Маски маскарада, Птичий хохот ада; Черных перьев блюдо гложет Фосфорное ложе. Мокрых плетей брызги крови, Искаженные от боли Огненные лица. Балом правят птицы! Длинным клювом смерти Дьявольские дети Забивают гвозди в стоны Жителей Содома. Асванга — Птичий бал
Сентябрь 929 года. Герцогство Конлей, замок Вудроу — Жениться? — подперев подбородок кулаком, восседая на троне за тяжелым столом из красного дерева, король раздраженно смотрел на советников. — На ком? — Ну как — на ком? — опешил Генрих Бриан, быстро просматривая бумаги. — Вариантов много, Ваше Величество. Например, вы можете жениться на принцессах Гюсолота. Как вы знаете, это поможет нам наладить мирные отношения сразу с тремя странами, ведь взяв в жены одну из дочерей тамошних правителей, вы сразу заключаете мир со всеми нашими врагами. Вскинув густые брови, Джозеф задумался. Гюсолотом, огромной страной, граничащей с южной Трайдорией, правили далеко не монархи, а именно духовенство. Колыбель Веры — именно так её называли. Там вершила судьбы людей Церковь, а на троне правителей восседали четверо Верховных Кардиналов. Им подчинялись все страны и государства, в которых распространилось деудеанство. Легенда, которая и стала основой для возникновения новой веры имела и исторические доказательства. Почти тысячу лет назад Гюсолот был поделён на шесть правящих королевств, в каждом из которых был свой монарх и процветала своя вера — в основном язычество. История берёт своё начало с бастарда, сына лживой шлюхи, которая сначала ложилась в постель с богатыми людьми, а потом писала на них жалобы об изнасиловании. В те времена многое в жизни людей было под контролем. Тогда еще считалось, что женщина пережившая насилие неспособна дать добротное потомство, ровно как и мужчина, которого подвергали унижению и всё тому же насилию. Тысячу лет назад на землях нынешнего Гюсолота бушевали болезни, а люди умирали из-за слабого здоровья. Но то было время, когда ревериды ценились больше всего, ведь они не только могли выносить и родить здоровое потомство, а также заделать его кому-то другому, но и, в отличие от женщин, они в разы реже теряли своих детей во время беременности. Редко бывало, чтобы у них случались выкидыши или плод умирал в утробе. Разумеется, многим женщинам не нравилось, что их законные места занимают такие странные существа, ведь мужчины всё чаще стали брать в младшие мужья для продолжения рода и любовных утех реверидов. Те, кого обычно приносили в жертвы богам и готовили в жрецы, внезапно возвысились. Именно в таком обществе родился и рос тогдашний Деудедит, сын шлюхи и бастард кого-то из членов монаршей семьи. По крайней мере, так внушала ему мать, позже ставшая известной как Святая Иммакулэта Кора или Безупречная Дева. Деудедит поднимал восстания среди простого люда, нёс в мир свои убеждения, которые встретили отклик в основном среди несчастных женщин и некоторых мужчин, зачастую отцов и братьев тех самых женщин, которых обошли в борьбе за выгодный брак со знатью или зажиточным человеком ненавистные ревериды. Основатель новой веры называл себя богом. Говорил, что он спустился с Небес, чтобы положить конец распутству. В итоге жадность, зависть и жестокость стали орудием в кровопролитной войне. Монархов и представителей разных слоёв знати смещали с их насиженных мест. Кого убивали, кого оставляли в живых после унижений и пыток, а кому предлагали примкнуть к новому движению. Согласно «Древним Хроникам», на улицы было страшно выходить. Озверевшие армии Деудедита рыскали по всему континенту. Ловили всех подозрительных мальчиков и юношей. Раздевали догола, пристально рассматривая промежности. Обычных мальчишек отпускали живыми, но предварительно избивали, заставляя поклясться, что те отрекаются от своих демонов и принимают веру нового бога — Деудедита. А если же им в руки попадались ревериды, то судьба несчастных была предрешена. Изнасилование, унижение, забитие камнями и протаскивание за волосы по всей улице, после чего жертв изуверств жестоко убивали. Но в то время досталось не только реверидам, но и обычным женщинам. В частности беременным и тем, кто уже успел родить хотя бы одного богомерзкого ублюдка. Обычно их просто закалывали ножом, как скот. Тридцать лет длился этот кошмар. Тридцать лет призывов к жестокости стали подходить к концу, когда шесть королевств объединились в одно, ныне известное как