Верность с оттенком багрянца

Макото затравленно огляделась по сторонам. Помощи ждать не от кого и неоткуда. Вряд ли ближайшие соседи, совсем седые старики, смогут что-то сделать самодовольному и достаточно обеспеченному сыну торговца тканями и его падкому до женских подолов дружку. А про больных и мыслить не стоило. Никто, никто ей не поможет. Если бы только на месте был отец... Но старого врача не было и Макото пришлось выкручиваться, как только можно. - Асахи, отец ведь выплатил весь долг твоей семье еще месяц назад. Чего еще тебе надо? - Каннэй, ты посмотри как эта девица без приданного встречает своего жениха! Да ты должна быть благодарна мне только за то, что я обратил на тебя свое внимание, голодранка. - Еще чего, Асахи, я ведь сказала, что не пойду за тебя замуж. Слишком много чести. И еще - зачем ты притащил своего дружка? Чтобы самоутвердиться? Если есть деньги, думаешь можно купить все и всех? - Знаешь что я подумал, А-тян? - влез в разговор товарищ Асахи. - Ну? Я слушаю тебя, Каннэй, твою голову разумные идеи посещают чаще, чем мою, так что говори. - Раз твоя острая на язычок невестушка не хочет за тебя замуж, то пусть станет твоей дешевой подстилкой. - Ай-да мозг, ай-да умница, Канэ-тян, чур только, бери ее после меня! - Асахи, ты ведь ничего не сделаешь, нет? - Макото в душе испугалась не на шутку, но ни один мускул на ее лице не дрогнул. Однажды Асахи уже пытался ее изнасиловать, но тогда дома был отец и дядя Мацумото, и все обошлось, но теперь... - С чего такие выводы, Мако-тян? Ты думаешь я настолько добр и терпелив? – Асахи, словно в томительном предвкушении потер руки. - Асахи, хватить болтать! Ты что, забыл, что с женщиной нужно не разговаривать, а заниматься любовью? - Твоя правда, Канэ. Пришедшие, больше не переговариваясь, двинулись в сторону замершей с тазом в руках Макото. Ей стало страшно. Очень страшно. Что делать в такой ситуации, Макото не знала. Можно было попытаться убежать, предварительно бросив таз в лицо насильникам, но от леденящего сердце ужаса и осознания того, что негодяев двое и ей с ними не справится, она будто приросла к земле. Ноги стали ватными, невозможно было сделать хотя бы шаг. Макото понимала, что надо что-то сделать, среагировать, иначе... иначе они сделают то, что хотят, и никто их не остановит. Никто не станет для нее защитой. Макото уже привыкла к тому, что стала слишком слаба и беспомощна перед мужчинами, если бы толко она в своё время не оставила меч... Но сейчас было уже поздно думать об этом. Асахи, похотливо облизнувшись и вытерев запотевшие от вожделения руки о песочного цвета хакама, мертвой хваткой вцепился в тонкое, нежное девичье запястье. Его дружок в это время сделал пару шагов в их сторону, одним плавным движением вырвав из рук активно сопротивляющейся девушки таз и швырнул его в огромные кусты пышно цветущих гортензий. - Ну что ты лягаешься? Это сейчас тебе не нравится, потом ой, как понравится, сама будешь просить нас о том, чтобы мы сделали тебе приятно, - сбивчиво зашептал Асахи. Макото была вне себя от бешенства, накатывающего мощными волнами. Ей были противны грязные потные руки Асахи, его тяжелое дыхание около уха и отвратительные слова, потоком вырывающиеся из его грязного рта. Хотелось вцепиться в его глотку зубами и рвать... рвать, пока это чудовище не захлебнется собственной кровью. - Ай, что ты творишь, ама!* Каннэй, держи ее и заткни ей пасть какой-нибудь тряпкой, она кусается, зараза. Макото было рванулась бежать в сторону калитки, но дружок Асахи был быстрее и перехватил девушку за тонкую талию, предварительно затолкав ей в рот свой старый платок. - Канэ, свяжи ее, мало ли, - «Женишок» пошарил за пазухой и выудил оттуда длинную веревку. После безразлично бросив её своему сообщника под ноги. По всему было видно, что незваные гости хорошо подготовились, и отнюдь не радостная встреча с невестой была желанна Асахи. Он предвкушающе ухмыльнулся и подошел к довольному приятелю, который уже запустил свою огромную волосатую руку под кимоно Макото, и во всю наслаждался молодой девственной плотью. - Ну