855 год
Нет слаще женщины, говорил Кенни, вкладывая в руку девятилетнего племянника нож, чем вынашиваемая бережней ребенка под сердцем жаждущей матери, прорабатываемая бессонными ночами до мельчайших деталей, которые готов смаковать до потери пульса, месть. Поглощающая изнутри, выворачивающая терзаемую призраками прошлого душу наизнанку. Ни одно из своих «возмездий» Леви не предвкушал, как это. Одно дело расправиться с безмозглой тварью, единственный смысл существования которой — пожирать людей. И совершенно другое полностью владеющий своими действиями выродок, не знающий пощады даже невинным. Аккерман понимал, что наслаждаться процессом не совсем здоровое поведение. Но зарытые глубоко внутри демоны, которых он не смел показывать никому вовсе, в особенности самым близким, науськивали пренебречь правилами приличия. Однако мужчина помнил свое изначальное стремление — долг. Он дал обещание, и слово свое капитан разведки сдержит. Быстро, точно и, главное, успешно. Каково же было его удивление, когда после небольшого взрыва в области затылка, Звероподобный титан облокотился на руки, постепенно регенерируя окутанное паром отверстие, в котором четко просматривалась знакомая фигура Зика Йегера. Обтесанная, израненная, но все же целая. «Не сдох таки? — стиснув челюсти, заметил свою оплошность Леви. — Живучий… — сильнее сжав клинок, прошипел про себя он, устремив острый взор на свою цель. — Тогда продолжим…» Проносясь сквозь дымку вновь разгорающейся битвы, не замечая никого и ничего, придерживаясь лишь одной траектории вперед. Каждый взмах руки сопровождается упоительным звуком вхождения острого металла в плоть, а при извлечении лезвия россыпью летят обжигающие капли, при попадании на лицо и кисти рук напоминающие пчелиное жало, пустившее под кожу яд. Пока победоносно не возвысившись над соперником, Леви не готовится к заключительному штриху, подытоживающему пятилетнее ожидание. Лишь глухой стук каблуков форменных сапог по брусчатке посреди улицы, и медленные шаги к уползающему прочь Зику, с некой опаской оборачивающемуся на неотвратимый исход своей жизни. — Ну что, знакомая ситуация, волосатая мразь, — не скупясь на сарказм, выплевывает Аккерман, и не думая снижать спесь в голосе, тем самым еще сильнее вводя свою жертву в смятение. — В этот раз тебя не вытащит прихвостень, — ногой перевернув Йегера на спину, судя по резкой болезненности попав в печень, рискующую в любую секунду разорваться на мелкие кусочки, добавил он, устанавливая подошву на грудину. Стремясь интуитивно повторить ситуацию, Леви резко всовывает лезвие через подбородок, практически нанизывая плоть, из-за чего кончик выглядывает изо рта. Зик снова потерпел поражение один на один, когда инстинкт самосохранения притупился во время сражения. Однако побежденным он себя не ощущал. — Думаешь, все кончено? — как-то странно заухмылялся он, еле выговаривая слова из-за инородного тела, застрявшего в нижней челюсти. И, зайдясь кашлем, сильно сжал окровавленную пасть, вызывая у капитана разведки еще большее отвращение. — Прошло столько лет, а ты так и не усвоил урок, о-ошибка при-роды… — намекая на происхождение сил рода Аккерман, прыснул он. После чего, на мгновение задумавшись, добавил, вскинув бровь в некой издевке. — …или человека. Послышался давящий, хрипловатый смех, столь омерзительный, что Леви, стремясь прервать его, рывком выдрал клинок из его пасти. — Просто сдохни уже, — занеся окровавленное лезвие над собой, с пугающе ледяным тоном выпалил Леви, готовясь отсечь голову, чтобы наверняка стереть с земли существование Зика Йегера. Металл уже почти утонул в тонкой коже шеи, прорезая жизненно важные нервы и сосуды, как в следующий момент из недр глотки прозвучал рык. — Не раньше, чем она. Мгновение, и твердая рука замирает вместе с клинком, частично замаравшимся в свежей, ярко-алой крови, оставив необходимые органы целыми. Фраза прозвучала столь утвердительно, что априори не вызывает каких-то сомнений. Как бы хорошо Зик не блефовал, Леви не может уловить и грамма фальши, отчего тело практически парализует до селе не ощущаемым страхом за чужую жизнь. — Ты так легко смог до меня добраться. Слишком легко, не находишь? — ехидно подмечает Зик, улавливая колеблющееся состояние собеседника. Аккерману понадобилось немного времени, чтобы понять его угрозу. Титаны, беспрекословно подчиняющиеся команде