Гюсолот, на трон которого взошел Деудедит. После его смерти страной начали править Верховные Кардиналы, особенно набожные и правоверные мужи, которые прославились не менее кровавыми, но всё же «праведными» делами, как и отец-основатель их веры. Храмы богов разрушались, а на их месте возводили многочисленные церкви. Поместья знати были разграблены и переделаны под многочисленные монастыри и тюрьмы с камерами пыток. В последних проводили дознания у еретиков и людей, обвинённых в колдовстве. Когда-то с Гюсолотом пытались воевать другие страны и государства, но потом перешли на сторону фанатиков, приняв их веру. В конце концов, Церковь была очень богатой и влиятельной. Она легко могла подмять под себя весь мир, поэтому с ней предпочитали сотрудничать, а не враждовать. Но в итоге те, что жаждали мира, всё же стали рабами Гюсолота, Деудедита и его учения. Джозефа пробирало на нервный смешок, ибо он знал всё это. Он только сумел подавить власть Церкви, освобождая народ от этой ереси, и ему предлагают жениться на дочери одного из Верховных Кардиналов, чтобы всё вернуть как было. — Тогда в чем смысл принятия моих законов, если вы пытаетесь подтолкнуть меня к их нарушению? — рассмеялся король, сверля Бриана взглядом. — Если вам так нравится Гюсолот и то, что там происходит, я с радостью отошлю вас туда. Но учтите, что все ваши земли, имущества и титулы останутся в Рэйнфоге и его казне, а вы станете никем! — Но Ваше Величество, я не собирался вас выводить из себя… — потрясенно произнёс граф, выронив из рук бумаги. — Собирались или нет, но у вас получилось. Никакой женитьбы! — Может, тогда если не на девице из Гюсолота, то можно попытать счастье с принцессами Бранкии и Трайдории? — предложил маркиз Броуди тоном, не терпящим отрицательных ответов. — А с какой стати мне вообще нужен брак с кем-либо? — хмурился Джозеф. — С такой, что вам в октябре исполнится двадцать четыре года! — вмешался всё тот же неугомонный престарелый маркиз, сложив руки на животе. — В вашем возрасте у большинства ваших предшественников было по несколько наследников. — Если вас так не интересуют женщины, то всегда можно воспользоваться вашими обожаемыми реверидами, — ядовито бросил граф Бертрам, которому из-за принятия новых законов пришлось признать человеком и своим законным наследником младшего отпрыска из числа ненавистных богомерзких отродий. — Пока я не решу, что пора, никакой женитьбы не будет! — ударив кулаком по столу, король обвёл взглядом советников. — Ни на ком! Собрание окончено. Молча поднявшись со своих мест, члены Совета поклонились и неспешно двинулись на выход. Обычно они всегда ждали, когда первым выйдет монарх, но в этот раз, видя, что тот не торопится с этим, решили сами уйти. Тяжко вздохнув, Джозеф откинулся на спинку троноподобного резного кресла, запрокинув голову к сводчатому потолку. С первого дня восхождения на престол разговоры о женитьбе не прекращались ни на минуту. Король уже смирился с тем, что заботливые вельможи и прочая знать особенно усердно подкладывают ему в постель своих дочерей и сыновей-реверидов. Джозефу это даже в какой-то степени нравилось. Чуть ли не каждую ночь новая подстилка. Какие-то были хороши лишь внешне, какие-то лишь мозгами, какие-то в постельных утехах, а некоторые умудрялись сочетать в себе всё это. Разумеется, он прекрасно понимал, с какой целью титулованные особы отправляли к нему своих детей. Все они надеются возвыситься, если уж не примкнуть к королевскому роду, то уж точно получить титул повыше да земель побольше. Но и то, это могло случиться только в том случае, если кто-то из любовников или любовниц короля забеременеет. Джозеф был не так глуп, чтобы плодить бесчисленное количество бастардов, за которых бы пришлось платить титулами, должностями, землями и богатствами. Поэтому перед каждым соитием усердно поил своих любовников сбором трав, которые действовали как противозачаточное на женщин и реверидов. Этими же травами он поил своих собственных слуг, чтобы те внезапно не понесли. Хотя, Джозефу всегда было интересно посмотреть на беременного двуполого. Тут было исключительно любопытство, нежели желание продолжить свой род. — Если верить слухам, отчего-то все советники весьма озабочены монаршими постелями. — Хмыкнул Фергус Диггори, занимавший должность военного министра и входящего в Совет. Он был всего на семь лет старше своего