857 год
Полузаросшая диким кустарником деревушка, состоящая из каменистой дорожки с протоптанными от телег рытвинами, вдоль которой с обеих сторон располагались небольшие домики с шатровой крышей, оказалась вполне неплохим местом для укрытия. Уличное освещение из высоких фонарей, внутри которых были заключены белые кристаллы, отсутствовало в маленьких поселениях. Лишь в единичных квадратных окнах, на подоконниках которых красовалась цветочная палитра, придающая «избушкам» более природный и красочный вид даже в темное время суток, мерцал тёплый огонёк, сообщающий о бодрствовании жильцов. — Быстрее! Он не мог далеко уйти! Топот копыт загнанных острыми шпорами, оставляющими на коже глубокие порезы, лошадей развеивает атмосферу спокойствия, в купе с истошным ржанием, передающим боль животных от раздирающих язык удил, давящих на щеки из-за сильно натянутых поводий. Дюжина всадников, проследившая движение искомой цели, рыскает по окраине поселения, практически заглядывая в окна ни о чем не подозревающих жильцов. Злоумышленников не останавливает ни маленькая калитка, открывающаяся со скрипом, ни лай сидящих на цепи псов, натренированных на защиту своих хозяев. Что, к слову, не удивительно из-за наличия широкого арсенала различных видов орудия, из которых наибольшей популярностью обладают двуствольные винтовки. — Нужно найти этого сукина сына. Откуда он вообще взялся?! Сумев затаиться в густой кроне старого клена, растущего возле одного из домов, ближе к окраине, Леви осторожно выглядывает из-за ствола дерева, оборачиваясь через плечо. Спина немного ноет от жесткой неровной коры, к которой он вынужден прислоняться, сидя на толстой ветви. Ева довольно спокойно расположилась на его коленях, прижимаемая цепкой мужской хваткой, сомкнутой на ее животике. Именно наличие маленького ребенка довольно серьезно затрудняет ситуацию, учитывая, что с ней на руках мужчина никак не может вступить в бой, рискуя подвергнуть ее опасности. Однако на этом проблемы с неусидчивой маленькой Аккерман не заканчивались. — Эй, — тихо шипит Леви, буквально вырывая из ее ручек прихваченную с пожара шкатулку в виде карусели. Так вот в чем секрет ее молчания. Любознательный детский разум фиксировал свое внимание на любимой безделушке. Пальчики уже успели ухватить вентиль в попытке прокрутить его. — А ну отдай, — более строго шепчет он, стараясь отцепить детские ладошки, намертво зафиксированные на резных прутьях, обеспечивающих «опору» для миниатюрного шатра. Обернись мужчина немногим позже, услышал бы знакомую мелодию, в один момент способную рассекретить их местоположение. Однако его даже чуть-чуть выбило из колеи упорство, с которым Ева пыталась ухватиться за шкатулку, совершенно не намереваясь отдавать принадлежащую ей вещь кому-либо. С неким рычанием посмотрев в ее глаза, выражающие явное возмущение, он заметил в отливающих синевой радужках знакомый блеск. «Женщины», — узнавая оттенок чар, предназначенных для манипуляций над представителями сильного пола, закатил глаза Леви. Она явно бросила вызов не тому игроку, учитывая мастерство Аккермана по раскрытию блефа. — На меня такое не действует, — весьма монотонно подметил он, продолжая всматриваться в более широкие чернильные пятна в ее глазах. Если бы мужчина знал, как сильно ошибается в этот момент. В арсенале Евы помимо «игры глазками» есть намного более действенные методы, способствующие достижению желаемого. К счастью или сожалению, чаще именно отцы не способны противостоять детским слезам. Ева в силу возраста не могла осознать опасности, нависшей над ними. В ее маленьком мире наибольшей напастью было именно грубое поведение ее нового знакомого, без зазрения совести забравшего музыкальную шкатулку. А проявление детских обид практически всегда происходит единственным и наиболее громким способом. Несколько всхлипов, и Леви попадает в ступор, совершенно не понимая, как совладать с истерикой ребенка, чей плач в любой момент навлечет на них нежелательных зрителей. — Тихо, — шепчет он, чуть-чуть встряхивая ее. Однако Ева заливается слезами еще сильнее, отчего плач переходит на нестерпимо высокую частоту. — Тшш, перестань! — ощущая болезненное сжатие в груди, пытается мужчина утихомирить ее. Еще никогда в своей жизни Леви не оказывался в подобной ситуации, не имея ни одной успешной