящими к довольно быстрой эрекции, отчего он с охотой соглашается на подобное действо. Хотя, элемент «игры в поддавки» с его стороны все же просматривается. Поднявшись с его торса, продолжая выводить приносящие удовольствие узоры бедрами, Микаса скользит ладонью по собственной шее, на которой блестят выступившие капельки пота, сползающие по спине, отчего она непроизвольно извивается еще больше. Леви ловит взглядом каждое движение, при очередном толчке не сдерживая откровенного стона, протянутого сквозь сомкнутые губы. Удовольствие настолько сильное, что он буквально запрокидывает голову, изгибаясь в позвоночнике, пока напряжение в его ногах, прикрытых тонким одеялом из овечьей шерсти, доходит до своего пика. Спустя некоторое мгновение, приподнявшись, он снова любуется оголенными формами, после чего жадный взор скользит выше, встречаясь с тем самым «омутом» в расширенных зрачках, способным довести до сумасшествия, когда ее ладонь небрежно собирает темные пряди в кулак, слегка дергая за волосы до приятной болезненности, отчего губы чуть разжимаются, придавая мимике ее лица невероятную сексуальность. Очередное умелое движение бедер, и Микаса наклоняется к нему, еле ощутимо проводя кончиком языка по шее к углу нижней челюсти. После чего теплое дыхание отзывается электрическими разрядами на коже в месте ее былого прикосновения. Не в силах более терпеть ее развязные выходки, Леви перехватывает инициативу в свои руки, властно хватая ее за упругие мышцы. Рывок, и она уже лежит на лопатках, примеряя на себя роль «послушной девочки». Женские ноги продолжают обвивать его поясницу, когда он неистово проникает на всю длину полового органа, подстегиваемый более громкими стонами, сливающимися в унисон с его немного хриплым голосом. Ладони цепко хватают кисти, прижимая ее руки к полу вдоль тела, тем самым лишая любых возможностей сопротивляться. Что, судя по реакции, вызывает лишь лютый восторг у партнерши, сопровождаемый буквально несколько секунд спустя несдержанным стоном, оповещающим об очередном медленно растекающемся по телу блаженстве. Рухнув на расслабленную Микасу, сразу же разместившую мягкие ладони на его лопатках, Леви жадно втягивает воздух через нос, вслушиваясь в ее немного шумное дыхание. После разрядки он не сразу прерывает их связь, как можно более тесно прижимаясь влажным, разгоряченным страстью телом к ее груди, одновременно потянувшись ладонью к тонкой шее. Рука скользит выше, пока губы мужчины едва осязаемо касаются кожи ее лица, вызывая рефлекторное покраснение последней. Инициатива подобной нежности шла не совсем от Леви. После очередного соития, окончившегося ударившей в голову штормовой волной, он намеревался сразу же покинуть ее лоно. Однако робко и довольно тихо прозвучавшее из уст Микасы, уткнувшейся кончиком носа в его плечо «Не надо… побудь еще немного», сопровождаемое усиленным смыканием рук, обнимающих его за шею, радикально изменило привычное поведение мужчины после разрядки. Осязание его плоти внутри после любовного соития для неё становилось чем-то столь задушевным, не свойственным чему-либо, и в то же время не содержало в себе вульгарный контекст как таковой. Находясь с Леви в максимально тесном контакте, она чувствовала столь необходимую близость. Не тел двух любовников, переплетенных между собой, а сокровенную, незримую связь двух так похожих друг на друга душ. Приковывая взгляд к его насыщенным кобальтом радужкам в полумраке небольшого шатра, Микаса ловит уста мужчины своими, ласково, без какой-либо суеты или пылкости припадая к ним. Губам человека, ещё пару лет назад вызывающего у неё неконтролируемое раздражение и несогласие с его радикальными методами. Спустя некоторое время перевалившись на спину, ощутив дурманящую свободу в отчасти освободившемся от крови органе, Леви приобнимает припавшую к его груди полуазитку, ласково ведя ладонью по худому плечу. После чего накрывает ее шерстяным одеялом, ранее скомкано валявшимся сбоку. Судя по прохладе и окутывающей их темени, нарушаемой лишь специальным осветительным прибором, в сердцевине которого расположен кристалл, сейчас поздний вечер. Вой ветра, ударившего по плотной ткани шатра, напоминающий стон неизвестного зверя, смешивается со звуками ночных птиц, периодически подающих свой голос глухим уханьем. — Мне не очень нравится идея с разделением… — сквозь природный