Верность с оттенком багрянца

С самого раннего утра в императорском дворце царил настоящий хаос. Насмерть перепуганные чиновники и сановники носились по величественному поместью, точно курицы с отрубленными головами. В надежде на спасение возносили молитвы великим богам, попеременно чередуя их с насколько возможными в их положении, вменяемыми приказами. А главной причиной столь бурной паники в исконно божественном доме, были не кто иные, как изгнанные из столицы еще год назад мятежные войска провинции Тесю, до этого выжидавшие удачного случая в провинциях Суо и Нагато. И случай, и особо задевшая людей благородной цели причина, в виде инцидента в Икеда-я, как нельзя кстати разбередила не успевшие затянуться в сердцах мятежников раны... И к четырем часам утра они, агрессивно настроенные, перекрыли три главные дороги, оставив для передвижения только один единственный тракт, ведущий своей непредсказуемой, опасной дорогой к непокорной горе Хиэй. А уже в пять утра, обуреваемые мстительными мыслями и преступными планами достигли божественного дома. Спустя еще час, две противоборствующие стороны встретились, столкнувшись лоб ко лбу у врат Хамагури. Зыбкий утренний воздух прорезали первые пули, набатом-отзвуком им вторил лязг скрещенных в кровавой бойне клинков и первые крики раненых. Солдатам двух противоборствующих сил было сложно отличить своих от чужих. Войска то сливались в одно бескрайнее гулкое море, то расходились, самоубийственно открывая тылы, в которые тут же проникали юркие и мобильные подразделения Синсэнгуми. В этом безумном сражении, больше напоминающем балаган, только небольшой отряд в сине-белых хаори оставался максимально организованным и невозмутимым. Время давно уже перевалило за полдень, когда собранные в одну кучу, но разрозненные, по своей сути войска сегуната, при поддержке войск клана Сацума и малочисленных, но дисциплинированных подразделений Синсэнгуми смогли развернуть наступление и отбросить мятежников как можно дальше от императорского дворца. Опозоренным, на треть вырезанным мятежным войскам пришлось отступать до самой Осаки, где предводители и идейные вдохновители восстания из клана Тесю, Маки Изуми и Кусака Гендзуй вместе с шестнадцатью своими соратниками покончили жизнь самоубийством. Впрочем, город это не спасло. При отступлении мятежники подожгли древнюю столицу. *** По полудню, безоблачное ярко голубое небо затянуло густым едким дымом, отяжелив горячий воздух узловатой вереницей из запахов гари и крови. И пусть от места генерального сражения до деревеньки Мибу было довольно далеко, но запах опасности, нависшей над всей столицей грозовым облаком, никого не мог оставить равнодушным. Люди суетились как пчелы в растревоженном улье. Особо расторопные граждане, догадываясь о возможной беде, собирали пожитки, жен, детей и в спешном порядке старались найти себе спасение в стенах ближайших храмов. Более оптимистичные жители запасались водой и песком, на случай, если искры большого пожара все-таки доберутся до их жилищ. Утомленный грохотом сражения и иссушающим маревом многотысячный город застыл в тревожном ожидании. - Сдается мне, будет большой пожар. Вам так не кажется, Саннан-сан? -поинтересовался у серьезного и собранного товарища Содзи, со скучающим видом покручивая вертушку. - Все может случится, Окита-кун. Поэтому я и отправил отряд Тодо-куна в город, известить о возможном происшествии все надлежащие инстанции. К слову, они совсем скоро должны вернуться. - Значит, надо будет приготовить им обед, - ехидненько пропел Содзи и совершенно по-юношески озорно окинул взглядом старшего товарища, как бы предлагая ему участие в очередной своей негласной игре. Яманами по-лисьи сощурился, осудительно покачал головой, но все же улыбнулся в ответ, сверкая стеклами запотевших