идеи для ее решения. Меж тем заплаканные глазки, мало просматриваемые из-за распухших век, уже начали краснеть, а рубашка мужчины покрылась не только слезами, но и другими "приятными" жидкостями из потекшего носика и раскрытого из-за криков рта. — Ева! Леви уже отчаялся хоть как-то успокоить ее, как в следующий момент в опасной близости от детской мордашки пролетела пуля, предшественница которой секунду ранее попала в ствол дерева за спиной мужчины. — Они там! Не уйдет! — Черт! — на эмоциях выпалил Аккерман, рефлекторно прижав ошарашенную Еву к себе. Она явно перепугалась не на шутку, судя по пронесшемуся в округленных глазках ужасу, секунду спустя сменившемуся на более громкие всхлипы. Однако было не понятно, кто испугался сильнее. Она или побледневший до кипельно-белого цвета Леви, все еще прижимающий ее к груди, осторожно прикасаясь подбородком к макушке. Как ни странно, этот способ прекратил содрогания грудной клетки девочки, сведя их на тихие поскуливания. — Вот поэтому нужно слушаться, — вернув потерянное самообладание, не удержался он от строгого замечания, вызвавшего вполне обыденную реакцию провинившегося ребенка в виде с раскаянием опущенного взгляда и немного поникшей головы. Времени на воспитательные беседы не оставалось. И схватив Еву, он рывком поднялся на ноги. Несколько быстрых шагов, и Леви подрывается в сторону крыши, намереваясь на ходу проложить наиболее безопасную траекторию полета. Осторожно прошмыгнув по скользкой черепице, он снова выпускает трос, про себя находя негативные стороны своего предпочтения к более старым моделям УПМ. Зацепить наконечник практически не за что. Увидев промелькнувший в небе силуэт, всадники, не жалея сапог, пришпорили коней, стремясь нагнать незнакомца, перебившего треть их преступной банды. Крепко придерживая Еву одной рукой, Леви аккуратно управляет рычажком, превосходно маневрируя из стороны в сторону, тем самым избегая широкие пули двустволок, выпущенные в его спину. Приметив впереди заполненную до отвала поленницу, дрова из которой под естественными силами были готовы выскочить в любой момент, если бы не подпорка, мужчина слегка подкорректировал траекторию полета. Методично выставленная нога, и березовая палка, служившая подпоркой для небольшой дверцы, летит на землю вместе с выкатывающимися поленьями. Несколько скачущих впереди лошадей не успевают сохранить равновесие, отчего, споткнувшись, падают на землю вместе со своими всадниками. Резко повернув за очередным домом, Леви, демонстрируя присущую ему элегантность и точность, ювелирно ныряет ногами вперед между крышей и дверцей конюшни, выигрывая необходимое время. Ева, первое время безмолвно прижимающаяся к мужчине во время полета, сначала стала суетно оглядываться по сторонам, а во время довольно резкого прыжка вверх, вызвавшего ощущение внутренней встряски, непроизвольно вскрикнула. Возникшая на лице улыбка сохранялась довольно долгое время, привлекая к себе внимание мужчины детским смехом. Ловкий подъем по зданию, и Леви спрыгивает с крыши в стог сена, вслушиваясь в постепенно приближающиеся переругивания мерзавцев. Сразу же опустив взгляд на Еву, сидящую у него на руках, мужчина стал свидетелем вполне ожидаемой реакции маленького организма на стресс и сильную встряску в виде остатков ее ужина на его рубашке. Однако подобная напасть никак не сказалась на приподнятом настроении девочки. И небрежно скользнув ручкой по подбородку, вытирая остатки слюны, Ева снова одарила его взгляд радостной улыбкой, обнажающей небольшие зубки с голубым оттенком. — Ничего. На первый полет у многих такая реакция, — испытывая неконтролируемое снисхождение к существу на своих руках, заключил Леви, не ощущая должного раздражения от случившегося. Разве только самую малость. По привычке он потянулся в карман за платком в надежде стереть остатки пищи со своей груди. — Есе! Есе! — подняв ручки, весело выдала Ева, надеясь на повторение увлекательного приключения. Бровь мужчина сама по себе изогнулась в волнистую линию, указывая на его изумление. На мгновение он даже замер с платком в руке, после чего продолжил тщательно стирать подобие картофельного пюре с сорочки. — Там! За домом! — раздался грозный оклик. «Сами напросились», — чуть хрустнув шеей, про себя заключает Леви, проверяя наличие любимого оберега в виде ножа, покоящегося на поясе.***