Звероподобного. Ни одной уродливой туши вблизи десятков метров. Не уж то он не позвал их на помощь, наивно полагая, что справится сам? Решение Зика сразиться с Леви один на один мужчина даже не рассматривал как вариант. Разве только… у них иная цель. И какая в виду ситуации догадаться было не трудно. Сверкнув сталью в ухмыляющуюся физиономию владельца силы гиганта, он резко просунул конец клинка в его рот, быстро убирая прыскающую мимику с лица шифтера, после чего, надавив на рукоять, вогнал лезвие до самой земли. Омерзительным пузырем кровь плеснула из разодранной пасти, из которой по прежнему торчало холодное оружие, пока тело дергалось в агональной конвульсии. Сквозь пелену перед глазами заметив ускользающий с помощью привода силуэт, Йегер старший потянулся дрожащими руками к клинку. И применив остатки сил, сконцентрированных непреклонной волей его разума, спустя несколько рывков, сумел выдернуть острое лезвие из пасти, продолжая захлебываться кровью. Перекатившись на живот, он отхаркивал не только бордовую, приторно-солоноватую жидкость, но словно и сами легкие, пока спасительная регенерация неумолимо творила свое дело. И после очередного судорожного вдоха почувствовав более свободное прохождение воздуха через вновь целостные дыхательные пути, обтер кровь с лица, снова обернувшись на противника. — Черт, снова отделал, — с недовольством подметил Зик. — Давай! — смотря на затягивающиеся раны, добавил он, словно приказывая собственному телу. Практически полностью истощив запас внутренней энергии, необходимой для превращения в титана, владелец силы Звероподобного уже приметил гору обломков от разрушенного здания, способных послужить неплохими поражающими цель снарядами. — Беги, Леви, — не без усилия поднявшись на ноги, медленно прошептал он с неким упоением. — Не успеешь.857 год
— Кому же пришла в голову столь …«гениальная» идея? — встав рядом с висящим в кабинете Ханжи Зоэ постером, созданным для повышения духа натерпевшихся элдийцев, с непередаваемой гримасой легкого, едва улавливаемого из-под толстого слоя вычурного спокойствия недовольства, осведомился Леви, предварительно некоторое время изучая взглядом весьма знакомые черты лица, несколько лет назад заполонившие улицы городов, начиная с обтесанных столбов и грязных переулков, и заканчивая «почетным местом» в доме самых благостных самаритян. — А что тебе не нравится? — с мастерски изображенным непониманием подхватила Ханжи, будто бы находя различия изображения с натурой. После чего, видимо «для храбрости» осушив очередной стакан до капли, поставила его на стол с таким звоном, словно донышко отделилось от основного корпуса. — По мне, ты великолепен здесь, — с легким румянцем, близким к обычному состоянию Дота Пиксиса, добавила она. — Как взгляну, рука сразу к метле тянется. Никак не отреагировав на высказывание Зоэ, Леви снова скользнул взором по напечатанной внизу надписи, не отличающейся литературной красочностью, но в то же время емко отражающей смысл придуманного «символа свободы», прототипом для которого стал по каким-то невразумительным для него причинам хмурый капитан разведки. — Тоже мне… нашли символ, — хмыкнул себе под нос Аккерман, снова двинувшись в сторону рабочего стола Зоэ, намереваясь отнять не первый бутыль дорогого алкоголя у взбалмошной приятельницы, пока она еще в кондиции. — Физиономия Эрвина смотрелась бы уместнее. — Изначально задумывался именно он, — потянувшись к вытянутой таре с броским названием на бирке, под которым мелким шрифтом было выведено «бренди», пояснила женщина. Рука уже готова была обхватить тонкое горлышко, однако бутылка ускользает из ее хватки в самый последний момент с помощью легкой манипуляции Леви, не изменившего своего намерения даже после нахмурившейся Ханжи, и так воздержавшейся от курения в его присутствии. Она и раньше не была трезвенницей. Но теперь Зоэ смело могла состязаться с самым закоренелым забулдыгой, практически добившись почти такой же невосприимчивости к крепким напиткам, как и ее собеседник. Заметив в выражении лица Аккермана немой вопрос «Почему не остановились на нем?», она поспешила ответить, от легкого головокружения откинувшись на спинку кресла. — Твою кандидатуру выдвинула Хистория. А ее слово, сам понимаешь, имеет определенный вес. Повисшее молчание свело на нет пустяковую беседу двух приятелей, оказав немного