шум слышит Леви тихий, немного сонный голос. — Мне тоже. Но план определённо не лишён смысла. Она едва ощутимо потягивается, после чего более комфортно устраивается на его торсе. Тонкие пальцы плавно выводят рельефные линии мышц на его животе, пока она сохраняет молчание. — Думаешь, мы наконец-то окончим эту войну? — Утверждать наверняка не может никто, — в ответ сжимая ее ладонь, фаланги которой скользнули между его пальцев, честно произносит Леви. — Во всяком случае, мы должны приложить все силы. Микаса осязает ухом и щекой вибрацию, исходящую из недр его грудной клетки вместе с гулом во время произнесения слов, отчего уголки губ дергаются вверх. — Было бы неплохо, — спокойно произносит она, продолжая скользить тонкими пальчиками между фаланг его сильной руки. — Я… не хочу больше воевать. Микаса не хотела купаться в крови, не хотела демонстрировать отточенные за долгие годы тренировок навыки. Или, словно ошпаренная, носиться по полю битвы, стремясь уберечь от беды Эрена, Армина и других дорогих людей. Она желала всецело принадлежать не человечеству, а собственному мужу. Ощутив на себе зоркий взор немного суженных глаз, она подняла неуверенный взгляд на Леви. Тот некоторое время просто всматривался в ее лицо, после чего спокойно опустил затылок обратно на лежак. — Когда вернемся на Парадиз, поедем, куда пожелаешь, — тем же ровным голосом заявляет он, вынуждая ее снова приподняться вместе с изогнутой линией бровей. Приблизившись к его лицу, она вопросительно всматривается в кристально-чистый взгляд мужчины из полуприкрытых век, затуманенный ее близостью. — Только ты и я, — добавляет он, когда Микаса нависает над ним, игриво улыбаясь и едва заметно кивая несколько раз. — Пообещай… — сменив выражение лица на некую обеспокоенность, вполголоса мурлычит она. — … что будешь рядом. Что не оставишь меня. Если ты пообещаешь, ты не сможешь не выполнить. Леви ощущает приятно шагающий по позвоночнику холодок. Вряд ли кто-либо когда-нибудь так волновался о нем. И в то же время так нуждался. Несмотря на твердость характера и демонстрируемую непоколебимость, Микаса до жути боится одиночества. Повторения одной и той же ситуации по замкнутому кругу. Смерть близких. Смерть близких. Смерть близких. Еще одна черта, так присущая им обоим. Но вместе с рукой и сердцем Леви взял на себя ответственность. За нее и за их будущее. — Что бы не случилось, — без тени сомнения взирая в любящий взгляд супруги, произносит он, когда нежная ладонь приглаживает его щеку. — Ты будешь за моей спиной, — медленно приподнявшись, приглушенно добавляет он, практически прикасаясь к ее губам. Микаса уже намеревается закрыть глаза, однако это всего лишь уловка. Так как в следующий момент он властно переворачивает ее на спину, нависая сверху. От неожиданности, она не может сдержать беззвучного смеха, широко улыбаясь ему. В полумраке ей даже кажется, что он отвечает ей подобным жестом, пусть и более строгим. Девичьи пальцы, все ещё покоящиеся на его щеке, с трепетом скользят по линии скулы. Слегка повернув голову, Леви касается устами внутренней стороны ее ладони, стремясь насладиться каждым мгновением отведенного им времени...857 год
Тыл огрубевшей руки едва ощутимо скользит по непослушным, темным прядям, прикрывающим столь знакомые черты лица. Умиротворенное движение грудной клетки и спокойная мимика спящей на боку Микасы. На первый взгляд столь обыденное некогда явление становится для наблюдающего за всем Леви самым драгоценным подарком судьбы. Не сумев побороть свое желание во всем разобраться, он решил совершить ночной визит, в тайне всем сердцем надеясь застать и других носителей фамилии Аккерман. Микаса всегда верила в него. И в этот раз, как и во многие другие, она была права. Он сдержал обещание. Он вернулся к ней. Стоя у подножия кровати, Леви ловит привороженным взглядом каждое минимальное движение ее тела. Пока глаза не замечают тонкую цепочку, волной раскинутую по грациозным линиям ключиц и шеи. И небольшой предмет в виде золотого кольца, некогда купленного в скромной ювелирной лавке на материке, символизирующего нерушимую связь, отказаться от которой он вряд ли когда-либо сможет. Уж точно не по собственному желанию. Микаса перед ним. И соблазн сделать последний шаг развращает сильнее самого искусного демона со сладострастными речами. Но сделав его, Леви перечеркнет все