Верность с оттенком багрянца

В небольшой комнатушке, располагающейся в северной части поместья, царил трепетный полумрак, разгоняемый хрупким, едва уловимым пламенем чадящей свечи. Блики ее, тусклые и неуверенные, отражались на песочной поверхности стен,нежно струились по лакированной поверхности ножен, мирно покоящихся на специальной подставке у токонома*, изредка выхватывали из молчаливого полумрака сосредоточенные и напряженные лица о чем-то серьезно задумавшихся людей. В комнате их было немного, всего трое. Самый главный и старший из них, сидел немного поодаль, на причудливо расписанном мифическими сюжетами дзюбане, у самой границы света и оглушающего мрака. Рядом с ним, подпирая стену плечом, умастился его насмешливый зеленоглазый ученик, изредка бросающий из-под полуприкрытых век заинтересованные взгляды на третьего участника миниатюрного собрания. Но этот самый третий участник, который заварил всю эту кутерьму с перераспределением ночных патрулей упорно молчал и недовольно хмурился, продолжая тягуче медленно изучать свежий отчет, доставленный кем-то из разведки. Его собеседники также не спешили нарушать хрупкую иллюзию спокойствия. Они уже успели вдоволь наговориться, поделиться с не в меру напряженным фукуте* своими размышлениями и теперь ждали от него окончательного ответа, с которым мужчина, по видимому, не спешил. Окита уже было потерял всякую надежду выйти сегодня в ночь, как молчаливо изучающий каракулеподобную писанину замком, дал знать о себе, недоверчиво у него поинтересовавшись: - Содзи, ты точно уверен в том, что сможешь сегодня? Может стоило бы все-таки вместо тебя отправить Сайто? - Я более чем уверен, что в этом нет необходимости, Хидзиката-ниисан, - издевательски пропел Содзи, стараясь ни словом, ни жестом не выдать временами накатывающую после дневного приступа слабость. Он должен вести себя обычно и естественно, как раньше, чтобы не дай ками, слишком подозрительные Кондо-сан и Хидзиката-сан не лишили его последней возможности чувствовать себя нужным. Живым. Хидзиката хмурился. Его терзали сомнения. В сегодняшний ночной патруль обязательно нужно было отправить свежее, не потрепанное дневным сражением подразделение. И первое, как нельзя кстати подходило для этой миссии. Однако было одно неугомонное, насквозь больное но... Которое ни при каких обстоятельствах выпускать за пределы козармы не хотелось. Ни ему, ни тем более Кондо, который в данный момент его ненавящиво поддерживал. -Тоси прав, Содзи. Ты сегодня какой-то совсем бледный. Может все-таки отдохнешь? - Кондо-сан... я вынужден с вами не согласиться. Вы с Хидзикатой-саном в последнее время очень подозрительны и, возможно, много себе накрутили. Я в самом деле себя хорошо чувствую. Честно. - Ты точно не врешь нам, Содзи? – неуверенно начал командующий, не по наслышке знающий скрытную натуру своего упертого ученика. - Да нет же, все правда хорошо, Кондо-сан. К чему бы мне вам врать? - На это есть много причин, Содзи, - с нажимом произнес вмешавшийся в их диалог Хидзиката. - В первую очередь, твое здоровье. Вернее, отсутствие оного в данный момент. Так что нечего хитрить. Я все вижу и знаю, заносчивый мальчишка. Вешать рамен на уши ты можешь кому угодно, только не мне и Исами. Во-вторых, твоя нездоровая тяга к поединкам с хитокири*, от которых ты ни при каких обстоятельствах не можешь отказаться и любыми правдами и неправдами будешь добиваться своего... От природы сдержанный замком был исключительно красноречив в этот вечер. В его резко брошенных словах сквозило едва прикрытое беспокойство за младшего товарища, как обычно, мерно перетекающее в очередное нравоучение воспитательного характера. Что уж и говорить. Тема с поединками не на жизнь, а на смерть была излюбленной темой в нравоучительных тирадах замкома, когда дело касалось Окиты. Этот неугомонный юноша, по вескому мнению Хидзикаты, не только привентивно понимал приказы, как правило, заканчивающиеся очередным, не способным дать показания трупом, но и спокойно мог справоцировать других на поединок. Конечно, как заместитель командующего, он не мог быть недоволен сокращением