что, Каннэй, хороша невеста? - О-очень, Асахи. - Ну, а теперь довольно, дай мне сказать ей еще пару слов на прощание. Асахи присел на корточки перед своей жертвой, а после уверенно схватил Макото за волосы и поднял ее безвольно повисшую голову. - Посмотри на меня, ну же, Макото. Она не подняла глаз, словно ушла в себя. Это вывело Асахи из себя и он со всей силы ударил ее по лицу своей крупной, шершавой ладонью. - Смотри на меня, тварь! - процедил он и плюнул "невесте" в лицо. Макото было больно и противно. Щека, на которую пришелся сильный удар, горела, а от безысходности и беспомощности хотелось плакать. Но она не могла допустить, чтобы хотя бы капля горячей соленой влаги стекла по ее лицу. Этот ублюдок Асахи и его тупоголовый прихвостень были недостойны ее слез. Асахи задумчиво почесал подбородок и, убрав непослушную челку со вспотевшего лба, снова обратился к Макото, словно и не было увесистой затрещины, раскрасившей девичью щеку посильнее стыда и злости, что захлестывали ее. - Все такая же... Непокорная, а, Мако-тян? Не нравится, когда законный жених злится, да? - М-м... м-м-м. - Что? Ничего не слышу, Мако-тян, ты что-то хочешь мне сказать? Асахи подошел поближе и подставил ухо к заткнутому рту Макото. - Ну-ну, говори, я внимательно слушаю. - А-ха-ха-а-а, Асахи, ты такой забавный! - осклабился приятель. - Заткнись, Каннэй, я говорю с Макото-тян, - показушно отмахнулся от него Асахи, вновь опасно приближаясь к Макото. - Так что ты мне пропоешь на прощание, птичка? Насильники настолько сильно увлеклись «душевным» разговором со своей жертвой, что и не заметили, как со скрипом распахнулись фусума и в небольшом внутреннем дворике появилось еще одно действующее лицо. *** После того, как строптивая незнакомка покинула комнату, Оките до невозможного сильно захотелось спать. В сон клонило с каждой минутой все сильнее и не в силах противиться своему телу, капитан первого подразделения кое-как добравшись до футона, провалился в черную бездну сна. Утро наступило очень быстро. Теплым молочным маревом рассвет окутал небо. Окита даже не успел сосчитать во сне, сколько нарушителей порядка он прирезал. Вставать еще совсем не хотелось, но необходимо было найти мечи. Если они не в этой комнате, значит, где-то в доме они точно есть. Содзи лениво разлепил веки и с удовольствием отметил, что он больше не чувствует слабости, а противный, режущий легкие кашель будто совсем отступил. Тело было легким и послушным, как и прежде. « Ну и кудесница эта незнакомка, все же, хотя она и дерзкая без меры, но свое дело знает, за это стоит ее поблагодарить ». Настроение у Окиты значительно поднялось от приятного для него открытия. Быстро заправив постель и убрав все постельные принадлежности в небольшой шкаф, Содзи бесшумно выскользнул из комнаты и направился на поиски самой послушной и любимой подруги почти любого самурая, знакомого с таким оружием, как катана. Но верной хранительницы покоя и порядка нигде не нашлось. Он даже для уверенности слазил на чердак. Но и там ничего не обнаружилось, кроме сушившейся под крышей непонятной травы и незнакомых цветов. Оставалась только одна комната, которую самурай так и не проверил. И он, полный решимости и надежды отыскать-таки свою пару мечей, двинулся в сторону неисследованной комнаты. Неожиданно путь преградили насмерть перепуганные, зареванные дети. Самая маленькая девочка бросилась ему под ноги и схватившись за хакама* Окиты, доверительно и в то же время испуганно зашептала: - Дядя, дядя, вы ведь сильный? - М-м? Вроде как да. - Очень-очень сильный? - Малышка вцепилась мертвой хваткой уже в ногу Содзи. Девочка ждала от его положительного ответа. И Окита не обманул ее ожиданий, в знак согласия покачав головой. - Дядя, пожалуйста, спаси Макото-нэ. - Пожалуйста! - нестройным хором взмолились надсадно всхлипывающие, утирающие слезы дети. - Подождите. Окита серьезно задумался. Он никогда не отличался особым добродушием и состраданием. Да, когда-то в далеком детстве был добрый и отзывчивый мальчик Окита Содзиро, но он исчез. Исчез безвозвратно. Еще в те времена, когда юноше, совсем