очков. - Ну-ну, будет тебе забавляться, Окита-кун. Что мы делать будем, когда весь отряд приспичит разом? Туалетов-то у нас всего два. - А мы их на огород отправим. Естественное удобрение, все дела, Хидзиката-сан даже доволен будет на выходе. Это ж таких растрат за очистку выгребной ямы избежали. - Ну ты даешь, Содзи-кун, - краем губ улыбнулся Саннан и аккуратно коснулся пострадавшей руки. Ранение полугодичной давности заживало очень медленно и время от времени напоминало о себе крайне не вовремя. Внимательный до мелочей Окита не упустил этот жест из виду. Он знал и видел, как изо дня в день страдает от бездействия его названный брат*. Он уже давно успел подметить, с каким отчаянием этот всегда сдержанный, расчетливый и умный мужчина встречал новый день. С какой грустью, когда-то способному и умелому воину приходилось лишь провожать в новый бой товарищей. И с какой самой искренней радостью встречать этих самых товарищей, вернувшихся с очередных разборок живыми и здоровыми. Только в такие и немногие другие моменты Содзи видел, как опустевшие, потухшие карие глаза будто преображались, наполнялись той по-мальчишески задорной жизнью, плескавшей через край когда-то давно, наверное, в то время, когда они все были беззаботно счастливы в маленьком полунищем додзе на окраине Эдо. Содзи понимал, что Саннан-сан сильный. И сам справится с тревожащими его мыслями...Но видеть, как товарищ с отчаянной, надрывной радостью глядит вслед неспешно удаляющимся отрядам не мог. Потому старался всячески отвлечь того от горестных дум. Наверное, у него выходило паршиво. Все же, мимолетное детское развлечение – это не то, что нужно, чтобы избавить от тяжких дум взрослого и достаточно образованного мужчину. Наивный идиот. Но он-то сам плохо разбирался во всех этих чувствах и эмоциях, поэтому и не знал, чем может помочь... Однако Содзи отдал бы все на свете, за то, чтобы Яманами имел возможность излечить свою неудачно раненую руку. Потому что... потому что с тем, что он сам скоро умрет Содзи уже почти смирился. От его болезни нет лекарств, а на выздоровление Саннан-сана есть хоть какая, но надежда. А значит, и надежда на то, что после его смерти у Кондо-сана будет не мало помощников, которых взлелеют два самых лучших заместителя командующего. Просто потому что талантливых мечников всегда будет много, а вот талантливых стратегов – единицы. Из мира тяжелых раздумий Окиту вывел мелодичный перестук чьих-то гэта и тяжелое, прерывистое дыхание. Человек, направляющийся к ним, явно долго и упорно бежал. Содзи отложил в сторону недавно купленную для детей хозяина поместья вертушку и поднял полный насмешливых искорок взгляд, чтобы от души поиздеваться над очередным незадачливым бездарем... Каково же было удивление Содзи, когда перед Яманами-саном предстала какая-то совсем юная майко, в пестром цветастом кимоно и вложила тому в руку письмо, перевязанное узелком. Саннан с нескрываемой радостью принял послание из рук незнакомой Оките малышки и тут же, не отходя ни на шаг, начал неспешно читать. Насмешливые карие глаза с жадностью голодного хищника впивались в каждый нежный, едва уловимый иероглиф. С каждой новой строчкой, тонкая, строгая линия губ разглаживалась, изгибалась в ласковой, мечтательной улыбке. Аккуратные, точно у музыканта пальцы то неистово порхали по тексту, то неуверенно, робко сжимали гладкую тепловатую бумагу, сохранившую в себе сладкий цветочный аромат дорогой сердцу женщины. Наконец, закончив читать, мужчина быстро, но бережно сложил небольшое послание и спрятал его в широком вырезе касодэ. После чего глубоко поклонился юной майко, терпеливо ожидающей ответа от данна* ее старшей сестры. И Саннан не заставил себя долго ждать. Он, во-первых, принес извинения за то, что заставил юную красавицу ожидать его ответа