короля. — И вы тоже этим грешите, граф? — наградил его улыбкой Джозеф. — Отнюдь, — провожая пристальным взглядом последних членов Совета, Фергус ждал, когда они останутся одни и закроются двери. — Моя забота — армия и войны, а не постельные игры. Хотя, признаюсь, в свободное от обязанностей и работы время, даже я грешу этим. Наконец-то последний советник вышел, и двери плотно закрылись. — Что-то удалось узнать о твоих уважаемых коллегах? — посерьёзнел Джозеф. Встав с кресла, он обошел стол. — Есть кое-что, что вам бы следовало знать, Ваше Величество. — Вспыхнувшая в серо-зелёных глазах военного министра злость была куда красноречивее. Король уже заранее приготовился узнать что-то ужасное о людях, которые его окружают. Он хотел знать всё о них. Их привычки, увлечения, доходы, расходы, мысли и предпочтения в еде, одежде, постели. Потому и посылал своих шпионов в дома знати для слежки. Под видом прислуги и стражи за аристократами шпионили верные люди монарха: мужчины и женщины, которые одобряют правление Джозефа и хотят хоть чем-то доказать свою преданность. В итоге на каждого из членов Совета, на каждого из вельмож и каждого дворянина он имел досье. Как и ожидалось, там было полно грязи, но кто нынче чист и безгрешен? — Через неделю в поместье графа Рочестера состоится закрытый приём, — доверительным шепотом сообщил Фергус Диггори, вложив в руку монарха подробное донесение от шпиона. — Приглашены в основном зажиточные купцы, мелкие чиновники и несколько людей из духовенства, в том числе и кардинал Редерик. Только в эту ночь вся прислуга будет отослана из поместья. Вся, кроме мальчиков-реверидов. Джозеф молча слушал. Несмотря на новые действующие законы, граф Лукас Рочестер всё равно продолжает обращаться с некоторыми из своей прислуги, как с животными. Однако наказать его пока не за что, ведь он не пойман с поличным. Свидетели будут всё отрицать, покрывая своего господина, а те, кто могут что-то сказать, обычно внезапно исчезают без вести. — Надо будет поехать на охоту, — задумчиво всё же сказал Джозеф, развернув донесение и вперившись глазами в крючковатый мелкий почерк. С первых же строк мужчина ощутил прилив волны гнева. Из донесения следовало, что граф Рочестер изнасиловал кого-то из своих слуг, после чего за волосы выволок во двор, созвал всех домочадцев и заставил их смотреть, как некормленные неделю псы заживо жрали мальчика. «Причина: активно сопротивлялся», — прочитал Джозеф. Дальше больше. Пятеро слуг были жестоко избиты и заперты в подвале, где они просидели в течение девяти дней без воды и еды. «Хотя, нет, они всё же питались, — продолжал читать король. — Граф Рочестер сам лично спускался к ним со своими людьми. Провинившихся слуг заставляли пить и есть человеческие испражнения. Причина: слишком медленно работали». Каждый из аристократов был по-своему жесток. Практически каждый хоть раз да наказывал за что-то слуг. И граф Рочестер не единственный, кто творил подобные изуверства. Были и другие, но они хотя бы скрывали это, а не выставляли на всеобщее обозрение домочадцев, как это делал Лукас. — Я прикажу, чтобы через два дня подготовили всё для охоты, — пообещал Фергус, сжимая кулаки. — Сообщу всем, что вы уедете в Норвуд на пару недель. Никто ничего не заподозрит. — Было бы замечательно, — одобрительно кивнул Джозеф, закончив читать донесение. Он очень надеялся, что сумеет наведаться в поместье Рочестера в самый разгар вечеринки. Хотелось знать, чем еще сможет удивить граф и на какие еще извращения он способен. — Позволите идти, Ваше Величество? — выжидательно посмотрел на короля военный министр. — Да, ступайте, граф, — отпустил его молодой мужчина. Спрятав донесение за пазуху тёмно-вишнёвого парчового дублета, расшитого золотой нитью, он тоже покинул Зал Совета. До отъезда на «охоту» необходимо вести себя как обычно, так что придётся стараться сдерживаться, чтобы не убить графа Рочестера на месте. Живописные леса Рэйнфога, богатые дичью, всегда привлекали внимание иноземцев. За эти земли сражались, убивали и предавали. Когда-то в этих лесах в день Летнего Солнцестояния собирались юноши и девицы, едва достигшие брачного возраста, чтобы получить благословение богов и слиться воедино друг с другом. Под корнями самых огромных и древних деревьев жрецы совершали ритуальные жертвоприношения. Многое осталось в прошлом. Старых идолов прежних