поголовья вражеских наемных убийц... Однако... Пока еще небольшая стопка жалоб от жителей города говорила сама за себя. В каждой из них, конечно, не было исключительно огромных кляуз именно на капитана первого подразделения, но в паре из них имелось несколько ласковых строчек об одном небезызвестном деятеле, который в поздний час «постучал» им в двери чьим-то телом. Да не просто постучал, а вынес эти самые двери с мясом... Хидзиката еще долго мог воспитывать своего названного младшего брата, угрожать тому самыми страшными карами мира, но его неожиданно прервали. Раздался короткий стук. По очертаниям, мягко проглядыващим сквозь рисовую бумагу, замком узнал силуэт начштаба. - Входите, Саннан-сан, мы не заняты, - сдержанно ответил Хидзиката, сразу сменив тон с раздраженно-обеспокоенного на подчеркнуто нейтральный. Саннан не заставил себя долго ждать, и соблюдая все необходимые приличия, вошел внутрь. Сразу, с порога, перейдя к делу. - Кондо-кун, Хидзиката-кун, там к вам гость приехал. - Кому мы понадобились в столь поздний час, Саннан-кун? – поинтересовался командующий, уже заранее обеспокоенный появлением своего второго заместителя. - Сасаки Тадасабуро-сан* желает вас видеть. Хидзиката в который раз за вечер нахмурился. А внимательный до любых изменений Окита, не мог упустит прекрасной возможности насмешливо откомментировать излишнюю напряженность замкома, явно проглядывающую в недовольном взгляде. - Хидзиката-сан, не хмурьтесь так. А то скоро будете напоминать сморщенного временем старика. Вон уже аж три морщины на лбу выскочило, - скорчил удивленную мордашку Окита, и не заметив бурной реакции, которая должна была последовать за подобным замечанием, продолжил: - Ууу, а теперь вы и вовсе седеете. Вы это, спать аккуратнее лягте, мало ли, вдруг завтра мы вас с каким монахом спутаем и заколем невзначай. Замком лишь отмахнулся от Содзи, как от назойливой мухи. Сейчас у него были дела поважнее, чем препирательства с Окитой. - Иди уже, пока я не передумал. Окита поклонился всем присутствующим и скрылся в чернильной ночи, бесшумно захлопнув фусума. Город встретил мерно шагающее в сторону главной улицы подразделение гробовым молчанием, изредка нарушаемым едва уловимым скрипом калитки, стрекотом кузнечиков где-то на окраине и ласковым шумом реки Камогавы. Недавно наступившая темень, изредка нарушаемая единственным золотым оком небесного странника, струилась душным спокойствием и умиротворением. Город спал, лишенный страха и тревог дня. Казалось, так было всегда в этих местах. Но так только казалось. Покой ночной столицы был ненастоящим, наигранным, как предрасположенность тайю к своим постоянным клиентам, как доброта жителей Киото к пришлым из Канто*. От ночных улиц всегда веяло опасностью. В ночном городе никто точно не мог знать, в какой канаве оборвется твоя жизнь. Какая улица может стать твоим последним пристанищем до восхода солнца. Раньше, еще в самом начале их службы в Киото, на ночных улицах устраивали пьяные разборки полуободранные нищие ронины*, не представляющие для умелого фехтовальщика никакой серьезной опасности. Но были и совершенно другие люди, с которыми скрестить клинки было за честь. По крайней мере для него и Хадзимэ-куна так точно. Однако, видимо по всему, сегодня охоты не получится. Подразделение с кислыми минами завершало второй круг по отведенной для патрулей Синсэнгуми территории, как острый слух капитана уловил едва слышный из-за бурного речного потока звон. Звон, который ни с каким другим не перепутаешь, даже после особо успешной пьянки. Содзи остановился. Более опытные подчиненные тоже насторожились, прислушались. Совершенно точно в нескольких кварталах отсюда отчаянно сражались. - Капитан, что будем делать? – подал голос Оиси, предвкушающе вглядываясь в непроглядную тьму бедняцких кварталов. - Разделимся. Дальше ты знаешь, что делать, Оиси. Я разрешаю. - А вы, капитан? - Я и еще пятеро зайдем с тыла. Бежать по узким извилистым улочкам было почти неудобно. То и дело попадались разбросанные в беспорядке предметы домашней утвари, кое-как поставленные грязные кадушки из-под солений, взор