Микаса стегала Лукаса по ребрам с несдержанной силой, стремясь любой ценой поспеть вовремя. Ей было не особо интересно, кто учинил подобное с ее домом, и каковы его мотивы. «Материнское сердце» рвалось к дорогому существу, заключающему в себе ее самые сокровенные эмоции и воспоминания. Проследить траекторию движения злоумышленников оказалось не сложным, с учетом подсказок в виде стоптанной тропы, брошенных без наездников лошадей и нескольких бездыханных тел, раскинутых вдоль деревенской тропинки. Судя по всему, местные жители, проснувшиеся от шума, предпочли запереться внутри своего жилища. Несколько разбитых глиняных горшков с растительным содержимым, расположенных на подоконниках, видимо, от попадания пуль, подтверждали рациональность их действий. Немного сбавив темп Лукаса, Микаса вертится в седле, тщательно осматриваясь. Копыта осторожно перешагивают между раскинутых по дороге дров, после чего наталкиваются на валяющийся приклад ружья. Выпрыгнув из седла, она присаживается на одно колено, осторожно хватая оружие. Судя по отсутствию номера и специальных эмблем, ружье принадлежит не военному подразделению. Вероятнее, некая преступная организация. Раздается череда выстрелов, среди которых отчетливо проскальзывает небольшой вскрик, и она сразу же узнает голос Евы, отчего ноги сами по себе рванули за ближайший дом. Первым ее встретил «сидящий» возле дома мужчина с перерезанным горлом. С некой опаской подойдя к мертвецу, Микаса пыталась предположить, что именно с ним произошло. Прижатый спиной к фасаду здания, он съехал по нему вниз, отчего и оказался в подобной позе. Внимательно приглядевшись к его лицу, она только сейчас осознала, что одним перерезанным горлом дело не обошлось. Заключительный удар ножом пришелся в его глазницу, что, судя по всему, привело к мгновенной смерти. В мертвенной хватке мужчина удерживал точно такое же двуствольное ружье, найденное ей ранее. Удивительным было то, что тело было все еще теплым. Значит, след совсем свежий. Совершенно не понимая, что именно здесь произошло, Микаса двинулась в сторону пылающего курятника, судя по отсутствию обгорелых птичьих тушек, до этого пустующего. Рядом с постройкой располагалось еще несколько тел со смертельными ранениями. Ощутив приступ удушья, сковывающий горло подобно удавке, она лишь ошарашенно двинулась дальше, намереваясь как можно скорее отыскать дочь целой и невредимой. — Ева! — полный боли крик раздается из уст перепуганной матери, суетно мечущейся по территории небольшого участка, где обрываются все следы. — Ева! — оглядывается она из стороны в сторону. Отчаяние снова достигает наивысшей точки, отчего она тянется онемевшими пальцами к голове, немного безумно сжимая волосы, рискуя вырвать довольно густой клок. Нервы не выдерживают, и она бежит к пылающей постройке, начиная ногами выбивать ветхую деревянную дверцу, совершенно не подозревая о наличии свидетеля ее несдержанных эмоций... Flashback Не найдя более подходящего укрытия для ребенка, нежели заброшенный курятник, Леви разместил Еву в небольшой коробке, предложив сыграть в прятки. Как ни странно, девочка была знакома с правилами этой игры, пусть и в немного другой интерпретации. Но маленькие ладони тут же прикрыли ее личико, видимо, обеспечивая то самое укрытие. Надеясь, что это отвлечет ее хотя бы на пару минут, пока он будет разбираться с преступниками, мужчина осторожно задвинул коробку под стеллаж, после чего бесшумно захлопнул дверцу. На выходе его уже ждали несколько преступников, но Леви знал, куда нужно бить, чтобы не вызвать много шума. Нож молниеносно полоснул по шее, не дав нападающему и пискнуть, пока второй, получивший удар в солнечное сплетение, с едва уловимым кряхтением рухнул на колени. Удар, и лезвие, всаженное в затылок, прокручивается на девяносто градусов внутри отверстия, после чего тело окончательно падает на землю. Леви не испытывал наслаждения от процесса убийства. Лишь сплошная механика, подразумевающая применение отточенных движений. Он понимал, кем бы ни были мерзавцы, они представляют угрозу для его семьи. А значит их участь априори предрешена… Продолжая удерживать ладони на лице, Ева ощущала некую эйфорию от ожидания появления хмурого мужчины, что вот-вот должен найти ее незамысловатое укрытие, как обычно