под палящим солнцем, во-вторых, воровато озираясь, будто боясь лишних свидетелей, подозвал малышку поближе и что-то неразборчиво прошелестел. Девчушка раскраснелась, закивала головой, словно сломанный китайский болванчик и приняла из рук Яманами причудливо украшенный цветами сакуры и сливы кандзаси. Необычное и противоречивое сочетание. Но похоже, никто из этих двоих не удивился такому выбору, кроме с любопытством взирающего на них Окиты. Маленькая майко, будто почувствовав кожей насмешливый, пытливый взгляд, обернулась. И заметив восседающего на небольшом булыжнике юношу стыдливо отвела взгляд. А после как-то совсем неуверенно и робко поклонилась. Содзи встал и ответил смущенной девчушке таким же аккуратным неглубоким поклоном, сопровождая все это действо неизменной жизнерадостной, но от того не менее колкой ухмылкой. Наверное, посланница от той женщины, о которой так часто упоминает Саннан-сан, кажется, он зовет ее Акесато... Бледные щеки юной майко от чего-то стали пунцово алыми. Малышка, не в силах больше смотреть на очень симпатичного по ее мнению юношу, окончательно отвернулась и углубилась в общение с Саннаном, больше не решаясь бросать робкие, неуверенные взгляды в сторону лениво потягивающегося молодого человека. - Яманами-сан... С первого раза ответа не последовало. И Окита упрямо окликнул увлеченного "интереснейшей беседой" начштаба. - Яманами-сан, я пошел... Обед готовить. Со второго раза Саннан услышал, неловко закашлялся и не переставая совершенно по-дурацки улыбаться, ответил. - Да...прошу прощения, Содзи-кун. Можешь идти, конечно. Окита кивнул в ответ и поспешил скрыться во дворе. В груди снова неприятно жгло. Но Содзи предпочитал думать, что это все из-за болезни, а не из-за такой глупости, как непреодолимое, не поддающееся логическому объяснению желание вновь, хотя бы издали посмотреть... Нет, даже не так, хотя бы одним глазком снова увидеть ее, эту екайскую докторскую дочку, из-за которой он не может вернуться к нормальной, привычной жизни. Быть может, если он увидит Макото еще хоть раз, то ему, наконец, станет легче и он сможет забыть ее. Забыть ее нежные руки, звонкий смех, лукавый, но полный бескрайней теплоты взгляд...       Проклятье... Что со мной не так? Раньше меня никогда особо не волновали женщины. Чувства...       Я ведь еще давно решил, что это все не для меня. Так почему меня необъяснимо влечет к ней. Почему мне так важно видеть ее? Да. Хотя бы видетьбыло бы вполне достаточно.       На большее я рассчитывать просто не в праве. Мне итак не много осталось. А ей нужно жить. Жить долго и счастливо, быть может, даже с любимым мужчиной и неугомонной стайкой ребятишек, которых она ему подарит.       Она должна оставаться в счастливом неведении. Это будет для нее только во благо.       Потому что нет ничего хуже, чем связать свою судьбу с неизлечимо больным.       Наверное, поэтому я так надеюсь, что из нас двоих такую ошибку допустил только я. Только так будет лучше для всех...       Содзи надрывно, нелепо засмеялся.       - Да, так определенно будет лучше для всех.               ***       - Они меня даже слушать не стали! А этот человек просто взял и испарился. Прямо из туалета. А я им говорил, что этот ремесленник уж больно напоминает Кацуру! Его повязать надо сразу было!Но эти идиоты надутые поперлись его под дверью сторожить. А Кацура пока суд да дело, с другой стороны снял стеночку и был таков,- делился своей обидой с капитаном первого, взмыленный и растрепанный Тодо Хэйске, уплетая за обе щеки переваренный рис и пересоленную рыбу.       С рыбой, Содзи, похоже, особенно постарался. В рот ее не взял бы даже самый голодный побродяжка. Да даже бездомные коты, то и дело ошивающиеся около штаба в поисках легкой наживы не стали бы ее есть.       