божеств-хозяев Рэйнфога давно уничтожили. Жрецов практически не осталось, а если таковые и есть, то живут отшельниками где-нибудь в глуши. Со стороны замка Вудроу двигалась небольшая процессия людей, облаченных в простые крестьянские одежды и закутанные в плащи. Ритмично цокали копыта нескольких лошадей и вьючных ослов, поскрипывали колёса тележек. Небольшой обоз ехал на юго-запад. День назад он уже миновал границы герцогства Хоард и ступил на земли графа Рочестера. За несколько дней до этого этим же путём проезжал подобный обоз, состоящий из одних мужчин. Пряча лицо в глубоком капюшоне своего простого плаща, Джозеф нетерпеливо ждал прибытия на место. Далеко впереди за деревьями виднелась высокая стена забора, окружавшего поместье графа. Все думают, что король отправился в Норвуд на охоту. Еще бы им так не думать, когда богатый экипаж с зашторенными окнами и в сопровождении приличного эскорта покинул стены Вудроу и поехал на северо-восток. Но мало кто знает, что это лишь отвлекающий манёвр. — Пусть прибавят ходу, — приказал Джозеф, наклонившись к одному из своих воинов, правящему телегой. До наступления темноты они должны быть на месте и ждать возможности вмешаться в самый разгар вечеринки. Как доложили шпионы, все гости еще вчера прибыли в поместье графа. Но пока ничего из ряда вон выходящего не было. Гости прибыли, расположились в гостевых комнатах. Кто-то взял с собой своих шлюшек, кто-то потребовал у хозяина дома выделить им мальчиков и девочек для развлечений. Все юненькие слуги были заняты утолением сексуальных потребностей гостей. Не трогали пока лишь молоденьких реверидов, которых в поместье насчитывалось не больше семи человек. Хмуря брови, Джозеф задумался о том, что они могут увидеть сегодня ночью.***
Герцогство Хоард, поместье графа Рочестера Мягкие кисточки касались закрытых век, щекоча. Тихо хихикая и не скрывая своего восхищения, четверо молоденьких реверидов носились по всей гардеробной, куда их привели слуги постарше, дабы приодеть к предстоящему вечеру. Еще со вчерашнего дня их освободили раньше всех от работы, чтобы сытно и вкусно накормить и уложить спать не на подстилках из сена, а на нормальных кроватях с мягкой периной. Их не беспокоили до десяти часов утра, после чего слуги принесли юным реверидам завтрак и отвели подготавливать к вечеру. Мальчики смеялись, радовались и громко обсуждали предстоящее событие. У тех, кого всегда считали за рабов и нелюдей, были скромные мечты: найти доброго хозяина, хорошее питание, меньше тяжелой работы и иметь хоть что-то своё, даже тот же соломенный мешок вместо холодного пола. Внезапная доброта и щедрость графа Рочестера беспокоила только старших мальчиков. Не верили они в благие намерения человека, который получал удовольствие от издевательств и унижений над своими слугами. Но тем не менее, они наслаждались временным покоем от работы и побоев, и довольно хорошей жизнью. После завтрака реверидов отвели в ванную, где их нещадно скребли жесткими щетками, из-за чего кожа покраснела и сильно болела. В какой-то степени это было даже приятно. Молодняк резвился, смеялся, и они громко делились своими мечтами. Мальчики постарше молчали, лишь изредка обмениваясь короткими фразами, словно предчувствуя что-то неладное. Затем их отвели в гардеробную, где строгий и вечно мрачный мажордом отдавал указания командным голосом. Всю большую часть дня дети провели именно в этой комнате, пока в их кожу и волосы втирали ароматные масла, делали прически, накладывали макияж и облачали в дорогие, роскошные пышные платья из шелка и атласа. Пока старшие противились преображению в юных девиц, младшие с радостью вертелись у высокого зеркала во всю стену, рассматривая себя со всех сторон. Мальчики помладше были облачены в пышные платья пастельных оттенков, украшенные рюшами и расшитые жемчугом, чем напоминали воздушные пирожные, что так любил граф Рочестер. Ревериды постарше были облачены в дорогой бархат, насыщенных изумрудных, вишнёвых и сапфировых цветов. Глубокое декольте слегка обнажало плоские груди и выпирающие ключицы. Яркий макияж и обилие дорогих золотых украшений с драгоценными камнями прибавляли мальчикам еще несколько лет, но при этом подчеркивали их красоту и придавали еще больше шарма. Любая девушка мечтала бы оказаться на их месте. Когда пришло время, мажордом разрешил мальчикам выходить. Он проводил их в гостевую