делает мама во время этой с виду несложной игры. Однако устав от томительного ожидания, она слегка раздвинула пальчики, аккуратно осматриваясь. Осознав, что она в каком-то темном месте, девочка опустила ладони, решив изучить окружающую обстановку получше. Быть может, он сам решил спрятаться от нее. Взрослые бывают порой совершенно нерасторопными. Перевернув коробку, Ева спокойно выползла из нее, оказавшись в неком проходе между двух стеллажей, расположенных друг напротив друга. Встав на ножки, она максимально задрала голову, намереваясь оглядеть все доступные для ее взора места. Однако раздавшиеся выстрелы снаружи сразу же привлекли ее внимание. На верхней части деревянной двери появилось несколько округлых отверстий, происхождение которых осталось для нее загадкой. Мгновением позже в помещение ворвался огромный незнакомый мужчина, вызвавший молниеносную реакцию девочки в виде громкого вскрика. Туша буквально падала на неспособную пошевелиться в этот момент Еву. В последний момент неведомая сила***
«Кого принесло в такой час?!» — подорвавшись с кровати из-за ритмичного стука во входную дверь, светловолосый мужчина слегка подтер рукой влагу на уголке губы, после чего с некой неохотой встал на ноги. — Иду, — немного сонно добавил он. Однако ритмичные удары по двери лишь усилились, что так же повлияло на увеличение раздражения капитана разведки. — Да иду я! — более громко заявил он, накинув клетчатый халат и нырнув носками в мягкие тапочки из кроличьей шерсти. Взглянув на часы, Жан насторожился столь позднему визиту. И прихватив с собой пистолет, не забыв опустить курок, медленно подошел к двери. — Кто это? — довольно четко произнес он. В ответ услышав немного запыханный голос, содержащий в себе неподдельное волнение, так не характерное знакомой, он сразу же отворил замок, раскрыв перед ней дверь. В помещение же прошмыгнула Микаса, настоятельно попросившая запереться. — Прости за вторжение, — присев на диван, пыталась она отдышаться. — Нам было нужно укрыться, — взглянув на него несвойственным растерянным взглядом, добавила она. Только сейчас Жан заметил на ее руках маленькую девочку, довольно медленно раскрывающую глазки, видимо, спросонья. — Конечно, все, что нужно, — резко приободрившись, протараторил он, присев напротив нее. — Что-то случилось? Микаса лишь успела кивнуть головой, как в следующий момент из соседней комнаты раздался женский голос. — Жанчик, все в порядке? С некой досадой поджав губы, Кирштайн буквально прочитал в глазах приятельницы немой вопрос, после чего шумно выдохнул через рот. — Да, мам, — более громко сообщил он, чтобы она услышала. — Спи. Все нормально, — немного раздраженно бросил он, сложив руки на груди. Не сказать, что Жана сильно прельщала идея жить с матерью, учитывая, что после возвращения с материка он смог купить себе хорошую квартирку в Каранесе, где и проживал до недавнего времени. Но обстоятельства сложились таким образом, что ему пришлось вернуться в «родное гнездо». У судьбы свои причуды, ведь именно благодаря этому Микаса смогла разыскать его, решив обратиться за помощью к проживающему в Тросте товарищу. — Не забудь предложить гостье чай, — с легким оттенком нравоучительного тона добавила миссис Кирштайн, вспомнившая о наличии различных съестных угощений, наготовленных ей за сегодняшний день. Закатив глаза, Жан лишь снова встретился с немного опешившим взглядом подруги. — Разумеется, — заключил он, с усмешкой хлопнув ладонями по коленям. — Может, сразу на кухню? — поднявшись, пригласил он Микасу жестом руки. — Иначе она не угомонится, поверь мне.***
— У тебя есть предположения, кто бы это мог быть? - выслушав все подробности в неком сумбуре, объясняемом встревоженностью чуть не потерявшей своего ребенка Микасы, попробовал уточнить Жан. — Точно не уверена, но двустволка, что я обнаружила… такую же не так давно я видела у той шайки мелких грабителей, разоряющих цветочные и парфюмерные лавки, - делая глоток теплого напитка, поделилась своими мыслями она, вспоминая утреннюю погоню за преступниками. — Один из них... грозился расплатой. — Как они узнали, где ты живешь? — Этот вопрос меня интересует не меньше, - подхватила она, сильнее укутав Еву в предложенное одеяло. — У миссис Питерс не было и шанса...