застилала пелена выстиранного, белоснежно-белого белья... С некоторыми мучениями и потерями, в основном обуви, Окита и пятеро отправившихся с ним подчиненных добрались до места недавней стычки. Узкая улочка, шириной всего в четыре небольших шага, встретила их сразу пятью лишенных жизни телами, аккуратно покоящимся по разные стороны дороги. Окита подошел к одному из них, посветил услужливо предоставленным одним из рядовых фонарем. Жидкий золотистый свет выхватил из мрака ночи черные форменные хаори людей из Мимаваригуми*. Следующим, на что обратил внимание капитан первого подразделения были нанесенные умелой рукой смертельные ранения. Широкие и глубокие раны с застывшей в них кровью рассекали разбросанные тела. Несомненно, работа первоклассного мастера. Об этом можно судить хотя бы потому, с какой ювелирной точностью были нанесены ранения. Мечнику хватило всего одного удара на каждого, чтобы точно раз и навсегда оставить в этом проулке сопротивляющихся. И стиль, довольно редкий, надо сказать, исключительный. Где-то он уже видел подобное. Вне всяких сомнений, все улики, кроме привычной белой бумаги с двумя незамысловатыми иероглифами, несшими в себе символ «небесного правосудия» указывали на то, что здесь поорудовал Каваками Генсай*. Из всех известных Содзи хитокири, только он столь чисто выполнял свою работу. Однако в этом убийстве было одно небольшое но: все жертвы Генсая – правительственные чиновники, на пешек и приспешников он не разменивается. А значит... - Охара, Ямада, позаботьтесь о них. Ямакава, Сугавара, Хироси, за мной, – четко раздал указания капитан и самый первый скрылся в ближайшем проулке. Если чутье его не обманывало, Генсай не успел уйти далеко и, возможно, сегодня они, наконец, выяснят, кто в их извечной дуэли без победителей станет-таки этим самым победителем. Предсмертный вопль очередной жертвы одного из лучших хитокири на службе Исин только подтвердил тот факт, что чуйка Содзи не подвела. Сегодня они обязательно встретятся. Окита кровожадно ухмыльнулся. Увидевшие этот пугающий оскал подчиненные вздрогнули, подобрались, затаили дыхание. В такие моменты капитан особенно пугал. Еще не привыкшим к таким проявлениям чистого, незамутненного восторга от предстоящей схватки, новичкам, в первом подразделении приходилось тяжко. И душещипательные истории капитана восьмого, по поводу того, что капитан первого в компании с замкомом Хидзикатой по ночам варит в большом казане особо провинившихся в ночном патруле, не казались таким уж бредом. Все просто вопело по части этой теории. - Вы, трое, держитесь позади меня, - обратился Содзи, к подрагивающим под сенью крыши новичкам и вышел на залитую лунным светом узкую улочку. В это время Генсай разделывался с последней своей жертвой. Это был немолодой мужчина, лет под шестьдесят с виду, каким-то чудом вытащенный хитокири на свет божий из паланкина. Но надо отдать должное, старик держался достойно. Безуспешно, но упорно парируя сыплющиеся градом удары и заслоняя своим грузным телом до икоты напуганного юношу, трусливо прячущегося у него за спиной. Содзи даже брезгливо поморщился. Люди из Мимаваригуми ровным счетом не вызывали у него никаких положительных чувств. Для самурая нет позорней случая,чем когда на его защиту становится почти немощный старик. Окита решил одним махом прекратить это безобразие и по возможности спасти чинушу. К тому же, другая часть отряда, возглавляемая Оиси с другой стороны перекрывала всевозможные ходы к отступлению. Но хитокири оказался быстрее. Одним взмахом меча, то ли мужчина, то ли не совсем сформировавшийся юноша, издали более напоминающий миниатюрную тщедушную девчонку, прервал бесконечное мучение старика. Полулысая голова чиновника сегуната, описав небольшую дугу в воздухе, исчезла в небольшой деревянной кадке, мирно стоявшей недалеко от развернувшейся драматической баталии. Покончив со стариком, хитокири, перешел на лишнего свидетеля. Даже не вникая в мольбы о прощении, лучший меч патриотов провернул с трусом ту же операцию, что и с достойно погибшим ранее стариком. Оиси в очередной раз за вечер потянулся к рукояти