отрезвляющее действие на Ханжи, тем самым вернув изначальную тревожную тему разговора. — С чего он начнет? — словно совершенно иной человек, обратилась к нему как никогда серьезная женщина, предварительно взглянув на разложенные схемы. — Понятия не имею, — продолжая с легкой критикой осматривать искаженную внешность своей версии на бумаге, в холодной манере бросил Леви. — Но… вероятнее всего, Геровальд не знает, что схемы у меня. Значит, согласно плану, попробует нанести удар по указанным объектам. — В таком случае, необходимо поставить в известность… — Нет, — довольно решительно перебил ее Леви, буквально отрезав короткой репликой конец предложения. — Он попросту уляжется на дно, и придумает что-то новое. А значит, мы потеряем свое немногочисленное преимущество, — флегматично заключил он, за время неплохо изучив повадки своего соперника. — Если бы мы подключили Армина… — попыталась предложить Зоэ. — У тебя чертовски проницательный ум, Ханжи, — холодно констатировал Аккерман, из соображений безопасности не жаждущий информировать о своем «воскрешении» близкого друга супруги. — Что думаешь ты? — Он не может найти тебя. Значит, попробует выманить, — медленно постучав по деревянному столу пальцами, одновременно немного скучающе подперев другой рукой щеку, выстраивала она цепочку возможных событий, пытаясь предугадать действия противника. — И если не внедряться в подробности плана, его цель… хаос, на который ты будешь вынужден отреагировать, — призадумавшись, Зоэ неожиданно замерла, будто бы наблюдая некие события внутри собственного сознания, расставляющие полученную информацию по полочкам. — А чтобы добиться хаоса, вероятней всего ударить по верхушке. Вспомнив случай с пропавшей информацией в архиве штаба Военной полиции, которым поделился с ней Армин, также привлеченный к делу не без участия Микасы, Ханжи только сейчас осознала, что был вскрыт именно отсек с данными о высокородных представителях государства, многие из которых вхожи в Верховный совет… — Неужели, это и есть твой план? Обычная резня. Немного банально, не находишь? — продолжал доноситься приятный низкий тембр со всех радиоустановок города, вводя обеспокоенных жителей в еще большее недоумение. — Зубы заговариваешь, — предположил Геровальд, внимательно осматривающий происходящее на площади с целью разгадать план Аккермана. — Или думаешь вывести меня из себя, недомерок, — рванув к лестнице, процедил он, намереваясь вычислить местонахождение радиостанции. — … Как ты сможешь добраться до него? Идти в открытую… Леви, это безумие, — с беспокойством подметила Зоэ, на эмоциях готовая буквально подорваться с кресла, чтобы хотя бы таким образом повлиять на него. — Ханжи, поверь, я как никто представляю свое нынешнее состояние, — не изменяя привычке, попытался Леви уверить ее в своем здравомыслии с классической толикой надменности. — Есть одна идея, — уверенно заявил он, не так давно познакомившись с различными «продуктами» технического прогресса. Продолжая вслушиваться в знакомый голос, Микаса пребывала словно во сне. В том самом, что потакал ее грезам первые месяцы после его смерти. Сознание уже давно не рисовало приятный для ушей тон речи, позволяющий снова ощутить необходимое присутствие в ее жизни. Его присутствие. Образ, что не посещал ее более двух лет, оставив коротать месяцы в одиночестве до рождения Евы. В сознании прорезается одно из самых ненавистных и в то же время дорогих сердцу воспоминаний, где она являлась свидетелем гаснущей жизни в любимых глазах. Не дав событиям обрушиться на нее с новой силой, вызвав неконтролируемые эмоции, она сумела отогнать нелицеприятное предположение. Она не позволит сновидению, отражающему самые сокровенные мечты, перерасти в кошмар. Не в этот раз. Окружающая обстановка слишком реалистична, чтобы оказаться лишь плодом воображения. Как и обращение Найла Дока. — Микаса? — аккуратно, едва ощутимо приложив ладонь к ее плечу, стремясь привлечь внимание, негромко произнес он, видимо, уже не в первый раз, наконец-то заметив немного не сосредоточенный взгляд серых глаз повернувшейся к нему особы. — Сэр, — обратился к нему только прибывший Феликс Бозард вместе с подкреплением. — Вы не ранены? — За кого ты меня принимаешь? Кто из нас глава Военной полиции, ты или я? — с легким укором быстро остудил Найл Док пыл подчиненного, прикусившего язык с мыслью более никогда