комнату, которая находилась сразу за большим холлом, в который попадаешь, едва переступив порог парадной. Всё поместье было выдержано в едином стиле: кремовые стены, расписанный охотничьими мотивами высокий потолок, устланные коврами полы, черное дерево и светлая обивка, а также золото. Гостевой зал не был исключением, но именно сегодня его всегда открытые окна были закрыты плотными тяжелыми тёмно-бордовыми бархатными шторами. Ковры с пола были убраны. В воздухе витали ароматы вина, курительных смесей, дорогих духов и мускуса. Едва ревериды вошли, как тут же смолкли все разговоры и все взоры устремились к ним. Мальчики жались друг к дружке, неловко опустив свои дивные фиолетовых оттенков глазки. Тонкие пальчики теребили края рукавов, бантики и рюши на пышных юбках, а вот ревериды постарше с опаской озирались по сторонам. В помещении находилось с три десятка знатных гостей. Все они были облачены в роскошные наряды из дорогих тканей, а лица скрывали всевозможные маски, в которых были видны лишь прорези глаз да носы со ртами. — А вот и наши десертики подоспели! — всплеснул руками рыжеволосый мужчина, облаченный в тёмно-изумрудную парчу. По его голосу мальчики тут же узнали своего господина. — Уверен, многие уже проголодались, так что мы не можем больше заставлять ждать гостей. Гости одобрительно закивали. Сорвавшиеся с их уст смешки только еще больше пугали и напрягали старших реверидов. — Четвёртый и Девятнадцатый, — обратился Лукас к двум мальчикам, облаченным в воздушные платья пастельных розовых и персиковых оттенков. — Уважьте гостей своими танцами, только сначала снимите свои туфельки. У прислуги в доме графа не было имён. Только номер, который они получали. Лукасу Рочестеру не хотелось загружать свою голову ненужными именами рабов, тем более тех, кто может сгинуть в любой момент, а с цифрами не нужно заморачиваться. На смену одному Четвёртому придёт другой и так далее. Пока остальных мальчиков оттеснили стражники, взяв их в кольцо, Четвёртый и Девятнадцатый покорно исполнили приказ. Спешно скинув с ножек туфельки, они заспешили по холодному полу, двинулись в сторону затемнённой части гостиной, куда им молча указал граф. Дойдя до места и ступив пару шагов, первым вскрикнул Девятнадцатый. Что-то острое впилось ему в ступни, разрезая тонкую плоть до крови. — Ну же, танцуйте! — требовательно сказал Лукас Рочестер, щелкнув пальцами, и тут же на затемнённый участок пролился свет. Пол был усыпал множеством осколков стекла всех размеров. Тут были и фарфор, и хрусталь и даже осколки от зеркала. И вся эта дорожка из стекла простиралась на два метра в длину и три в ширину. Девятнадцатый стоял в самом центре. Топчась на месте, он только сильнее позволял осколкам вгрызаться в его кровоточащие стопы. По щекам мальчика потекли слёзы. — Танцуй, грязная сука! — рыкнул кто-то из гостей, запустив в Девятнадцатого пустым бокалом из-под вина. Пытаясь увернуться от летящего в него предмета, мальчик сделал несколько шагов в сторону, вскрикнув. — А ты чего стоишь, лентяй?! — фыркнул другой гость, схватив Четвёртого за шкирку и со всей силы толкнув к собрату по несчастью. Не удержав равновесия, мальчик рухнул. Стекло оцарапало коленки, порезало юбки платья, глубоко впилось в ладони, срывая с губ несчастного крик боли. — Чтобы боль прошла вам нужно протанцевать по стеклу, пока играет музыка, — в голосе Рочестера слышались садистские нотки удовольствия и веселья. Словно по приказу заиграли флейты, подключились арфы. Всё еще хныкая и вскрикивая, Четвёртый и Девятнадцатый переглянулись. У них не было иного выхода, кроме как исполнить приказ. Зная жестокость своего хозяина, они опасались за свои шкурки, потому, превозмогая боль и не сдерживая своих криков и слёз, стали танцевать. Подолы платьев трепались об осколки. Стекло снова и снова вгрызалось и в без того израненные ступни. Носочки, пол и сами осколки окрашивались кровью, а люди в масках только довольно кивали. Окруженные стражниками мальчики заранее начали паниковать. — Страшно! — выли в голос младшие, глотая слёзы и размазывая их вместе с соплями по лицу, стирая макияж. За это они тут же получали по рукам от равнодушных стражников. Хранили молчание лишь старшие мальчики. Они прекрасно понимали, что криками и слезами делу не поможешь. Впрочем, в отличие от младших, они хотя бы знали, что мир очень жесток и нужно