Но Хэйске не жаловался, прекрасно зная еще с Сиэйкана «талант» Окиты к готовке, вернее, полное его отсутствие. А упрекать вспыльчивого товарища в том, чего ему не дано, не хотел.        Все давно уже привыкли к тому, что Содзи не только прирожденный мастер меча, но и специалист по ядам, не хуже их штатного разведчика Ямадзаки. Вот только в отличие от того самого Ямадзаки, жертвами несносного итибантай кумите* становились как раз не враги, а близкие друзья и подчиненные, которые по целой неделе могли страдать от несварения, однако, никто не мешал товарищам время от времени констатировать факт несъедобности кухни имени Содзи, злобно над ним подшучивая.       Но, как правило, страдали потом все, кроме, конечно, Сайто и еще пары человек из командного состава.        Потому просчитанный до мелочей фукуте, лишь однажды, еще во времена Сиэйкана, ставший жертвой этого столь «талантливого» юного кашевара старался как можно реже ставить Окиту дежурным по кухне. Ну или направлять ему в подмогу более расторопных в этом деле Сайто и Иноуэ. Как правило, тогда стряпню Содзи можно было брать в рот и не бояться при этом связать себя крепкими любовными узами с деревянным другом.       Сегодня же выбора не было. Сайто и Иноуэ отбыли вместе с другими отрядами и командованием на встречу войскам Тесю.       А Яманами, чувствуя себя значительно лучше, (по крайней мере, он сам так сказал Хэйске) прихватил часть людей из первого подразделения и отправился в патруль. И никакие доводы разума от товарища из того же додзе не помогли.       Саннан лишь бросил Тодо, что он все еще второй заместитель командующего и сам в праве решать, что ему делать в данной ситуации.       Хэйске горестно вздохнул и с каким-то особо печальным выражением лица отодвинул пустые пиалы. То, что он рассказал о своей беде главному отрядному насмешнику не делало его жизнь проще, но как ни странно, юноше всегда становилось намного легче, когда он хоть кому-то мог пожаловаться на несправедливость мироздания.       - Я не понимаю, чем они думают в такое время. Честно.       - Все очень просто,солдафоны из охранного отряда не думают, Хэйске. Потому что мозгом обделены от рождения. А тебя не послушали скорее всего по той же причине. Ну и еще, возможно, потому что в их представлении капитан Синсэнгуми больше похож огромного, лет как сто не бритого и не мытого амбала, а не на карликоватого мальчика-кагэма, которому место в специальном районе Симабары, - задумчиво протянул Содзи, из вредности решивший поддразнить впечатлительного товарища.       - Содзи! Как тебе до сих пор темную не устроили? Как тебе не ... не стыдно о таком говорить!       Горячился легко ведущийся на подначки Хэйске, бесконтрольно размахивая руками,то и дело грозя прописать капитану первого нехилую, в общем-то, затрещину.       Окита предсказуемо увернулся, когда кулак оказался в опасной близости от его лица и в ответ многозначительно пожал плечами.       Раззадореный Хэйске провел очередной выпад, только уже с другой стороны. Тщетно. Содзи мерзопакосно улыбнулся и в очередной раз ушел от прямой атаки.       - Ах так, значит, увернулся. Теперь держись, я точно попаду в цель!       Но вопреки всем возможным и невозможным предположениям и как могло показаться стороннему наблюдателю, голос юноши не сквозил угрозой или обидой, скорее в нем звучали беззаботные нотки - намек на ничего не обязывающую дружескую потасовку.       Капитан Огонек не умел долго злиться или обижаться на кого-то. Пусть это даже совершенно противный на язык Содзи.       Однако как и принято в их мужском обществе, обидчика нельзя было оставлять без наказания. Пусть и в шутку, но Окита должен был получить свое. Хотя бы сегодня.       Содзи был совершенно против такого расклада и умело уворачивался от раскрасневшегося в пылу сражения Хэйске.        