ребенку по меркам его взрослых, опытных товарищей, довелось познать прелесть первого соприкосновения острого клинка с податливой человеческой плотью. С тех пор, с каждым взмахом катаны, с каждым предсмертным вскриком соперника в нем умирало что-то светлое и доброе - наверное, то, что осталось от робкого, доброго мальчика Содзи. Доверчивый, отзывчивый мальчик уступил место кровожадному, нетерпимому к чужим слабостям капитану первого подразделения Синсэнгуми. Но стоило только испуганному, беззащитному ребенку попросить у него помощи... Темная, отражающая весь ненужный свет мира, сторона его личности, хранящая в себе губительную для кармы тягу к выкорчевыванию пусть даже и преступного элемента, разлеталась мелкими осколками о залитые слезами детские глаза. И молодой капитан уже не мог, не имел права отказать нуждающимся в защите. Однако было одно "но", с некоторых пор ставящее жирный крест на многих его желаниях ... С одной стороны, то, что происходило за тонкой стенкой фусума не его дело, в конце концов, устав их отряда запрещал вступать в какие-либо разборки по личным мотивам или ввязываться в поединки, без веского на то основания. Но с другой стороны... С другой стороны был маленькие плачущие дети и беспомощная женщина, которая приложила немало усилий, чтобы он мог встать и свободно ходить, дышать. Что-что, а оставаться в долгу Окита не любил да и не умел. Некоторое время поразмыслив, Содзи принял решение и отступать был уже не намерен. В его руках жизнь нового поколения и он себе не сможет простить, если невинным причинят вред. Содзи, по-доброму улыбнулся зажатым, насупленным старшим ребятам, погладил по непослушным каштановым вихрам перепуганную малышку. Кажется, дети начали немного успокаиваться. - Я тут кое-что придумал, - начал было Содзи, но его перебил самый высокий из группы. - Мы выполним все, что вы скажете, дядя самурай, - решительно заявил пробивной мальчишка. Окита рассмеялся. Кажется, у него появились более покладистые и послушные «подчиненные». - Значит так, командир, - обратился к тому Содзи, - сбегай на кухню и найди мне что-нибудь острое, желательно, чтобы это был нож, а вы, – обратился он к остальным ребятам, - полезайте на чердак и чтобы ни единого звука, поняли? - Поняли! - звонким хором ответили дети. - Если увидите что-то очень пугающее и страшное - бегите в город, там вы обязательно встретите огромных таких дяденек в бело-голубых хаори. Смело обращайтесь к ним, если будут спрашивать, скажите, что вас послал дядя Содзи по очень важному делу и сразу же ведите их сюда. Окита в этот момент просто мысленно молился всем ками, чтобы эти несчастные дети напоролись на их патруль. Сегодня по графику должны были патрулировать улицы столицы отряды Харады и Нагакуры. Содзи был твердо уверен, что в случае чего, эти два обормота не оставят в беде ни детей, ни женщин. Им полностью можно было доверять. Спустя какое-то время все запросы Окиты были удовлетворены. И как только в его руках оказался увесистый тесак, а в голове четко выстроилась картинка с планом дальнейших действий, он, с видом необремененного честью хозяина жизни шагнул навстречу неизвестному и опасному, перед этим очень громко хлопнув старыми фусума. *** Содзи никто не услышал. И это очень задело его. А ведь как здорово было раньше! Стоило только ему показаться на улице, как наглые и подлые представители революционных, проимператорски настроенных сил выскакивали чуть ли ни из каждой подворотни и стремились снести ему голову во славу своего кумира. Похоже, только что-то у них совсем ничего не получалось. Наверное, просто руки не из того места росли, и катану они держали полупопиями. Но тут, видимо, придется иметь дело с еще большими косорукими неудачниками. Окита разочарованно вздохнул. Ну, ничего интересного и нового он не увидел, а визглявый, точно у щенка дворняги, голос выводил из себя хуже, чем косорукость его учеников. Пора было прекращать это дурно поставленное представление, иначе в скором времени мозг Окиты, не выдержав нагрузки, вылетит через черепную коробку прямо в лапы кучкующимся на сакуре