остерегаться добряков, нежели явных злодеев. Когда гостям надоело наблюдать за неумелыми танцами Четвёртого и Девятнадцатого, их рывком оттащили в сторону слуги в сапогах на высокой плотной платформе. Несчастные не сопротивлялись, продолжая тихо скулить. Лишь когда на них порвали одежду и подозвали кого-то из гостей, мальчики зашлись воплями. — Плохому танцору ноги мешают, — с жаром выпалил граф Рочестер, подняв наполненный до краёв бокал белого вина. — Что ж, тогда нужно устранить проблему и наши мальчики затмят своими танцами самых именитых артистов! Люди в масках громко рассмеялись, словно бы мужчина сказал нечто смешное. Не двигаясь с места, они наблюдали за страданиями мальчиков. Девятнадцатого уложили на спину, пока он давился криками от резких толчков, проникавшего в него одного из знатных гостей хозяина дома. В этот же момент один слуга ухватился за оттопыренную правую ногу реверида и остро заточенным ножом принялся резать нежную плоть под коленом. Вопли боли затопили гостиную. С Четвёртым в этот момент проделывали тоже самое, только все его возгласы перерастали в неразборчивое мычание, поскольку у него была занята не только дырка между ног, но и рот. Кровь текла из новообразовавшихся ран, брызгала в разные стороны, но именно этого и жаждали господа в масках. Крови и зрелищ, как и люди всех времён и народов. — Ну, а пока поздний ужин готовится, — пугающе счастливым голосом промурлыкал Рочестер, — мы продолжим наш вечер. Очень скоро мы перейдём к горячему, хоть это и не по этикету, а пока продолжим пробовать десерты. Одиннадцатый и Восьмой! Два блондинчика в платьях пастельных тонов голубого и зелёного, вздрогнув и продолжая размазывать всё по лицу, вышли вперёд лишь благодаря пинкам стражников, которые брезгливо морщились. Тяжко вздохнув, Рочестер быстрым шагом приблизился к Восьмому и Одиннадцатому. Наклонился, разглядывая их лица. — Матерь Деудедита! — оскалившись, граф ударил Восьмого по лицу тыльной стороной ладони так сильно, что у того треснула кожа на щеке и выступила кровь. Утирая руку о сюртук, мужчина поморщился, виноватым тоном обращаясь к гостям. — Простите, господа, но сегодня придётся воздержаться от второй порции сладкого. Перейдём сразу к горячему! Не успели Одиннадцатый и Восьмой пикнуть, как подоспевшие слуги, схватили мальчиков. Туго связывая им руки и ноги жесткой верёвкой, старались не обращать внимания на мольбы реверидов. Едва слуги отступили, как в комнату вошел мажордом, ведя пятерых рвущихся с поводка голодных псов, любимцев графа. — Что ж, раз уж мы не вкусим этих прекрасных воздушных пирожных, то пусть хотя бы насладимся зрелищем! — торжественно объявил Рочестер, передав вынутый из ножен короткий кинжал кому-то из своих гостей. — Прошу вас, кардинал, окажите нам честь. — С радостью, граф. — Довольно прыснул мужчина в длинном свободном одеянии. Приняв оружие, он опустился на корточки рядом с Одиннадцатым. — До чего же омерзительны эти твари! И король Джозеф признал их людьми? Этих? Да они годятся только разве что на корм зверью! По залу прошелся гул одобрения, а вслед за ним и истошный крик Одиннадцатого, когда кардинал принялся срезать куски плоти с его рук и лица, бросая лоскуты в сторону голодных псов. — И пока его преосвященство занят благим делом, предлагаю развлечься с остальными! — потирая руки, Рочестер указал в сторону оставшейся троицы юных реверидов. — Увы, никто из них уже не девственник. Ни на одну из дырок. Но разве это плохо? Семнадцатый… ты первый. Семнадцатый, облаченный в бархатное тёмно-изумрудное платье, сжал кулаки. Глаза горели, но не от слёз, а от злости. — Не заставляй меня ждать, неразумная шлюха, — спокойно сказал граф, скрестив руки на груди. Мальчика толкнул в спину алебардой один из стражников, заставляя подчиниться. Вот только сам реверид этого не желал. Сорвавшись с места, он метнулся к дверям, шурша юбками. — Что ж вы меня сегодня все разочаровываете, ходячие куски падали?! — вышел из себя Рочестер, выхватив из рук кардинала свой же кинжал и не обращая внимания на недовольный возглас последнего, метнулся к своенравному мальчишке. Ухватив Семнадцатого за юбку платья, резко дёрнул назад, вынуждая рухнуть на спину. Мальчик застонал от боли, но тут же затих, когда господин оседлал его бёдра, занеся руку с кинжалом так, что клинок замер всего в сантиметре от левого глаза раба. — Думаю, здесь