Кто может поднять руку на пожилую женщину и маленького ребенка? — Эй, — наклонившись к ней, пытался приободрить ее Жан. — Мы во всем разберемся, — положив ладонь на ее руку, произнес он, слегка улыбнувшись. — Обещаю. Неожиданно Кирштайн почувствовал небольшой щипок, после чего ощутил на своей ладони пальчики Евы, настойчиво сталкивающие его с руки Микасы. — Милая, ты чего? — скромно улыбается она, пока Жан всматривается в серо-голубые глазки, явно обладающие неким посылом в его сторону. Сидя на коленях, девочка кряхтит нечто, похожее на «Нельзя», совершенно не скрывая своего возмущения касательно непонятного поползновения со стороны маминого старого знакомого, который и не вкладывал в свой невинный жест какой-то потаенный смысл. — Думаю, она просто устала. Где я… могу уложить ее? — аккуратно осведомилась Микаса, подтягивая к себе поближе неусидчивого ребенка. — Наверху моя бывшая спальня. В летнее время там спасительная прохлада, но сквозняков нет, - поясняет он, ненадолго подняв взгляд на полуазиатку. После чего снова принялся изучать маленькую Аккерман. - Она очень похожа на него, — немного помедлив, озвучивает Кирштайн свое наблюдения, испытывая легкий холодок от знакомого взгляда, читаемого на лице полуторалетнего ребенка. — Знаю, — мягко подтверждает Микаса, непроизвольно печалясь на некоторое время. — Все так говорят. — Ведь это… хорошо, — как бы пожимает плечами Жан. — Иногда ловлю себя на мысли, что не хватает его совета. — Как будто ты хотя бы раз прислушивался, — с присущей серьезностью подмечает Микаса, давая просящей Еве овсяное печенье, испеченное миссис Кирштайн для сына, обладающего слабостью к данному блюду. — Иногда, да, — непоколебимо заявляет он, рефлекторно улыбаясь. — Принимал к сведению уж точно, — с легкой усмешкой добавляет Жан, созерцая ответную реакцию на лице Микасы. Наблюдая за аккуратно кусающей печенье Евой, молодой человек находит общие черты девочки и с ее матерью, обладающей некогда привлекший его взгляд грацией и красотой. Март, 853 год. Внешняя стена на берегу острова Парадиз. Сидя на стене, Жан всматривался в пасмурное небо, находя завораживающую прелесть в насыщенной серости. Сумев найти уединение от надоедливых напарников хотя бы на несколько часов, он решил заняться любимым хобби, испытав некую абстиненцию. Не имея возможности лицезреть Микасу воочию, он решил воплотить ее образ на слегка пожелтевшем пергаменте, прихватив небольшой уголек из костровища. Рисовать карандашом намного легче, но бумага слишком тонкая, отчего хорошо наточенный грифель мог запросто продырявить ее. Больше всего времени при создании портрета того или иного человека юноша уделял внимание глазам. Именно они способны «оживить» изображение, наделив его качествами живой натуры, вдохновившей «творца», что придавало казалось бы обычному клочку бумаги некую бесценность. — Похожа, — услышал он у края уха не богатый какой-то похвалой или критикой тон. — Особенно глаза. Резко повернувшись, Жан заметил стоящего чуть в стороне капитана, флегматично скользнувшего взглядом по изображению. От волнения рука чуть дернулась, и уголек прошелся ниже, наградив образ Аккерман дополнительным шрамом на лице. Рыкнув, Кирштайн сразу же принялся осторожно подтирать место, надеясь исправить огрех. Однако наблюдение капитана Леви, прозвучавшее с присущей ему серьезностью, отозвалось некой гордостью в груди юноши. Мужчина не станет раскидываться подобными высказываниями бездумно. Он действительно так считает. — Как давно? — раздается еще одна реплика, вызывающая более непонятные ощущения в душе. Сначала ему кажется смехотворным смысл сказанного, однако пораскинув мозгами, Жан окончательно теряется в догадках, отметая вполне очевидный вариант. — Вы о чем, сэр? С толикой надменности переведя взор на подчиненного, капитан продолжает в своей холодной манере психологически наседать на юношу, используя максимально умиротворенный тон голоса. — Кирштайн, некоторые вещи видны невооруженным глазом. Осознавая, что он не ошибся в первоначальном значении, Жан немного опешил от подобной прямолинейности, после чего решил не скрывать и так очевидный всем факт. Не скажет он, проболтаются болтливые приятели, являющиеся свидетелями тех событий. — С Кадетского училища, — недовольно пробурчал он, испытывая некое любопытство. Понимая, что не является инициатором столь странного разговора, Киршайн