воронам. И уж тогда точно его никто на место не вставит. - Так что ты мне пропоешь на прощание, птичка? - дребезжал незнакомец беззащитной, зажатой с двух сторон девушке. - Не знаю, как Макото-тян, но я могу тебе спеть, хочешь? - М-м, м-м-м... из последних сил промычала несчастная пленница. Незнакомцы ошарашенно вздернулись, оживились. По их напряженным, разозленным лицам стало очевидно: затевая насилие, они рассчитывали на укромность места и беззащитность жертвы. И сейчас были готовы растерзать на части незваного гостя. Первым опомнился любящий песни детина. - Ты вообще кто такой? Макото, что это за дайкон* с грядки? - Да-да, кто это? - проворчал из-за спины девушки его сообщник. Окита картинно изумился. - Как это - кто? Страна должна знать своих героев в лицо. Но раз вы такие невежды, тогда... давайте просвящаться. Вашего покорного слугу зовут Окита Содзи, он капитан первого подразделения Синсэнгуми и официальный муж Макото-тян. И сейчас, как законный супруг Мако-тян, я очень и очень зол. Как вы вообще посмели хоть пальцем тронуть то, что по праву принадлежит мне? Неудачные насильники резко стушевались, побледнели. О Мибу-ро в Киото, пожалуй, не знал только глухой и слепой. Ими матери пугали своих непослушных детей, а злые языки не без удовольствия рассказывали, как эта кровожадная стая в очередной раз вырезала полгорода. И если Макото, и правда жена одного из этих... то они... им не жить. - Канэ-тян, это те самые, которые тучу народа вчера порешили в Икеда? - едва слышно пробубнил первый детина с грязной, ниспадающей на глаза челкой. - У-угу, и не только в Икеда, - промямлил его приятель, но девушку из рук не выпустил. - Ничему-то вас слухи не учат, товарищи бандиты, - многозначительно заметил Содзи и со скучающим видом начал натачивать нож о близлежащий огроменный валун. Парняги вздрогнули. С замиранием сердца следили они за точными, выверенными до мелочей движениями профессионального убийцы, как овцы больше ощущая, чем осознавая надвигающуюся опасность. Наконец, Содзи надоело наблюдать за насмерть перепуганными бандитами и он тягуче медленно поднялся с валуна на котором сидел, и неторопливой вальяжной походкой направился в их сторону. Краем глаза Окита заметил, что пленницу успели связать по рукам и ногам. - Не.. не подходи, - дрожащим голосом взмолился державший девицу, закрывая лицо руками, а любитель птичек и вовсе не мог выдавить из себя и пары слов. Окита сделал еще пару шагов и присел на корточки рядом с незадачливыми преступниками и их жертвой. - Не подходить? - удивленно спросил он и легонько потыкал кончиком ножа в бедро болтуна - а теперь бледного, как туман молчуна. Насильники отрицательно помотали головами и трусливо отползли. - А как мне, скажите на милость, убедиться в качестве своей заточки? Ведь, как говорил Серидзава-сан, нет ничего лучше, чем проверить это на туше человека. И мне что-то подсказывает, что ваши тела неплохо так сгодятся для этой роли. Хотя-я... стоп. У тебя довольно смазливая мордашка, любезный, может продать тебя в Симабару пока не поздно? Думаю, Фуруда-сан, совсем не откажется сделать из тебя прекрасного кагэма*. - О... они!* Испуганной овечкой заблеял второй. Окита с минуту оценивающе глядел на своих трусливых ровесников и ехидно щурился, а затем угрожающе топнул ногой. - Ава- ваааа, - нечленораздельно взвыли неудачливые друзья-товарищи. Каннэй первым не выдержал эту медленную, убивающую его изнутри пытку. Парень позорно всхлипнул и рванулся на утек, забыв про заложницу и друга. А Содзи тем временем встал и одним точным, почти невесомым движением срезал белый цветок гортензии. - Скучные вы, - заметил он и продолжил: - С вами даже в кагомэ* не сыграешь. - А-аа, - взвыл уже один Асахи. Ему было до екаев* жутко оставаться наедине с кровожадным убийцей, тем более он не знал, что в следующую секунду выкинет этот странный и пугающий парень. - Ты что-то хотел мне сказать, уважаемый? Спросил Содзи, заинтересованно разглядывая цветок. - А-ааааааааааа! Окита показательно зевнул. А потом присел рядом с незадачливым насильником и обратился к