найдётся достаточно желающих, которые извлекут выгоду из того, что я с тобой сделаю. Глазница ведь тоже дырка, а значит член туда легко протиснется. Во взгляде Семнадцатого зародился страх. Он активно принялся сопротивляться, а увлеченные зрелищем гости, слуги и стражники не сразу среагировали, когда со спины к Рочестеру подбежал мальчик в сапфировом платье, и ухватив мужчину за волосы, со всей силы потянул на себя назад. — Снова ты?! — вспылил граф, замахнувшись и ужалив наглого реверида клинком в предплечье. — Вечно от тебя одни проблемы, Пятнадцатый! Воспользовавшись замешательством, Семнадцатый вскочил на ноги, метнувшись к двери. В этот же момент подорвались слуги и стражники. Первые кинулись к своему господину, а вторые попытались остановить Семнадцатого и Пятнадцатого. Мажордом спустил с поводка натасканных псов и те с голодным рыком набросились на Одиннадцатого и Восьмого. Раздались чудовищные крики. На пол закапала тёплая кровь. На заднем плане слышалось пыхтение насильников и слабое хрипение умирающих в агонии Четвёртого и Девятнадцатого. Семнадцатому удалось ухватиться за ручку, и едва он попытался её потянуть на себя, как дверь со всей силы ударила его, отбросив в сторону. В гостевой зал ворвались люди с оружием наперевес и в доспехах с гербом королевской стражи. — Всем оставаться на своих местах! — рявкнул один из воинов, чью нижнюю часть лица прикрывало железное забрало. — Что ж вы так, граф Рочестер, — раздался насмешливый голос, вышедшего вперёд короля Джозефа, — даже не удостоились пригласить меня на свой вечер? А я так ждал возможности приобщиться к обществу, которое раздаёт мне советы о том, как лучше жить!***
«Появление вышло куда эффектнее, чем я подозревал», — про себя отметил молодой король, видя, как отхлынула от лица Лукаса кровь, а лица его гостей вытянулись в изумлении. Взгляд Джозефа прошелся по гостиной, натыкаясь то тут, то там на следы бурной вечерники хозяина поместья. В помещении пахло потом, алкоголем, дорогими духами, кровью и жареным мясом. На шампуре над пламенем камина жарилась отрезанная нога. Недалеко от него слабо подёргивались два изувеченных тела, лишенные нижних конечностей. В центре зала собаки с довольным рычанием пожирали еще двоих мальчиков, один из которых уже не шевелился. Глазами король выхватил троих живых мальчиков. Реверид в платье вишнёвого цвета, продолжая стоять рядом со стражниками Рочестера, был бледен и напуган. Паренёк в тёмно-изумрудном лежал в стороне, ощупывая разбитое лицо и слабо скуля. Перед Джозефом рядом с застигнутым врасплох Рочестером стоял только мальчишка в сапфировом платье, рукой зажимая рану на предплечье. Сорвавшись с места, он устремился к распахнутым дверям. Попытался сбежать, но Джозеф ухватил его за длинный рукав, останавливая. — Отпусти! — крикнул мальчик, пытаясь вырваться из королевских рук. — Пусть выжившими немедленно займутся лекари, — приказал мужчина, не сводя глаз с совсем юного реверида. — Трупы предать огню. Обыскать поместье. — Ваше величество, какой неожиданный визит, — обрёл возможность говорить Рочестер, заискивающе улыбнувшись монарху. — Мы вас не ждали… — На это я и рассчитывал, — самодовольно хмыкнул Джозеф, передав раненного в предплечье мальчишку подоспевшим лекарям. — Вам достаточно долго удавалось безнаказанно нарушать законы, но теперь, когда вы пойманы с поличным, граф, отвертеться не удастся. — Вы всё не так поняли… — пошел на попятную Лукас, нервно сжимая и разжимая кулаки. Гости в масках, придя в себя, попытались незаметно ускользнуть, но обступившие их воины короля, взяли извергов в кольцо. — Заковать в кандалы! — коротко приказал Джозеф, не испытывая к хозяину дома и его гостям ничего, кроме презрения, ненависти и желания поскорее избавить себя от их общества. — Как король Рэйнфога, я свершу свой суд на месте. Граф Лукас Рочестер, вы приговариваетесь к смерти. Сначала вам вырвут язык, затем отсекут кисти рук и стопы ног, а лишь потом повесят над входом в поместье. И такая же участь постигнет всякого, кто скрывается за этими масками! — Но Ваше Величество, пощадите! — взмолился мужчина в широких длинных одеяниях, сняв маску. — Мы же ничего не делали. Только смотрели! — До чего же острый у вас взгляд, кардинал Редерик, раз вы умудрились, лишь наблюдая, изувечить мальчишку, — холодно парировал Джозеф. — Я всё сказал. Слово моё — закон! Исполнять! Воины