катаны, но Окита, тут же поспешил остудить пыл своего нетерпеливого помощника. - Постой, Оиси, сегодня его противником буду я. Кувадзиро не стал перечить капитану и немного отошел в тень. - Вот ты и попался, Каваками Генсай, - насмешливо протянул Содзи, преступно медленно обнажая катану. – Надеюсь, мое имя тебе ни к чему, ты сам прекрасно знаешь, с кем встретился. Наемник в пронизывающе черном хаори оценивающе сощурился. Огромные серые глаза с небольшими прожилками голубизны опасно сверкнули. Несомненно, он узнал капитана первого подразделения. И вот именно сейчас ему никак не улыбалось вступать с тем в стычку. Но выхода не было, впрочем, как и практически любых путей для отступления. Оставалось прорубать дорогу мечом. Бритвенно острая сталь сверкнула в свете луны. Два отточенных, безупречных клинка встретились, ослепляя их хозяев дождем стальных искр. Завязался нешуточный бой. Генсай парировал очередной выпад Окиты, сделал небольшой шаг назад. Капитан первого, в последний миг заметил этот небольшой отступ и попытался сократить дистанцию. Его ведущая правая нога оторвалась от земли в тот момент, когда хитокири с молниеносной быстротой выпрямил свою вооруженную руку и направил финт в бок противника, прямо под рукой. Однако он не смог застигнуть капитана первой десятки врасплох. Слишком хорошо они знали возможности друг друга. Поэтому ни одному, ни другому не составляло труда уходить от прямых, иногда с сюрпризом, атак друг друга. Хитокири хмыкнул и в очередной раз перешел в наступление, умело пользуясь своей небольшой массой и низким ростом. Он опасно широко для мечника то парировал, то скрещивал клинки. От усилия, и у одного, и у другого дрожали руки. Но никто ни на миг не подумал сдаться. Сдаться, значит умереть. Скорость, на которой велся бой, завораживала, превосходя все мыслимые и не мыслимые пределы. Казалось, что в схватке сошлись настоящие демоны, не люди. Наконец, пальма первенства перешла в руки Окиты и тот упорно начал теснить хитокири к ближайшей стене. Коронные удары ссыпались как тысячи пронизывающих игл с неба, но вместе с тем, проходили впустую. Лучший меч Тесю был на то и лучшим, что с легкостью предугадывал и умудрялся агрессивно атаковать даже в глубокой защите. Резко и надрывно звякнула сталь. Меч в руках Генсая частично скололся. Это не на шутку обрадовало Окиту и тот поспешил закончить сражение одним ударом, пока просто боль в легких не переросла в очередной приступ легочного кровотечения. Очередной выпад из стойки сейган не увенчался успехом. Хитокири увернулся, меч Окиты затрял в стене. Маленький и верткий наемный убийца воспользовался сложившейся ситуацией, поднырнул под руку капитана первого подразделения и был бы таков, если бы не вышедший в помощь капитану рядовой Исихара. Мальцу не повезло. Хитокири был серьезно настроен бежать. Сломанное острие в последний раз сослужило добрую службу своему хозяину. Умелый мастер меча, Генсай, парировал возможный выпад и вогнал обломок меча в горло юноши по самую рукоять. Переступив через труп, хитокири ускорился. С легкостью перескочил наполненую головами кадку и, приложив самые минимальные усилия, ловко оказался на заборе. Недалеко от него, сбитые в кучу рядовые с радосным гиком бросились ловить ловкого акробата. Тщетно. Генсай насмешливо, прямо как капитан на тренировке, сощурился и ехидно показал тем язык. Юные горячие головы это только еще больше раззадорило и они попытались достать насмешливого убийцу остро заточенными катанами. Но снова безуспешно. На этот раз Генсай легко ступил на край крыши и что-то рассчитав, тут же соскочил с нее, скрывшись в темном загаженном проулке. Окита в бессильной злобе сжимал рукоять катаны. Опять упустил Генсая. Проклятая чахотка... Если бы не она... Черт... Ладони опять были обагрены кровью, но не врага, его собственной. Кашель прошел и дыхание постепенно выравнивалось, теперь можно было поднять глаза. Окружающее пространство кружилась как в калейдоскопе, а беспросветно черное до этого небо, алым пламенем вспыхнуло на восходе. Но не от рассвета. Древняя столица корчилась в удушающе крепких объятиях пламени.