нему. -Есть, что ли, захотел? - язвительно изрек Окита и вцепился крепкими мозолистыми пальцами в челюсть Асахи, тем самым заставив того снова открыть рот. - Мдаа, А-тян, похоже, ты давно не посещал врача. Вон как несет изо рта. Складывается впечатление, будто у тебя там выгребная яма, - брезгливо поморщился самурай. - Думаю, свежесорванная гортензия поможет твоему желудку, - самоуверенно добавил Содзи, впихнув недавно срезанный цветок в рот своему незадачливому оппоненту. Крупная дрожь прошлась по телу Асахи, а в районе паха стало неожиданно мокро. Его до безумия напугала железная хватка капитана первого подразделения Синсэнгуми. Теперь он точно был убежден, что слухи в городе не врали. Капитан Окита был тем еще кровожадным они.* Когда крепкие руки отпустили его челюсть, Асахи, наконец, вздохнул с облегчением и немного отполз, но это никак его не спасло от всевидящих зеленых очей. Окита снова подошел к нему. Медленно согнулся, вогнав нож в землю ровно с изголовьем насильника и прошептал тому на ухо: - Если ты еще хоть раз даже вздохнешь рядом с Макото-тян, пеняй на себя. Затем Содзи безо всякого вкуса разогнулся и от души пнул горе-жениха под дых. Асахи корчась от боли и позорного унижения на четвереньках пополз к выходу, не забыв перед уходом визгливо прокричать: - Не думай, что это все, и Синсэнгуми тебя защитят, Макото. Я еще вернусь и мы поговорим с тобой более жестко. - Ага, вернешься, только не забудь перед этим поменять хакама, - язвительно откомментировал вдогонку неудачнику Окита. Старая калитка хлопнула и Содзи облегченно вздохнул. В этот раз обошлось без убийств, как он и планировал. Самурай не хотел еще больше пугать итак запуганных донельзя детей и девушку, которой обязан. А нож взял лишь только на случай того, если бы дело приняло опасный оборот. Но его враги оказались безоружными и радикальные меры предпринимать не пришлось. Однако Содзи по своему какому-никакому жизненному опыту знал, что подобные типы имеют наглость возвращаться и обитателям этой клиники еще не раз придется столкнуться с опасностью. И только от них будет зависеть, каков будет исход каждой их встречи. Он-то надеялся, что совсем скоро покинет эту клинику и благо, если больше никогда не появится в этих стенах. Теперь, когда с насильниками было покончено, Окита подошел к несчастной жертве. Девушка безжизненно посмотрела на него и испуганно замычав, отползла. Страх, отвращение и раздражение еще не отпустили Макото и девушка мелко дрожала, из последних сил сдерживая предательские слезы. - Не бойся, все уже закончилось, - почему-то прошептал, присев рядом с пленницей Содзи. Он не знал, что нужно говорить и делать в таких ситуациях. Окита вообще никогда особо в женщинах и их сложных чувствах не разбирался. И сейчас был несколько растерян, поэтому-то из своей неопытности предположил, что лучше всего говорить с дочерью врача шепотом. - Позволишь? Так же тихо, как и до этого прошептал Содзи, указывая на связанные руки девушки и доставая из податливой мягкой почвы нож. Макото замерла и чуть качнула головой, как бы давая свое согласие. В ту же минуту острая сталь с легкостью разрубила тугие веревки на ее руках и ногах. Наконец, девушка могла более-менее спокойно двигаться, поэтому сразу поспешила вытащить изо рта грязный платок. Но сил, чтобы встать элементарно не хватало, а внимательный до мелочей спаситель будто читал ее мысли. Он, не церемонясь, схватил ее за запястья, не совсем аккуратно поднимая. Темноволосая вдруг предательски всхлипнула, оттолкнула от себя растерянного Содзи и убежала в дом, громко хлопнув фусума. Окита растерялся еще больше. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя столь... столь неловко и странно. Он недоумевал, что сейчас сделал не так и почему девушка убежала. Ведь он не сделал ничего плохого и даже никого не зарезал. - Все-таки, я никогда не смогу понять женщин, - пожаловался сам себе парень и снова задумался. Из прострации его вывел скрип калитки и голос старого врача. - О, Окита-кун, вижу тебе сегодня лучше, но пойдем в дом, голубчик, тебе нельзя стоять на сквозняке.