приложенные ранее усилия. Пока где-то поблизости бродит одержимый местью марлийский офицер, мужчина будет держать дистанцию. Но сначала… ухватит каждый положенный за пережитое миг. Не смыкая век, он медленно припадает к тонким губам, впитывая каждое прикосновение к любимой коже. Ханжи была права. Чертовски права. Увиденное Леви не просто нравится. Он пребывает в непривычном для себя восторге, проявляемом вырывающимся из груди сердцем. Мужчина вряд ли сможет вспомнить что-то более прекрасное и сокровенное в своей пронизанной нескончаемыми событиями жизни, самым красочным явлением в которой стало именно знакомство с обворожительной представительницей вымирающей расы. До края уха неожиданно доносится некое кряхтение. Не отрывая собственные уста от нежных, влажных губ, Леви флегматично переводит взгляд, секунду спустя сталкиваясь с любопытными глазами проснувшейся Евы, в данный момент протирающей заспанные веки маленькими кулачками. Встав на ноги, она держится за деревянные прутья кроватки, внимательно следя за странным действием по-прежнему незнакомого мужчины по отношению к ее матери. Непонимание ребенка выражается слегка наклоненной головой вбок и немного вспархнувшими на лоб бровями. Осознавая, что пойман с поличным, Леви, еще некоторое время фиксируя взгляд на не спускающей с него глаз Еве, не находит ничего более рационального, кроме как преподнести указательный палец к губам, вербально изображая свою просьбу сохранять молчание. Не сказать, что он был уверен в послушании непоседливого ребенка, но попытаться стоило. Сохраняя немного растерянный вид, Ева снова переводит взгляд на маму. Та неожиданно ерзает, сильнее притягивая край подушки к лицу с едва уловимым стоном с просонья. Леви буквально не дышит в этот момент, медленно отпрянув от спящей супруги, осознавая, как близок к нежелательным последствиям своей несдержанности. Холодность ума по прежнему не совместима с теми ощущениями, которые просыпаются в нем рядом с Микасой. Не заметив какой-либо опасности для матери, девочка с большей открытостью снова взирает на приближающегося к ней мужчину. Рассматривая маленькое существо, жизнь которого отчасти зародилась благодаря ему, Леви ловит себя на мысли, что ранее никогда не задумывался о детях. Разумеется, он имел представление, откуда они берутся, и, собственно, какова цель вступивших в брак. С учетом того, что после обмена клятвами не особо задумывался о методах избежания вполне естественного исхода его времяпрепровождения с Микасой. И все же, как подступиться к маленькой Еве, он понятия не имел. Постоянно пребывая в водовороте сражений и смерти, Леви и представить не мог, что когда-либо познает иную жизнь. Где не будет бесконечной борьбы и гибели соратников. Где не нужно сжимать рукоять клинка до побеления костяшек. И где он будет наблюдать теплый взгляд любопытных детских глаз и, судя по поведению Евы, тянущиеся маленькие ручки вместе с настойчивым кряхтением, тем самым привлекающим внимание к своей неугомонной хозяйке. Намереваясь сделать еще один шаг, Леви становится свидетелем воистину детского кошмара, когда в комнате сверкает отблеск ночной молнии, сопровождаемый устрашающим громом. Вскрик испуганной Евы, и он, стремясь скрыться как можно быстрее, мгновенно выскальзывает из комнаты через балконную дверь, прекрасно осознавая, кого именно привлечет режущий по ушам звук детского плача, вызывающий у мужчины неприятные мурашки, скребущие по коже, отчего он лишь сильнее хмурится, чувствуя непреодолимое стремление успокоить. Или любым другим способом прекратить столь неприятную звуковую частоту, от которой его буквально передергивает. — Милая, это всего лишь гроза, — слышит он женский голос, направленный на успокоение встревоженной девочки. Однако подобная мелодия оказывает умиротворяющее действие больше на самого Леви, продолжающего прижиматься спиной к фасаду здания, одновременно всматриваясь в бьющие по зеленой листве дождевые капли, периодически блестящие белым светом молний, вырисовывающих на ночном небе древовидные узоры. Не только Ева испытывает неприятные ощущения во время бушующего явления стихии. Сквозь шум дождя, он замечает беспокойное ржание, сопровождаемое небольшим шорохом сена и немного нервным стуком копыт. «Лукас», — заключает Леви, узнавая темно-коричневого жеребца, кружащего внутри закрытого пологой крышей денника.