покорно бросились разделываться с преступниками. Все они яростно сопротивлялись, особенно активно это делали кардинал и хозяин поместья, которые были уверены, что ничего ужасного не совершили. Их вывели на улицу, где еще во всю правила ночь. Передний двор освещался лишь светом коптящих факелов и жаровень. Джозеф вышел из дома последним, остановившись на крыльце. Сложив руки за спину, он с бесстрастным лицом наблюдал, как исполняется его воля. Всех участников этого зверского вечера заставили опуститься на колени лицом к монарху. И пока по двое человек удерживали смертников, третий с энтузиазмом отрезал язык приговорённому. — Да будь ты проклят, король Джозеф! — выкрикнул граф Рочестер, дёргаясь, когда его ухватили за лицо, вынуждая открыть рот. — Чтоб ты сдох, ведьмино отродье! Сын Норвудской шлюхи, ведьмы Маргарет Неван! Сжав кулаки, монарх старался не потерять контроль над собой и не наброситься на Лукаса. Он выше того, чтобы хоть как-то реагировать на подобные выпады, но проучить наглеца всё же надо. — Вырвите ему язык, а следом и любой глаз. — Холодно приказал Джозеф, хоть внутри у него всё и бурлило. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда исполнят одну из твоих фантазий. Любой из желающих имеет сегодня честь поиметь уважаемого графа в пустую глазницу! — Нет! — отчаянно взвыл Рочестер, активнее принявшись сопротивляться. Среди людей короля повисла недолгая тишина, но вскоре она сменилась пересудами, кто же первый исполнит волю монарха. Желающих сыскалось несколько и, быстро покончив со своими смертниками, они уже столпились вокруг обреченного. Не желая оставаться в стороне, Джозеф всё же сдвинулся с места и подошел ближе, чтобы посмотреть на сие действие. — Нет! Нет! — словно молитву выкрикивал Лукас, когда его всё же заставили раскрыть рот и острое лезвие кинжала проникло вовнутрь, резко и безжалостно двигаясь. По подбородку графа потекла тёплая кровь, а из его кошачьих синих глаз — слёзы. Воин, приводивший волю монарха в исполнение, не рисковал засовывать пальцы в рот бывшему советнику, потому ограничился лишь этим, изрезав всё изнутри. Голову Рочестера задрали вверх. Недолго думая, палач снял с пояса ножны, вложил в них кинжал, удобно ухватился за них и со всей силы несколько раз ударил навершием рукояти в левый глаз жертвы, превращая его всмятку, кровавую кашицу. Истошный вопль графа заставил многих его гостей поёжиться. Тревожно зафыркали побеспокоенные лошади, до этого мирно дремавшие стоя. Удостоверившись, что рана в глазу достаточно вместительна, палач отошел, уступая место первому желающему. С удивлением для себя Джозеф отметил, что у вызвавшихся исполнить его волю людей уже наступила эрекция. Его поражало, насколько ужасной порой бывает человеческая суть, что заставляет чресла твердеть лишь от созерцания чужих мук. Впрочем, сейчас было не до размышлений о том, что правильно, а что нет. Приспустив слегка штаны, стражник ухватил рыдающего Лукаса за волосы, свободной рукой направил свой твёрдый член. Резкое движение бёдрами и головка с противным чавканьем проникла в открытую рану в глазу, заставляя несчастного заходиться еще большими нечеловеческими криками. Он перекрывал даже вопли тех несчастных, кому повезло больше. Их лишь лишали языка, кистей и стоп, а затем накидывали на шеи петли и волокли по земле ко всему, на что можно было бы повесить смертников: балки в конюшне, сарае, у входа в дом, на дереве или заборе. Насилуя свою жертву таким жестоким способом, молодой воин получал истинное наслаждение. Чавкающие звуки казались громче криков Рочестера. Вдоволь насмотревшись, Джозеф приказал собираться сразу, как только настанет рассвет. Часть воинов, что обыскивали поместье, не стеснялись утаскивать из дома ценные вещи и драгоценности. И король их не осуждал за это. Всё равно покойнику они больше не понадобятся. Двое лекарей, приехавшие с монархом, вели за собой троих мальчиков. С них сняли платья, смыли макияж, переодели в более простые и удобные одежды. Один, с трудом передвигая конечностями, был настолько бледен, что даже в ночи это было заметно. Второй, прикрывая разбитый нос льняным платком, ковылял рядом. В самом конце неспешно плёлся третий с перевязанной рукой выше локтевого изгиба. Остановившись, он посмотрел сначала на то, как трахают в глазницу Рочестера, а потом перевёл взгляд на короля, благодарно кивнув.