не проявлять обеспокоенность о состоянии начальства, дабы не получать в свой адрес подобные колкости. — Феликс, уведите главу полиции в безопасное место, — донесся сухой приказ Микасы, рванувшей с площади в сторону небольшой улочки. Найл даже не успел среагировать, заметив быстро скрывающуюся в тени улицы фигуру. Возможно, это сон. Но голос слишком живой и полон свойственной только ему грубости, и в то же время сбивающей с толку беспристрастности, словно ему и дела нет до происходящего. Она должна проверить. Пока не пробудилась в жестокую реальность, она должна убедиться в своем предположении. Разве можно упустить тот ускользающий шанс снова увидеть его? Пусть даже во сне. — Микаса, — окликнула ее Ханжи, прибывшая на площадь вместе с отрядом. И заметив практически наяву испаряющийся силуэт полуазиатки, сразу же бросилась за ней вдогонку, намереваясь задержать. — Микаса, стой! — не своим голосом заорала Зоэ, когда ей неожиданно преградил путь проезжающий на бешеной скорости экипаж, запряженный лошадьми. Подпрыгнув на ухабе, транспорт потерял колесо в самый неподходящий момент, отчего карета преградила проход на узкую улочку, в которую и проскользнула брюнетка немногим ранее. — Только… Ты должна изолировать Микасу, — с некой просьбой обратился Леви, стремясь предусмотреть каждую деталь и так ненадежного плана Понимая, что не справилась с, казалось бы, совершенно простым, на первый взгляд, заданием, Зоэ, упершись взглядом в карету, лишь шумно выдыхает через рот, надувая щеки, отчего слегка вьющаяся каштановая прядка, спадающая на ее лице, игриво колыхнулась. — Он убьет меня.***
С каждым шагом вслушиваясь в родной голос, Микаса непроизвольно ускоряет темп, совершенно не замечая ничего вокруг. Размазанными красками мелькают фасады зданий, прилавки магазинов и обескураженные прохожие, быть может, еще не ведающие о произошедшем. В груди искрится буквально детский восторг. Она словно маленькая девочка, босыми ногами бегущая по знакомой, протоптанной дорожке сквозь с излишком осыпанное цветущей растительностью, достающей до ее остренького подбородка, поле к огромному дереву с густой кроной, где отец когда-то повесил для нее качели. Ее первые полеты с незабываемым явлением эйфории и счастья, распирающим изнутри, когда подобно маятнику, раскачиваясь все с большей амплитудой, она оказывалась в крайних точках траектории, подталкиваемая заботливыми отцовскими руками. Микаса бежала без оглядки, наполненная практически забытым чувством радости, отчего сердце ликовало, готовое разорваться от нетерпения. От ожидания столь желанной встречи, возможность которой она уже давно исключила, стремясь сохранить рассудок. Чем ближе она была, тем сильнее нарастало чувство тревоги. «Чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться», вспоминая народную присказку, полуазиатка ловила себя на мысли, что возможная фантазия ее разума неотвратима поглотила ее целиком. Этажи не имели значения. Как и подобные самому запутанному лабиринту коридоры. Сердце уже предвкушало очередной полет на качелях, когда она встала перед дверью в небольшую студию, где и записывают обращения на радио. Когда ладонь опускается на ручку, она на мгновение жмурится, щипая себя за тыл кисти, после чего резко надавливает на рукоять, распахивая дверь. — Лев… — с надеждой врывается она в помещение, не сумев сдержать выдающий ее волнение с потрохами голос. В пустующей студии так и не обнаружив присутствие кого-либо, Микаса с читаемым без слов разочарованием переводит взгляд на широкий стол, расположенный сбоку узкого помещения, тем самым занимая практически треть всего пространства. Диковинное устройство, судя по подключенным к нему проводам предназначенное для усиления громкости звука, рядом с которым немного небрежно лежат огромные наушники, придавливающие кипу бумаг. Слабо ощутимое, прохладное дуновение прокатывается по коже из-за гуляющего сквозняка, берущего начало от распахнутых ставней, открывающих вид на рельеф соседнего здания и едва заметный кусочек голубого неба в самом верху. Воздушный поток не обходит стороной и бумаги, наполняя практически неземную тишину легким шелестом. Неужели, ей все привиделось? Всего лишь злая шутка неуравновешенной психики?.. Нет! Она буквально осязает его присутствие. Даже если сейчас студия пустует, он был здесь. По крайней мере, она не доказала обратное. Практически метровыми шагами преодолев расстояние до окна, она буквально ложится на подоконник, выглядывая из проема. Немного суетный взгляд слегка расширенных серебристых глаз, однако знакомого силуэта нигде нет. Пока Микаса не слышит несколько выстрелов, судя по всему, раздавшихся на крыше.***