Подобие битвы мерно перетекло из огромной обеденной комнаты в совершенно пустой двор.       Долго уворачиваться и уходить от сражения Окита не смог, не в его правилах было уступать, тем более молодой человек хотел как можно быстрее опробовать новый прием, невзначай подсмотренный у капитана четвертого. Мастера в рукопашном бое.       Очередной удар капитана восьмого прошел вслепую, только едва задев край касодэ.       «Это шанс».Набатом отдало в голове Содзи.       Юноша воспользовался секундным замешательством товарища и молниеносно оказался у того за спиной.       Крепкие, шершавые от бесчисленного соприкосновения с жесткой цубой ладони, почти невесомо, но очень ощутимо сжали аккуратную, небольшую голову Тодо, с ловким умением искусного убийцы повернув ее вправо.       Хэйске ошеломленно замер. Он же почти, как?       Как Содзи смог увернуться от его не прямой атаки да еще и умудрился в идеале повторить то, чему их третий месяц все никак не мог научить капитан Мацубара?       Содзи ведь не посещает эти занятия, только изредка появляется. А этот прием только с первого взгляда кажется простым.       На самом деле он требует колоссальной выдержки, идеального расчета и хорошей скорости.       Нет, Содзи просто в очередной раз подтвердил свой талант. Мне, наверное, за ним никогда не угнаться. Он и Сайто – это нечто в нашем отряде. Они одновременно потрясают и пугают до колики в желудке.       Хэйске громко сглотнул и в ту же минуту Окита расслабил хватку, едва наклонился и насмешливо зашептал.       - Еще немного и я бы свернул тебе шею, Хэйске. Это говорит о том, что ты слишком быстро расслабляешься после атаки и позволяешь сопернику воспользоваться ситуацией.       Окита хотел еще что-то сказать в напутствие товарищу, но легкие в очередной раз за день сдавило.        Противный сухой кашель подступил неожиданно быстро. Содзи успел только на пару шагов отступить от друга, прикрыть рот рукавом касодэ и отвернуться.       Когда юноша откашлялся и невзначай мазнул взглядом по рукаву, то с едва контролируемым ужасом заметил на светло-коричневой ткани небольшое бурое пятно.       Хэйске тут же подскочил к согнувшемуся в три погибели товарищу, тронул того за плечо.       От прикосновения Хэйске, Содзи вздрогнул, сразу прижав к груди испачканный в крови рукав. Не хватало того, чтобы его еще жалеть начали.       А Хэйске мог. И это давило на нервы похлеще очередной выволочки от замкома.       - Содзи, тебя что, тогда не долечили? Может опять к врачу сходишь? Хочешь, я даже вместо тебя могу сегодня в ночной патруль выйти? – тут же засуетился неугомонный парнишка, обеспокоенно заглядывая другу в глаза.       Губы Окиты тронула едкая, насмешливая ухмылка.       - С чего ты взял, что мне плохо, м? Может это такой стратегический маневр, а ты опять расслабился? Ладно, не обращай внимания. Я всего лишь воздуха излишне хапнул. Вот он мне боком и вышел.       - Может все же лучше будет попросить у Хидзикаты-сана этой его семейной отравы? – начал издалека Хэйске, не на шутку испуганный текущим состоянием Содзи, который с упорством барана продолжал вешать рамен на уши всем и каждому в отряде.       Но у самого Окиты, похоже, было совершенно иное мнение на этот счет.       - А вот Хидзикате-сану вовсе не обязательно об этом знать, Хэйске. Ты же будешь хорошим мальчиком и не скажешь ему о том, что видел, да? Иначе я буду просто обязан убить тебя, как нежелательного свидетеля.       Тодо брезгливо сморщился.       - Ну и мерзкие же у тебя шуточки, Содзи.       - Какие уж есть, - спокойно заметил обвиняемый и вальяжно зашагал обратно в здание.       Хэйске в очередной раз за день тяжело вздохнул, в мыслях посочувствовав той хрупкой нежной девушке, которой досталось вот такое вот чудо-юдо.