немного мнется, пытаясь решить, стоит ли продолжить. И понимая, что при любом раскладе проигравшим он не останется, юноши неуверенно озвучивает довольно неуместную реплику, — А вы? Леви никак не меняется в лице, что весьма затрудняет чтение его эмоций. Удивился он или нет, но судя по длительному молчанию, вопрос действительно обескуражил его. — Не сложно заметить, если тщательно приглядеться, — понимая, что отсутствие какой-либо реплики — наиболее красноречивый ответ, объясняет свою наблюдательность Жан. В конце концов, он столько времени провел за наблюдением со стороны, что замечал намного больше самой девушки. — Но конкуренцию Эрена мало кто сможет перебороть, — потянувшись к затылку, озвучил свой вердикт Жан, ошибочно предполагая, что беседа подошла к концу. — Йегер не конкурент, — с едва уловимым самодовольством выпаливает капитан. На первый взгляд довольно дерзкое заявление вызывает искренне изумление у Кирштайна, в принципе, не способного как-либо возразить сказанному. Но смысл слов мужчины заключался не в этом. — Не может конкурировать тот, кто даже не знает о состязании. Непроизвольно усмехнувшись правдивому наблюдению капитана, Жан не смог удержаться и от другого вопроса. — А что насчет меня, капитан? Можете ли вы назвать конкурентом меня? Спортивный интерес, вероятнее всего, но Кирштайн не был уверен, удостоят ли его ответом. — Конкурент не подходящее слово, — монотонно протягивает Леви, снова изображая довольно скучающий вид. — Это заведомо бессмысленно, — в подобной манере добавляет он, вызывая появление кислой мины на лице подчиненного. — Вот соперничество, — в глазах мужчины появляется некий огонек буквально на мгновение, когда он сталкивается с неожидавшим подобного взором Жана. — Тот самый термин. — И вы не будете отговаривать, убеждая в том, что у меня нет шансов?.. — А ты так думаешь? — вскидывает бровью Леви, не скрывая некого непонимания. — Нет уж, — решительно выпаливает Жан, принимая брошенный "вызов". Флегматично повернувшись к нему, Леви лишь на мгновение сталкивается с его взглядом, после чего снова устремляет взор вдаль закатного неба, пробивающегося оранжево-лиловыми оттенками сквозь облачную синевато-серую пелену, подобно размытой кистью акварели... — В любом случае, решать не нам. Жан осторожно всматривается в профиль мужчины, замечая едва заметное дерганье уголков губ вверх...855 год
Громыхание пушек, раздающееся вдалеке, сливается с криками солдат, и вибрацией земли от движений гигантских существ, вступивших в схватку друг с другом. Что пылает в груди разведчиков, возможно переживающих свой последний день на этой земле, чтобы это не значило? Однако внутри Жана, неустанно давящего на ребра командира, пылает одна из наиболее ярких эмоций — ярость. — Вы говорили о соперничестве, — сквозь зубы выпаливает он, из последних сил ритмично нажимая на грудину. — А что теперь?! Готовы так просто сдаться?! — не скупясь на едкие замечания продолжает он, не в силах свыкнуться с мыслью о поверженном «сильнейшем». Однако руки скользят по бездыханному телу, отчего он практически обессиленно падает рядом, тяжело дыша. — Все ваши хваленные речи… — цедит Жан, практически наяву скалясь. — К чему это все, если вы даже не хотите бороться за нее?! — на повышенных тонах выпаливает он, испытывая дошедшую до кульминации злость, готовую вырваться в любой момент. Проявление эмоции находят в сильном ударе в грудь, содержащем в себе все возложенные некогда надежды, досаду и некое отчаяние, когда Жан осознает, что всего лишь истязает тело своего погибшего командира. Кирштайн понимал, насколько глупо обвинять капитана Леви, явно приложившего все возможные усилия. Но слова сами сорвались с уст, полные некой обиды. И в то же время благодарности за те годы, что мужчина вкладывал в них частичку себя и своего умения. И именно продемонстрировав полученные навыки, Жан сможет отдать дань уважения своему командиру и всем погибшим за свободу человечества... Отправившись на поле боя, Жан так и не узнал о том, что сердце, не способное ранее двигаться из-за парадоксального трепетания, смогло полноценно сократиться благодаря ритмичному удару его кулака, вернув жизненно необходимый ритм. Грудная клетка сделала долгожданное движение, пока изголодавшиеся по кислороду легкие наполнялись живительным воздухом…