Прикидывая схематичный план, Леви, как и положено при хорошей импровизации, набросал в уме лишь треть, смутно представляя способы, как нейтрализовать опасного соперника. Оказавшись в столице в момент взрыва в штабе Военной полиции, он довольно быстро добрался до радиостанции, стремясь вставить не палку, а железный прут в***
Подстегиваемая неутомимой тревогой, Микаса, не чувствуя собственных ног, ломанулась к лестнице, ведущей на чердак. И когда она наконец-то очутилась на крыше, ее взору предстал тот самый незнакомец, пихнувший ее в плечо. С порванным на рукаве пальто и растрепанной шевелюрой, он медленно наставил на нее дуло, окинув хищным взглядом, словно знал, кто она. Оказавшись на открытом пространстве, не предвидев ранее напасти, Микаса воочию наблюдает знакомый силуэт любимого, некогда пообещавшего вернуться к ней, отзывающийся резким сжатием переполненного кровью сердца. События происходят настолько стремительно, что она осознает неизбежное слишком поздно. Буквально сбивая с ног высокого мужчину, Леви подталкивает его к краю крыши, намереваясь столкнуть, предварительно вцепившись в его руку, чтобы изменить траекторию пули, в итоге со свистом пролетевшей над головой Микасы. Совершенно не ожидавший подобной прыти от раненого Аккермана Геровальд, теряющий равновесие окончательно, когда, споткнувшись ногами о возвышающийся бордюр на краю крыши, стремительно падает спиной вниз, инстинктивно хватает Леви за грудки, пытаясь затащить его в ад вместе с собой. Стараясь уцепиться за что-нибудь, капитан скребет пальцами о каменное покрытие, после чего, по инерции следуя за тягой в виде Лотеера, устремляется вниз. Сложно представить, что, помимо пустоты, ощущала в груди Микаса, наблюдая воочию падение любимого человека вновь. Сумев побороть спустя некоторое время парализующее тело отчаяние, она, едва передвигая ногами, двинулась к краю крыши, лишь для того, чтобы убедиться в реальности происходящего. Ей не хотелось ни кричать, ни плакать. Эмоции застряли где-то в горле, вызывая чувство тошноты и всепоглощающей апатии. В голове промелькнула ассоциация с выжженным посреди поля деревом, на котором она больше никогда не сможет покататься на качелях. Столь яркий образ, возникший в голове, срабатывает подобно переключателю. Каждым движением разрывая невидимые путы, она бегом подрывается к бордюру, задыхаясь от собственных чувств…855 год
Микаса не помнила деталей. В сумбуре битвы, где она демонстрировала механику, срезая плоть, доведя свою технику до совершенства не только по скорости, но и по трате энергии и сил, все смешалось в единый клубок, распутать который она не в силах, учитывая желание придать забвению тот день. Быть может, падение здания, задетого Колоссом, словно костяшка домино, рискующего размозжить не только гигантов, но и ее саму, или же выстрел из поражающего, габаритного орудия… Но все, что впечаталось в нейронную сеть, образовав клетки памяти, это свист старой модели УПМ, которой пользовался лишь один разведчик в той битве. И сильные руки, столкнувшие ее с намеченной траектории. Говорят, смерть предварительно стучится в двери, оповещая "клиента" о своем приходе заранее. Несясь во всю прыть, стремясь найти ее, Леви не задумывался об этом. Полностью отдав управление своим телом инстинктам, он плыл по течению, заботясь лишь о собственном выживании. Пока ему на голову не свалилась строптивая полуазиатка, ненароком внесшая коррективы в его жизненные устои. Высшая ценность каждого живого существа - собственная жизнь?.. Возможно. Однако мужчина не раз опровергал данную "аксиому" человеческого мироздания. Интуитивно догадываясь о последствиях, Леви вновь и вновь пренебрегал этим «даром». Как был намерен сделать и в этот раз. Молниеносная боль, прорезавшая тело насквозь, перебила неприятное ощущение встряски от удара всего тела о землю при падении. Потянувшись к саднящему месту на животе, капитан ощутил нечто влажное на пальцах. Не сразу сумев оторвать тяжелеющую с каждым мгновением все больше голову, одновременно ощущающую пародоксальную легкость, он увидел кусок арматуры, некогда встроенный в фасад одного из разрушенных сооружений, торчащий из его тела, довольно быстро окрашиваясь алой субстанцией. Пытаясь сосредоточиться, Леви чувствует нестерпимое головокружение, вынуждающее его снова опустить голову на землю. Грудь вздымается все чаще, приобретая парадоксально быстрое и поверхностное дыхание, пока он пытается побороть накатывающее чувство страха, когда перед его глазами возникает любимый образ. — Леви! — практически переходя на ультразвук, кричит она, опускаясь рядом с ним на колени, когда глаза с красивым разрезом сверкают влажными радужками словно раскаты молний посреди темных туч. — Нет, нет. Все будет хорошо, — начинает тараторить она, немного хмурясь, передавая внутренний мыслительный процесс. Потрепанная после не самой мягкой посадки, Микаса, рывком стянув с себя шарф, прижимает его к ране, борясь с приступом паники. — Сейчас… я встану… встану, — немного судорожно произносит он, подрываясь руками к земле, чтобы оттолкнуться. Однако обескровленные мышцы отказываются подчиняться, а в глазах при попытке подорваться блекло рябит, после чего резко темнеет. Пугающая мысль собственной беспомощности отзывается леденящим холодом на позвоночнике и неким ощущением "провала" в солнечном сплетении. Замечая испуг в ее глазах, Леви борется с собственными эмоциями, пытаясь уверить ее в положительном исходе. — Ты справишься, — продолжая надавливать на шарф, произносит она, еле шевеля онемевшими губами, наклоняясь к нему, одновременно дрожащими, ледяными пальцами приглаживая волосы на его виске. — Всего лишь небольшая рана. Быстро залатают, — с некой надеждой лепетала она, всматриваясь в его бледнеющее на глазах лицо. Ей было страшно. Леви чувствовал каждой частичкой тела, что не имеет права бросать ее. Однако все, о чем он мог думать, это о пыльном налёте на ее прямых, темных прядях, чумазых разводах на ее щеках и измазанной в грязи и крови гигантов форме на ее грациозном теле. Столь небрежный образ, несмотря на вечную критику из его уст, чертовски шел ей, принося ему откровенное удовольствие. И почему он ни разу не сказал ей об этом? Что любит, всем сердцем, как пишут в красивых романах, где герой способен на более красноречивые признания, нежели он, хоть это было понятно и без слов. — Ничего, — прошептала она, по инерции усиленно моргнув, отчего на щеках медленно вырисовываются две влажные полоски. — Были и серьезней передряги в твоей жизни, - взволнованно протараторила она. Несмотря на очевидное, ее голос действительно успокаивает. Как и ее присутствие. Быть может, из-за того, что она сама из последних сил пытается верить в истинность произнесенного. Испытывающий кислородное голодание разум уже мало отличает реальность от иллюзий. Оттого услышанное даже забавляет своей иронией. Столько раз он провожал людей на тот свет непроницаемым взглядом, выражающим некое понимание. А теперь оказался на их месте, казалось бы, приобретя то, ради чего и стоило бы жить. С гортанным рычанием преодолев гравитацию, Леви тянется к ее щеке ладонью. По наитию она, подхватив его руку, с нежностью прижимает ее к лицу, ощущая шершавую, стертую постоянным механическим трением кожу. — Моя жизнь это ты … Микаса, — вкладывая все силы в речь, прохрипел он, стараясь придать словам свойственный лишь ему оттенок властности. — Я люблю тебя, — взяв эмоции под узды с лаской произнесла она, наклонившись к нему. И когда Леви практически на издыхании прошептал «Знаю, милая», прижалась тонкими губами к его пересохшим устам, стремясь ощутить его прикосновения в самых чувствительных местах своего тела. — Сейчас мы… — наконец-то заметив присутствие Армина и Жана, с легкой, истерического оттенка улыбкой продолжила она, надеясь как можно скорее доставить его к доктору. Однако в медленно смыкающихся веках Микаса с ужасом уловила ускользающую буквально из-под ее рук жизнь… Вцепившись, словно кошка когтями в выступ на краю крыши, она перебарывает себя, опуская взгляд вниз, совершенно не желая представлять в уме, какая картина может предстать ее глазам. Однако всматриваясь в увиденную пантомиму, она только сейчас вспоминает желтую вспышку, отразившуюся в окнах здания напротив в момент их падения. Торс Атакующего титана, берущий начало от земли продолжал вытягивать руки вверх, в одной из которых был зажат тот самый высокий мужчина. На другой руке, медленно переворачивающейся тылом кисти вверх, обхватив указательный палец, висел Леви, благодаря манипуляциям гиганта быстро забравшийся на плоскую поверхность огромной ладони. «Не думаю, что ты сможешь выбраться», — прозвучал голос из недр Атакующего титана, когда кулак, заключивший Геровальда в тиски, покрылся броней. Не сумев остаться в стороне при известии о взрыве, Эрен смог ускользнуть из госпиталя в суматохе сортировки и оказания помощи раненным всполошенными медработниками. Двигаясь в сторону площади, сбиваемый с ног паникующими прохожими, он резко остановился, когда до его слуха донесся весьма знакомый тембр звучание. Как и многие, он уповал на некую случайность, однако еще несколько обращений "диктора" убедили в том, что ему не показалось. Стремясь разобраться в ситуации, он решил воспользоваться транспортом, попутно осведомившись о местоположении радиорубки. И каково же было его удивление, когда, прибыв на место, шатен, осматриваясь вокруг, услышал отдаленные выстрелы. И по инерции подняв голову, увидел две срывающиеся с крыши здания фигуры. Действуя на инстинктах, он рывком притянул руку ко рту, совершенно позабыв о наличии специального браслета на запястье. Натолкнувшись на огромные зеленые глаза собственными, Леви медленно, с присущей элегантностью кивает, выражая свою благодарность, в мыслях уже практически распрощавшись с жизнью во время полёта с двадцатиметровой высоты, наблюдая простирающиеся к нему костлявые руки, словно лентами, окутанные нарастающими из воздуха мышцами. — Как обычно, без эффектного появления ты обойтись не мог? — с легким ворчанием обращается Зоэ, стоящая рядом с торсом Эрена, слегка постукивая по горячей плоти гиганта. Леви даже не успел пожать плечами, как позади него очутилась спрыгнувшая Микаса, переполненная противоречивыми эмоциями. Обернувшись на нее, Аккерман, в очередной раз сраженный наповал ее грацией и очарованием, уже был готов развести руки, стремясь заключить ее в своих объятиях, однако решительный удар в скуловую кость небольшим кулаком разъяренной полуазиатки слегка остудил его пыл, вызвав откровенное негодование. — Невыносимый эгоист, — буквально рычит она, готовясь нанести еще один удар, не в силах утихомирить всплеск эмоций, вызванных пережитым. Вовремя мобилизовав защитные рефлексы, он успевает перехватить ее руку, которую чертовка еще и предполагает высвободить рывком. — Зачем так... не смей рисковать собой! — шипит Микаса, распаляясь еще больше от лицезрения той самой едва заметной ухмылки на его лице. Ощутив приятное тепло от осознания ее беспокойства о нем, Леви, силой притянув ее к себе, вновь поддается чарам, пленившим его безвозвратно, отчего наконец-то словив ее ошарашенный взгляд своим внимательным, гипнотизирующим взором, не может отказать себе в удовольствии повторить грациозный изгиб ее талии к пояснице собственной рукой. — Упрямое отродье, — с легким раздражением в виде пульсирующей венки у виска затейливо произносит он, стремительно приближаясь к ее лицу. После чего чуть коснувшись ее ушка собственными губами, не обращая внимание на ее протесты, шепотом добавляет. — Просто скажи, что скучала. Если бы в этот момент он смотрел ей в глаза, от него не скрылась бы ее немедленная реакция в виде расширившихся зрачков после ощущения его теплого, живого дыхания в области бьющего на сонной артерии пульса. Быстро потянувшись к ее подбородку, продолжая удерживать вырывающиеся руки, он едва коснулся чувствительной кожи рядом с губами, будто бы позволяя привыкнуть к его близости. Однако и не думая более мешкать, на правах «владельца» припал к ее налившихся алым оттенком устам, ощущая последние попытки ее протеста в виде небольших шлепков на своем плече. Уступая право первенства противоположным эмоциям, она словно мучающийся жаждой путник в пустыне стремится "напиться" его прикосновениями, позволяя заключить себя в крепких объятиях. Вновь и вновь припадая к его устам, она переходит к подбородку, щекам, не забывая уделить внимание ушибленной скуле, покрывая его ласковым дождем маленьких прикосновений ее губ. — Ведь это ты?.. — обхватывая его лицо руками, практически не изменившееся, не считая чуть более вычурных синяков под глазами и увеличение количества седых "нитей" на голове, прорезающихся среди темных, пепельного оттенка, местами неровно подстриженных волос. — Скажи, что я не сошла с ума… — шепчет она, лоснясь от прикосновения его руки, заправившей прядь волос за ее ухо, не забыв соблюсти ритуал, оставив легкое прикосновение костяшки указательного пальца на кончике ее носа. — Ты не сошла с ума, — слегка качает головой Леви, и не думая прерываться от столь дорогого сердцу образа ни на секунду. — Просто я слегка задержался, — в своей типичной манере добавляет он, вызывая на ее лице легкий оскал, выражающий тень недовольства. Как и чувствуя очередное, совершенное с легкой суетой прикосновение ее губ на своем лице. Обхватив его торс руками, Микаса припала к его груди , наслаждаясь ритмичным стуком и родными объятиями того, чье появление в ее жизни было практически невозможным. Сколько они простояли так, пока Атакующий титан медленно опускал ладонь на землю, неизвестно. Время снова остановилось, позволив им прочувствовать каждое мгновение воссоединения после долгой разлуки. — Тут, эм, небольшое недоразумение, — стараясь не прерывать столь приятное действие, осторожно привлекла их внимание Зоэ. — Во время превращения Эрена, в общем… — добавила она, махнув головой в сторону небольшой аллейки, в центре которой находился тот самый памятник, олицетворяющий «символ свободы». Судя по всему, Йегер ненароком или же воспользовавшись случаем, что не менее вероятно, задел его, отчего постамент неизбежно столкнулся с землёй. Разломавшись на несколько крупных частей, одна из которых раскололась на мелкие кусочки, не говоря о голове, благополучно отделившейся от тела, скульптура вряд ли подлежит реставрации. — Наконец-то, — продолжая придерживать Микасу, прижавшуюся к его плечу щекой, за талию, с неким пылом заключил Леви. — Терпеть не мог эту безвкусную уродину, — практически сразу невзлюбив постамент, явно имеющий мало общего с его внешностью, добавил он, вызвав сначала некое удивление Ханжи, сменившееся задорным смешком, и искреннюю улыбку полуазиатки, которой ему так не хватало. — Это он! — донесся как некогда громкий и эмоциональный голос Саши, несущейся с фирменными объятиями к упомянутой персоне. — Капитаан! Однако, слегка смутившись, она остановилась прямо перед не изменившимся в мимике Леви и стоящей рядом Микасой, не имея представления, стоит ли нарушить субординацию, или ограничиться красивым жестом, приложив руку к сердцу. Так же ощущая воцарившую неловкость, Леви замечает несущегося к нему Спрингера, позади которого довольно быстро приближаются Жан и Флок. — Браус, я… — уже думает он согласно уставу поприветствовать подчиненную, однако поймавшая взглядом легкий кивок Микасы Саша делает решительный шаг к капитану, заключая его в достаточно крепких объятиях, к которым спустя мгновение присоединяется Конни. — Капитан Леви! Вы живы! — практически в унисон слышатся всхлипы Спрингера и Браус, не способных контролировать свою радость, проявляемую мокрыми следами на рубашке педантичного Аккермана, по прежнему находящегося в неком ступоре от подобных телесных контактов. — Разумеется, я жив, — с характерным командорским гонором подмечает он, пытаясь выскользнуть из их объятий. Пока к ним не присоединяется Флок, ввергая Леви в еще большее оцепенение. Стоящий рядом Жан, опасающийся явного нарастания раздражения на мимике капитана, вряд ли сделал бы последний шаг, если бы не Саша, дернувшая его за рукав с фразой «Довольно ломаться. Больше всех ведь скучал». Врезавшись в тело Конни, Кирштайн уже не мог остаться в стороне, подключившись к дружеским объятиям. Спустя некоторое время услышав характерное поперхивание со стороны, разведчики наконец-то заметили отсутствие виновника их ребяческого настроения в центре объятий, судя по всему, ловко выскользнувшего немногим ранее. С легкой неловкостью отцепившись друг от друга, они выстроились перед Леви в шеренгу. — Нам Вас крайне не хватало, капитан Леви, — переглянувшись с другими, произнес Жан, едва скрывая улыбку, выражая мнение ребят, подтверждённое кивками. Словно отрабатывая все месяцы его отсутствия синхронное движение рук, тянущихся к груди и пояснице, они, демонстрируя идеальную выправку, единым жестом выразили уважение своему командиру с глухим стуком кулака о грудную клетку. Однако один хлопок все же выбился из общего потока, раздавшись за их спинами. — С возвращением, капитан, — несмотря на боль поддерживая ровную осанку, встал в стойку Эрен, стремясь также поприветствовать его.